"Сладкий дикий рай" - читать интересную книгу автора (Грэм Хизер)

Глава 18

Они скакали без передышки до самой ночи, и когда наконец сделали остановку, Джесси от усталости едва соображала, что происходит. Она ослабела настолько, что без сил повалилась на руки индейцу, который стащил ее с коня. Пленницу подхватили и понесли куда-то в центр становища, к самой большой из необычных хижин с двускатной крышей. Индейцы были повсюду, они следовали за ней по пятам, издевательски хохоча и. издавая крайне непристойные звуки. Слава Богу, Джесси их почти не замечала. Дикари с отвращением плевали ей под ноги, но пока не трогали. Их решительно растолкал пленивший ее воин, прокладывая себе путь к дому вождя. Элизабет тащили туда же следом за сестрой.

Когда они подошли к хижине, вокруг воцарилась настороженная тишина. Прозвучал чей-то повелительный голос, и Джесси опустили на землю. Прошелестели шаги, и над Джесси склонился высокий индеец. Как и прочие дикари, он был полуголым, в одних замшевых лосинах, с ожерельем из когтей и ракушек вокруг шеи. Пронзительные глаза казались невероятно темными, а властные черты лица невольно внушали почтение. Джесси встрепенулась, облизала потрескавшиеся губы и попыталась заговорить:

— Пован! — прошептала она еле слышно.

— Женщина Камерона, — утвердительно промолвил он.

Его лицо помаячило над Джесси еще немного и исчезло. Вождь вернулся к Джесси с ковшом воды. Она с благодарностью потянулась к живительной влаге, но была слишком слаба. Пован поддержал ей голову. Ах, как хорошо напиться вволю! Джесси откинулась на пол, совершенно обессиленная.

Тогда Пован встал, прошел к выходу из хижины и властно заговорил с соплеменниками. Потом Джесси слышала, как вождь громко спорит с тем воином, который захватил ее в плен, с индейцем по имени Поканок.

Пока мужчины спорили, что-то зашуршало совсем рядом. Джесси устало открыла глаза и увидела Хоуп.

— Поканок говорит, что ты его пленница, что он тебя привез. И он будет решать, подвергнуть тебя пытке и казнить или оставить, и тогда ты станешь его рабыней.

Джесси не смогла подавить дрожь. Она была такая беззащитная, измученная и несчастная, и к тому же груди распирало от избытка молока — ведь она в последний раз кормила Дэниела еще до рассвета! Бедра были сбиты в кровь во время скачки, голова раскалывалась от боли, все тело ломило — и все равно она не желала умирать.

А уж тем более умирать так, как предписывал обычай памунки. Она не хотела чтобы ее внутренности украсили жертвенный камень их языческого божества.

— О Господи! — вырвалось у нее.

Джесси попыталась сесть. Хоуп помогла ей. Элизабет лежала на циновке здесь же, рядом. Джесси осторожно подползла к сестре. Элизабет казалась белее мела, она так и не пришла в себя. Джесси взяла ее за руку и нащупала слабый пульс. Может, так оно и лучше. Вряд ли Элизабет вынесет пытку неопределенностью, дожидаясь решения их судьбы.

— Пован возвращается! — зашептала Хоуп. — Сегодня тебе ничто не угрожает. Они решили дать тебе выспаться.

Джесси вернулась туда, где ее бросил Поканок. Она вытянулась на полу и закрыла глаза. И тут же почувствовала присутствие вождя памунки: индеец стоял и внимательно разглядывал ее. Он что-то спросил у Хоуп, и та чуть слышно ответила. Вождь презрительно фыркнул и отвернулся. Он сел возле открытого очага, дым из которого уходил в отверстие, видневшееся в середине крыши. Прозвучала отрывистая команда — Хоуп велели подойти поближе. На огне готовилось какое-то варево, и Джесси решила, что Хоуп приказали прислуживать вождю.

Потянулись мучительные, бессонные часы. Джесси лежала, настороженно прислушиваясь. То и дело мелькала мысль о побеге, на который все равно пока не было сил. Да и не следовало сердить Пована — он теперь ее единственная надежда.

Наконец Пован растянулся на своей циновке.

Вскоре вождь заснул.

При одной мысли обо всем, что случилось за день, Джесси хотелось вскочить, схватить какой-нибудь кинжал и перерезать индейцу глотку. Ее трясло от желания отомстить. Но на шум сбегутся дикари и прикончат ее на месте, а потом убьют Элизабет, да и Хоуп в придачу.

Джесси не хотела умирать. Она хотела выжить любой ценой и вернуться к сыну и к Джейми. Если он не погиб.

Если не погиб.

Джесси беспокойно заметалась на грязном полу, терзаясь от душевной муки. Никогда в жизни она не испытывала такого сильного желания оказаться рядом с Джейми — немедленно, сейчас же. Она хотела помолиться, но смятенный, измученный рассудок отказывался подчиняться, она не смогла даже правильно прочесть молитву.

Так и лежала, обливаясь слезами, пока не забылась тревожным сном.

Наступило утро, и бесконечный кошмар продолжился.

Джесси разбудили чьи-то жуткие вопли. Стоило открыть глаза, как взору предстала толпа индейских женщин, бесстыдно глазевших на нее. Они визгливо хохотали, дергали ее за волосы и трепали бархатное платье. То же самое дикарки вытворяли и с Элизабет. Джесси слышала, как отчаянно вскрикивает ее сестра.

Джесси с воем вскочила и набросилась на молоденькую индианку, с особенным усердием выдиравшую у нее волосы. Ей как раз удалось повалить несносную тварь на пол, когда в хижину вошел Пован и все мгновенно затихли. Пован решительно шагнул к дерущимся и оттащил Джесси прочь.

— Женщина Камерона, ты будешь смирной, — сказал он.

— Прикажи лучше ей быть смирной! — выпалила Джесси, прежде чем вспомнила, что от этого человека зависит ее жизнь, и прикусила язык. Но все равно пленница не опускала глаз под взглядом вождя. Он улыбнулся и пихнул ее обратно в толпу женщин.

— Они не причинят тебе зла. На тебе кровь наших воинов, и это их бесит. Нужно выкупаться и смыть кровь, и все будет тихо.

— И это все? — В сердце Джесси затеплилась надежда.

— Пока все, — многозначительно промолвил вождь. Больше от него ничего не удалось добиться. Он вышел, а в нее немедленно вцепились десятки жестоких рук. Элизабет так же решительно выволокли наружу.

