"Зубная Фея" - читать интересную книгу автора (Джойс Грэм)Глава 9. Перехватчик кошмаровЛишь три недели спустя Сэм набрался решимости и приблизился к фургону Моррисов. При этом он сделал крюк и зашел со стороны пустыря, так чтобы его не мог видеть из своих окон хозяин коттеджа. Не то чтобы он боялся этого симпатичного, едва волочащего ноги восьмидесятилетнего старичка, с которым ему не раз случа- лось беседовать, – просто он не хотел быть причисленным к разряду «вурдалаков». В первые две недели после трагедии «вурдалаки» толпами шатались вокруг фургона и по окрестностям. В их числе были долгоносые фоторепортеры из отделов скандальной хроники, назойливые журналисты, то и дело стучавшие в дверь их дома, и заезжие любители посмаковать чужое горе, с садистским удовольствием осматривавшие место преступления. Сэм знал, что все они вурдалаки, потому что так называл их его отец. С виду это были самые обыкновенные люди, в добротных костюмах и начищенных ботинках, но Сэм знал, что их облик обманчив и что внутри они сплошь состоят из серой липкой слизи, которая иногда вытекает, светясь в темноте, из их ноздрей и ушей. Он не хотел превращаться в вурдалака, но фургон притягивал его, как магнит. Он звал его к себе. Терри все еще отсутствовал; в первый день Нев отвел его к тете Дот, а та вскоре переправила его к другой тетке, жившей в Кромере, на восточном побережье. В доме Саутхоллов неоднократно возникал спор по поводу того, правильно или нет поступили родственники, не позволив Терри присутствовать на похоронах. – Мальчику следовало быть здесь, – категорически заявляла Конни. – Ни к чему это, – возражал Нев. – Зачем лишний раз его травмировать? Парень и без того натерпелся. – Ему следовало быть здесь и пройти через все это. Она была его матерью, а он был его отцом, что бы там ни случилось. Малыш должен был присутствовать на похоронах и все видеть своими глазами. Это важно для него самого. – Ну, не знаю, не знаю… – сомневался Нев. В ответ Конни лишь фыркала, пожимая плечами. Уж она-то Окна фургона были зашторены изнутри. Взобравшись на соединительную тягу, Сэм заглянул в щель между шторами – внутри все было тщательно прибрано, вымыто и вычищено. Он спрыгнул на землю. Во дворе до сих пор валялись вещи Моррисов: велосипед Терри, его крикетная бита под деревом в окружении гнилых яблок, ловушка для ос с засохшими трупиками своих жертв. На двери мастерской висел замок. Между стенкой гаража и живой изгородью оставалось дюймов двенадцать свободного пространства. Сэм втиснулся в этот проход и добрался до затянутого паутиной окошка. Терри однажды показал ему, как открывается наружу оконная рама. Прижавшись лицом к стеклу, Сэм Помещение все еще хранило специфический запах Морриса; помимо табака, виски, пива и масла для волос в этой смеси имелся еще один, не поддающийся точному определению элемент, который всегда ассоциировался у Сэма с работающим на полных оборотах изобретательным умом Морриса. Этот особый запах возникал лишь в минуты, когда Моррис был возбужден или чем-то сильно заинтересован, и служил своего рода предупреждающим сигналом о том, что хозяин «на взводе». И этот запах сейчас присутствовал здесь. Сэм помедлил, стоя в тени; сердце его билось учащенно. Ему казалось, что воздух в мастерской все еще тихо и тревожно вибрирует. Сэм забрался сюда без какой-либо конкретной цели. Что-то буквально Он долго простоял в темном углу, неподвижный, как каменная горгулья, пока не почувствовал, что гараж примирился с его вторжением. Никто не объяснял ему, что, как и почему, но он впитал уже достаточно много разной информации, чтобы самостоятельно смоделировать живую картину. Ему не составило большого труда воссоздать образ Морриса из табачно-масляного запаха, и вот уже призрачный хозяин мастерской собственной персоной сидел перед Сэмом. Наклонившись над верстаком, он что-то измерял при помощи микрометра, качал головой и неразборчиво бормотал. Калейдоскоп сместился. Теперь за окном вместо дня была ночь, а солнце превратилось в опрокинутую чашу ущербного месяца. Сэм вполне ясно осознавал, что в этот самый момент его физическое тело спит в своей комнате за несколько домов отсюда, валетом деля постель с Терри; таким образом, связь времен распадалась. – Нет, это не сработает. Не сработает, – прошептал Моррис устало и обреченно, кладя микрометр на верстак. Он отодвинул стул, встал и повернулся в сторону двери. На секунду-другую его взгляд как будто сфокусировался на Сэме, а затем он машинально провел пятерней по волосам и посмотрел сквозь мальчика. Моррис вышел; тотчас изменилось и освещение. Солнечные пятна вновь проникли в окно и узором покрыли верстак. Сэм подошел ближе, дотронулся до вращающегося стула, на котором только что сидел призрак Морриса. Все вещи находились там, где их в последний раз оставил хозяин: ручки и остро отточенные карандаши торчали из высокого стакана, тут же были баночка с кистями, бритвенные лезвия, ножницы. Большой ящик, куда Моррис сбрасывал свой «изобретательский хлам», был заполнен доверху. Сдвинув в сторону несколько деревяшек и блок сцепленных между собой шестеренок, Сэм увидел магнитофон, некогда представленный Моррисом в качестве Механического