"Птицелов" - читать интересную книгу автора (Гриффит Рослин)

Глава 3

Несмотря на натянутые отношения с Лайэмом, Орелии нравилась работа чертежника в офисе О'Рурков, хотя это была работа для начинающего, — старший О'Рурк придерживался мнения, что молодой архитектор должен начинать «снизу». Нравилось ей и помещение офиса, находящееся в боковой башне нового небоскреба, выстроенного по проекту Льюиса Сэлливэна. Помещение было светлым и просторным, с большими окнами. Из окна, около которого стоял рабочий стол Орелии, открывался прекрасный вид на Рэндольф-стрит, застроенную шестнадцатиэтажными домами, и на небесный простор над городом. Оба О'Рурка работали в кабинетах, находящихся в разных концах комнаты чертежников; к огорчению Орелии, сверху двери были стеклянные, и Лайэм. подходя к ним, мог наблюдать за работой своих подчиненных.

На следующий день после приема в отеле «Пальмер Хауз» он все время поглядывал на Орелию, ожидая от нее законченного проекта, — он еще утром предупредил молодую женщину, что работа срочная.

В полдень он вышел из своего кабинета и резко спросил ее:

— У вас еще не готово?

Орелия стиснула зубы, с трудом сдерживая желание разорвать чертежный лист и бросить клочки в его красивое лицо. Подумать только, ведь ей сразу понравилось это лицо при первой их встрече в отеле «Пальмер Хауз». Как он приветливо, остроумно завел с ней беседу! Но незачем об этом вспоминать, а жаль— она почувствовала тогда, что у них есть что-то общее и их тянет друг к другу.

— Ну, так что же? — настойчиво повторил он. Взгляд его зеленых глаз был холоден, как нефрит. Орелия сдержала свое раздражение — чертежники за соседними столами насторожились и, видимо, с интересом ожидали бурной сцены, а она не желала доставлять им такого удовольствия.

— Если вы хотите иметь этот проект в недоработанном виде, мистер О'Рурк, забирайте сразу, — сказала она совершенно невозмутимо.

Лайэм нахмурился:

— Нет, доработайте его.

— Тогда мне нужен еще час-но спокойный час, чтобы меня не отрывали и не дергали.

В полной тишине комнаты кто-то кашлянул: Лайэм вздрогнул, кивнул Орелии в знак согласия и вернулся в свой кабинет.

Орелия закусила губу и вернулась к работе. Она чертила с ожесточенным и сосредоточенным видом, не поднимая головы от эскиза. Когда она услышала шепот за соседними столами, в ее душе поднялась волна ярости: наверное, сослуживцы обсуждают сцену между нею и Лайэмом, и она кинула на них яростный взгляд. Но — проклятье! Она поняла, что они говорили о своей собственной работе.

Как же ее взвинтил грубиян Лайэм О'Рурк! Ей захотелось без оглядки бежать из этого офиса, но она снова взялась за карандаш. Черт возьми, она вовсе не хотела наживать врагов неоправданной вспышкой. А виноват был все он же, Лайэм, со своей дикой неприязнью к ней.

Она сосредоточенно работала над эскизом загородного коттеджа в модном «стиле королевы Анны», с широкой входной дверью и изящной башенкой с окнами. Ей хотелось бы внести в проект свою выдумку и сделать его более оригинальным, но она не имела на это права — пока была только чертежником. Вес же она с удовольствием наносила штриховку и обозначала линии, и ей нравилось, что под ее рукой на чистом листе бумаги возникает симпатичный приморский коттедж, где будут жить какие-то славные люди.

Она уже почти закончила эскиз, когда вдруг чья-то рука положила на бумагу пурпурный ирис.

Орелия с изумлением подняла глаза и увидела молодого человека с длинными черными волосами, светлыми глазами и располагающей улыбкой.

— Как поживаете? — спросил он. — Надеюсь, вы примете от меня этот цветок. Я считаю, что красота природных форм вдохновляет архитектора в работе. — Он рассмотрел ее эскиз. — Прекрасная работа. Вы — талантливая женщина.

— Спасибо, — сказала она, чувствуя искренность его слов.

Он пожал ее руку.

— Я — мистер Райт. Фрэнк Райт. Вы слышали обо мне? — Он был уверен, что его имя ей известно. Но это самодовольство не возмутило ее — настолько он был симпатичен и обаятелен.

