"По стопам Господа" - читать интересную книгу автора (Айлс Грег)Глава 23Я проснулся в полной панике. Рейчел сидела за рулем пикапа, мы ехали, а я лежал, скрючившись на полу на стороне пассажира. Быстро поднявшись, я нормально уселся и огляделся. "Додж" несся по пустынному провинциальному шоссе. – Как вы попали в машину? – спросил я сердито. – Разве я не запер дверцу? Рейчел не удостоила меня взглядом. – Заперли, заперли, – со смешком сказала она. – Да только я нашла в кузове кусок толстой проволоки. Сделала крючок и открыла замок сверху, через дверную раму. – Где мы сейчас? – На подъезде к Кэривиллу. Оттуда, как я понимаю по знакам, можно попасть на семьдесят пятую федеральную автостраду. В моей голове еще роились остатки иерусалимского сна. Как долго я пробыл без сознания? – А где команда спецназа? – Полагаю, ищет вас. Я был уверен, что именно Рейчел выдала АНБ, куда мы направлялись. Но почему тогда она везет меня по этой пустынной дороге? Или она несется обратно к национальному парку Фроузн-Хед, чтобы сдать меня своим дружкам? – Я знаю, что у вас в голове, – сказала Рейчел. – Вы ошибаетесь. Кто-то еще должен был знать о Фроузн-Хеде. Возможно, вы рассказывали кому-то из участников проекта "Тринити" о своем детстве, о своих любимых местах вокруг Окриджа. К примеру, тому же Рави Нара. До того как стали врагами. – Нет. Из живых только вы знаете про пещеру в горах. Я опустил стекло, высунулся и посмотрел вверх. За высокими деревьями по обе стороны узкой дороги небо толком не просматривалось. Впрочем, похоже, что над нами никого. Если Гели Бауэр известно, где я нахожусь, есть ли у нее скрытая причина держать своих псов в отдалении? Ни одной разумной причины оставлять меня на воле я придумать не мог. Желай Гели что-нибудь у меня вызнать, всего быстрее и проще было бы схватить меня и применить пытку. Нелепо таскаться за мной по стране в надежде, что я о чем-то проболтаюсь Рейчел, которой я теперь не доверяю. – Если вы на них не работаете, зачем вы по-прежнему со мной? Рейчел наконец посмотрела на меня – глазами, полными печали. – Вопрос такой глупый, что я на него отвечать на стану. Мучительно хотелось ей верить... Нет, дураком я буду, если поддамся соблазну. – Послушайте, вы хотите, чтобы я ради вас попрал нормальную человеческую логику. Во Фроузн-Хед меня могли поджидать только в одном случае – если вы сообщили, куда я направляюсь. И от этого факта никуда не денешься. – Следовательно, чего-то вы недопонимаете, – настаивала она. – Есть – должно быть! – что-то, нам не известное. – Нет. Про пещеру в Фроузн-Хед знали только мой отец и брат. Оба в могиле. Чтобы знать мои намерения, АНБ должно читать мои мысли, а это, сами понимаете... Я осекся и замер с глупо открытым ртом. – Дэвид? В чем дело? – Они его построили! – прошептал я. – Боже мой, Боже мой... – Построили что? – "Тринити". Как же я раньше не сообразил! Они втихаря создали-таки опытный образец – и он работает. – Откуда вы знаете? Я схватился дрожащей рукой за лоб. В каком-то тайном месте Америки уже стоял компьютер "Тринити", в который загрузили нейрослепок моего мозга, сделанный много месяцев назад при помощи Супер-МРТ. И этот нейрослепок теперь жил самостоятельной жизнью – если это можно назвать жизнью. Точная копия Дэвида Теннанта, каким он был шесть месяцев назад. Преследующие меня люди, можно сказать, вдруг обнаружили, что у меня есть брат-близнец – близнец-злодей, который разделяет все мои воспоминания и готов предать меня по первому требованию! Чувство тотальной изнасилованности было нестерпимо. Мой мозг – мое святилище, самое безопасное и закрытое от мира убежище. И теперь надо мной надругались гнуснейшим способом: у меня украли меня