Лакея. Его первой мыслью было стащить аппарат. Пусть даже и сломанный, он был слишком ценной вещью, чтобы оставлять ее на произвол случайного человека, которому поручат очистку гаража. Впрочем, он сразу же сообразил, что не сможет утаить магнитофон от своих родителей, и те все равно заставят вернуть вещь на прежнее место. Взгляд его задержался на Перехватчике Кошмаров – скромном электрическом будильнике с дополнением в виде мотка проводов. Небольшие габариты прибора позволяли спрятать его в спальне Сэма, а если его и найдут, он не будет представлять существенной ценности в глазах людей непосвященных. Он хотел взять будильник, но отходящий от него провод зацепился за что-то в глубине ящика. Сэм потянул сильнее – никакого эффекта. Наклонившись над ящиком, он сунул руку внутрь, продвигаясь на ощупь вдоль провода с расчетом добраться до зажима-крокодила, который, как он помнил, должен был находиться на его конце. Неожиданно он потерял равновесие и почувствовал, как рука вывернулась под сместившимся грузом множества увесистых металлических предметов. Провод петлей захлестнулся вокруг его запястья. Он попробовал вытащить руку и ощутил резкую боль от впившегося в нее провода. Переведя дух, он потянул снова. Очки сползли на нос, он поправил их свободной рукой и, сопя от натуги, продолжил борьбу с проводом. Однако тот не поддавался, и Сэм понял, что застрял накрепко. Кричать и звать на помощь в этой ситуации было бесполезно, а освободить руку самостоятельно он не мог. Его охватила паника. Вдруг внутри ящика что-то шевельнулось. Сваленные в нем предметы раздвигались в стороны; нечто живое, отвратительно теплое и волосатое коснулось его кисти и поползло вверх по руке. Сэм яростно дернулся, не обращая внимания на боль, и принялся что есть сил пинать стенку ящика, но все напрасно. Ящик не хотел его отпускать. Нечто темное и мохнатое дюйм за дюймом продвигалось по руке. По мере продвижения оно обретало форму, вбирая в себя элементы вещей, наполнявших коробку. Моток черной проволоки превратился в спутанную шевелюру; блок шестеренок обернулся лицом; куски дерева, картона и железа прирастали к этой темной массе, которая постепенно увеличивалась в размерах, пока, отплевываясь, злобно ворча и все еще сжимая руку Сэма в наручнике провода, перед ним не возникла Зубная Фея. – Кончай пинаться! Что ты дергаешься, как пескарь на крючке?! Зубная Фея вылезла из ящика (при этом ноги ее по ходу дела формировались из деталей магнитофона, металлических кубиков и трубок, шкивов, зубчатых колес и обрезков картона) и наконец приобрела свой обычный жутковато-уродливый облик. Лицо ее, покрытое толстым слоем грязи и машинного масла, было искажено гневом. Встряхнувшись по-собачьи, существо испустило душераздирающий вопль. – Мне больно! – захныкал Сэм. – Больно? Больно?! – Оно еще туже стянуло проволочную петлю, подтаскивая к себе Сэма, схватило мальчика за волосы и приблизило его лицо к своему. – Знаешь, что меня больше всего бесит? Сэм зажмурился, чувствуя, как все его лицо обдает злотворным дыханием. В этом дыхании присутствовал сладковатый запах тлена, как от гниющих яблок, а также запахи жухлой травы, капусты и пивных дрожжей. – Ты слышишь меня, четырехглазый? Каково тебе щеголять в этих дурацких стекляшках? Ты в них выглядишь стопроцентным кретином. Ублюдок-полукровка. Помесь мальчика и лягушки. Хочешь знать, что меня больше всего в тебе бесит? Ты завел гнусную привычку Сэм скривился от боли. Фея выдирала ему волосы, тяжело дышала в лицо. Он уже начал терять сознание. В конце концов она сдернула петлю с его запястья, сильным толчком отбросила его к стенке гаража и смачно, от души харкнула. Плевок попал Сэму в голову; густая слюна, смешанная со слизью, медленно стекала по щеке. – Ты слышишь, что я тебе говорю? Слышишь? Ты не должен – Да… да, – с трудом выдавил Сэм. Уродец, пошатываясь, обошел верстак и сел, прислонившись спиной к стене. Выглядел он совершенно измотанным. – Мне надо все обдумать, – пробормотал он, опуская голову на руки. – Мне надо все как следует обдумать. Сэм все еще держал в руке Перехватчик Кошмаров, провод от которого с зажимом-крокодилом на конце растянулся по полу мастерской. Надо было выбираться отсюда. Зубная Фея, похоже, забыла о его присутствии. Тихонько переместившись к окну, Сэм толкнул раму и перебросил ногу через подоконник. – Не так быстро! – взревела фея, в длинном прыжке доставая его вторую ногу. Сэм взвыл и лягнулся. Он находился наполовину снаружи и наполовину внутри гаража. Дрыгая ногой, он попал Зубной Фее каблуком в челюсть. Удар был недостаточно силен, чтобы та ослабила хватку; тогда Сэм ухватил противника за волосы и врезал ботинком что есть мочи. Фея грязно выругалась, отпустила ногу, но тут же поймала Сэма за руку. От их возни окно разбилось, часть осколков упала внутрь гаража. – Это тебе на долгую память, – прошипела Зубная Фея, прижимая его кисть к оконной раме и проводя ею по зубчатым краям стекол. Острые осколки глубоко рассекли руку, Сэм взвизгнул и спиной вперед вывалился из гаража. Не переставая кричать и прижимая к груди Перехватчик Кошмаров, он побежал к своему дому; голос Зубной Феи еще долго продолжал звучать в его ушах. |
||
|