"Азов" - читать интересную книгу автора (Мирошниченко Григорий Ильич)ГЛАВА ШЕСТАЯКазаки верхних и нижних юртов и городков, по зову всполошной пушки, сошлись на круг возле кургана Двух братьев. Собралось двенадцать тысяч. Народу – пушкой не пробьешь. Донцы, черкасы, терцы, казанцы, астраханцы, купцы, бежавшие с Москвы холопы – всех допустили. Дело было необычное. С Донца, Хопра приехали гулебщики. С Медведицы да с Сала, Маныча да с Голубого городка – бывалые, удалые. Рубцы от сабель на загорелых лицах их. Старики степенные. Кто помоложе – кровь играет; шумят, толкаются, беседуют, горячатся. Все пришлые стоят сзади. Шапки колышутся, как море неспокойное. Верхи красные, бордовые огнем горят; синие, зеленые, белые, ярко-голубые в глазах мелькают. Сабли кривые и прямые: персидские, дамасских сталей, булатные ножи с зубцами; ятаганы и рукояти; рыбья кость, тюлений глаз, павлинье перо, кабаний зуб и ястребиный клюв. Принесли казачьи регалии, «хвост бобылев», белый бунчук. Стояли люди и сидели. Коней поставили в лощине. Вот вышли есаулы: Порошин Федька, как вьюн, живой и быстрый, Семенчук Семенка, спокойный и степенный. Остановились на подмостках. За ними вышел атаман войсковой – толстенный, неповоротливый, грудь колесом, сам Волокита Фролов с булавой. – Гм-гм! – откашлялся войсковой атаман. Окинул море голов, потупил взор. Затихли все, успокоились. Поклонился на все четыре стороны. Пригладил бороду густую. Позади стояли: Старой, Татаринов, Наум Васильев, Каторжный, сдержанные и суровые, а с ними – беглый дьяк Нечаев Григорий. Он писарем стал на Дону, перо и чернильница у пояса наготове. Осип Петров едва протискался в толпе и вышел к тому месту, где стоял атаман Алексей Старой. Узнать атамана трудновато. Глаза, покрытые печалью, в густой бороде седины вдосталь, здоровое лицо, которое Осип Петров видел три года тому назад, стало худым, почерневшим, измученным и постаревшим. Осип постоял недолго, переминаясь с ноги на ногу, и придвинулся еще ближе. Протянув широченную руку, Петров сказал густым басом: – Венчалися мы с тобой, атаман, в зеленой балке, а свидетелями у нас были вороны да галки! Поди, не сразу упомнишь ночную встречу с ножами да с саблями? Вы до царя скакали, а мы на Дон бежали! Старой приподнял обе руки и жарко обнялся с Петровым. – Ой, Осип, – сказал он, вздыхая радостно, – довелось нам все же свидеться. Калуга! Тула! Кострома! Петров, обнажив белые зубы, широко заулыбался. – Да, Алексей Иванович, свиделись! Жил я на дому, а очутился на Дону! – сказал Петров гордо. – Живем, живем, ребята, как брат у брата, пока не проведала Москва. Холопа в Калуге не стало, казацкая слава в Черкасске пристала! Старой, посмеявшись, сказал серьезно: – Да бог не без милости, казак не без счастья! И тут кто-то из есаулов загорланил во всю глотку: – А помолчите, казаки вольные: атаман трухменку мнет! И снова стало тихо. Донские есаулы положили на землю свои жезлы и шапки, прочли молитвы, поклонились атаману, потом всему воинству, потом Старому – с благополучным возвращением, – снова надели шапки. Волокита шепнул есаулам что-то, и крайний есаул возгласил: – Белый царь шлет вам поклон и приказывал атаману Старому спросить у вас о вашем здоровье. – Да мы здоровы! – крикнуло много глоток. – Здоров ли царь?.. – А еще царь прислал к нам своим послом Старого и свою царскую грамоту. Любо ли вам, атаманы-молодцы и казаки лихие, слушать в кругу царскую грамоту? Двенадцать тысяч казаков зашумели: – Любо! Старой снял шапку с малиновым верхом, вышел вперед, поклонился кругу. По всему морю людскому прошел шепот, каждый хотел, чтоб его приметил атаман, глянул в глаза добрые и запомнил, что он ему друг – в беде и в радости. Затихло людское море. Все поснимали шапки, стали ближе, сгрудились. – Царь жалует вас грамотой! – сказал Старой. – Что в царской грамоте написано, то всем закон!.. Слыхали все? – Слыхали! – Сам царь ее писал, а мне велел читать вам грамоту. – Читай!.. – Ну, слава богу, прочитаю. – А ты постой, – перебили ближние, – скажи-ка наперво, хлеба царь прислал? – А хлеба не прислал. – Жрать грамоту царя не будешь!.. – Не шумите! – А пороху прислал? – И пороху со мной не прислано. – А чем же врагов