"Беглец" - читать интересную книгу автора (Макбейн Эд)

Глава 13

Она стояла в своей гардеробной перед огромным, в полный рост, зеркалом. Представление только что закончилось. На ней не было ничего, кроме узенького бюстгальтера, пояска с браслетами и туфель на высоких каблуках. Застыв перед зеркалом, она задумчиво рассматривала свое обнаженное тело, вспоминая с горечью, что с ним сделал Хенк Сэндс. Если бы можно было содрать с себя кожу, тоскливо подумала она, сбросить ее, подобно змее! Ей казалось, кожа ее до сих пор горит от его прикосновений. Хотелось поскорее переодеться, чем-то прикрыть свое тело, спрятать его от посторонних глаз. И танцевала она сегодня не так, как всегда. Какое-то странное чувство не покидало ее. Сэндса, похоже, не было в зале, но все равно — даже танцуя, она чувствовала на себе его взгляд. Он глядел на нее глазами десятков других мужчин, столпившихся возле сцены. Она зябко поежилась — на душе было мерзко. В первый раз с тех пор, как она вышла на сцену клуба «Иэху», ей стало стыдно за то, чем она зарабатывает на жизнь.

Отвернувшись от зеркала, она подхватила белье, висевшее на спинке кресла. Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда она стаскивала с ноги туфлю.

— Кто там? — окликнула она.

— Полиция, — послышался ответ.

— Одну минуту, — сорвав с плечиков шелковый халат, она поспешно накинула его, трясущимися руками туго затянув вокруг талии пояс. Потом сунула ноги в туфли, застегнула пряжки и направилась к двери. — Да? — холодно осведомилась она.

— Можно войти? — спросил из-за дверей мужской голос.

— Прошу вас, — пригласила она.

Она широко распахнула дверь, и полицейский вошел в комнату. Если бы он не представился, она никогда бы не догадалась, что перед ней коп. Стоявший перед ней человек нисколько не был похож на полицейского. Худощавый, невысокий, с редеющими волосами, с таким носом, которым по праву мог бы гордиться любой ястреб или коршун. Судя по всему, подобная атмосфера была ему внове. Совершенно сбитый с толку, он обвел гардеробную изумленным взглядом, будто не понимая, как он сюда попал.

— Что вам угодно? — сухо спросила она и, скрестив руки на груди, прислонилась к гардеробу, ожидая ответа.

Мужчина полез в карман и выудил из него бумажник. Он раскрыл его и поднес к ее глазам. Блеснул полицейский значок. Она кивнула.

— Меня зовут Дейв Трачетти, — представился он. — Сержант Трачетти.

— Да, — протянула она. Потянувшись, она отыскала на столе пачку сигарет, вытащила одну и сунула в рот. Судя по всему, она была уверена, что мужчина любезно даст ей прикурить. Когда же он этого не сделал, она разочарованно пожала плечами, чиркнула спичкой, прикурила и, не глядя, швырнула ее на пол.

Трачетти улыбнулся. Лицо его по-прежнему выглядело смущенным.

— Я видел ваше представление, мисс Мэттьюс. Мне очень понравилось, я стоял в первом ряду, как раз когда вы...

— Я никогда не имею никаких дел с белыми мужчинами, — отрезала Синди, — даже если это копы!

— Вы меня неправильно поняли, мисс Мэттьюс. Я пришел совсем не за этим, — смутился Трачетти. — Если честно, мне нужно было просто поговорить с вами о Джонни Лейне.

Рука Синди с зажатой между пальцами дымящейся сигаретой замерла в воздухе в каком-нибудь дюйме от накрашенных губ.

— Вот как! — уронила она. — Так вот в чем дело! Боюсь, я сразу не поняла. Видите, столько мужчин заходят сюда только для того, чтобы... ну, вы понимаете...

— Я понимаю, — перебил ее Трачетти, нервно проводя языком по губам. — Надеюсь, вы меня простите, если я скажу, что у вас... довольно трудная профессия, мисс.

На лице Синди не появилось и тени улыбки.

— Но... я ничего не знаю о Джонни! Мы расстались довольно давно. Ведь я же вам уже говорила!

— Вы так до сих пор и не знаете, где он? — спросил Трачетти.

— Нет. Понятия не имею. Сержант, чего вы ко мне прицепились? Ищите его сами, в конце концов, это ваша работа. Ищите, Бога ради, только оставьте меня в покое.

— Хотелось бы мне отыскать его, — пробормотал Трачетти.

— Умираете от желания, чтобы вас погладили по головке?

— Ну, в общем, да, мисс Мэттьюс. Видите ли, мы...

— Джонни не убивал этого мексиканца! Но ведь для вас это ничего не значит, верно? Выбрали себе подходящую жертву, вцепились в него обеими руками, и ладно — тем более, что и комиссар будет доволен! Пока над вами не каплет, жизнь прекрасна, так? Ладно, убирайтесь отсюда, сержант! Вы напрасно отнимаете у меня время, к тому же я замерзла и хотела бы одеться. Убирайтесь к дьяволу, и поскорее, если, конечно, не собираетесь заодно замести и меня вместе с Джонни!

— Дьявол, надо было стать не копом, а водителем автобуса, — чертыхнулся Трачетти. — Богом клянусь, там мне самое место! И о чем я только думаю?! Мисс Мэттьюс, послушайте, я ведь пришел сказать вам, что мы взяли убийцу Луиса Ортеги!

Она ошеломленно уставилась на него, захлопала глазами, а потом шагнула назад, бессильно прислонившись к стенке шкафа, как будто ноги отказывались держать ее.

— Вы... вы...

— Да нет, вы меня не поняли! Не Джонни Лейна! Совсем другого парня. Он уже сознался. Собственно говоря, за этим я и пришел. Думал, может, вам интересно... Господи, да что это я! Конечно, вы имеете право знать. Да и Джонни расскажете... конечно, если вам удастся его разыскать. А то он будто в воду канул. — В голосе его явственно слышался сарказм.