самого, свистнули мой мозг, и каждый волен в нем копаться. В голове замелькали новые страшные вопросы: "Что еще они от меня узнали? Где еще они меня поджидают?" – Дэвид, не замыкайтесь! – взмолилась Рейчел. – Откройтесь мне! – Эти гады располагают всеми моими воспоминаниями, Рейчел. Они всего меня загрузили в свой компьютер. Вот каким образом они узнали про пещеру во Фроузн-Хед. Теперь им нет смысла гоняться за мной. Они заранее знают, что именно я намерен сделать. Представьте себе кота, который читает мысли мыши. Ему не нужно суетиться, чтобы ее поймать; он знает, где устраивать засаду. – Разве можно украсть чьи-либо воспоминания? – Увы, можно. Смысл проекта "Тринити" именно в этом. Два года они трудились над созданием подобной машины. Я знаю Питера Година и его команду и потому могу смело утверждать: они своего добились. Их ничто не испугало, их ничто не остановило... Рейчел сбросила скорость. – Получается, что Филдинг был прав? – сказала она, одолев поворот. – Они все это время вели параллельные работы над компьютером в другом месте? – Да. Пока мы с Филдингом шумели насчет побочных эффектов Супер-МРТ и радовались своему частичному успеху, они преспокойно достраивал и эту проклятую штуковину в какой-то тайной лаборатории. – От злости на себя я шлепнул ладонью по приборной доске. – Вот истинная причина, почему на время приостановки проекта отправили в отпуск несколько научных команд. – О чем вы говорите? – После того как мы добились временной остановки проекта, нескольким группам инженеров и техников предложили уйти в бессрочный оплаченный отпуск. В здании "Тринити" остался лишь урезанный до предела штат. С одной стороны, это было естественно. С другой – зачем прерывать – А чем занималась эта группа? – Им предстояло обеспечить связь с нейрослепком, когда тот успешно загрузят в компьютер. В принципе ничто не мешало группе работать и дальше, коль скоро исследования носили чисто теоретический характер. Однако левинских ребят распустили. Помните, что я сказал в Амфитеатре? Загрузив содержание человеческого мозга в компьютер, мы что будем реально иметь? Слепоглухонемого парализованного человека, начисто отрезанного от мира и живущего одним ужасом. Научной победой это будет лишь тогда, когда мы вернем "человеку" хотя бы часть нормальных коммуникативных возможностей: глаза, уши и голос. В этом и заключалась работа группы "Интерфейс". В свое время роспуск группы показался мне делом правильным и естественным – до такой степени агрессивно я был настроен ко всем работам по проекту. Но теперь я понимаю скрытый замысел Година. Ах, как мне не хватает Филдинга и его ясной головы! Рейчел, полная любопытства, взволнованно спросила: – Но если они были так близки к успеху, чего ради убивать Филдинга? Если бы Годин вдруг представил работающую машину, ему бы все простили, а на медицинские отрицательные побочные эффекты Супер-МРТ закрыли бы глаза, как и на многое другое! – Вы совершенно правы. Если они действительно имеют работающую машину, Годин почти неуязвим. Победителя не судят. Впрочем, у нас мало информации для окончательных выводов. Возможно... – И тут в моей голове мелькнула новая "немыслимая мысль", от которой чуть сердце не остановилось. – О Боже! – Что такое? – испуганно спросила Рейчел, косясь на меня. – Теперь я знаю, почему они убили Филдинга, такого бесценного сотрудника. – Почему? – Они могли себе это позволить. – Что вы имеете в виду? – Вчера Джон Скоу объявил, что он не планирует заменить Филдинга другим более или менее равнозначным специалистом. Я, грешным делом, подумал, что он рехнулся. Без мощного квантового физика проект обречен топтаться на месте. Теперь мне все ясно. Если опытный образец "Тринити" действует, то Филдинга действительно не имеет смысла заменять. Он просто не умер. Рейчел ошарашенно повернулась ко мне. – Что такое вы говорите! – Не забывайте про дорогу, Рейчел. Раз они умудрились загрузить в компьютер мой нейрослепок, значит, то же они могут проделать и с нейрослепком Филдинга! Вот вам и Эндрю Филдинг, которого можно вызвать ударом клавиши и который будет вкалывать на проект двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю – и поможет этим негодяям решить все их проблемы! Рейчел была так поражена, что некоторое время молчала, переваривая информацию. – Ладно, – наконец сказала она, – давайте на минуту представим, что ваши догадки верны. С какой стати Филдинг будет помогать людям, которые его убили? Я ощутил что-то вроде извращенного восхищения по отношению к Питеру Годину. Он оказался еще более безжалостным человеком, чем я предполагал. – Нейрослепок Филдинга станет помогать им по той простой причине, что он не знает о своей смерти. Сканирование мозга было произведено шесть месяцев назад. Что было потом, – Дэвид, в подобную жуть просто не верится! – Придется поверить. Мы на пороге революции в науке, нового умопомрачительного прорыва. Наподобие расщепления атома. Или расшифровки человеческого генома. Или клонирования овцы. – То, о чем вы говорите, – воскликнула Рейчел, – не идет ни в какое сравнение с вашими примерами! Освободить сознание от тела... это будет круче ядерной бомбы и страшнее манипуляций с геномом! Я задумался. – Вы правы, Рейчел, – сказал я через некоторое время. – Это всем открытиям открытие, потому что оно даст нам возможность развивать исследования во всех областях науки неслыханными темпами. Хотя "нам" едва ли здесь уместно. Скорее "им". Потому что "Тринити" разовьется в новую форму сознания. И поверьте, эволюция в другое существо произойдет очень быстро! Каким оно будет и как оно будет называться, можно только гадать. – Не торопитесь. Пока не известно точно, что они добились успеха. – Так или иначе, значительная часть пути уже пройдена. Возможно, у Година пока что очень несовершенный опытный образец. Возможно, они имеют доступ к моей памяти – скажем, извлекают из нее картинки прошлого, а использовать нейрослепок как полноценно функционирующий мозг еще не научились. Рави Нара, кстати, специалист по человеческой памяти, и уже в самом начале работы над проектом именно в этой области были самые впечатляющие успехи. Рейчел осторожно коснулась моей руки. – Если ваши догадки правильны, стало быть, они постоянно в курсе того, что мы делаем? – О нет! Надеюсь, что нет! Они, вполне вероятно, имеют мои воспоминания с самого раннего детства до точки шесть месяцев назад, когда мой мозг просканировали с помощью Супер-МРТ. Что касается моего мыслительного процесса, моих суждений и всей моей индивидуальности – чтобы все это полноценно работало, нужен во всех отношениях доработанный суперкомпьютер, со всем набором новых фантастических свойств. Но если они и с этим справились... – Что тогда? – Тогда президент махнет рукой на судьбу нескольких ученых. Даже когда строят небоскреб или мост, бывают жертвы, и мы с ними миримся. А тут такое!.. Вы, я да Филдинг – велика ли цена за то, что Соединенные Штаты Америки получат сумасшедшее стратегическое превосходство! Если "Тринити" создан и функционирует в полном объеме, мы с вами трупы... Рейчел перебила меня, показывая рукой на развилку впереди: – Вот Кэривилл, там семьдесят пятая междуштатка. Мы куда – на север или на юг? – Сверните-ка на обочину. Подумаем спокойно. Мы остановились неподалеку от наклонного въезда на автомагистраль, ведущую на север. Я стал вслух рассуждать: – Итак, я пробую бежать от самого