"Теплый дождь" - читать интересную книгу автора (Гуэрра Тонино)Глава пятаяНа третий день плавания я позволяю себе промокнуть под теплым кавказским дождем, порождающим миражи, до которых рукой подать. Я вижу Генерала и его пса-денщика. прогуливающихся вдоль Невы и встречающих Пушкина. Дождь обрушивается на мои плечи внезапно, когда на третий день плавания в 11 утра я сижу на верхней палубе «Адмирала Нахимова». Вдали виден берег. Небо чистое, и я не понимаю, откуда этот дождь. Кажется, что медленно и непрерывно опадает некая ничем не поддерживаемая вуаль. Теплые вуалевые занавески. Капель не видно, да и у облаков не было времени образоваться. Напоенный солнцем дождь падает в море по пологой параболе, так и не дав возможности облакам приобрести одну из своих многочисленных форм. Я тотчас соображаю, что лучше всего не шевелиться. Это подходящий случай промокнуть насквозь. Я не одинок в своем желании: и другие пассажиры, находящиеся на верхней палубе, отдают себя во власть дождя. Они тоже знают, что теплый кавказский дождь доставляет большое удовольствие, когда промокаешь до нитки. На мне летний костюм, купленный в магазинчике на площади Треви: пиджак и брюки, сшитые по модели Купера из белой полотняной ткани, мнущейся, словно бумажные кульки, в которых на наших рынках заворачивают жареную рыбу. Я подставляю дождю спину, вода лепит рельеф моего позвоночника на полотне прилипшего к спине пиджака. Кажется, что мои зрительные способности многократно возросли. Впрочем, дело не в глазах. Мое воображение создает образы как бы во плоти. Теперь, после того, как я говорил об этом с некоторыми специалистами, я знаю, что феномен теплого дождя нередко использовался писателями и поэтами. Мандельштам назвал его опиумом кавказцев. Расслабляющий теплый дождь порождает, особенно на рассвете, миражи, до которых, кажется, рукой подать. Струящиеся призраки постепенно наполняются жизнью, сначала беззвучной, такой же, как пейзаж, в котором они движутся, и вот уже сквозь толщу дождя, затянутого текучей прозрачной золотистой пеленой, до меня доносится голос Генерала, который прогуливается со своим псом Бонапартом. Они идут по набережной Невы. Холодный день. — Хобот — это пятая нога? — спрашивает пес. — Нет. — А что же тогда? — Нос. — Никогда не видел, чтоб нос волочился по земле. — Это такой нос, которым всасывают… — Тогда это насос. — Нос-насос. — Он что, пьет носом? — Нет, он льет им воду в рот. — А что им еще можно делать? — Поднимать что-нибудь с земли. — Он мог бы делать это зубами или языком. — Вряд ли. Он высокий и ему трудно нагибаться. — Тогда лапой. — Он так тоже делает. Когда, например, нужно поднять дерево, он поднимает его хоботом, а затем берет под лапу. — Но все-таки это нос или рука? — И то, и другое. — Мой Генерал, я впервые в жизни слышу, что нос может быть также и рукой. — Все всегда бывает впервые. — А когда слоны впервые появились здесь, в России? — Первый слон был подарком персидского шаха нашему царю. — Интересно. — Сначала он шел пешком, а затем его везли по рекам на плотах. Когда его привезли в Москву, это вызвало у людей огромное изумление. — Как его звали? — Не знаю. Знаю только, что его видело очень много москвичей. А вскоре случилось так, что вспыхнула эпидемия чумы и кто-то заразил слона. — А дальше? — Все. Больше о нем ничего не известно. — Часто о чем-нибудь или о ком-нибудь больше ничего не слышно. Куда они исчезают? — Туда, где больше никого не беспокоят. — А я кому-нибудь доставляю беспокойство? — Разумеется. Котам. — Но, Генерал, клянусь вам, мне всегда было на них наплевать. — Тебе да, но другие собаки готовы разорвать их в клочья. — Это сплетни о нас. — Сплетни еще приятнее, чем горькая правда. — Да что вы? Хорошо, теперь клянусь, что как только увижу кота, я брошусь на него… — И вернешься домой с поцарапанным носом. . — Только не я. У меня молниеносная реакция. — Всегда? — Всегда. — Давай не будем об этом. — Вы намекаете на ту историю с мышью? — Вот именно. — Но мыши сами словно пули. — Я приказал тебе отрезать ей путь. — Я это сделал. — Да, но слишком поздно. — Согласен) в какой-то момент я проявил нерешительность. — В атаке нельзя такое допускать. — В следующий раз я буду, как молния. — Хотелось бы надеяться. — Вы что, мне не верите? — Давай поспорим, кто из нас первый доберется до Москвы? — Мой Генерал, вы шутите? — Не шучу. — Да я буду раньше вас, даже если поскачу на одной лапе. — Можешь скакать хоть на восьми. — Отправимся прямо сейчас? — Давай. — Вы готовы? Вперед! Пес стремглав мчится вдоль реки, однако Генерал командует «Стой!». Бонапарт возвращается: — Что служилось? — Я уже прибыл. — Куда? — В Москву. — И как же, интересно, вы это сделали? — Мысленно. — Но вы ведь здесь. — Сейчас