— Вы... вы хотите сказать, он больше уже не в розыске?

— Он чист, — твердо сказал Трачетти. — Говорю вам — тот парень уже сознался.

— Так, значит, ему больше не надо прятаться! Господи, даже не верится! Как вы сказали... нашли настоящего убийцу?

— Да ведь вы все слышали, мисс Мэттьюс, — улыбнулся Трачетти.

— Да, конечно, но... я хотела сказать... Бог ты мой, рука! Его рука! Он же ранен! Надо срочно разыскать его, сержант! И сказать, что все уже позади!

— Да, — кивнул Трачетти.

Он смотрел, как она бросилась к шкафу и, распахнув дверцы, сорвала с плечиков пальто. Забыв о том, что на ней нет ничего, кроме шелкового халатика, Синди накинула пальто поверх него. Подол распахнулся, приоткрыв взгляду стройную ногу и верхнюю часть бедра. Тускло блеснули медные браслеты. Заметив взгляд сержанта, Синди поспешно запахнула пальто и направилась к двери.

— Там довольно холодно, — робко начал он. — Может, вам лучше...

Она была уже в дверях. Вспомнив о Трачетти, Синди обернулась.

— Спасибо, сержант, — пробормотала она. — Простите, что я вначале... ну, вы понимаете... и спасибо вам за все!

— Вы думаете, вам удастся отыскать его? — спросил он.

Синди заколебалась. Но это длилось недолго.

— Надеюсь, — просто ответила она. — О Боже, только на это и надеюсь.

В городе было страшно холодно. К тому же Джонни Лейн безумно устал.

Он вдруг вспомнил о своем пальто — пальто из тяжелого теплого твида, оставшееся в квартире на Вашингтон-Хайтс, и решил, что Барни разозлится как черт. Конечно, устало подумал он, хорошо было бы остаться там хоть ненадолго. Скорее всего, на Вашингтон-Хайтс его вряд ли стали бы искать. Но поскольку эта цыпочка схватилась за телефон и стала названивать копам, слуга покорный, подумал Джонни. В Гарлеме и то спокойнее! Тьфу ты, черт, выругался он про себя. Он так до сих пор и не смог понять, что же собой представляет эта куколка. Что за дурацкую игру она вела, хотелось бы знать. Ему и раньше случалось нарываться на разных психов, но, надо признаться, эта красотка запросто заткнет за пояс кого угодно!

С каждой минутой становилось все холоднее. Ледяной ветер лупил по его сгорбленной спине, как вырвавшийся на свободу маньяк, и Джонни пошел быстрее, надеясь согреться. Черт подери, в который раз выругался он, и почему он, как последний дурак, позволил ей снять с него пальто?! Неужели же одного раза было мало? Опять наступил на те же самые грабли, идиот несчастный. Интересно, вдруг подумал он, сколько пальто, пиджаков и так далее ему суждено оставить на своем пути, прежде чем легавые все-таки сцапают его? Ну почему, почему все идет кувырком? Ведь еще с утра все было так хорошо! Тогда на нем было пальто. Пусть оно ему не очень-то было и нужно, но оно было. А теперь, когда в городе холодно, как на Северном полюсе, он бегает по улицам в одной рубашке без рукавов и лязгает зубами, как паршивая дворняжка!

Он поднялся по Сто двадцать пятой улице, с завистью поглядывая на других прохожих, зябко кутавшихся в теплые пальто и куртки, и гадая, куда они идут. Кроме всего прочего, было уже довольно поздно. Джонни с завистью вздохнул. Скорее всего, домой, подумал он, где их ждет горячая ванна, теплый халат и удобная постель. Господи, да как она хоть выглядит, удобная мягкая постель, — чуть не заплакал он. Когда ж я в последний раз спал в удобной, чистой постели?! Это было у Синди, — вдруг вспомнил он. Теплая постель и Синди рядом. Интересно, что она сейчас думает обо мне? Исчез не попрощавшись, только записку оставил — несколько торопливо нацарапанных слов, и с тех пор не появлялся, даже не звонил. Но откуда мне было знать, вздохнул Джонни, что я вдруг грохнусь в обморок прямо на улице, а потом эта полоумная кошечка притащит меня к себе?! А я еще к тому же свалял дурака! Ну кто меня тянул за язык, кто, в отчаянии вздохнул он. Надо было просто сказать «да», и все. Да, меня ранили в уличной драке, да, мэм, я бедный, всеми обиженный черномазый, да, мэм, мне нужна ваша помощь и ваше сочувствие. Вот как нужно было сыграть эту сцену, и все было бы отлично. А ты что сделал, идиот? Напугал девчонку так, что она схватилась за телефон! Какого дьявола вообще понадобилось выкладывать ей правду?!

И вот теперь благодаря своей глупости он остался без пальто, без теплого пальто, одолженного у Барни, и, Бог ты мой, замерз как черт! А если, не дай Господь, об этом пронюхает Барни? Страшно даже подумать, что будет, устало подумал Джонни. Да он с меня голову за это снимет, и будет прав, черт побери! Ведь, как ни крути, парень подставился, и все из-за меня. Он сделал это, хотя и не хотел, но сделал. Да и другие тоже. Этот, как его там? Цветок, что ли? И второй, имени которого я так и не узнал. Они ведь не обязаны были что-то для меня делать, верно? Однако сделали... помогли укрыться, спрятали на катере, и все это после того, как я рассказал им правду.

Может, они подумали, что я все это выдумал? А может, решили мне помочь просто ради того, чтобы лишний раз насолить легавым. Судя по всему, им вообще ни до чего не было дела... плевать, правду я сказал или соврал! И все-таки они помогли мне спрятаться. Интересно, а может, и сегодня переночевать там?