себя. Значит, я не должен делать ничего предсказуемого, ничего для себя естественного. Следовательно, выбор должен быть совершенно случайным. Но сама случайность выбора тоже отчасти определяется моей индивидуальностью. Немножко меня есть в любом моем "случайном" выборе. Лучше всего просто подбрасывать монету на каждом перекресте: направо или налево? Рейчел покачала головой: – Моих мозгов, слава Богу, еще ни у кого нет под рукой. Значит, отныне принимать решения буду я. – Заметив скепсис в моих глазах, она спросила: – Вы по-прежнему не доверяете мне? – Нет, причина в другом. К настоящему времени прилежная Гели Бауэр наверняка собрала о вас горы информации. Она знает много из того, что вы уже сто лет как забыли. Это, конечно, не прямой доступ к воспоминаниям, но тоже препоганая вещь. Рейчел сжала губы так крепко, что они побелели. – О, как я ненавижу ее! Хоть лично и не знакома, я ненавижу ее всеми фибрами души! – Отлично понимаю. Однако от ненависти толку мало. – Разве мы не можем просто раствориться в воздухе? Заплатить наличными за комнату в зачуханном мотеле зачуханного городка? Бросим машину у первой же ограды и поедем на автобусе. И будем трое суток отсыпаться на чистых простынях. Америка – страна большая. Даже для АНБ. – Вы когда-либо видели телепередачу "Помогите найти преступника"? Каждую неделю ловят людей, которые на деле осуществляют ваше предложение "раствориться в воздухе". Благодаря телевидению Америка намного меньше, чем кажется. Соседи, которые смотрят телевизор, есть везде. Я откинулся на спинку сиденья, расслабился и попробовал прислушаться к себе – в надежде на чисто инстинктивное решение, которое придет само собой. Мимо двигались легковые и грузовые машины – одни медленнее, другие быстрее, создавая вихрь, от которого подрагивал наш "додж". Мало-помалу ситуация для меня прояснялась. Через три дня у нас будет возможность повидаться с президентом. Главное, каким-то образом дожить до этой встречи, во что бы то ни стало продержаться трое суток. Однако наши шансы на успех, и без того мизерные, уменьшались на глазах. Даже если нам повезет и беседа с Мэттьюсом действительно состоится, мне предстояло убедить его, что из всех участников проекта "Тринити" один я говорю правду. Это мне удастся лишь в том случае, если у меня на руках будут веские доказательства. А пока что я оперирую одними догадками. Разумеется, можно прямо сейчас обратиться в средства массовой информации, но это оттолкнет от нас единственного человека, который способен нас спасти: президент придет в ярость и решит, что руководство проекта "Тринити" совершенно справедливо характеризовало меня как психа и авантюриста, которому наплевать на интересы национальной безопасности. Значит, надо затаиться на три дня... на три бесконечных дня! – И долго мы тут будем сидеть? – поинтересовалась Рейчел. – Не торопите меня. Надо все хорошенько обдумать. Нет, затаиться – не выход. Метаться по стране в течение трех суток тоже не выход. И то, и другое плохо кончится. Решение должно быть неожиданным и радикальным. Настолько непредсказуемым, что любые, даже самые матерые, охотники за людьми будут сбиты с толку. Легко ли придумать такое, что никому в голову не придет? Глядя невидящими глазами на проносящиеся мимо машины, я вдруг сообразил: если мы с Рейчел до сих пор живы, то лишь благодаря моим снам. Мы познакомились из-за моих видений. Мое переселение во сне в голову белобрысого киллера спасло нас в моем доме. И тем не менее сегодня я понимаю смысл "галлюцинаций" так же мало, как в тот день, когда я впервые появился в кабинете Рейчел. Из месяца в месяц видения менялись и развивались, словно я был живой антенной, принимающей чьи-то зашифрованные