Их повели куда-то через центр становища. Пленницы увидели врытые по кругу столбы и кострища с огромным камнем посередине. Камень весь был залит спекшейся кровью. Джесси побледнела — наверняка это и есть их «алтарь», куда возлагают головы принесенных в жертву людей. В воздухе витал тошнотворный запах горелой плоти.

В следующее мгновение Джесси стало так дурно, что индейским женщинам пришлось грубо встряхнуть пленницу — иначе она не удержалась бы па ногах. Оказывается, во время набега памунки захватили не только их с Элизабет. И кое-кто из несчастных успел принять мученическую смерть.

— О Боже! — ахнула Элизабет.

— Идем, идем быстрее, отвернись, не смотри! — приказывала ей Джесси.

И сама заставила себя смотреть в небо, пока не оказалась в густой роще, по которой протекал ручей. Здесь она умудрилась скинуть с себя цепкие руки индианок и кинулась на помощь Элизабет. Но опоздала. Элизабет вывернуло наизнанку прямо на тропинке среди кустов. Джесси обняла сестру и гладила по голове, дожидаясь, пока утихнут болезненные спазмы.

— Ничего страшного, ничего… — приговаривала она.

— Неправда, — стонала Элизабет, — ведь с нами они сделают то же самое! Я читала доклад Джона Смита про то, как погиб Джон Кэльвин. У нас дома было много бумаг. Я читала все… все про индейцев… И они будут пытать нас и убьют — точно так же!

— Нет-нет, нас не убьют. Пован им не позволит.

— Пован сам зажжет пыточный костер! — рыдала Элизабет.

— Джейми придет за нами, — напомнила Джесси.

Но тут их опять разлучили. Женщины налетели на сестер все разом и растерзали в клочья ненавистные платья, пока обе пленницы не остались совершенно голыми. Потом их швырнули в воду. Холод был невыносимый. Джесси забилась в судорогах, у нее захватило дух. А индианки присоединились к сестрам как ни в чем не бывало — судя по всему, им нипочем были ледяные объятия ручья — и снова принялись отдирать Джесси и Элизабет пригоршнями песка пополам с камнями. У Джесси жутко болели переполнен-ные груди, но, несмотря на дикий визг и сопротивление, их отмыли не менее безжалостно, чем все остальное тело.

Наконец сестер бросили обсохнуть на прибрежных валунах прямо под солнцем. А потом предложили короткие кожаные платьица на манер передников, в которых щеголяли остальные женщины.

После чего пленниц отвели обратно в дом Пована и вложили в руки чашки с мясным бульоном. У Джесси вызывали подозрения куски вареного мяса, но она была слишком голодна и потому отважилась попробовать варево. Оно оказалось на удивление вкусным. Вскоре появилась Хоуп и сказала, что это всего лишь вареный кролик и его можно есть спокойно, потому что у памунки нет привычки травить своих пленников. Когда их приговорят к казни, то это будет означать большой праздник, к которому готовятся заранее.

— А что сейчас происходит? — спросила Джесси.

— Они говорят про вас на совете. Поканок сказал, что он тебя хочет и возьмет тебя. А Пован говорит, что нет, что он вождь и решил подождать, выживет ли твой муж во время резни и придет ли тебя забрать.

Слушавшая их Элизабет поперхнулась и закашлялась. Джесси посмотрела на сестру и снова обратилась к Хоуп:

— Кто-то обязательно за нами придет, как только получат помощь из соседних округов…

— Может, получат, а может, и нет. Напали не только на округ Карлайл. Но говорят, что вы отделались легче всех. Из двух сотен бледнолицых индейцы успели вырезать не больше тридцати человек. А вот в округе Мартин погибла половина народу. И почти везде так. Джеймстаун не пострадал, их вовремя предупредили. Джейми спас многих, потому что был начеку. А еще говорят, что ты спасла многих, когда подняла тревогу.

— Значит, напали на все поселения колонии?! — ужаснулась Элизабет.

— Так велел Опеканканок, — многозначительно кивнула Хоуп.

— Почему? — ахнула Джесси.

— Наверное, хочет вернуть свою землю, — отвечала Хоуп.

— Спасибо тебе, Хоуп. — Джесси сжала ей руку с неожиданной горячностью. — Спасибо за то, что не бросила нас. Но почему… почему ты так поступила? Тебя ведь никто не заставлял.

Хоуп пожала плечами и опустила глаза.

— Я тебе наврала. Я завидовала тебе. Я хотела твоего мужа и сказала, что была с ним вместе, чтобы ты взбесилась. А он любит только тебя. Я сделала плохо.

У Джесси вырвалось невольное восклицание.

— Я… я не думаю, что он действительно любит меня…

— Нет-нет, он тебя любит, и любит очень сильно. — Хоуп улыбнулась. — И обязательно придет, если выживет. Вот и Пован его ждет. Он сказал, что Джейми придет за тобой один. Поканок думал, что сможет подстеречь и убить Джейми, но Пован сказал, что Джейми всегда был честным и Поканок пусть тоже будет честным. И если хочет забрать тебя, то пусть сразится с Джейми. Кто останется жив — получит тебя, а если погибнут оба — ты достанешься Пова-ну. По-моему, так они и решат на своем совете.

Джесси вздрогнула и снова посмотрела на Элизабет. Трудно было понять, что успела расслышать ее сестра. Никогда в жизни она не казалась Джесси такой беззащитной и трогательной. Мягкие светлые волосы распушились вокруг лица, подчеркивая небесную синеву невинных глаз. Куцый кожаный передник не скрывал, какая у нее нежная, молочно-белая кожа, какие пышные соблазнительные груди и длинные стройные ноги. Джесси перевела тревожный взгляд на Хоуп, но та лишь молча покачала головой и вышла.

После полудня к ним явилась молодая женщина с пестиком и ступкой, полной зерна, и принялась жестами объяснять, что пленницы должны работать. Джесси отчаянно трясла головой, и Элизабет поддержала ее. Индианка пронзила их испепеляющим взглядом, выскочила из хижины и вскоре привела с собой старуху, вооруженную длинным хлыстом. Старуха, не медля ни минуты, набросилась на Джесси, награждая се резкими болезненными ударами. Джесси закричала, сжалась в комок и рухнула на пол, чтобы хлыст попадал на закрытые части тела.

Внезапно избиение прекратилось.

— Перестаньте! Перестаньте! — дико визжала Элизабет. Ее сестра — ее изнеженная, стеснительная сестра -

сидела верхом па старухе, вцепившись в хлыст и молотя руками и ногами куда попало. Джесси поспешила подняться и прийти ей на помощь. В этот миг в дом вошел Пован.