бить? Свинца не прислано? – Не прислано, – сказал Старой. – А денег царских не привез? – И денег царских не привез. – Сам жив-здоров – и дорого! – крикнул Татаринов. – Чего вы глотки рвете? Пускай читает. Послушаем, обсудим. – Послушаем! Читай! Кому не любо – рот заткни! – Нам невтерпеж! Все грамоты да грамоты! Когда же дело будет? Старой сломал печати, разорвал пакет и стал читать: – «Донскому войску с выговором, в нижние и в верхние юрты, атаманам и казакам…» – Вот это да! С выговором?! – с усмешкой сказал Васильев. Лицо Старого покрылось краской. Он сам не ждал, что ему доведется начинать с этого. И все море, колыхавшееся перед ним, заревело. – У-дру-жил! Порадовал! Привез подарок царский. А может, ту грамоту чернил совсем не царь? – Чернил-то царь, да я не знал. Слушайте же! – «…Мы наперед сего писали вам и говорили многажды, чтоб вы на море не ходили… А в прошлом году турской Амурат султан присылал к нам посла своего, гречанина Фому Кантакузина, о братской крепкой дружбе. Вам писано: только вы, атаманы и казаки, учнете на море ходить и турским людям тесноту чинить, села и деревни воевать, – и вам, атаманам и казакам, от нас, великого государя, быти в великой опале и в великом наказанье, а от отца нашего, святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Руси, быти в вечном запрещенье и в отлученье. А вы на море ходили, суда громили и на крымские улусы ходили и воевали. С азовцами вы задрались и с крымскими людьми задрались. Вы их улусы грабите и воюете и людей побиваете». Тут Мишку Татаринова взорвало. Со злостью шапку наземь хлопнул и крикнул: – О чем мыслят царь да бояре? Джан-бек Гирей нас задирает! Пограбил басурманин нас. В полон людей побрал! Старой менялся в лице, мял грамоту в руках. Такого он не ждал. – А ты дочитывай! – сказал, смеясь, Васильев. – Потеха! Ай да посмешище! Ой, грамота царя! Старой продолжал: – «…А посланники наши, Степан Торбеев да подьячий Иван Басов, приехав к Москве, сказывали, что от Джан-бек Гирея им было великое притеснение в Крыму. В Чуфут-кале сидели. А вы делаете то изменою царю и отступлением от бога!» – Ну, воля государева! – не утерпел и Каторжный. – Слыхали?.. Алеша, друг, да ты ли эту грамоту привез? Глазам своим не верю. – Привез! – с досадой и обидой сказал Старой. И читал дальше: «…Воровством и лакомством кровь неповинную проливаете. И вы есть за то злодеи и враги креста Христова. А ведаете вы, что турский султан Амурат и крымский царь Джан-бек Гирей с нами в крепкой дружбе?..» Снова Татаринов перебил: – С царем султаны в дружбе, а казаков враги громят нещадно. Твою Фатьму свели, мою Варвару… Вот у тех спроси, которые стоят перед царской грамотой: кого они лишились да как они посиротели. Сам кручинюсь, и ты кручинишься. А что велят нам?.. Не стану дальше слушать… – Не любо нам! – Не любо! – закричали. – Нет, – заявил Старой, повысив голос, – я дочитаю! «…Уймитесь вы от воровства. Разбойники! Злодеи!..» – Не любо нам! Ту грамоту чернил злодей наш Филарет! Не любо нам! – И мне не любо! Царь обманул меня!.. – вздохнув глубоко, сказал Старой. – Веди-ка, Каторжный, на сине море. Все пойдем! И я пойду с тобой. А ты, Татаринов, веди-ка казаков к Джан-бек Гирею. Верни наших людей. Громи, что силы есть, Бахчисарай, разори осиное гнездо в Чуфут-кале. Пришла пора! Все закружилось вихрем. – На море синее! – кричали казаки. – Старой, веди! – Азов возьмем! Веди, Татаринов! – Султан да Джан – царю обман! – Гулять пойдем и хлеб найдем!.. Свинец добудем – живы будем! – Рукой царя бояре водят! – Послушайте, – крикнул Старой, – речь мою короткую. Все притихли. – Нас силой не возьмешь. Мы правду любим! – начал он. – На море поведет походный атаман Каторжный. Он всех нас лучше это дело ведает. – Согласны! Каторжный ведет! – В Крым поведет походный атаман Татаринов. – А ты куда пойдешь? – В Царьград с Иваном Каторжным… Но прежде поеду к запорожским черкасам, чтоб помощи дали. – Ну, поезжай не медля. – Султана погромим мы здорово и хана погромим! Отмстим за все обиды! – То любо нам! И так приговорили на кругу, как было сказано. Казаки кидали шапки кверху и, расходясь, кричали: – Старому слава!.. Седлайте, казаки, коней!.. Чините струги. |
||
|