— Да, конечно, я знаю о ваших талантливых работах. — Она, правда, еще слышала о скандальной истории— Райт, который работал у Адлера и Сэлливэна, исполнял заказы проектов, минуя своих нанимателей, и ему пришлось уйти из знаменитой фирмы.

Она представилась:

— Орелия Кинсэйд.

— Какое прелестное имя! Похоже на цветок. Оно подходит вам.

Она улыбнулась и немного покраснела. Чтобы скрыть замешательство, она обратилась с вопросом:

— А что бы свое вы внесли в этот проект, мистер Райт?

— Входные двери и окна словно вышли из-под моего собственного карандаша,-сказал он, игнорируя ее просьбу высказать замечания. Он выглядел очень привлекательным в хорошо сшитом костюме с широким галстуком. Райт не отрывал глаз от Оре-лии, откровенно любуясь ею. — Мы использовали сходный мотив, когда проектировали вход в выставочный Павильон Транспорта.

— Золотые Ворота прекрасны. Этот павильон цвета терракоты с многокрасочным входом так ярко выделяется на фоне белых зданий выставки, что привлекает всеобщее внимание.

— Проект принадлежит Сэлливэну, — сказал Райт, отдавая дань своему прежнему нанимателю. — Да, павильон многим нравится.

Орелия удивлялась спокойному самообладанию Райта — такой молодой, не старше ее самой. Если он так же умеет обворожить жен заказчиков своих будущих проектов, как Орелию, то заказами он будет обеспечен. Его приветливость и дружелюбие были сегодня для Орелии какой-то компенсацией за холодность и скрытую враждебность О'Рурка.

— Я открыл недавно свой офис в этой же башне, — непринужденно сообщил ей Райт.

— Вот как?

— Мне и мистеру Сесилу Корвену, моему компаньону, было бы очень приятно, если бы вы иногда заходили скрасить нашу жизнь, — добавил он, выжидательно глядя на Орелию.

Она уже готова была согласиться, но, посмотрев через его плечо, увидела Лайэма, стоящего в дверях своего кабинета. Он подошел к Райту, и мужчины обменялись рукопожатием.

Райт сообщил О'Рурку о том, что занял помещение в этой же башне.

— Похоже, что архитектурные фирмы доминируют в новом превосходном здании, — прокомментировал О'Рурк. Он разговаривал с коллегой дружелюбным приятным тоном, который — с огорчением подумала Орелия — так отличался от тона разговора с ней.

— Я и мой партнер работаем над двумя проектами зданий в Дубовом парке, — сообщил Райт. — Я слышал, что вы тоже планируете застройку в этом районе.

— Да, — кивнул Лайэм. — Мы начнем там работы только летом.

— Тогда, я думаю, будет удобно обратиться к вам с просьбой. Видите ли, мне и моему партнеру нужно красное дерево для отделки помещений. Мы сделали заказ, но его исполнение задерживается. Может быть, у вас на складе есть такой материал, и, поскольку он вам не понадобится до лета, мы просим одолжить нам до получения заказа.

— Ну что ж, почему бы и нет, — подумав, согласился Лайэм. — Я дам вам записку к заведующему складом. Он отпустит вам все, что нужно.

Лайэм написал записку и вручил Райту, который широко улыбнулся и выразил свою признательность.

— Вы нас выручили. Надеюсь, при случае мы отплатим равноценной услугой.

Потом Райт повернулся к Орелии и сказал Лайэму:

— Направляясь в ваш кабинет, я познакомился с новой сотрудницей. Я посмотрел ее работу и могу вас поздравить с приобретением талантливого архитектора.

— M-м…— отозвался Лайэм и тоже повернулся к Орелии. — Значит, работа готова? Покажите.

— Ее способности, — продолжал Райт, — значительно выше того простенького проекта, который вы ей поручили. Выполненный ею эскиз внутренней архитектуры и убранства дома показывает тонкое чувство и мастерство рисунка.

Лайэм ни слова не промолвил по поводу этого дождя комплиментов, который сыпался на его новую сотрудницу, зато Орелня покраснела от удовольствия. Как приятно, что лучший проектировщик и чертежник Чикаго, которого прозвали «первый карандаш Сэл-ливэна», похвалил ее работу. Приятно было и явное неудовольствие по этому поводу грубияна Лайэма.