Он мгновенно разъярился и за волосы оттащил сестер от их жертвы. Индианка, обливаясь кровью из разбитой губы — спасибо нежным ручкам Элизабет, — принялась выть, причитать и немедленно набросилась на бледнолицых с новыми побоями. Пован что-то грозно рявкнул и затолкал пленниц в самый дальний угол хижины, а потом выгнал старуху вон.

Джесси застыла, глядя на то, как этот сильный, жестокий индеец, поднимает с пола хлыст. Он подошел к сестрам и затряс хлыстом у них перед носом:

— Все работают. Вы тоже работайте. В другой раз она изобьет вас до крови.

Он в бешенстве отшвырнул хлыст, развернулся и вышел из хижины. Хоуп вернулась и принесла зерно, которое им полагалось истолочь. Джесси не удержалась от улыбки при виде испачканной физиономии Элизабет:

— А ты, оказывается, драчунья!

— Она же била тебя хлыстом! — возмущенно покраснела Элизабет. — По-твоему, я должна была стоять и смотреть сложа руки?

В ответ Джесси горячо обняла сестру, Хоуп смущенно покашляла и напомнила про работу.

— Здесь все работают — иначе не получают пищи. Такой порядок, — пояснила она, не спуская с пленниц выразительных глаз.

Сестры переглянулись и пожали плечами, а потом дружно взялись за дело. Если все останется так, как есть, если днем им придется толочь зерно, а ночью они будут находиться под защитой Пована, им удастся выжить до тех пор, пока…

Пока за ними не придет Джейми, если он вообще жив.

И тогда он, может быть, прикончит Поканока.

Только бы все осталось так, как есть…

Но призрачные надежды рухнули, когда к ночи Пован вернулся в хижину и вытащил обеих сестер к очагу. Он посмотрел на Джесси и дернул за шнурок от амулета, так что тот вывалился наружу и повис у нее на груди. Джесси брезгливо поморщилась от прикосновения чужой руки, и индеец улыбнулся — медленно, явно развлекаясь игрой. Вдруг он неожиданно рванул на Джесси платье, и она испуганно охнула, обнажившись до пояса. Все еще болевшие, тяжелые груди вывалились напоказ. Джесси попыталась прикрыться, но Пован поймал ее за запястья и притянул к себе, легко удерживая на месте одной рукой.

— Я тебя хочу, женщина Камерона.

Джесси лишь скрипнула зубами от унижения и боли, Потому что свободная рука Пована шарила у нее по груди, теребя сосок, на котором выступили капли молока. Ей хотелось драться и визжать, однако она понимала, что вряд ли Вырвется на свободу, — индеец был намного сильнее.

— Да, я тебя хочу… но Джейми Камерон воин, заслуживающий уважения.

Джесси вперила в него возмущенный взгляд: дикарь явно измывался над ней. Как будто уважение к Джейми Камерону и в самом деле может удержать этого язычника от желания изнасиловать его жену…

Но тут раздалось неожиданное шипение, и по гулкой спине Пована замолотили маленькие кулачки. Элизабет! Ради спасения Джесси она не побоялась даже индейского вождя!

— Элизабет! — вскричала Джесси, но было поздно. Пован уже отшвырнул ее в сторону и прижимал к себе Элизабет. Он смотрел на нее сверху вниз с такой же ленивой ухмылкой. И прижимал все сильнее и сильнее.

— Нет! Нет! — пыхтела та, отчаянно мотая головой.

— Пован! Прошу тебя!.. — закричала Джесси и кинулась вперед, стараясь развернуть к себе огромного мужчину. — Пожалуйста, не надо! Она же родственница Джейми! Она боится тебя, она тебя возненавидит!

Он громко расхохотался, откровенно разглядывая пышные груди и тонкую талию Элизабет.

— Но ведь она не его жена, а пленнице совсем не обязательно любить своего хозяина!

— Ты не посмеешь! — И Джесси кинулась в бой.

Она царапалась, пиналась и кусалась, и билась, как дикая кошка, однако ее в два счета сшибли с ног, несмотря па то что и Элизабет нападала на индейца сзади. Пован прижал Джесси к полу коленом, туго связал руки сыромятным ремнем, отволок в дальний угол и примотал ремень к толстому опорному столбу.

— Отпусти ее! — кричала Элизабет, молотя его по спине. — Отпусти!

Но Пован не спеша проверил все узлы.

— Отпусти ее! — кричала Элизабет.

Джесси увидела, как выпятился подбородок Пована, когда острые ногти до крови расцарапали широкую спину. Но он по-прежнему не обращал на это внимания и со значением взглянул на Джесси:

— Не заставляй меня забыть, кто ты женщина Камерона!

— Ты не посмеешь!.. — вырвалось у Джесси, но Пован уже повернулся и поймал Элизабет.

Джесси извивалась, силясь сорвать ненавистные путы. Она слышала, как, испуганно рыдая, мечется по хижине ее сестра.

Сжавшись в комок, зажмурившись, Джесси вслушивалась в звуки отчаянной борьбы, конец которой был предрешен заранее и которая закончилась ужасающе скоро.

В ушах зазвенел пронзительный вопль Элизабет.

А потом она услышала, как пыхтит Пован, овладевший телом ее сестры, как он вонзается в него все глубже и глубже. Она слышала, как индеец пробормотал что-то по-своему, видимо, выражая животную радость. Она слышала все от начала и до конца, и корчилась от нестерпимых мук, и хотела кричать, кричать так, чтобы окончательно оглохнуть и не знать, что происходит рядом с ней.

Но Джесси не оглохла. И ясно видела, как Пован сполз с Элизабет, и слышала, как ее сестра рыдала всю ночь до рассвета. Но не могла подойти к ней, не могла даже поговорить и утешить. Индеец уложил Элизабет возле себя. В слабых лучах рассвета Джесси различила, что сестру все еще удерживает на месте тяжелая бронзовая рука. А сама Элизабет замолкла и затаилась. Может быть, даже заснула. Джесси же так и не удалось сомкнуть глаз в эту ночь.

Утром Пован отвязал ее от столба, прежде чем вышел по своим делам. Джесси вперила в дикаря яростный взгляд, но ему было все равно. Как только вождь скрылся, она поспешила к сестре. Элизабет болезненно скривилась, почувствовав ее прикосновение, и распахнула полные слез и боли глаза.

— Ох, Джесси! Ох, Джесси, это так отвратительно! Джесси утешала ее, как могла.

