"Чертовски богат" - читать интересную книгу автора (Гулд Джудит)

Глава 18

Стоило им выйти наружу, как Ханнес недовольно насупился: воздух был насыщен влагой, моросящий дождик перешел в самый настоящий ливень.

На город яростно обрушивались стремительные серебристые струи.

Однако Кензи, к изумлению своего спутника, повернулась к нему с радостным возгласом:

– Какая прелесть, верно?

И, не дав ему ответить – а сказать он собирался, что никакой прелести в такой отвратительной погоде нет, – она взмахом руки остановила лакея, поспешающего к ним с огромным зонтом, оставила Ханнеса одного стоять под широким козырьком на двух колоннах и кинулась под дождь.

Задрав голову, Кензи широко раскинула руки и подставила лицо струям.

– Ты сумасшедшая! – крикнул Ханнес, перекрывая шум дождя. – Нет, ты просто неисправимая безумица!

– Счастливая безумица!

Волосы Кензи мгновенно прилипли к щекам в виде глянцево-черного шлема. Она подбежала к Ханнесу и, несмотря на сопротивление, потянула его под дождь.

– Ну, разве не здорово?

– Здорово быть с тобой, – многозначительно сказал он.

– Правда? – Кензи на секунду остановилась и с благодарностью посмотрела на него.

– Не то слово. – Ханнес потянул ее к себе.

С ловкостью Гавроша Кензи выскользнула у него из рук и помчалась вниз по лестнице. Ханнес ринулся следом.

Оказавшись на тротуаре, Кензи осмотрелась – насколько хватало глаз растянулась целая армада лимузинов, среди которых выделялся гигантских размеров «кадиллак» с затененными окнами и специальной надписью над номерными знаками: «Дина Г». Рядом, облокотившись о дверцу, стоял водитель с зонтом над головой. Он с интересом наблюдал за Кензи. Когда она оказалась футах в десяти от него, он сдвинул форменную фуражку и бросил на нее оценивающий взгляд.

Уловив его, Кензи, в свою очередь, внимательно посмотрела на щуплого малого, курившего в кулак и одновременно жевавшего резинку. Его развязную ухмылку она предпочла не заметить.

Кензи обернулась и не успела и глазом моргнуть, как подоспевший Ханнес поднял ее на руки и крутанул в воздухе.

– И почему это мне сегодня снова пятнадцать? – проговорил он, опуская Кензи на землю.

– Потому что. – В шуме дождя ее голос прозвучал как шепот. Кензи приподнялась на цыпочки и ласково провела пальцами по его щеке. – У меня точно такое же ощущение.

Ханнес посмотрел на нее. Свет от уличного фонаря рассеивался в дождевых струях, да и все равно Кензи стояла к нему спиной, так что ее лицо оставалось в тени. И лишь глаза сияли, излучая яркий призывный свет. Несмотря на холодные потоки воды, Ханнес чувствовал жар, исходящий от Кензи.

Но вот она опустила руку, отвернулась, и очарование момента разом исчезло.

– Насколько я понимаю, никто тебя тут не ждет? – Кензи сделала широкий жест, как бы охватывая все скопление автомобилей.

– Понимаешь правильно, – улыбнулся Ханнес, – так что остается только радоваться, что дождь тебе по душе. Попробуем поймать такси.

Он взял ее за руку, и они протиснулись в узкую щель между «кадиллаком» и еще какой-то машиной, тоже внушительных размеров. Динин шофер словно еще больше усох, чтобы освободить им проход, но, заметив в руке Ханнеса бумажник, поспешно отшвырнул сигарету.

– Эй! – окликнул он.

Кензи с Ханнесом обернулись.

Шофер шагнул к ним и накрыл своим гигантским зонтом. Сразу стало тише – рев дождя превратился в ровный, приглушенный шум.

– Если я правильно понимаю, ребята, вы ищете такси?

Ханнес согласно кивнул.