радиограммы. В самом начале непостижимые образы сна беспокоили и даже пугали меня. Но со временем – и особенно в последние три недели – во мне стало зреть убеждение, что посредством этих снов некто хочет сообщить мне что-то очень важное... Впрочем, шизофреники тоже убеждены в том, что их бред исполнен великого смысла. Чем я от них отличаюсь? Я закрыл глаза и попытался на время отключить мозг вообще. Однако случилось нечто противоположное. Я внезапно увидел окруженный стеной город на холме, облитые солнцем желтые камни зданий и прямо перед собой – ворота с бесхитростной аркой. "Восточные ворота, – шепнул голос в моей голове. – Иерусалим!" Впервые за все время у меня было видение в состоянии бодрствования. Я резко открыл глаза и увидел, что Рейчел скучающе таращится на приборную панель. Я быстро закрыл глаза – но, словно вырванный из темноты фотовспышкой только на мгновение, город исчез. – Что у вас с глазами, Дэвид? – Ничего, все в порядке. Я тер виски и старался не спугнуть то, что поднималось из подсознания. Меня и прежде необъяснимо тянуло в некоторые места. В молодости я, как и многие студенты, был одержим жаждой путешествовать и немало поездил по свету. Хотя время от времени какие-то неясные движения в глубинах души сбивали меня с намеченного маршрута. Скажем, гостя в Оксфордском университете, я однажды утром проснулся с острым чувством, что прямо сегодня должен побывать в Стоунхендже[9], – причем не затем, чтобы поглазеть на кромлех[10], а чтобы иметь счастье побыть рядом с сарацинскими камнями и вострепетать от близости этих священных сарсенов[11]. Мой спутник только фыркнул: что ты так рассуетился? Камни стояли там в течение пяти тысяч лет и никуда убегать не собираются. Но я был как одержимый: бросив товарища, взял напрокат автомобиль и рванул на юг, к Солсбери. Уже в темноте я в одиночку приблизился к древнему кольцу валунов и сделал то, что туристам недоступно: прошел между освещенными лунным светом камнями и возлег на жертвенный алтарь. При этом я не принадлежал к числу псевдоинтеллектуалов, которые тащатся от любой мистики; сухой материалист, нацеленный на успешную врачебную карьеру, я изучал медицину в университете штата Виргиния и считал себя свободным от всякой новомодной дури. И тем не менее английское приключение не было единичным случаем. Точно так же во время другого путешествия неведомая сила влекла меня сделать крюк к Чичен-Ице на полуостров Юкатан и побыть рядом с храмами индейцев майя. А поехав однажды к Большому Каньону, я вместо этого провел неделю в каньоне Чако в Нью-Мексико. В Греции я внезапно бежал из Афин в Дельфы. Во всех этих ситуациях я ощущал что-то вроде принуждения извне, словно кто-то посторонний заставлял меня посетить определенное место. На этот раз я опять чувствовал давление, только идущее изнутри: ты должен съездить в Иерусалим, чего бы тебе это ни стоило! У меня не было ничего общего с миллионами истово верующих паломников, стремящихся в Святую землю. Никакого религиозного подтекста – просто очень трезвое предчувствие, что только в этом городе я найду ответы на важные для меня вопросы. – Ну и куда мы направимся? – спросила Рейчел не без раздражения. – В Израиль, – сказал я. – Что-что? – Точнее, в Иерусалим. – Дэвид... – Это потому, что... – Можете не говорить. Я знаю. Из-за ваших галлюцинаций, да? – Да. Она вдруг протянула руку, взяла меня за подбородок и пристально посмотрела мне в глаза. – Дэвид, нас пытаются убить. И не просто кто-нибудь, а всемогущая правительственная организация. Ваши галлюцинации вызваны непонятными причинами, но весьма вероятно, что они возникли в результате ущерба, причиненного вашему мозгу супертомографией. И теперь