А Элизабет впала в ярость. Она повторяла и повторяла, что отныне ненавидит всех индейцев и что в один прекрас — ный день вырвет у Пована сердце голыми руками и швырнет в огонь прямо у него на глазах, пока он еще жив. Наконец Джесси уговорила Элизабет встать и постараться привести себя в порядок, чтобы можно было отправиться к ручью. По пути индейцы не спускали с них глаз, однако пленниц никто не пытался задержать. И Джесси тут же принялась оглядываться: надежда сбежать вспыхнула в ней с новой силой. Однако вскоре стало ясно, что, хотя им не мешают передвигаться, индейцы внимательно следят за каждым их шагом — и мужчины, и женщины. Вряд ли им удастся скрыться незамеченными.

— Он сделает это со мной снова! — На берегу ручья Элизабет разрыдалась.

И Джесси нечем было ее утешить. Защитить сестру силой она не могла. Пован расшвыряет их снова, как котят. И даже если предложить ему себя вместо Элизабет — ничего не выйдет, потому что вождь твердо решил придерживаться своих понятий о дружбе с Джейми и не станет претендовать на его жену.

— Мы сбежим отсюда, — пообещала она. — Мы обязательно сбежим!

Но возможность сбежать так и не представилась, а вечером Пован, несмотря на крики и сопротивление, опять привязал Джесси к столбу.

И снова овладел Элизабет. Разница заключалась только в том, что, когда все кончилось, Элизабет больше не плакала.

Им непременно нужно бежать!

Но и двумя неделями позже они все еще оставались в неволе.

Постепенно пленницы знакомились с образом жизни племени памунки.

Пован был великим вождем и почти все время проводил на совете старейшин, обсуждая важные вопросы. А кроме того, он слыл удачливым охотником и отважным воином и считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.

Индейские женщины, устроившие сестрам «радушный» прием, вроде бы оставили их в покое. Хоуп была неизменно дружелюбна и растолковывала, как постулат» в том или ином случае, объясняя что происходит в становище.

Ранним утром они купались в ледяном ручье и принимались за работу — толкли зерно, чинили одежду, потрошили диких уток или выделывали шкуры. Хотя обе пленницы не были неженками, с новыми обязанностями они справлялись с трудом — особенно тяжело давалось им искусство дубления и выделки кож. Памунки постоянно придирались к тому, что шкуры плохо выскоблены или неправильно высушены, и приходилось переделывать все заново. Джесси давно утратила счет дням. Кратким отдыхом были утренние купания в холодном ручье, потом начинался изнурительный труд, но Джесси приноровилась и к нему и даже радовалась, что есть возможность отвлечься от тяжелых мыслей.

Хуже всего было по ночам. Нечем было отгородиться от возни, которую устраивал Пован считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.

Хуже всего было по ночам. Нечем было отгородиться от возни, которую устраивал Пован с ее сестрой, и некуда было деться от страха за Дэниела. Как он там без нес, кто за ним присматривает, хорошо ли его кормят? А потом приходил страх за Джейми. Если он жив, то явится за ней, не может не прийти. Даже если он не любит Джесси, то все равно придет, потому что это входит в его понятие о чести. Он непременно вызволит ее из лап индейцев… хотя бы ради того, чтобы потом отправить обратно в Англию. Отправить ее одну.

Где-то на третьей неделе плена Джесси показалось, что в их жизни что-то неуловимо изменилось. Кажется, это было связано с теми звуками, которые ей приходилось слышать по ночам. Видимо, Пован больше не брал ее сестру силой, а решил действовать лаской. Джесси слышала, как Элизабет охает, и вздыхает, и даже вскрикивает от удовольствия в объятиях дикаря. Для Джесси не была секретом унизительная правда, скрывавшаяся за этими стонами, и она забивалась в самый дальний угол и часами лежала там без сна, скрипя зубами в бессильной ярости. Однажды что-то разбудило ее среди ночи, пленница тревожно вскинулась и увидела в мягком свете очага их обоих, стоявших рядом, блестевших от любовного пота. Пован ласково гладил ее сестру, совершенно голую. Джесси зажмурилась от стыда и поспешила отвернуться. Однако в уши вонзался назойливый шепот — невнятный, бессмысленный и в то же время означавший слишком многое. Джесси старалась не слушать, но ничего не могла поделать с пылавшим в груди диким желанием ускорить бег времени, чтобы за ней явился наконец Джейми и она смогла бы принадлежать ему так же, как Элизабет принадлежит этому памункн.

Пован стал звать Элизабет своей золотой птичкой. Он привязывался к бледнолицей все сильнее, а она смущенно краснела, когда слышала свое имя на индейском наречии.

От этого Джесси все сильнее хотелось сбежать.

На двадцать пятый день плена она обратила внимание на то, что в стойбище почти не осталось воинов. Женщины хлопотали по хозяйству и уже не так пристально наблюдали за пленницами, уверившись в их покорности. Если они пойдут купаться как ни в чем не бывало, а на обратном пути скроются в лесу, пройдет не один час, прежде чем их хватятся. Это внушало надежду на успех.

Однако Элизабет не одобрила идею Джесси:

— Мы даже не знаем, куда идти!

— Река Джеймс протекает где-то на юге. Нам нужно только добраться до ее русла и спускаться по течению. И мы непременно попадем в Джеймстаун. Я смогу найти дорогу, Элизабет, я выведу нас назад, я в этом уверена.

— Но ведь нам придется идти пешком, а они снарядят погоню на лошадях!

— Мы сможем спрятаться. И они никогда нас не найдут. Зато в лесу мы можем встретить белых, которые нас разыскивают.

В конце концов Элизабет согласилась.

Бежать решили на следующее утро, и ночная возня в этот раз продолжалась чуть не до рассвета. Джесси подумала, уж не прощается ли Элизабет со своим любовником.

Но вот наконец пришло время утреннего купания. Хоуп принесла индейку, которую сестрам полагалось выпотрошить, и Джесси предложила ей бежать вместе. Дедушка подумала и отказалась:

— Нет. Если нас схватят вместе, то меня накажут как изменницу.

Джесси не стала уточнять, что тогда ожидает Хоуп. Лучше ей не знать об этом. Она горячо обняла это удивительное создание и пообещала, что непременно встретится с ней вновь.

Выждав еще около получаса, Джесси осторожно похлопала по плечу Элизабет. Они вместе встали и потянулись, словно решили немного передохнуть от работы. Никто не обратил на это внимания. Джесси кивнула в сторону тропинки, по которой их когда-то привезли а стойбище, и сестры не спеша направились к лесу.