Нет, ни за что! Провести еще одну бессонную ночь на этой посудине, слушая, как всюду шныряют эти проклятые твари, шуршат лапками так, что по спине ползет холодок?! И это при том, что на этот раз у него даже нет пальто, а ведь с реки вечно несет холодом. Ах, этот промозглый, ледяной ветер, эта удушающая вонь от вечно переполненных мусорных баков... от одного этого умом тронешься. Но хуже всего крысы, голодные крысы, шныряющие вокруг. Господи, с горечью подумал Джонни, да мне достаточно только увидеть одну эту тварь, и я рехнусь! Нет, пропади она пропадом, эта посудина! Будь я проклят, если пойду туда даже за миллион зеленых! Какого черта, устало подумал он, все равно промерзну до костей, что там, что тут. Сдохну как собака, если не найду, где согреться и переночевать. И почему только как ночь, так все становится только хуже? Потому что ночью ты сразу бросаешься в глаза, сам ответил он. И эта чертова «белоснежка» — того и гляди — взвоет где-нибудь над ухом, а там поминай, как звали. Господи, как же я замерз. В жизни никогда так не замерзал!

Джонни миновал темный ряд магазинов, выстроившихся вдоль Сто двадцать пятой улицы, и зашагал на запад, ломая себе голову над тем, как же быть и что делать дальше. Думал он и о том, где сейчас копы.

Ему казалось, он видит, как они рыскают где-то поблизости, в Нижнем Гарлеме, прочесывая один за другим кварталы, как обычно, когда объявлена общая тревога, или как у них это называется. Наверное, и служебных собак привели? А вообще они у них есть, служебные-то? Джонни поймал себя на том, что губы его сами собой раздвигаются в улыбке. Чего ему уж точно не хватало, подумал он, так это парочки собак, стремглав несущихся по его следу на Ленокс-авеню. Улыбка его стала шире. Джонни ничего не мог с собой поделать, уж очень это было забавно. Он даже мысленно представил себе огромную фотографию в завтрашнем выпуске «Дейли ньюс»: он сам, испуганно прижавшийся к телеграфному столбу, в клочья разорванные брюки, лохмотья рубашки, а рядом — свирепо оскалившиеся, рычащие и лающие полицейские ищейки. И подпись: «Убийца на Бее!»

Бей, с горечью хмыкнул Джонни, он же западня! Собаки для того и существуют, чтобы загонять зверя![6]

Очень смешно, пробурчал он про себя. Шутка что надо, однако плечи ею не укутаешь, а смехом от ветра не укроешься. А ветер стегал с такой яростью, что становилось трудно дышать.

Джонни заставил себя встряхнуться. Итак, пора решать, что делать, подумал он. И первым делом отыскать безопасное место, где можно отсидеться до утра.

Что ж, ничего не может быть проще, хмыкнул он. Как насчет отеля «Уолдорф», а, Лейн? Здорово, верно? Так как же насчет «Уолдорфа», старина? Нет, это не по нему. Само собой, дружище, какой-то там «Уолдорф»?! Нет, только не для него. Не для Джонни Лейна! Для Джонни — все самое лучшее, верно?

Ладно, Бог с ним, с «Уолдорфом». Тогда как насчет квартирки Синди? Хорошее местечко, старина, верно? Тепло, уютно... Беда только в том, что копам явно не понравится, если он решит вернуться туда. Так что уж держись от нее подальше, если не хочешь, чтобы тебя сцапали.

Значит, остается гостиница. Любая гостиница — в Бруклине, на Стейтен-Айленд, да где угодно, черт возьми! А правда, подумал Джонни, почему бы нет? С чего он взял, что легавые шмонают гостиницы каждую ночь? Все это здорово, опомнился он, но как он явится в гостиницу без вещей, да еще в одной рубашке?! Проклятье, чертыхнулся Джонни. Вот уж не везет так не везет. К тому же с каждой минутой становилось все холоднее.

Куда идти? Господи, куда?!

Мороз пробирал до костей. Джонни понял, что надо наконец решать, если он не хочет замерзнуть до смерти. А такое было возможно, особенно если он вновь свалится где-нибудь без чувств. Тогда ему крышка. На этот раз ему вряд ли так повезет. В конце концов, вряд ли провидение будет настолько милостиво, что еще раз пошлет ему на выручку такую же полоумную девчонку. Он мысленно перебрал все известные ему укромные местечки, которые знал в Гарлеме, тщательно взвешивая каждую возможность. Наконец в голове у него мелькнула одна идея. Джонни понял, что судьба оставила ему еще один шанс. И все же он не торопился: тщательно обдумал все еще раз, взвесил все за и против и наконец решился.

Джонни вспомнил о заброшенном складе где-то в конце Сто двадцать пятой улицы, возле Лекса... кажется, он был где-то там. Или же Сто двадцать шестой? Проклятье, выругался он, неужели забыл?! Как бы там ни было, он разыщет этот склад, Джонни был уверен в этом. Этот склад был одним из многих, которые принадлежали большому мебельному магазину. Его обычно использовали для хранения только что поступивших товаров. Там еще, помнится, было небольшое окошко, которое обычно использовали, чтобы незаметно проскользнуть внутрь. Оно было зарешечено, но один из прутьев вывалился. Его легко было бесшумно вытащить, и никто бы ничего не заметил. Он вдруг вспомнил, как много лет назад, когда он был еще парнишкой, они с Кармен Диас и другими ребятами однажды пробрались туда. Здорово же они тогда позабавились, хмыкнул Джонни. К их услугам было сколько угодно мягкого поролона, которым оборачивали мебель, чтобы она не побилась, и в тот раз они с Кармен вволю накувыркались на нем, забыв о времени! Да, вздохнул он, не скоро он забудет тот день, Кармен чертовски здорово знала свое дело. И хоть остальные ребята то и дело поторапливали его, напоминая, что другие ждут своей очереди, все равно это было чертовски здорово! Впрочем, не забыл он и о том, как они пробрались на склад... да и как тут забудешь, если первой на подоконник вскарабкалась Кармен, и Джонни даже зажмурился, когда юбка ее задралась и он увидел край узеньких трусиков в тот момент, когда она проскользнула между прутьями решетки. Слава Богу, хозяева не додумались поставить охрану, наверно, потому, что все окна были зарешечены. Да и кому, к дьяволу, придет в голову красть мебель?! Впрочем, он вдруг вспомнил, как Микки Турку раз взбрело в голову что-то украсть. И как он, пыхтя и обливаясь потом, тащил полюбившуюся ему вещь к окну, и как расстроился до слез, когда убедился, что через щель между прутьями ее не вытащить. Один из их компании жил как раз неподалеку от склада, возле Триборо, почти возле самой невидимой границы, отделявшей Верхний Гарлем от всего остального города. Они еще порой дразнили его за то, что он, дескать, мордой не вышел, чтобы иметь право жить в собственно Гарлеме. Дразнили жестоко, пока тот, наконец, не привел им хорошенькую мексиканскую шлюху. После того случая шутки закончились.