вы хотите позволить этим галлюцинациям руководить спасением наших жизней? – "Ибо спасший жизнь свою, ее потеряет". – Что? Я примиряюще поднял ладони. – Я не говорю, что мои "галлюцинации" спасут нам жизнь. Но если мне суждено быть выслеженным и убитым, я обязан хотя бы попытаться понять смысл того, что имеет, по-моему, какое-то большое значение. – Вы всерьез убеждены, что ваши галлюцинации исполнены значения? – Да. – Чем вы аргументируете свое убеждение? – Логически не объяснить. Просто знаю внутри себя, и все. Так птица знает, что надо лететь на юг. Рейчел тяжело вздохнула – как мать, уставшая от препираний с непокладистым ребенком. – "Не могу объяснить" – это не разговор взрослых людей. Я закрыл глаза, подыскивая слова, чтобы выразить невыразимое. – Я чувствую, что избран. – Для чего? Я пожал плечами. – И кто вас избрал? – Бог. – Который? Наш? Я усмехнулся: – Наш, если вам по душе именно такая формулировка. Рейчел печально вздохнула и уронила руки на колени. Было заметно, как она старается сохранить самообладание. – Думаю, пора вам поделиться со мной содержанием ваших последних галлюцинаций. Вам по-прежнему снится, что вы Иисус? – Да. – Чем же новые галлюцинации отличаются от прежних? Почему вы упрямо скрывали их от меня? Похоже, настал момент невозвратно перебраться из палаты неврастеников в обитую войлоком комнату для буйных. Я был доволен, что мы находились в пикапе и на шоссе, а не в кабинете Рейчел. Здесь у нее нет под рукой звонка, чтобы вызвать санитаров и надеть на меня смирительную рубашку. – Дело в том, что я больше не считаю все это снами или галлюцинациями. По-моему, это мои воспоминания. Рейчел огорченно фыркнула. – Воспоминания?.. Вы меня пугаете, Дэвид. И что случается в этих... "воспоминаниях"? – Я проживаю моменты жизни Иисуса. Его путешествие в Иерусалим, как он там проповедовал. Слышу голоса. Свой собственный и... голоса моих учеников. Поверьте, Рейчел: то, что я вижу в своем сознании, куда реальней, чем то, что я вижу вокруг себя в действительности. И события в моих воспоминаниях теперь развиваются быстро. Близится распятие на кресте. Рейчел саркастически покачала головой. – Если это воспоминания, которым две тысячи лет, то где, в каком дальнем углу памяти они у вас пылились? Отчего они всплыли? – Понятия не имею. – Именно эти сны толкают вас безотлагательно направиться в Израиль, да? Слова Рейчел навели меня на мысль, что мое желание ехать в Иерусалим возникло не только что. То общее чувство непокоя, которое я испытывал в последние недели, было на самом деле медленным созреванием решения не откладывая ехать туда, где разворачиваются события снов. – Да, я хочу в Святую землю. Немедленно! – Вы боитесь, что умрете в реальной жизни, если не доберетесь до Иерусалима до прихода галлюцинации о распятии на кресте? – Не исключено. Хотя главная причина все же другая. У меня ясное ощущение: не попаду туда в самое ближайшее время – навсегда утрачу шанс понять, что именно пытаются сказать мне мои сны. Рейчел молча следила за проезжающими машинами, провожая их не просто глазами, а движением головы. И вдруг, словно ее осенило, она повернулась ко мне. – А вы сознаете, что у нас на календаре? – Нет. Что вы имеете в виду? – До Пасхи меньше недели! Я только растерянно моргал. – Ну и что? – Мы накануне смерти и воскресения Иисуса Христа! Таким образом, ваши галлюцинации как-то соотносятся с событиями реального мира. – Вы думаете, что мои сны привязаны к датам? – Похоже на то. Так или иначе, приближение Пасхи спровоцировало все это возбуждение, которое вы называете непокоем. Вы вроде тех людей, которые ждали конца света в последний день двадцатого века. Разве вам теперь не ясно? У вашего