— Не могу поверить, что мы на это решились, — прошептала Элизабет. — А что, если мы заблудимся? И нас до смерти заедят москиты или укусит ядовитая змея…

— Побереги дыхание и шагай как ни в чем не бывало, — отрезала Джесси.

Так они двигались примерно с час, как вдруг среди деревьев показались лошади. Джесси схватила Элизабет и затащила в самую гущу подлеска. Одна из лошадей была ей знакома — серая в яблоках кобыла, та самая, на которой ее привез в стойбище Поканок!

— Это всего лишь охотники! — шепнула она Элизабет.

— И что нам теперь делать?

— Просто сидеть тихо и ждать, пока они проедут.

Индейцы вернулись на поляну и вскочили верхом на лошадей. Джесси различила среди них Поканока. Он был, как всегда, полуголым, в замшевых штанах и мокасинах до колен, с украшенной перьями повязкой на лбу. С ним охотилось еще пятеро воинов. Каждый держал по несколько фазанов, сраженных бесшумными стрелами.

Охотники собирались возвращаться в стойбище. Они весело перекликались и хохотали, довольные своей добычей.

И тут Элизабет испуганно ойкнула. Джесси услышала негромкий шум. Она оглянулась и увидела, что в тех. самых кустах, что послужили им укрытием, затаилась гремучая змея, готовая вот-вот броситься. Наверное, сестры спугнули жуткую тварь у нее в гнезде.

— Проклятие! — вырвалось у Джесси, первым порывом которой было схватить сестру и кинуться наутек, подальше от змеиного жала… прямо под копыта индейских лошадей!

Когда Джесси набралась смелости и подняла глаза, то увидела, что кобыла Поканока стоит совсем рядом и просто чудом не размозжила ей голову тяжелыми копытами.

Индеец собрался соскочить наземь. Не в силах вытерпеть его злорадного оскала, пленница вскочила и кинулась наутек.

Она мгновенно позабыла про всех змей, ос и москитов и в ужасе неслась не разбирая дороги. Было слышно, как Поканок ломится за ней следом.

Джесси продолжала бежать, пока оставались силы, пока легкие не обожгло огнем. Она бежала до тех пор, пока ей не показалось, что она умрет от разрыва сердца, если сделает еще хоть один шаг. И все равно Джесси заставляла себя бежать.

Но индеец знал эти леса намного лучше и внезапно возник у нее на пути. Задыхаясь, жадно хватая ртом воздух, Джесси прижала руки к груди и отшатнулась. Поканок улыбнулся, оперся на поваленное дерево и ринулся па нее с такой силой, что мгновенно опрокинул навзничь.

Джесси завизжала и забилась, оказавшись внизу. Он навалился всей тяжестью, стараясь ухватить ее за руки. Ей удалось вырваться и расцарапать Поканоку щеку, и это лишь сильнее раззадорило дикаря. Он размахнулся и ударил так, что у Джесси потемнело в глазах. Он поднял руку для нового удара, и Джесси смятенно подумала, что это конец. Ей не хватит сил продолжать борьбу.

Но в следующее мгновение на плечи дикаря опустились могучие загорелые руки, которые отшвырнули его прочь, подальше от Джесси.

Джейми приходил в отчаяние и, хотя знал, что никогда не сдастся и не прекратит поисков, с каждым днем все меньше и меньше надеялся на удачу.

Джейми прочесал весь полуостров. Он заявился прямо в стойбище Опекапкаиока и вел себя так гордо и уверенно, что никто не посмел его остановить — как будто и не было недавней резни. Опеканканок поведал Джейми, что его жена и ее сестра находятся у Пована, но где именно — неизвестно никому. Джейми предлагалось отыскать их самому. Вождь не скрывал, с какими опасностями это связано. Да, это он, великий вождь, приказал устроить побоище. Он приказал вырезать всех белых — до единого, потому что его посетило видение. Бледнолицые будут все прибывать и прибывать из-за океана и не оставят индейцев в покое. Они сгонят их на самые скудные земли, а от великого союза Поухатана ничего не останется.

— Англичане должны уйти, мои люди это знают. И если они найдут а лесу тебя, Джеймс Камерон, то скорее всего убьют.

— Не забывай, Опеканканок, что моим учителем был сам Поухатан. И я не могу бросить свою жену. Это ты тоже знаешь. Мужчина должен защищать то, что ему принадлежит.

Опеканканок не стал спорить и даже снабдил Джейми припасами.

Но дни шли за днями, а Камерон так и не нашел стойбища Пована. Он наткнулся на кочующих индейцев племени чнкахомини, но они ничем не смогли ему помочь. Наконец не далее как прошлым днем Ветерок вывез своего хозяина к владениям старого, дряхлого знахаря, который посоветовал побывать в самой глухой части леса.

С этой минуты Джейми не покидал седла. Он сделал краткую передышку лишь в самый жаркий полуденный час, чтобы дать Ветерку напиться, а сам сидел у воды, машинально швыряя камешки в ручей. Опеканканок приказал вырезать всех до единого — мужчин и женщин. Правда, женщин обычно предпочитают брать в плен, но это не дает гарантии, что дикари не разгневаются на пленницу и не предадут ее жестокой смерти. А если она все еще жива…

Он успел выяснить, что Джесси с Элизабет захватил воин по имени Поканок. Пован старше его, он вождь племени, но Поканок — отважный и дерзкий, он может запросто потребовать назад свою добычу, если пожелает овладеть пленницами.

При одной мысли о Джесси в лапах этого дикаря у Джейми сводило судорогой все тело, а в сердце вспыхивала бешеная ярость. Она наверняка станет сопротивляться, и негодяй может изуродовать ее, взяв грубо, жестоко, как принято у этого племени. И если Джесси не угомонится, он будет бить и бить ее, пока не сломает окончательно или не забьет до смерти, что, впрочем, одно и то же.

От этих жутких мыслей Джейми буквально оцепенел, и ему стоило немалого труда заставить себя отправиться дальше. Сейчас не время предаваться горю. Сейчас надо сражаться — сражаться за Джесси и Элизабет.

Ему не остается ничего другого, как прикончить Поканока. Только так можно отомстить за то, что этот дикарь учинил над его домом, над его семьей. Он убил его экономку, похитил его жену…

И тут он услышал крик.

Поначалу он решил, что его подводит разыгравшееся воображение. Но крик зазвучал снова, теперь совсем близко, и Камерон вскочил, выхватив свой кинжал. Он оглянулся и услышал, как под чьими-то осторожными шагами шелестит листва. Джейми едва успел спрятаться, отступив в густую тень.