Шофер поковырял во рту зубочисткой и неопределенно махнул в сторону Пятой авеню.

– Обычно там столько такси, что стоит только поднять руку, и на тебя словно стая голодных акул бросается. Но это при хорошей погоде. А сейчас на Пятой все такси либо заняты, либо работу закончили и возвращаются в гараж. А чего вы хотите в такую непогодь? Так что, боюсь, трудненько вам будет отыскать хоть какую-нибудь тачку.

– Пожалуй, он прав, – негромко проговорила Кензи, имеющая немалый опыт по этой части.

Шофер снова сунул в рот зубочистку.

– А вам куда, ребята?

– Угол Первой и Тридцать седьмой, – сказал Ханнес.

– Тогда сделаем так, – удовлетворенно кивнул шофер. – Моего хозяина еще некоторое время не будет. Гоните пятнадцать долларов, и я доставлю вас до дома в лучшем виде.

Ханнес немедленно раскрыл бумажник и протянул шоферу двадцатидолларовую купюру.

– Сдачи не надо.

– Отлично, мистер! Большое спасибо! – Он ловко перехватил банкноту и открыл заднюю дверь: – Залезайте, ребята. Чувствуйте себя как дома.

Кензи вошла первой и сразу утонула в мягком кожаном сиденье. Ханнес устроился рядом.

– Неплохо, а? – Кензи оглядела салон.

Здесь было все как на яхте. Кожа, деревянные панели с золотистыми прожилками, приглушенный свет и далее все в двух экземплярах – два телевизора, два видеомагнитофона, мобильники, факсы.

Кензи вытянула ноги.

– Нет, каково? Места здесь столько, что хоть гимнастикой занимайся! – Блаженно вздохнув, она закинула руки за голову. – Да, хорошо быть богатым и знаменитым, – пробормотала она. – Я бы тоже не отказалась...

Бесшумно опустилось стекло, отделяющее шофера от пассажиров.

– Там, между телевизорами, есть встроенный бар, – сказал шофер, умело выводя машину на проезжую часть. – Не стесняйтесь, выбирайте по своему вкусу. Все за счет заведения.

Стекло поднялось.

– Выпьешь чего-нибудь? – Ханнес вопросительно посмотрел на Кензи.

Она заколебалась, потом решительно помотала головой.

– Пожалуй, не стоит, свою норму я на сегодня и так перевыполнила.

Ханнес решил заглянуть в бар. Как и следовало ожидать, на верхней полке оказались хрустальные бокалы и графины с разнообразными соками. Чуть ниже – мини-морозильник с крепкими напитками и льдом.

Ханнес налил себе виски.

– А, будь что будет! – хлопнула в ладоши Кензи, решив, видимо, что от воздержания нет большого толка. – Налей мне, пожалуй, водки с тоником. Но только немного. Один лишний глоток – и у тебя все плывет перед глазами. А уж чего мне меньше всего бы хотелось, – с лукавой улыбкой добавила она, – так это до утра обнимать унитаз.

– Это уж точно, – рассмеялся он. – Предпочитаю, чтобы ты обнимала меня, так что давай не будем увлекаться.

Ханнес набил бокал льдом, бросил дольку лимона, плеснул самую малость водки, сдобрив ее солидной порцией швепса, и ловко встряхнул содержимое.

– Прошу. – Он протянул ей бокал с таким торжественным видом, словно то была чаша Святого Грааля.

Кензи не менее торжественно приняла бокал и, обхватив руками, сделала крохотный глоток.

– Нектар! – с блаженным вздохом сказала она. – Настоящее совершенство!

Лимузин медленно продвигался по залитой огнями Пятой авеню, а Кензи с Ханнесом под звуки одной из ранних мелодий Барбры Стрейзанд разговаривали на языке поцелуев и ласк, который куда красноречивее любого другого.

Их уход не остался незамеченным.