да, но только что я был на Красной площади. Там шел снег. — Как я могу вам поверить? — Ты берешь под сомнение слова своего командира? — А разве их никогда нельзя брать под сомнение? — Никогда. — Тогда и я могу сказать, что побывал в Персии. — Конечно. — И вы мне поверите? — Нет. — Почему? — Потому что уверен, что ты не сможешь сказать, в каком городе ты побывал. — Я действительно этого не знаю. — А я, наоборот, назвал тебе точное место. — Видимо, это была известная вам площадь. — Мысленно можно побывать лишь в тех местах, которые тебе известны. — Не согласен. Я был в том месте, которое сам себе вообразил. — Но на самом деле такого места не существует. В нескольких шагах от них останавливаются сани, из них выходит смуглый мужчина. Он приближается к парапету и останавливается, обозревая Петербург. В его глазах тоска. Когда мужчина, у которого поверх пальто накинута медвежья шуба, поворачивается, чтобы вернуться к саням, он замечает Генерала и протягивает ему руку. — До свидания, господин генерал. Генерал застывает, удивленный и пораженный: слишком редко кто-либо узнает его. — Вы знаете, кто я такой? — Разумеется. Я видел ваш портрет в Зимнем дворце. — И есть сходство? — Достаточное. Только теперь Генерал узнает любезного господина. — Вы уезжаете, господин Пушкин? — Может быть, хотя мне и не хотелось бы. Поэт садится в сани, они удаляются, похрустывая льдом. По дороге к дому Генерал и его денщик возобновляют беседу. — Почему я никогда не вижу снов? — спрашивает пес. — Я тоже их редко вижу. — А я никогда. — А мне, если я их все же вижу, снится всегда одно и то же. — И что это? — Голуби. Те самые, которых я использовал в войне против Наполеона. — Интересно. — Ты слышал когда-нибудь легенду о княгине Ольге? — Нет. — Княгиня, чтобы отомстить за мужа, убитого древлянами, велела преподнести ей в дар голубей, которыми те владели. А затем подожгла птицам крылья и выпустила их. И птицы принесли огонь в каждый дом. — Здорово. — Я поступал так со всеми населенными пунктами, куда собирался войти Наполеон. — Значит, вот почему вы требуете, чтоб освободили всех птиц: хотите замолить свою вину. — И поэтому тоже. — Я думаю, это правильно. — А ты знаешь, что делали жители деревень, когда видели свои дома горящими? — Как я могу это знать? — Они доставали из карманов ключи, бросали их в шапку самого старшего из них, потом шапку зарывали в землю, все становились на колени и молились. Они надолго застывают перед Зимним дворцом. Именно тут, на замерзшей реке, в полночь вспыхнет собачий мятеж с требованием освободить птиц, заточенных в клетках. Некоторое время Генерал и пес стоят молча, глядя на фосфоресцирующий лед, как вдруг они слышат далекие крики, словно кричат обезумевшие люди. Улицы наполняются плачущими горожанами, по мостам беспорядочно мечутся кареты и сани. Наконец до них доходит весть, перевернувшая вверх дном весь город: Пушкин смертельно ранен соперником-французом на дуэли. Генерал и Бонапарт присоединяются к толпе любопытствующих перед домом поэта в ожидании новостей о его состоянии. Генерал безуспешно пытается добиться разрешения войти в дом и приблизиться к постели Пушкина. Он несколько раз повторяет, что он Генерал, что он последний, кто разговаривал с поэтом, но его никто не слушает. Бонапарт неожиданно преодолевает все препятствия и проникает в здание. Генерал удовлетворен: хоть псу удалось проникнуть сквозь круг тех, кто охраняет доступ к Пушкину. Однако удовлетворение длится недолго: появляется швейцар, держа пса за шиворот, и выбрасывает его на улицу. Генерал, следуя за ним, удаляется со слезами на глазах. Некоторое время они шагают молча, затем Генерал взволнованно спрашивает: — Ты его видел? Пес утвердительно кивает. — В спальне? — Нет. В кабинете. Он лежит на диване. Чтоб ему стало легче, его обкладывают пакетами со льдом и валерианой. — И как он? — Спрашивает, нельзя ли ему поесть морошки. — Что ему ответили? — Не знаю, В этот момент меня взяли за шкирку и выбросили вон. Они вновь замолчали. На углу они видят старуху, торгующую морошкой из Нарьян-Мара. Это ягоды, напоминающие одновременно и клубнику и ежевику, только желтоватые, покрытые легким пушком. Генерал берет одну и угощает собаку. И как раз в эту самую минуту петербургские собаки покидают дворцы и хижины. Они бегут, прижимаясь к стенам домов. Среди них даже афганская борзая, принадлежащая грузинскому князю в изгнании. Бонапарт провожает Генерала домой, дожидается, когда тот ляжет отдохнуть, и убегает на реку, чтобы влиться в ряды мятежных собак, собравшихся посреди замерзшей Невы. Однако весь город настолько потрясен смертью Пушкина, что никто не обращает внимания на огромную мохнатую тучу, легшую на мерцающий невский лед. |
||
|