Наконец он резко свернул в сторону, направляясь в восточную часть города. Может, и в самом деле лучше попробовать укрыться в другой части Гарлема, подумал он. Что, к примеру, ему делать в такой час на шумной, оживленной, залитой огнями Сто двадцать пятой? Джонни свернул за угол, на Сто двадцать четвертую, затем еще раз, оказавшись на Третьей авеню и мимоходом отметив пестрое смешение черных, белых и желтых лиц. Он упорно стремился попасть в верхнюю часть города. Наконец впереди, в самом конце улицы, показался тот самый склад, который был ему нужен. Кругом царила темнота. Не горел ни один фонарь, и Джонни мысленно возблагодарил Провидение за эту неожиданную милость. Кошка второпях шмыгнула через дорогу, заметила его и бросилась бежать со всех ног. Сколько он мог видеть, на улице не было ни души. Джонни тихо подобрался к ограде склада и торопливо перемахнул через нее, приземлившись по другую сторону на четвереньки. Сердце у него ухнуло в пятки. Вжавшись в землю, он затаил дыхание и огляделся по сторонам. Двор был пуст. Вокруг царила тишина. Джонни обвел глазами темную громаду склада и напряг свою память, воскрешая полузабытые воспоминания. Наконец он вспомнил. Встав, он направился к тому самому окну, с выломанным прутом.

А вдруг за это время решетку починили, мелькнула у него в голове ужасная мысль. В конце концов, сколько лет прошло! Господи...

Он принялся дрожащими руками ощупывать один прут за другим, почти потеряв всякую надежду. И вдруг пятый по счету прут подался у него под рукой. Из груди у Джонни вырвался вздох облегчения. Отодвинув его в сторону, он осторожно приоткрыл окно и замер, ожидая, не раздастся ли сигнал тревоги. Но все было тихо. Подтянувшись, он быстро проскользнул в окно. Само собой, сейчас это оказалось труднее, чем когда он был подростком, но все обошлось, и через мгновение он уже был внутри. Спрыгнув на пол, Джонни огляделся по сторонам и торопливо прикрыл за собой окно.

Везде царил все тот же знакомый ему с детства запах пыли. Стояла глубокая тишина, и Джонни показалось, что он внезапно оказался глубоко под водой. Обычно так бывает, когда с разбегу нырнешь далеко в воду, и сразу, будто по мановению волшебной палочки, стихнет шум вокруг и воцарится глубокая тишина. Не слышно ни смеха, ни разговоров тех, кто остался на берегу, ни шелеста волн — вокруг только глубокая, спокойная тишина. Все пространство комнаты занимала мебель, укутанная кусками рогожи и переложенная поролоновыми матами. Окна покрывал такой толстый слой грязи, что Джонни с трудом мог различать силуэты машин и свет их фар.

Было тепло. Уже за одно это он должен был быть благодарен судьбе. Здание было протоплено. У Джонни на мгновение мелькнула мысль о крысах, но он тут же отбросил ее в сторону. Что здесь делать крысам, когда вокруг нет ничего съестного, подумал он. Да и потом, разве ж он не может как следует закутаться в поролоновые маты, даже с головой, и тогда ему и вовсе не о чем будет беспокоиться! Он может чудесно спать всю ночь, даже если здесь и водятся крысы.

Он огляделся по сторонам, выбирая место, где бы он мог устроиться на ночь. Он проспит до утра, а утром... Будь все проклято, устало подумал он, наступит же наконец когда-нибудь утро!

В углу он обнаружил старую железную лестницу и вскарабкался на самый верх, где грудой валялись старые поролоновые маты, будто так и не тронутые с того самого дня, когда они забавлялись здесь с Кармен. Джонни прикрыл глаза. Он вдруг вспомнил все так, как будто все это случилось только вчера: всю их ватагу, взбиравшуюся наверх по тем же самым громыхающим ступеням старой лестницы, то и дело шикавшего на них Микки и юбку Кармен, приоткрывавшую длинные, стройные ноги. Ее смуглое лицо пылало румянцем возбуждения, и девушка, взбираясь по лестнице, не переставая, хихикала. Погрузившись в воспоминания, Джонни уверенно влез наверх. Вдруг в тишине, подобно удару грома, раздался чей-то голос. Джонни вздрогнул и уже дернулся было, чтобы удрать, но остановился. Его заметили, а ему вовсе не улыбалось получить пулю в спину.

— Стоять, Мак! — прошипел чей-то голос из темноты.

Охранник, мелькнуло в голове у Джонни.

Он замер как вкопанный. Бежать не было никакого смысла. Может, как-нибудь удастся выкрутиться, с надеждой подумал он. А если нет, то ведь левая рука у него, слава Богу, в порядке, а нанести удар он успеет всегда. Он притих, вглядываясь в темноту вокруг. Послышались осторожные шаги, и глухо лязгнула железная ступенька. Перед ним выросла чья-то тень. Приближавшийся к нему человек, судя по всему, был высок и широкоплеч.