Мужчины поговорили о строительстве в Дубовом парке. Райт уже собирался уходить, когда вошел Син О'Рурк. Райт любезно поздоровался с ним и пригласил О'Рурков зайти посмотреть его новую контору.

— И вас я жду в любое удобное для вас время, — обратился он с поклоном к Орелии.

Когда он вышел, старый О'Рурк спросил Лайэма недовольным тоном:

— Зачем он заходил?

— Одолжить у нас немного красного дерева для строительства в Дубовом парке.

— Одолжить? — раздраженно переспросил Син О'Рурк. — Я же тебе говорил, что этот человек весь в долгах. И живет не по средствам — посмотри, как он разодет. Настоящий денди, да еще носит высокие каблуки, чтобы прибавить себе роста.

— Он никогда раньше не просил у нас взаймы, — мягко возразил Лайэм.

Син покраснел от гнева:

— И никогда в этом больше не преуспеет, уж я за этим присмотрю. Наверное, он исчерпал кредиты у своих поставщиков. Вот увидишь, он нам не вернет это дерево.

— В таком случае убыток будет не так уж велик. А отказать неудобно, — терпеливо повторил Лайэм.

— Небольшой убыток? Ведь это же красное дерево! — воскликнул Син, запуская пятерню в свои блестящие седые волосы. — Кто же из партнеров на этот раз действует без согласия другого, хотел бы я знать?

Оба, невольно вспомнив о присутствии Орелии, оглянулись на нее, а она, делая вид, что ничего не слышала, склонилась над эскизом, старательно выводя в нижнем углу листа свои инициалы. Ей снова захотелось покинуть офис и никогда сюда не возвращаться.

Отец и сын направились к кабинету Сина, продолжая разговор:

— А я уверен, что он так или иначе заплатит, — настаивал Лайэм. — Райт — «человек, который сам себя сделал» [5], он добьется успеха, даже начав с нуля. Я в этом уверен. Он далеко пойдет.

— Любой человек, обладающий здравым смыслом, может далеко пойти, — возразил Син.

— Ты упрекаешь меня, что я не честолюбив? Давай лучше кончим этот спор. Речь идет всего-навсего о нескольких дощечках красного дерева.

Мужчины закрыли за собой дверь кабинета Сина, и Орелия достала следующий эскиз, над которым предстояло работать.

Лайэм вышел из кабинета и снова подошел к чертежному столу Орелии. Лицо его было бесстрастным, и Орелия надеялась, что отец и сын, оба — горячие ирландцы, не возвращались к спору о ее назначении.

— Можно мне забрать законченный эскиз? Клиент сейчас придет, — спросил он, глядя на нее не так холодно, как раньше.

— Конечно.

Он рассматривал ее рисунок явно одобрительно. Она невольно залюбовалась чеканными чертами лица, четкими линиями подбородка и красиво очерченным ртом. «Как хорошо, что он не носит ни бакенбард, ни усов, ни эспаньолки, — подумала она, — они закрыли бы прекрасную лепку его лица».

— Это сделано неплохо, — произнес он.

— Благодарю вас, — отозвалась она удивленно, но радостно.

— Чем вы займетесь теперь?

— О, у меня на очереди несколько работ. — Не оскорбляя его, она все-таки дала ему понять, что осознает необходимость ее работы, — мастерская О'Рурков была завалена заказами, и новый работник, усердно взявшийся за дело, был просто необходим. — Не взяться ли мне за заказ мистера Эттлина? Если вы сообщите, когда у вас с ним назначена встреча, я постараюсь закончить к этому времени.

— Прекрасно. — Он аккуратно свернул эскиз, лицо его снова стало бесстрастным. — Я назначу встречу с Эттлином на завтра.

— Тогда я приступлю к работе над эскизами. — Она почувствовала, что, может быть, их отношения наладятся. Он уже собирался уйти, но обернулся снова.

— Мистеру Райту очень понравилась ваша работа.

Она услышала недосказанное — «И вы сами».

— Он очень симпатичен.

— Но он, знаете ли, женат.

Изумленная Орелия покраснела.

— Я сказала совсем не в этом смысле. У него приятные манеры, он располагает к себе.

— Я просто хотел прояснить вам ситуацию. Молодые женщины обычно оценивают мужчин с точки зрения замужества.

— Поверьте мне, я умею отделять свои профессиональные дела от личных, — запальчиво сказала она. — К тому же я уже почти примирилась с участью старой девы.