бреда есть определенная система! Я покачал головой и улыбнулся: – Вы не правы, называя это бредом. А вот относительно дат – наблюдение замечательное. Причем очень важное. Рейчел смотрела на меня, как на злого шутника, сложный розыгрыш которого наконец разгадан. – А как насчет встречи с президентом? – спросила она ядовито. – Вернемся – встретимся. Несколько дней ничего не изменят. Особенно если как раз поездка в Израиль спасет нам жизнь. Рейчел устало закрыла глаза и тихо промолвила: – А Эндрю Филдингу вы рассказывали про ваши галлюцинации? – Да. И довольно подробно. – И что он? – Просил меня и дальше с максимальным вниманием относиться к этим снам. Филдинг не раз повторял, что, пытаясь создать "Тринити", мы идем по стопам Господа. Если бы он знал, что прав почти буквально! – Чудесно. Два сапога пара! Рейчел положила руки на руль, словно хотела немедленно ехать. Но мотор заводить не стала. Не поворачиваясь в мою сторону, она с вызовом спросила: – Ну так что, вы действительно решили галлюцинировать дальше уже в Израиле? – Да, – сухо отозвался я. – Несмотря на то, что ваши галлюцинации, как вы и сами соглашаетесь, могут быть результатом повреждения мозга? – Когда я говорил о нарушениях работы мозга, я имел в виду не те проблемы, с какими вы имеете дело в своей врачебной работе. – Я вспомнил горящее энтузиазмом лицо Филдинга в момент, когда он развивал передо мной только что рожденную теорию работы человеческого сознания. – Я имел в виду нарушения работы мозга на квантовом уровне, то есть не повреждение рассудка в клиническом смысле, а неожиданные изменения каких-то его функций. Рейчел сжимала руль так, что суставы пальцев побелели. – Что бы вы сказали про человека, которому однажды приснилось, будто он некогда был фараоном и поэтому сел в самолет и рванул в Египет – обрести смысл собственной жизни, заявив права на египетский престол? – Что он чокнутый. Но ваш пример ничего не доказывает. Я знаю, мое желание попасть в Иерусалим кажется вам блажью. Однако штука в том, что выбор у нас невелик. Если вам будет так приятнее, то посмотрите на мое "сумасшедшее" предложение с практической стороны. Оно хорошо уже тем, что никакой суперкомпьютер вычислить его не может. Он для этого слишком разумен. – По-вашему, ему слабо угадать, что вы улетели в Израиль? – Слабо. Сны у меня начались после супертомографии. Таким образом, мой нейрослепок о них понятия не имеет. Я повторяю, тут никакой мистики. Нейрослепок будущего не читает. Он знает только то, что знал я на момент сканирования. Иерусалим ни разу не упомянут и в моей истории болезни, потому что я уже перестал ходить к вам, когда тема Иисуса стала ведущей в снах. Рейчел отпустила руль и задумчиво покусала губы. – Да будет вам известно, – сказала она, – Иерусалим – это вам не Париж. Израиль в постоянном состоянии войны. Я там была. В Израиле крепко следят за тем, кто к ним прилетает и кто улетает. Бдительность в их аэропортах чуть ли не на порядок выше, чем в Америке. А за нами охотится дружественное Израилю правительство. Закажите билеты на самолет – и вас будут ждать у терминала. – Совершенно верно. Именно поэтому нам нужны поддельные паспорта. Рейчел невесело рассмеялась и передразнила меня: – "Дорогая, по дороге домой нужно купить хлеба и молока и еще немного фальшивых паспортов". – У меня осталось восемнадцать тысяч долларов. Думаю, с такими деньгами можно найти соответствующего специалиста. – Не будьте наивны. Фальшивка в Израиле не пройдет. Тамошние службы имеют дело с террористами каждый день. – Лучше угодить в израильскую тюрьму, чем в американскую могилу. Рейчел откинулась в кресле и вздохнула: – Ладно, ваша взяла... – Я еду в Нью-Йорк. Там, я уверен, за