— Чего тебе тут надо, Мак? — прорычал незнакомец.

Белый, молнией пронеслось у Джонни в голове, слава Богу, белый! Так даже лучше. Нет, это просто великолепно! Джонни возликовал.

— Вы сторож? — осторожно спросил он.

Верзила хрипло рассмеялся:

— Сторож, говоришь? Сторож, ну ты даешь! Эй, парень, а тебе чего тут надо? Бродяжишь, что ли?

Будто камень свалился у Джонни с плеч. Он почувствовал такое облегчение, что чуть было не засмеялся.

— Да вроде того, — сдерживая улыбку, пробормотал он.

— Тогда забирайся, — великодушно предложил незнакомец. — Кофейку хочешь?

— Господи, да с радостью! — воскликнул Джонни.

Верзила снова хохотнул, и в темноте скрипнула ступенька. Наклонившись вперед, незнакомец протянул ему руку. Джонни, к сожалению, слишком поздно понял, что тот собирается делать. Он дернулся было в сторону, но было уже поздно. Огромная лапища стиснула раненую руку, и полузадушенный крик боли вырвался у него из груди. Верзила отпрянул и озадаченно взглянул на Джонни.

— Слушай, да ты, никак, ранен, парень, — елейным тоном протянул он. — Забирайся. Сейчас получишь свой кофе.

Они друг за другом вскарабкались на самый верх. Верзила шел на несколько шагов впереди Джонни. Добравшись до третьего этажа, Джонни остановился, чтобы перевести дух. Мужчина тронул его за локоть.

— Давай сюда, парень.

Джонни с головой окунулся в непроглядную тьму. Где-то далеко впереди он с трудом различил чуть заметный отблеск света, оттуда же доносился приглушенный гул нескольких голосов. Весь пол в помещении занимали наспех брошенные маты. Ему хватило всего нескольких секунд, чтобы заметить это, и взгляд Джонни снова обратился к незнакомому мужчине. Тот поманил его за собой. В углу огромной комнаты, прямо на бетонном полу, поверх поролоновых матов, сидело несколько человек. Старенькая электрическая жаровня с тускло мерцающей в темноте спиралькой стояла перед ними, на углу ее притулился помятый кофейник, из которого шел пар. Джонни украдкой окинул взглядом всю компанию: четыре помятые физиономии, заросшие бородой до самых глаз, все четверо белые... нет, он ошибся, их пятеро, включая и того верзилу, что привел его сюда. Все они улыбались, но глаза их были холодны.

— Кого это ты притащил нам на ужин, Багз[7]? — хохотнув, спросил один.

— Славненького молоденького петушка, — ответил верзила. — Поранил лапку, бедняжка! Верно я говорю, парень?

Глаза всех пятерых, как по команде, остановились на выпуклости бинта, легко угадывающегося под тонкой рубашкой Джонни. Он сделал быстрое движение, стараясь спрятать раненую руку, но было поздно. Четыре пары оценивающих глаз мгновенно отметили толстый слой бинтов. У Джонни по спине побежали мурашки, когда он почувствовал те же холодные, оценивающие взгляды на своем лице. Мужчины по-прежнему улыбались, но глаза их были похожи на черные дула пистолетов.

— Так, что ли, сосунок? — проворчал тот, кого называли Багзом. — Поранил лапку, да?

Джонни облизал разом пересохшие губы.

— Да, я... я ранен. — Ситуация нравилась ему все меньше и меньше. А уж обращение «сосунок» заставило его содрогнуться. У Джонни сердце ушло в пятки. Слишком хорошо он знал тот невообразимый язык, на котором разговаривают все, кто хоть когда-то побывал за решеткой! К тому же у него было несколько знакомых парней, которым не повезло, и суровая рука закона отправила их загорать на Райкерс-Айленд. Джонни отлично помнил, кого там называют «сосунками».

— Да, плохи твои дела, сосунок, — сочувственно протянул один из сидевших на полу мужчин. — Не повезло! И как это тебя угораздило?

— Может, поискать сиделку? Или медсестру — пусть перевяжет ему лапку! — предложил другой.

— Во, это дело! — обрадовался третий. — Тем более, что этого добра у нас пруд пруди! А для тебя отыщем самую что ни на есть кралю! Вот и ладно, парни! А теперь как насчет чашечки кофе для нашего сосунка?

У Джонни голова шла кругом. Он уже ничего не понимал. Не понимал, что они имеют в виду, собираются ли поиздеваться над ним, поиграть, как кошка с мышью, или же согласны разделить с ним это безопасное убежище. Одно ему было совершенно ясно: их было пятеро, а он один. Пятеро здоровенных мужчин, притом белых... а у него всего одна рука...

Один из них вытянул огромную руку с зажатой в ней ложкой и принялся помешивать дымящийся кофе. Джонни молча следил за каждым его движением.

— Как ты оказался тут, сосунок? — полюбопытствовал Багз.

— Ну, просто я отлично знаю это место, вот и все.

— Вот как? Стало быть, вроде как местный?

— Угу, — кивнул Джонни. — Из Гарлема.

— Да ну? Так ведь это вроде как далеко отсюда... ближе к востоку!

— Это верно, — кивнул Джонни.

— Ну что ж, все в порядке, старина. Ты попал как раз туда, куда надо, верно, парни?

— Это ты правильно сказал, Багз, — подтвердил один из мужчин.

— Нам как раз такой и нужен, — хохотнул сидевший рядом и согласно закивал.

Багз хрипло загоготал:

— Да, сосунок, тебе привалила удача, а ты небось и не заметил! Сам не понимаешь своего счастья! А все потому, что попал к нам!