Сжимая руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев, Чарли Ферраро сидел в своем полицейском автомобиле без номеров и с дворниками, с трудом справлявшимися с потоками воды. Ощущение у него было поганое – словно его предали. Так чувствует себя ребенок, который, несмотря на наказ никогда не подслушивать разговоры взрослых, не удержался от любопытства.

Вот так бывает, когда шпионишь за людьми.

Правда, он вовсе не собирался шпионить за Кензи. Единственная причина, по которой он притащился сюда и более получаса маялся в маленькой душной машине, – это желание добросить ее до дома и сказать, что не сердится за то, что она так невежливо вытурила его из своей спальни.

Чарли печально усмехнулся.

И какая же награда досталась доброму самаритянину? Он стал свидетелем ее спринтерского пробега по лестнице в сопровождении... кем там ей приходится этот малый? А потом эти фокусы под дождем – ведут себя, как любовники в каком-нибудь паршивом бродвейском мюзикле! И наконец – погружение в роскошный лимузин!

Чарли распирало от ярости.

– Проклятие! – Он грохнул кулаком по рулю и запоздало пожалел, что не остался дома. Нужны ему эти переживания!

Но все дело в том, что дома-то он как раз и не остался и, как дурак, приперся сюда!

Чарли наклонился к запотевшему стеклу и протер его изнутри рукавом рубашки. Словно завороженный, он смотрел сквозь струи дождя, как грузный лимузин, отчаянно сигналя, выбирается со стоянки. Мелькнули габаритные огни, и машина, развернувшись и медленно набирая скорость, величественно двинулась вперед.

В глаза хлынул ослепительный свет фар, и Чарли непроизвольно зажмурился. На мгновение ему даже показалось, что какое-то страшное межзвездное чудовище прикидывает, оставить его в живых или смести с пути, как пылинку.

Затем, словно решив, что эта жестянка недостойна его внимания, гроб длиной почти в три метра презрительно проплыл мимо, повернул налево, и, мигнув на прощание огнями, скрылся за поворотом.

Чарли разжал кулак.

– Ну что ж, рискнем, – пробормотал он, повернул ключ зажигания и, выждав несколько секунд, двинулся следом – словно пиранья за акулой.

Гроб поворачивал то налево, то направо, то увеличивал, то снижал скорость, устремляясь к центру Манхэттена. Чарли маневрировал сзади. Наконец лимузин притормозил и плавно подъехал к какому-то уродливому зданию.

Чарли выключил двигатель и фары старенького «плимута» и тоже остановился. Готовясь к неизбежному, он впился ладонями в руль.

Все разворачивалось, как при замедленной съемке: открылась водительская дверь; привратник, медленно раскрывая зонт, покинул уютное тепло вестибюля и неловко, словно пробиваясь сквозь невидимую плотную завесу, подошел к машине; шофер направился к задней двери, взялся за ручку...

Чарли громко застонал: нет, похоже, ему все-таки не удалось как следует подготовиться к неизбежному. Должно быть, слишком сильное впечатление произвел на него сам отъезд парочки.

Дождавшись, пока они войдут внутрь, Чарли глубоко вздохнул, сжал кулаки и вошел в мраморный вестибюль. Парочка уже направлялась к лифтам, и вид у обоих был...

...как у любовников, которым не терпится добраться до спальни!

Внезапно пленка стала разматываться все быстрее, кадры теперь мелькали, как в калейдоскопе. В груди у него бушевали шекспировские шум и ярость.

Да они ведут себя, черт бы их побрал, как новобрачные!

К счастью, лифт наконец тронулся вверх.

Чарли с шумом выдохнул воздух из груди и вернулся в машину. Теперь, когда пташки улетели, боль утихла, осталось только какое-то жжение в груди. Ничего, терпеть можно.

Он понимал, что ожиданием ничего не добьешься. Чарли взял себя в руки, включил двигатель и до предела вжал педаль газа в пол – машина, как ракета, с грохотом рванула вперед.