И тогда он увидел, как на укромную полянку вышел па-мунки. Он молча застыл, сверкая хищной злорадной улыбкой.

А потом появилась Джесси.

Джесси…

Совсем не такая, какой Джейми он запомнил.

Огромные глаза казались невероятно яркими на фоне легкого загара, покрывшего нежную кожу. На ней было надето индейское платье из мягкой замши — без рукавов, короткое, небрежно подвязанное на талин ремешком. Спутанные волосы развевались на бегу, она казалась такой же дикой и напуганной, как раненая лань, напоминая ее быстротой и изяществом движений. В тот же миг сердце Джейми зашлось от тоски, а губы зашептали ее имя.

Памупки с жутким хохотом выскочил из засады и набросился на Джесси, повалив наземь.

У Джейми от ярости потемнело в глазах. Ему казалось, что все вокруг залито теплой кровью, той кровью, которой дикари осквернили его дом. Само солнце вдруг стало алым от охватившей его ярости. Он засунул кинжал обратно в ножны и ринулся в бой, приготовившись голыми руками разорвать на куски негодяя, поднявшего руку на его жену. Однако юный воин не был ни слабаком, ни трусом. Поначалу внезапность атаки дала Джейми преимущество, и к тому же Камерон был закаленным бойцом. Он швырнул индейца оземь и набросился, молотя кулаками по ненавистной размалеванном роже. Но враг сумел извернуться и скинуть с себя бледнолицего.

— Джейми!..

Он услышал, сколько тревоги было в этом крике, и эта тревога пролилась бальзамом на его истерзанную душу. Ему нестерпимо захотелось оглянуться. Джейми хотелось обнять жену и прижать к себе изо всех сил, но он не мог так поступить. Нужно было драться, драться не на жизнь, а на смерть.

Джейми сильно ударился при падении, однако тут же вскочил и изготовился к поединку, пританцовывая на полусогнутых ногах. Памунки сделал выпад, и Камерон мгновенно увернулся, так что индеец со всей силы врезался в толстый древесный ствол. А Джейми обрушил на него новый град ударов, метя кулаками в гладкий, мускулистый живот, в раскрашенное лицо, снова в живот, в глаз. Пока Джейми выбирал место для нового удара, индеец успел выхватить нож. Джейми тут же обнажил свой клинок, и враги закружились на тесном пятачке. Несмотря на заплывавший от удара глаз, памунки улыбнулся медленно и презрительно.

— Камерон, — выдохнул он. — Камерон. — И дальше заговорил по-своему, четко и не спеша, чтобы Джейми успел разобрать каждое слово. Белая женщина бросила Пована и сбежала, и теперь она наверняка достанется ему, Поканоку, потому что это он сумел ее поймать, А Джейми он сейчас прикончит.

Поканок сделал выпад. Джейми отразил его и ответил двойным ударом по шее. Индеец рухнул на колени. В тот же миг кинжал Камерона коснулся его глотки.

И тут грянул выстрел.

— Нет! — раздался повелительный голос.

Джейми застыл на месте. Не убирая кинжала от горла Поканока, он неловко обернулся.

Это был Пован. Он въехал на поляну верхом на своем жеребце. Это по его приказу один из воинов остановил драку выстрелом.

Джесси сидела на лошади впереди вождя, широко распахнутые синие глаза, прикованные к Джейми, были полны тревоги.

— Пован, я пришел за своей женой и матерью моего сына.

— Это должно происходить там, где будут видеть все памунки, — процедил Пован. И брезгливо глянул на Поканока: — Она больше не принадлежит никому из вас. Она теперь моя. И если вы погибнете оба, то твоя жена останется со мной. Если один из вас убьет другого в честном бою, при свидетелях, она достанется победителю. — И вождь приказал споим людям: — Взять их обоих, пусть сражаются завтра.

Джейми выронил кинжал. Он запросто мог прирезать По-канока и сделал бы это с величайшим удовольствием. Но тогда его убьют. Единственным способом вызволить Джесси был тот, который предлагал Пован. И Джейми спокойно пошел за индейцами, получившими приказ не спускать с него глаз. Он даже не взглянул на Джесси, когда проходил мимо. Хотел бы он знать, о чем она сейчас думает…

Всю ночь в стойбище шли приготовления к поединку. Памунки затеяли свои пляски вокруг костров, и, глядя на голые тела женщин, раскрашенные ягодным соком и извивающиеся в бешеном ритме, Джейми вспоминал свои юношеские годы и странствия под началом капитана Смита. Теперь это казалось далеким прошлым.

Тогда он был гостем у индейцев, а сейчас станет игрушкой в их руках.

Его отвели искупаться в ручье и заставили одеться в замшевые лосины. Он сидел у костра рядом с Пованом, как раз напротив Поканока. Мужчины следили за танцем, и когда женщины одна за другой покинули круг, вождь встал и объявил своему племени, что утром состоится поединок. Если выживет бледнолицый, он заберет свою жену и беспрепятственно вернется домой. Он, Пован, дает в этом слово и позаботится, чтобы оно не было нарушено.

Затем их с Поканоком привязали к разным столбам. Вокруг противников заплясали двое мужчин, с головы до ног покрытые татуировкой и с прицепленными к пальцам медвежьими когтями. Вдруг танцоры вонзили острые когти в спины будущим противникам. Джейми почувствовал, как в кровь раздирается его плоть, но лишь сильнее стиснул зубы, твердо решив не издавать ни звука. Ведь у памунки умение терпеть боль считается делом чести, и он хотел выиграть и этот поединок духа. Но в какой-то момент он все же крикнул: жуткие когти разодрали кожу на полосы от плеч до ягодиц, и из глубоких ран хлынула горячая кровь.

Когда его наконец отвязали от столба, Джейми едва держался на ногах. Он стоял, шатаясь и цепляясь за столб, но обрадовался, увидев, что и Поканок чувствует себя не лучше.

Камерона отвели в тесную хижину рядом с жилищем вождя. Он тяжело рухнул на пол, подполз к тощей циновке и затих. Боль от медвежьих когтей стала утихать. В чашке у его изголовья темнела какая-то жидкость, и Джейми жадно выпил все до капли. Он знал, что индейское зелье смягчит боль от ран и поможет как следует выспаться.