Один из мужчин, взяв кофейник, наклонил его, и черная струя полилась в чашку с выщербленными краями. Аромат горячего кофе ударил в ноздри Джонни, и у бедняги закружилась голова. Он умирал от желания заполучить этот кофе. В животе у него забурчало. Джонни казалось, что там у него огромная бездонная дыра, в которую может провалиться с десяток таких чашек. Он вдруг с грустью вспомнил, как мало ему довелось есть за то время, что он находится в бегах, и дыра вдруг выросла и стала величиной с океан. Мужчина с кофейником в руках молча передал чашку Багзу, и по комнате поплыл дивный аромат. Оранжевый свет от жаровни упал ему на лицо, и Джонни заметил, как скривились в ухмылке его губы.

— Гарри у нас мастак по части кофе, — одобрительно проворчал Багз. — Ему бы бабой родиться — вот бы кому-то вышла жена! Верно, Гарри? — Багз подмигнул одному из мужчин, и взгляд Джонни, обежав по кругу, остановился на лице того, кого звали Гарри. Он украдкой оглядел его — тощий, как щепка, парень с едва пробивающимися усиками, испуганные глаза на костлявом лице и тонкие, нервные губы. Стоило ему заслышать голос Багза, как он вздрогнул, точно испуганная лошадь, и невольно придвинулся поближе к остальным.

— Может, хватит, — жалобно взмолился он, — а, Багз? Хватит, а? — Он с надеждой покосился в сторону Джонни, и тот почувствовал, как в груди у него волной поднимается страх. Он машинально в который раз пересчитал сбившихся в кучку мужчин. Пятеро! Пятеро против одного! Соотношение не в его пользу, с тоской подумал Джонни.

— Но ты ведь и впрямь мастак по части кофе, верно, Гарри? — ласково прохрипел Багз. — Ты ведь и дальше не откажешься, если мы попросим побаловать нас кофейком, так?

— Само собой, — заулыбавшись, с облегчением в голосе откликнулся Гарри. — Конечно, Багз. Да ты и сам это знаешь!

— Лучше нашего Гарри никто не сварит кофе, — кивнул Багз, на этот раз глядя на Джонни в упор. — Хочешь кофейку, сосунок?

— С удовольствием выпил бы чашечку, — слабым голосом откликнулся Джонни.

— Слышите, — Багз с торжеством оглядел остальных, — он не прочь выпить кофе!

— Ну так налей ему, Багз!

— О нет, не так быстро! Погодите-ка минутку, — остановил их Багз. — Кофе есть кофе, верно? Так что, если не прочь выпить горячего кофейку, сосунок, гони монету!

Слава Богу, подумал Джонни. Если все, что им нужно, — это деньги, то, можно считать, ему крупно повезло.

— Увы, — жалобно просипел он, — как назло, у меня ни гроша.

— Господи, стыд-то какой! — незаметно подмигнув своим приятелям, воскликнул Багз.

— Настоящий позор, — поддакнул один из бродяг.

— Жаль, жаль сосунка! Честное слово, ребята, я сейчас зареву!

Зловеще ухмыляясь, они напоминали каких-то мрачных демонов, когда, переглядываясь друг с другом, наслаждались этой игрой, а старенькая плитка, попыхивая, бросала пляшущие огненные блики на их бородатые лица.

— А о чем же ты думал раньше, а, сынок? — с явной издевкой в голосе продолжал Багз. — Попросил кофе, а платить не хочешь! Кофе, знаешь ли, на деревьях не растет!

— Понятно, — с разочарованным вздохом протянул Джонни. — Ладно, забудем о кофе. Как-нибудь обойдусь и без него.

— Ах, Багз, какой ты неловкий! Смотри, ты оскорбил его в лучших чувствах! — хмыкнул один из бродяг.

— Разве? Ну, прости, я не хотел. Честное слово, не хотел.

— Однако парень обиделся. Нет, ты только посмотри, Багз, он и впрямь надулся!

— Тихо, тихо, ребята, — миролюбиво проворчал Багз, — не стоит ссориться, верно? Мы ведь тут все друзья, правильно я говорю? Получишь ты свой кофе, сосунок, не бойся! Согласны, друзья?

— Конечно, Багз, что за вопрос? — хмыкнул один из них. — К черту проклятые деньги. Налей сосунку кофе.

— А потом те монеты, что в ходу в Верхнем Гарлеме, нам тут без надобности.

— Это верно, — согласился Багз. — Послушай, сосунок, не надо денег. Обойдемся и без них. Знаешь, что такое бартер? Это вроде как ты — мне, я — тебе. Выгодный обмен, словом.

— Я не хочу кофе, — твердо заявил Джонни.

Он уже понял, что пора уносить ноги, да поскорее. Что-то с самого начала пошло не так, и он попался. Точнее, попросту влип в самое что ни на есть дерьмо, и единственный выход для него сейчас — это исчезнуть. Но как? Он незаметно огляделся. Единственным источником света в комнате была старенькая плитка, да, может быть, еще слабый свет луны, пробивающийся в окно. Отметив это про себя, Джонни украдкой покосился на сидевших в углу бродяг. На угрюмых бородатых лицах плясали оранжевые отблески. Все они сидели по-индейски, поджав ноги под себя. Случись пожар, вряд ли им удастся мгновенно оказаться на ногах, подумал он, тем более когда в комнате так темно. Стало быть, их пока можно не опасаться. Куда опаснее тот, что стоит. Вот о нем не следует забывать, тем более что это не кто иной, как сам Багз, громадный, как вставший на дыбы медведь гризли, да и свое имечко он вряд ли получил просто так. У них в Гарлеме у одного парня тоже была кликуха Багз, так его лучше было обходить за версту, потому как крыша у него явно держалась на одном гвозде.

— Да ладно тебе, сосунок, — примирительно проворчал Багз. — Глотни кофейку.

— Не хочу, — решительно заявил Джонни.

— Видите, парни? — хмыкнул один из бродяг. — Он таки обиделся!