Лайэм бросил на нее оценивающий взгляд.

— Думаю, участь старой девы не грозит вам, мисс Кинсэйд.

Щеки Орелии запылали. Когда Лайэм закрыл за собой дверь кабинета, она испытала облегчение. Пока он стоял рядом, она невольно любовалась его мужественной фигурой: как и другие сотрудники, он снял пиджак, и под белой тканью рубашки обозначились красивые плечи и руки.

Но Орелия сразу одернула себя: нечего любоваться мужчиной, надо работать. Она думала, почему ее так задело замечание, что Райт женат? Должно быть, она не обратила бы на эти слова никакого внимания, если бы не случай с Розарио…

В душе Орелии росло желание разделаться с воспоминаниями прошлого, и она чувствовала, что легкий роман или увлечение помогли бы ей в этом. С этой мыслью она приняла приглашение Файоны прийти в воскресенье вечером на чай, где она будет представлена Де Витту Карлтону.

Муж Файоны был в отъезде, и она развлекала себя приемами гостей и брачными проектами для младшей сестры. Перед тем как Мэриэль начала играть для гостей на пианино, Файона заботливо усадила Де Витта рядом с Орелией. Когда Мэриэль кончила играть, Де Витт наклонился к Орелии и сказал:

— Как все артистичны в вашей семье!

— Каждая в своем роде, — согласилась Орелия, которая уже сообщила ему, что ее призвание и профессия — архитектура.

Услышав эти реплики, к разговору присоединилась сидящая рядом Федра, которая пришла вместе с Тео.

— Артистизм мои племянницы унаследовали по моей линии, — гордо сказала она. — Вот только Файона равнодушна к искусству.

— Извини, но ты не права, — запротестовала Файона. Хотя у нее были самые прохладные отношения с Федрой, на грани взаимной неприязни, она все-таки предпочла бы похвалу тетки замечанию о своей несостоятельности. — Я люблю живопись, коллекционирую картины.

Орелия залюбовалась сестрой, думая, что красавица Файона в изящном туалете сама просится на картину Ватто: на ней было муаровое платье, отделанное розовым и цвета слоновой кости кружевом. Фсдра поспешила успокоить племянницу:

— Я и не думала критиковать тебя, Файона. Извини, если я тебя обидела.

До Витт присоединился к ней:

— Ваш вкус безупречен. Я видел в холле новую картину — прекрасное дополнение к вашей замечательной коллекции.

Орелия тоже видела в холле довольно унылый темный пейзаж, гармонирующий с тяжелой старинной, но безвкусной мебелью.

— Эптон купил мне ее неделю назад, — сообщила польщенная Файона, — когда я пожаловалась, что у нас в холле голые стены.

— Такой муж избалует жену, — улыбнулся Де Витт.

Файона просияла и гордо откинула головку с венцом золотистых волос, украшенных букетиком шелковых розочек. Кузен Эптона Прайса, Де Витт знал, как польстить его жене.

— Но вы тоже любитель искусства, Де Витт, — сказала Файона, поглядывая па Орелию. У Карлтонов прекрасное собрание произведений искусства.

Де Витт кивнул:

— Восточные вазы, резной хрусталь, ну и, конечно, новая живопись.

— О! — заинтересованно воскликнула Орелия. — Вы имеете в виду французских импрессионистов? Я в восторге от их ярких красок. Я слышала, что Берта Пальмер привезла из Франции целую коллекцию.

Де Витт поднял брови.

— Импрессионисты? Никогда не слыхал о такой школе. Я собираю портреты исторических деятелей и английские пейзажи академического стиля.

Орелия была разочарована, но все же признала в душе, что не следует осуждать человека за его консервативные вкусы в живописи… Или потому, что его сватают ей сестры.

Де Витт и Файона заговорили о матери Де Витта, которая не приехала на чай из-за простуды. Орелия в это время рассеянно наблюдала за служанками, разносившими чай и печенье. Она обратила внимание на одну из них, тоненькую, черноволосую и черноглазую, которая, отвечая кому-то из гостей, пробормотала что-то по-итальянски.

Орелия знала язык, и когда итальяночка подала ей чай и печенье, поблагодарила ее по-итальянски: «Grazie» и произнесла на итальянском какую-то фразу, похвалив внешность молодой девушки и грацию, с которой та обслуживала гостей. Молодая девушка благодарно улыбнулась и понесла поднос к другой группе гостей. Она обслужила Федру, потом Тео, который тоже заговорил с ней по-итальянски.