большие деньги что угодно нарисуют. – А как же я? – Можете ехать со мной. Или не ехать. Выбирайте. Она деловито кивнула, словно готовилась к такому повороту событий. – Понятно. А что случится со мной, если я за вами не последую? Я вспомнил стальные глаза Гели Бауэр и сказал: – Вам правду или что-нибудь приятное? Рейчел завела мотор, и пикап, стремительно набирая скорость, выехал на шоссе, ведущее на север. – Ну, решили со мной, в Нью-Йорк? – Нет. – Тогда куда? Тут она покосилась на меня, и впервые за все время нашего знакомства маска сдержанности совершенно спала с ее лица. – А вы, собственно, хотите, чтобы я с вами поехала, или нет? Конечно, я хотел. Больше того, я чувствовал, что ей предназначено следовать за мной. – Я хочу, чтобы вы были со мной, Рейчел. По ряду причин. Она сухо рассмеялась. – Удачный ответ. Без меня у вас ничего не получится. Хотя бы потому, что тот, кто отключается в самых неподходящих местах, добром не кончит. Если бы не я, мы могли выехать на встречную полосу и теперь были бы покойником. – Знаю. Спасибо. Стало быть, вы со мной? Рейчел обогнала бензовоз и вернулась в правый ряд. – Если хотите в Израиль, – сказала она, – то нам прежде придется заехать в Вашингтон. Я весь напрягся. Опять на меня накатили мерзкие сомнения. – Это зачем же в Вашингтон? – Потому что я знаю человека в столице, который в силах нам помочь. – Кого именно? Мне хотелось заглянуть ей в глаза, проверить, лжет она или нет. Но Рейчел не отрывала взгляд от дороги. – Когда я была практикующим врачом в Нью-Йорке, моими пациентами были главным образом женщины. – Ну и что? – Некоторые из них имели серьезные проблемы с мужьями. – Ну? – Иногда судьи, не разобравшись, разрешают видеться с детьми бывшим мужьям, склонным к насилию во всех формах. Некоторые жены так боялись за физическое и психическое здоровье своих детей, что единственный выход видели в бегстве. Я чувствовал неприятное покалывание в ладонях. – Вы говорите о кризисных ситуациях после развода. Похищение собственных детей, да? Она кивнула. – В одиночку скрываться от полиции относительно нетрудно, если ты не совершил впечатляющего преступления и тебя не ищет вся страна. Но с детьми – практически невозможно. Детям положено учиться, им часто нужен врач и так далее. – Рейчел, уже с обычным бесстрастным выражением лица, покосилась на меня и решительно закончила: – Короче, таким женщинам помогают. Есть что-то вроде подпольного общества поддержки таких несчастных. Нужны деньги и связи. – Чтобы начать жизнь под новым именем... – Совершенно верно. Ребенку достаточно нового свидетельства о рождении, взрослому нужны карта социального обеспечения и паспорт. Деталей я, собственно, не знаю. Но в курсе, что у этих женщин есть помощники в Вашингтоне. – Эти женщины покупают себе в Вашингтоне поддельные паспорта? Рейчел помотала головой: – Паспорта не фальшивые. Самые что ни на есть настоящие. – Настоящие? Каким образом? Она пару секунд прятала глаза, не решаясь открыться до конца. Потом все же сказала: – Есть женщина в одном вашингтонском ведомстве, которое выдает паспорта. У нее у самой были большие проблемы с мужем – много лет назад. Поэтому она и сочувствует делу. Я не знаю ни имени, ни адреса, однако могу спросить у одной знакомой. Она моя бывшая пациентка. – А вы уверены, что они не свернули свою опасную работу? Или их накрыла полиция... – Нет, они свое дело продолжают. Не так давно я направила к ним одну женщину из Чапел-Хилла. Кстати, ее бывший муж врач и в глазах посторонних – безупречный во всех отношениях человек. – Ничего себе! – Есть только одно серьезное "но", – сказала Рейчел. – А именно? – Вы мужчина. Боюсь, что они не пожелают вам помочь. |
||
|