— Да нет, вы ошибаетесь, конечно, он выпьет кофе, — прогудел Багз. — Вот твоя чашка, сосунок, бери. Выпей, и сразу согреешься. А потом видно будет, что и как. После покумекаем, как тебе расплатиться. Не бойся, сосунок, в долгу не останешься.

— Давай, парень, не робей, — подбодрил его и Гарри, явно довольный тем, что его оставили в покое, выбрав себе для забав новую жертву. — Пей, сынок, не бойся!

Судорожно облизнув пересохшие губы, Джонни подвинулся поближе к плитке. Багз не сводил с него глаз — точь-в-точь как змея, подстерегающая свою жертву. Глуповатая ухмылка раздвинула его губы.

— Ладно, — дрожащим голосом пробормотал Джонни. — Давайте чашку. Я согласен.

Багз что-то одобрительно проворчал и протянул ему кружку, над которой поднимался горячий пар.

— Славный маленький сосунок, — пробасил он. — Вот и хорошо, вот и чудесно! Так и надо, малыш! Никаких тебе споров да раздоров, все тихо и мирно! Вот твой кофе, сосунок, пей на здоровье! Давай, сосунок, пей!

Он сунул кружку в руки Джонни. Она была обжигающе горячей. Джонни чуть было не отдернул руку, но усилием воли заставил себя сдержаться. И в ту же секунду понял, что нужно делать.

Размахнувшись что было сил, он швырнул кружку с горячим кофе прямо в физиономию Багза. Он услышал истошный вопль, когда кипяток попал тому в глаза, и в то же мгновение пнул ногой старенькую плитку, постаравшись при этом подцепить ее снизу так, чтобы подкинуть повыше в воздух. Плитка взвилась в воздух, точно бейсбольный мяч, на мгновение зависнув в воздухе, когда шнур натянулся до отказа. Потом вилка со страшным скрежетом вырвалась из розетки, плитка с размаху грохнулась вниз, и раздался еще один нечеловеческий вопль. Судя по всему, плитка горела давно и раскалилась добела, а истошные крики одного из бродяг ясно доказывали, что ему досталось не меньше, чем Багзу. В ту же минуту оранжево-белая спираль стала понемногу светлеть, потом помигала и потухла.

Джонни этого уже не увидел. Это был его шанс, и он не замедлил этим воспользоваться. В ту же минуту он бросился бежать.

Он молнией проскользнул мимо Багза. Тот, заметив его, зарычал и вытянул вперед руку, пытаясь на бегу ухватить Джонни. Чудовищной толщины пальцы вцепились ему в правый локоть, причинив невероятную боль. Джонни заорал, но его собственный вопль потонул в том бедламе, который царил вокруг него. Собравшись с силами, он впечатал кулак в ненавистную физиономию Багза, но тот вцепился в него мертвой хваткой и не отпускал. У Джонни все поплыло перед глазами. Он чувствовал себя так, словно рука его попала в стальной капкан. И вдруг произошло самое ужасное — раненую руку словно ошпарили кипятком, и Джонни с ужасом понял, что рана снова открылась. Судя по всему, кровотечение было довольно сильным, и он начал слабеть. Голова у него закружилась. Собрав последние силы, он снова ударил кулаком Багза в лицо, но тот вцепился в него, как бульдог. Рука болела уже так, будто ее пилили тупой пилой. Надо было что-то делать, и Джонни это понимал. Причем срочно, потому что остальные бродяги к этому времени уже успели повскакать на ноги.

Джонни отчаянно дернулся. Все напрасно. Подняв ногу, он с размаху ударил ею по голени Багза. Раз, другой, что-то хрустнуло, и Багз заревел от боли, как раненый медведь. Пальцы его неохотно разжались, словно стальные челюсти капкана, и рука Джонни вдруг оказалась свободной. Он ринулся к выходу, сам не понимая, как ему это удалось. Джонни слышал рев Багза у себя за спиной, громкий топот сразу нескольких бегущих ног и стоны того из бродяг, кому не повезло больше всех, поскольку именно ему на голову угодила горящая плитка. Джонни галопом мчался к лестнице, чувствуя, как дергает пульсирующая боль в раненой руке, а сзади грохотали шаги и слышался рев его преследователей, мчавшихся за ним по пятам. Через мгновение он почувствовал под ногами железные ступеньки лестницы и кинулся вниз что было сил. Ступеньки звенели под его торопливыми шагами — еще этаж, потом еще... а сзади все ближе раздаются злобные вопли и рев разъяренных бродяг, словно стая волков, преследующих его по пятам. Джонни напряг последние силы. Вот наконец и первый этаж! Он пулей промчался через заставленную пропыленной мебелью комнату и стремглав кинулся к окну. Крики за его спиной раздавались уже совсем рядом. Волосы зашевелились у него на затылке. Джонни рывком распахнул окно и дернул в сторону сломанный прут решетки.

— Черномазый кусок дерьма! Я у него сердце вырву! — услышал он сзади рев Багза, но Джонни был уже снаружи.

Промчавшись через двор, он птицей летел вперед, где маячил забор. Подпрыгнув, он вцепился в него обеими руками и повис, заскрипев зубами от дикой боли в руке, потом подтянулся. Краем глаза Джонни успел заметить на стене оставленный им кровавый след и догадался, что кровотечение возобновилось. От досады он скрипнул зубами — черт, вот не везет! На мгновение сердце его стиснул страх. Кое-как взяв себя в руки, Джонни перемахнул через забор и соскочил на тротуар. К этому времени Багз все еще пытался протиснуть свою огромную неповоротливую тушу сквозь щель между прутьями решетки.

Только сейчас Джонни почувствовал, что чуть не падает с ног от усталости. Раненую руку жгло как огнем. Боль была адская, а загнанное сердце стучало как молоток, будто намереваясь каждую минуту вырваться из груди. Джонни понимал, что надолго его не хватит. Если этот чертов ублюдок Багз вместе со своими дружками ринутся в погоню, ему конец. Надолго его не хватит, это точно.