Теперь он знал, что надо делать. Он поедет к дому Кензи и будет ждать ее там.

Отъезд Бекки Пятой привлек не меньше внимания, чем ее появление. Она всегда предпочитала уединение, и именно это понуждало жадную до зрелищ публику – включая самых богатых и избранных – стремиться хоть мельком поглазеть на нее.

Так было и на этот раз.

Во время аперитива она бегло обошла, скупо улыбаясь, вместе с хозяином гостей, а за ужином, словно невидимая стена воздвиглась вокруг стола Карла Хайнца, Бекки удостоила его первым танцем и сразу же удалилась в уединенную гостиную на верхнем этаже музея. Именно здесь она и провела, в узком кругу самых близких друзей, весь вечер.

В одиннадцать Бекки засобиралась домой, на олимпийские высоты пентхауса рядом с Пятой авеню. Послали за лордом Розенкранцем, который незамедлительно поднялся на лифте за своей именитой спутницей.

Пять минут спустя Бекки в сопровождении лорда и неизменно бдительных охранников прошествовала своей обычной царственной походкой через танцевальный салон, изредка останавливаясь попрощаться с друзьями и просто знакомыми.

Дина оказалась в числе избранных, что привело ее в совершенный восторг.

– Рада была повидаться, – бросила Бекки.

– Ну что вы, мадам! – выпалила Дина. – Знакомство с вами – большая честь для меня.

Бекки улыбнулась своей знаменитой загадочной улыбкой и, уже отходя, неожиданно вспомнила, что Роберт А. Голдсмит только что приобрел контрольный пакет акций «Бергли», и поскольку она сама входит в совет попечителей головной компании, «Бергли холдинг инкорпорейтед», то, стало быть, отныне ей неизбежно придется встречаться с Голдсмитами.

А следует сказать, что Ребекка Корнилл была на редкость практичной женщиной. Единственная владелица империи стоимостью в шесть с половиной миллиардов долларов – ноша вообще-то неподъемная, если бы благодаря лорду Розенкранцу, этому Пикассо в области финансов, она фактически не управлялась сама собой, – Бекки могла себе позволить направлять всю свою энергию на одно-единственное дело: заставлять самых богатых и самых знаменитых раскошеливаться на благотворительность, ставшую ее единственным призванием.

Именно поэтому она остановилась и обернулась к Дине с ослепительной улыбкой:

– Может, как-нибудь на днях пообедаем?

Дина была настолько потрясена, что, кажется, впервые в жизни не нашлась что ответить.

– И еще, – ласково продолжала Бекки, – мне хотелось бы пригласить вас с мужем на уик-энд в свое загородное поместье. Если вы, конечно, не против.

Не против?! На лице Дины появилось глуповатое выражение, как у человека, вытащившего выигрышный билет в лотерее и не верящего своим глазам – или, скорее, как в данном случае, ушам.

– Я... да мы будем просто счастливы! – выпалила она, обретя наконец дар речи.

– Отлично! Я свяжусь с вами.

С этими словами Бекки, сопровождаемая свитой, двинулась дальше.

Дина, все еще пребывающая в состоянии полного экстаза, сильно ткнула мужа локтем в бок.

– Нет, ты слышал? Можешь себе представить, нас с тобой приглашают к Бекки Пятой!

Роберт подавил вздох облегчения. Жена настолько потрясена, что – с Божьей помощью – наверное, забудет его маленькую шалость во время танцев.

И действительно, поводов для беспокойства у него не было.

Вот уж о ком, о ком, а о Бэмби Паркер Дина и думать забыла. Ибо что может сравниться с открывающейся перед ней уникальной возможностью пробиться на самый верх общественной лестницы?

Да ничто на всем белом свете!

О да! Маленькая Дина Ван Влит вытащила счастливый билет и уж теперь не упустит свою удачу!