И все же он проснулся среди ночи. Поначалу Джейми не понял, что могло его разбудить. Огонь в очаге давно угас, и ничего нельзя было разглядеть в тусклом отблеске углей. Но он почувствовал нечто, некий неуловимый, освежающии ветерок. Джейми поднял глаза и замер. Приподнялся на локте и залюбовался дивным видением.

Это была Джесси.

Джесси, в мягком облаке золотистых блестящих волос. Джесси, с широко распахнутыми, нежными, полными тайного огня очами…

Джесси… От одного взгляда па стройное бронзовое тело жены у Джейми захватило дух. Пышные груди томно колыхались в такт дыханию, маня его темными бутонами сосков. Он смотрел па нее, не веря глазам, ибо ее куцее замшевое платье давно валялось где-то в стороне. Наверное, это ему пригрезилось от выпитого зелья.

— Джесси…

Она прижала к губам тонкий пальчик. А потом — о чудо! — придвинулась ближе. И медленно-медленно опустилась на Джейми, приникнув к нему всем телом, Дивные волосы ласково щекотали грудь, и она покрывала его поцелуями и щекотала языком так, что Джейми подумал, что сходит с ума. В крови забурлило желание, и уже через минуту он был готов к любви и приподнялся, собираясь опрокинуть Джесси на спину. Но она остановила его загадочным взглядом и решительным шепотом:

— Нет.

Джейми замер в недоумении.

И тогда Джесси возобновила свои ласки.

Она не пропустила ни одного дюйма его тела, она целовала его плечи и нежно теребила зубами соски, и лизала их. Она снова щекотала его пушистыми прядями волос и горячим влажным языком и спускалась все ниже и ниже. А когда ее губы обхватили символ мужественности, что так нетерпеливо вздымался из густой поросли в паху, Джейми обезумел. Он схватил голову жены и прижал к себе еще теснее. А потом встал на колени и поцеловал Джесси так, что та застонала от счастья, сгорая от возбуждения, потому что желала неистово, страстно… желала его. Из напрягшихся сосков брызнуло молоко, и Джейми заставил ее подняться и припал к ней точно так же, как это делала она. Его язык, его губы мгновенно распалили Джесси настолько, что она не в силах была больше терпеть, и Джейми был счастлив утолить этот любовный голод.

И ночной мрак осветили волшебные вспышки блаженства.

Никогда прежде Джейми не испытывал такого наслаждения от ее ласк, от обладания этим дивным телом, мягко мерцавшим в темной хижине. И если это сон — что ж, Джейми готов пожертвовать жизнью ради такого сна, полного ее страсти и любви.

Потому что она пришла к нему, пришла сама…

И он двигался над ней и внутри нее — нежный и неистовый одновременно, сотрясаясь от жгучего желания. Они вместе достигли вершины экстаза и вместе опускались с небес на землю, не разжимая объятий возле потухшего очага. И ночь накрыла их своим бархатным одеялом. И все это происходило наяву. Они действительно были вместе.

Джесси прижалась к его плечу с глухим рыданием. Джейми ласково заставил ее поднять лицо и спросил:

— Как ты сумела сюда пробраться? Это… это Пован тебе разрешил?

— Да.

— А Пован, .. прикасался к тебе?

— Нет. Нет, он… он был с Элизабет. — Джесси вздрогнула и снова спрятала лицо у него на груди. — Мне так страшно, Джейми. Так страшно…

— Почему? — Он снова заставил ее поднять лицо, чувствуя, что сердце вот-вот лопнет от боли. — Клянусь тебе: если я умру, он умрет вместе со мной.

— О Господи, Джейми! — прорыдала Джесси. — Я вовсе не хочу, чтобы ты погибал из-за меня! Я не принесла тебе ничего, кроме горя, и я…

Камерон так сильно рванул Джесси за волосы, что она невольно вскрикнула, но тут же затихла, пораженная его сбивчивой, лихорадочной речью:

— Ты принесла мне все, о чем может мечтать человек. Ты родила мне Дэниела…

— Дэниел!!!

— Успокойся, о нем заботятся, его любят. Джесси, я поклянусь чем хочешь, что не уйду один. Если мне суждено погибнуть, я заберу с собой и Поканока. А ты обратишься к Повану как мать моего ребенка, и он отпустит тебя к Дэниелу. Я его хорошо знаю.

Джесси тихонько плакала, прижимаясь щекой к его влажной горячей груди, и шептала;

— Вот и он тебя хорошо знает, ведь ты пришел за мной сюда. Ох, Джейми…

Но он приподнял ее над собой и взмолился, не скрывая желания, от которого горячо бурлила кровь:

— Люби меня еще, Джесси. Люби меня до самого рассвета, пока тебе не придет время возвращаться.

И она любила его, любила снова и снова. А с первыми проблесками зари на цыпочках прокралась обратно в хижину Пована. Джейми так и не заснул больше, он не нуждался в сне.

Утром его снова отвели к ручью. Индейцы собирались сначала не спеша позавтракать, а уж потом поглазеть на поединок. Джейми не удалось еще раз повидать Джесси, пока его не вывели на потеху толпе, босого, полуголого и безоружного.

Джесси отвели место на земле у ног Пована, рядом с Элизабет. Вождь демонстративно опустил руки на две белокурые головки. Элизабет попыталась ободряюще улыбнуться, глядя на Джейми. У Джесси не хватило на это сил.

Рядом появилась Хоуп. Она тоже улыбалась в знак ободрения, и Джейми не сомневался, что эта юная полукровка верит в него всем сердцем. И улыбнулся в ответ. Хоуп протянула ему единственное положенное по правилам поединка оружие — необычно короткий нож. Таким будет не просто нанести смертельный удар, а значит, увлекательное зрелище затянется надолго.

На другом краю круга появился Поканок. Толпа зашумела еще громче. Снова встал Пован и повторил условия, наконец вождь подал знак начинать.

Поканок не медлил ни секунды. С диким ревом он кинулся на Джейми, стараясь сбить с ног. Противники сцепились в клубок и покатились по земле, нанося поспешные удары. Поканоку удалось попасть ножом Джейми в спину, туда, где еще не успели затянуться вчерашние раны. От резкой боли Джейми чуть не закричал. Он сбросил индейца сильным пинком, так что враг отлетел на другой конец площадки. Камерон тут же вскочил, кинулся следом и навалился на Поканока сверху.

Перед боем оба противника намазались медвежьим жиром, и удержать на месте верткого, скользкого дикаря было невозможно. Джейми решил отступить. Он снова закружился, карауля каждое движение памунки.