Он уже сворачивал за угол, а тяжеловесный Багз еще не добежал до забора. Вдруг впереди он увидел что-то темное и, сообразив, что это такое, возблагодарил судьбу за нечаянное везение. Это был люк водостока, и Джонни понял, что спасен. Лишь бы он был открыт, взмолился он на бегу. Такие люки уже не раз спасали ему жизнь. А еще раньше, в детстве, когда они с мальчишками гоняли по улице мяч, он не раз проваливался в точно такой же люк, и Джонни с кошачьей ловкостью отважно спускался за ним, стараясь успеть до того, как мяч унесет в реку.

Слава Богу, ему повезло. Ужом проскользнув внутрь, Джонни поспешно опустил за собой тяжелую решетку, потянув ее за собой, и почувствовал, как она с чавканьем плотно легла на прежнее место — в густую, липкую грязь. Вцепившись в металлические скобы, он спиной прижался к стене, слыша, как где-то далеко внизу вода с грохотом бьется о камни, будто негодуя на то, что оказалась в ловушке. Затаив дыхание, Джонни прислушался. Вверху все было тихо. Ни голосов, ни торопливого топота шагов по тротуару, ни металлического лязганья решетки. Джонни сидел тихо, как мышь, боясь даже дышать. К тому же он сам себя загнал в ловушку. Выхода отсюда не было. Если его заметят, подумал он, ему конец!

Кто-то, топая ногами, пробежал мимо. Джонни похолодел от страха. Задребезжала решетка над ухом, и шаги стихли вдали. Джонни ждал. Снова кто-то тяжело протопал мимо. Судя по всему, бежало несколько человек. Наверное, остальные бродяги, которые помчались вслед за Багзом, подумал Джонни. Наконец снова воцарилась тишина.

Спасен! Ликование охватило его с такой силой, что Джонни чуть не завопил от радости. Эти тупицы даже не догадались, куда он исчез. Скорее всего, эти бараны сейчас с топотом рыщут по Третьей авеню, решив, что он побежал туда. Что ж, Бог в помощь, хмыкнул Джонни, от души надеясь, что в конце концов они все-таки сообразят, что им его не догнать.

Чтобы окончательно увериться в собственной безопасности, Джонни, хватаясь за скобы здоровой рукой, спустился чуть пониже. Удушающее зловоние от мусорных баков, затхлый запах воды — он будто попал в отхожее место гигантского мегаполиса, называемого Гарлемом. Все это ударило ему в ноздри с такой силой, что он едва не задохнулся. Джонни чуть было не ринулся вверх, чтобы глотнуть свежего воздуха. Ему казалось, что он задыхается. Но тут, внизу, было темнее, и он заставил себя остаться. Если кому-нибудь придет в голову вернуться и поднять решетку, тут, внизу, у него будет куда больше шансов остаться незамеченным.

Стены вокруг него покрывала влага и какая-то мерзкая слизь, в воздухе, липком и плотном, как грязное одеяло бродяги, сразу укутавшем его с головой, стояла жуткая вонь. У Джонни перехватило дыхание. Голова кружилась все сильнее, и он уже не понимал, отчего это, то ли оттого, что не хватало воздуха, то ли от дикой боли в руке, усиливающейся с каждой минутой. А может, от потери крови, решил он, вдруг вспомнив кровавую отметину, оставленную им на заборе.

Прижавшись к скобам, он поднес раненую руку к лицу и увидел, что бинты набухли кровью. Темно-багровые пятна становились все больше, и Джонни в отчаянии покачал головой, стараясь вспомнить, куда сунул тот обломок палки, благодаря которому ему уже раз удалось остановить кровь. Господи, с тех пор, казалось, прошла уже целая вечность!

Впрочем, нет худа без добра, подумал он. По крайней мере, он жив и в относительной безопасности. А Багз со своими головорезами остался наверху. Наверху! От этой мысли он вдруг похолодел. Забыв об ужасающем зловонии, Джонни пополз вниз, цепляясь руками за скользкие от слизи скобы, и остановился, лишь когда услышал шум воды почти у самых своих ног.

Им овладела слабость — такая слабость, которой он не чувствовал за всю свою жизнь. Казалось, город всей своей исполинской тяжестью придавил его сверху, стараясь расплющить, как букашку. Джонни задрожал. Ему представилось, как люк, подавшись под этой тяжестью, вдруг рухнет ему на голову и он с отчаянным криком полетит вниз, прямо в темноту.

Продев левую руку в скобу, он повис на ней, словно Спаситель на кресте, бессильно свесив вниз правую руку, обмотанную промокшим от крови бинтом. Джонни чувствовал, как горячая кровь обжигает ему запястье и, стекая по пальцам, капает вниз, в бурлящую под ногами воду.

Кап, кап... Она капля за каплей стекала вниз, а Джонни, почти без сил прижавшись к стене, молил Бога о том, чтобы никому не пришло в голову приподнять люк и заглянуть сюда, иначе ему конец. Интересно, сколько ему еще придется ждать, прежде чем можно будет решиться выбраться наверх, мелькнуло у него в голове. Кап, кап, кап... Темно-багровые капли одна за другой падали вниз, растворяясь в бурой затхлой воде, и стремительный поток уносил их дальше, по сточной трубе туда, где текла небольшая подземная река.

Огромная крыса, укрывшаяся возле канализационной трубы, выронила из лапок кусок апельсиновой корки, которую только что грызла, и насторожилась. Блеснули коричневые бусинки глаз. Она смотрела туда, где вдалеке виднелась решетка водостока. Ноздри ее дрогнули — их коснулся запах свежей крови. Лязгнув зубами, крошечный хищник, не раздумывая, бросился в воду и поплыл туда, где ждала его добыча.