— Вы жили в Италии? — спросила его Орелия.

Тео вздрогнул и ответил, не глядя на Орелию, — он почему-то все время избегал смотреть на нее:

— В молодости.

— Почему вы отвечаете так уклончиво, Тео? — заметила Федра, похлопывая его веером по руке. Он покраснел. — Вы ведь путешествовали! Не хотите рассказывать из скромности?

Тео улыбнулся.

— Да, я много путешествовал и изучал искусство. Но я не художник и не создавал произведений искусства— разве что в не совсем обычном роде.

— Вы любитель и знаток искусства, как Де Витт и Файона, — сказала Федра и повернулась к Орелии: — Тебе надо, дорогая, посмотреть его коллекцию древностей. В его доме чувствуешь себя словно в Лувре!

— Едва ли так, — пробормотал Тео, глядя в пол.

«Что за странный, тихий человек!» — подумала Орелия и сказала вслух:

— Я преклоняюсь перед античностью.

— Тогда вы оба должны пойти со мной в четверг на заседание Общества по изучению древних средиземноморских культур, — решила Федра. — Им нужны мои рисунки для какого-то проекта.

— С удовольствием.

Де Витт не высказал никакого мнения о древности, но обрадовался, когда Федра захотела выйти в сад на свежий воздух с Тео и еще несколькими гостями. Он подошел к Орелии и спросил ее:

— Может быть, вы согласитесь прогуляться со мной к озеру?

Она поняла, что он ищет возможности побыть с ней наедине, попеняла себе, что находит его скучным, но согласилась.

Проходя через холл, Орелия услышала разговор Мэриэль с гостьей, миссис Норвил.

— Меня приглашали выступить в концертном зале, — говорила Мэриэль, — но я не решилась.

— Почему же вы отказались? — удивилась миссис Норвил; у Орелии звучал в душе тот же вопрос.

Уэсли, стоявший рядом с гостьей, не замедлил с ответом:

— Потому что у нее есть более важные обязанности: быть моей супругой и матерью моих детей.

— Но есть же служанки и няни…— начала миссис Норвил, но Уэсли бросил на нее такой рассерженный взгляд, что та умолкла.

Изумленная и расстроенная, Орелия отошла от собеседников и стала надевать шляпку.

«Как она могла пожертвовать таким чудесным талантом? — думала она о сестре. — И почему этот деспот муж мог потребовать от нее такой жертвы?» Орелия знала, что Уэсли чувствует музыку и сегодня после концерта он дольше всех аплодировал жене.

Орелия накинула мантилью и вышла с Де Виттом из дома, сразу окунувшись в теплое сияние вечернего солнца. Они шли по красивой, широкой Мичиган-авеню, обсаженной деревьями. Орелия обернулась и посмотрела на дом Файоны — в римском стиле, из бурого камня, он чем-то напоминал крепость. Мрачноватое впечатление смягчалось видом красивого сада с купами деревьев, аллеями, обсаженными декоративным кустарником, и яркими клумбами.

Они свернули в переулок, и перед ними открылся вид на озеро Мичиган, голубевшее в отдалении.

— Как красиво, правда? — обратилась Орелия к спутнику. — Вода сегодня синяя, как в Средиземном море.

— Я должен поверить вам на слово — Средиземного моря я не видел. Моя матушка все время болеет, и мы не путешествуем, — с мягкой улыбкой, собравшей морщинки в уголках его добрых голубых глаз, ответил Де Витт.

Орелия споткнулась о камушек, и Де Витт поспешно предложил ей руку. «Он ведет себя в соответствии с „Правилами хорошего тона для леди“, изданными Коди, где сказано, что леди может опереться на руку джентльмена только в том случае, если дорога неровная, — подумала Орелия. — Старомодная благовоспитанность».

Де Витт был немного выше Орелии. Всю дорогу он глядел ей в лицо, словно любуясь, и, наконец, сказал:

— Как же вы красивы.

— Вы мне льстите. — Но Орелия знала, что она расцвела в Италии, перышки Черного Дрозда теперь лоснятся и блестят.

— Ваша красота — особенная, экзотическая. Я сразу заметил вас на выставке и надеялся, что вскоре встречусь с вами.

Наверное, он ждал от нее признания о взаимной мгновенно возникшей симпатии. Но у нее чуть не вырвалось, что она-то его совершенно не заметила, и поспешила переменить тему.

— Расскажите мне о вашем бизнесе, я слышала, что вы талантливый коммерсант.

Он обрадованно начал рассказывать ей о своих удачах в бизнесе, но вскоре прервался:

— Я боюсь наскучить, это же вам неинтересно.

— Я немного разбираюсь в бизнесе, — возразила Орелия.

— Конечно! Вы во всем разбираетесь. И при этом вы подлинная женщина. Женщины превосходят мужчин, — убежденно сказал он. — Они глубже чувствуют. Благодарение Богу, что женщины растят наших детей и ведут дом — у мужчин не хватило бы на это душевных ресурсов. Они могут только охранять своих женщин и выражать им признательность.

Орелия рассердилась, потому что он говорил почти то же самое, что Уэсли. Она не собиралась оспаривать непреложную истину, что два главных призвания женщины— материнство и домоводство, но обычно женщина и не способна на большее. А если у нее есть дар, есть призвание — тогда она должна ему следовать. Она хотела было промолчать, но вопрос все же сорвался с ее губ:

— И как же эта охрана осуществляется мужчинами? Они запретят женщинам иметь интересы за пределами семьи?

Де Витт явно почувствовал себя неловко и ответил, смущенно хихикнув:

— О, я знаю о вашем увлечении архитектурой! Я понимаю, что вы будете заниматься ею, пока это уместно…

«Пока это уместно»?..

Значит, он считает профессиональную работу женщины, в лучшем случае, временным занятием? Впрочем, чего же она ожидала от ординарного, ограниченного мужчины…

Они прошлись вдоль берега озера в молчании. Увидев катер, направлявшийся к Выставке, Орелия мысленно пожелала оказаться на нем, среди веселых и оживленных пассажиров. Но — увы — немного подышав свежим ветром с озера, она и ее спутник повернули обратно.

— Я хотел бы снова встретиться с вами, — сказал Де Витт, обойдя Орелию и заняв, согласно правилам хорошего тона, место ближе к тротуару. — Не согласитесь ли вы поехать со мной на Выставку в следующее воскресенье? Ваша тетя или одна из сестер, наверное, согласятся сопровождать вас.

«Да, — подумала Орелия, — мужчина не может пригласить на прогулку женщину без сопровождения другой женщиной. Снова „Правила хорошего тона“. Но, в конце концов, Де Витт вежлив, любезен, а кроме того, одной встречи недостаточно, чтобы присмотреться к человеку. Все же он намного приятнее этого грубияна О'Рурка с его безапелляционными суждениями».

— Да, побывать на ярмарке будет очень интересно, — ответила она. — Но за день ее не обойдешь. Мы с тетей Федрой хотели посмотреть Городок увеселений.

— Там же будет грубая толпа простонародья. — Впервые с момента их знакомства Де Витт нахмурил брови. — Это небезопасно для леди.

— Но у нас же будет сопровождающий!

— Все равно, — покачал головой Де Витт, — там полно карманников, в воздухе носится грубейшая брань. Лучше я найму карету, и мы прогуляемся по парку, — решил Де Витт. — Я заеду за вами и Федрой в два часа. И моя матушка поедет, если будет хорошо себя чувствовать… И…

Орелия прервала его:

— Пожалуй, я не буду никуда выезжать в следующее воскресенье. Может быть, через неделю.

Де Витт снова нахмурился и спросил обиженно:

— Может быть? Значит, вы не уверены и в следующей неделе?

По правде говоря, она не хотела с ним больше встречаться, но ответила вежливо, как благовоспитанная девица:

— Я ведь недавно вернулась в Чикаго, и у меня столько дел!

Он поджал тонкие губы.

— Тогда я возобновлю свое приглашение через несколько недель.

— Да, так будет лучше.

По дороге к дому Файоны они почти не разговаривали. Де Витт явно дулся на нее. Но Орелия не жалела, что отказалась от прогулки с неинтересным ей человеком. Какая досада! Такие разные мужчины — Лайэм и Де Витт — не одобряют ее стремления к независимости.

Но Лайэм честнее — он высказывает это открыто, Орелня решила подумать над тем, что же, в конечном счете, лучше: открытая неприязнь или уклончивое неодобрение.