Поканок мгновенно взвился высоко в воздух и обрушился на Камерона сверху, нанеся страшный удар ногами в грудь. Оглушенный, задыхающийся, Джейми грянулся оземь, превратившись в эту минуту в совершенно беззащитную мишень.

Пронзительный крик Джесси помог ему очнуться.

Он успел заметить, как индеец приближается со злорадной улыбкой, уверенный в скорой победе, как его нож целится прямо в сердце ненавистного бледнолицего.

Джейми все же удалось увернуться — смертельный удар ушел в землю. И пока противник не успел снова выпрямиться, Джейми подскочил и ударил сам, со страшной силой вонзив клинок Поканоку в спину, прямо между бронзовых лопаток.

Поканок резко вскинулся и испустил пронзительный яростный вопль, который тут же перешел в предсмертный хрип.

А потом рухнул ничком на вытоптанную землю.

Джейми, шатаясь, добрел до вождя. И рухнул перед ним на колени, глядя Повану прямо в глаза.

— Я требую назад свою жену и ее сестру, — твердо промолвил он.

Это усилие окончательно истощило его, и он тоже упал на землю, едва успев подумать, что и ему, похоже, пришел конец. Он пробыл в забытьи почти до самой ночи. Когда он раскрыл глаза, жена была рядом.

— Джесси. — Его первым порывом было подняться и потрогать ее — вдруг ему это снится.

— Спи, Джейми, тебе нужен сон, тебе нужен отдых. Но Джейми уже вскочил на ноги, отчаянно тряся головой. Оказывается, он лежал совершенно голый.

— Джесси, клянусь, что я совершенно здоров. И мне ничего не нужно, кроме как поскорее сесть на Ветерка и отправиться домой. Приведи Элизабет.

Джесси оставила его и поспешила в хижину к Повану, где надеялась найти свою сестру. Только теперь она заметила, что вся дрожит и обливается холодным липким потом. Испытание закончилось…

А настоящая жизнь только начинается!

Элизабет сидела посреди хижины, у очага, и следила за языками пламени. Джесси порывисто обняла ее.

— Элизабет, мы теперь можем вернуться домой. Мы Можем вернуться!

Однако сестра отвечала ей каким-то странным взглядом, а потом смущенно потупилась, стараясь скрыть слезы.

— Я не поеду с вами, Джесси.

— Что?!

— У меня будет ребенок от Пована. Не думаю, что он придется ко двору в нашем поселке.

— Не болтай чепухи! Никто не посмеет обидеть твоего ребенка! Я буду любить его, как своего…

— Да, Джесси, — ласково засмеялась Элизабет и погладила ее по руке, — я не сомневаюсь, что, если ты пустишь в ход свой авторитет и потребуешь, чтобы все любили мое дитя, все его полюбят. И вес же… — Элизабет поколебалась и продолжала еле слышно: — Я всегда была такой трусихой и боялась мужчин, и чужих людей, и вообще всего на свете. Но теперь я перестала бояться. Правда, Джесси, не смейся! Здесь не над чем смеяться. И мне кажется, что я полюбила его. Он обещал взять меня в жены и говорит, что не захочет, кроме меня, других жен. И теперь мой дом здесь. Пожалуйста, Джесси, постарайся меня понять и постарайся любить так же, как прежде…

— Ох, Элизабет, я никогда не перестану тебя любить! — пообещала Джесси от всего сердца. Сестры обнялись и заплакали, прижимаясь друг к дружке. Так и застали их Джейми с Пованом, и ни у одного из мужчин не нашлось подходящих слов, чтобы их утешить.

Час спустя Джейми с Джесси вдвоем уселись на Ветерка и отправились в обратный путь, несмотря на приближавшиеся сумерки. Джесси, погруженной в горестные раздумья, было не до разговоров. Джейми не раз и не два громко кашлял, но так и не решился прервать молчание.

Наконец он посчитал, что нашел подходящие слова:

— Джесси, с тобой действительно все в порядке?

— Никто ко мне даже пальцем не прикасался, — заверила она. И поудобнее устроилась на спине у Ветерка. Как хорошо опираться на Широкую, теплую грудь Джейми, как удобно ехать вот так, в кольце его сильных рук!

— Джесси… — Камерон замялся, и голос его зазвучал с непривычным смирением. Кто бы мог подумать, что Джейми способен говорить в подобном тоне… — Джесси, если ты хочешь, я отвезу тебя домой.

— Мы и так едем домой!

— Я отвезу тебя в Англию. Сам я непременно начну все сначала, но не буду больше принуждать тебя начинать новую жизнь вместе со мной. Я даже представить себе не мог, что случится такая резня… — Его голос беспомощно затих. Оба отлично знали; в колонии погибла не одна сотня поселенцев, что по горькой иронии судьбы даже Джона Ролфа, бывшего мужа принцессы Покахонтас, убили соплеменники его любимой супруги. Слава Богу, что хотя бы их маленький сын оставался в Англии и избежал жестокой расправы.

— Я не хочу, чтобы ты снова боялась, — наконец выдавил из себя Джейми. — Не хочу подвергать тебя опасности…

Она резко повернулась и посмотрела ему в глаза, а потом погладила по темной от щетины щеке и просто ответила:

— Я не боюсь.

— Я позабочусь, чтобы тебя в целости и сохранности доставили домой.

Джесси помолчала, а потом решительно натянула поводья Ветерка. Ловко соскочила на землю и строго посмотрела на мужа:

— Вы что же, лорд Камерон, изволили явиться за мной к индейцам только затем, чтобы потом благополучно сбыть с рук?!

— Я сказал, что…

Но тут Джесси с торжествующей улыбкой припомнила, о чем недавно говорила с сестрой, и безапелляционно заявила:

— Ну так вот, Камерон, не забывай, что я твоя жена и не дам тебе так просто от меня отделаться! Потому что здесь мой дом!

— Что? — Джейми ошалело уставился на Джесси сверху вниз.

К его вящему изумлению, жена наградила его чувствительным ударом по ноге и добавила:

— Я — твоя законная супруга. И имею полное право остаться здесь — что и намерена сделать! — А потом закончила более мягко: — Здесь мой дом, Джейми, здесь мой дом.

Камерон кубарем слетел на землю и вцепился ей в плечи, все еще не веря своим ушам.

— Но у нас больше нет дома! — хрипло восклицал он. — Остались только пепел да расколотые камни от фундамента! А больше ничего нет. Ничего!

Джесси упрямо прикусила губу, но слезы все равно полились по щекам.

— Но если остался фундамент, разве этого не достаточно, чтобы начать все сначала?

Его пальцы так сжали нежные плечи, что Джесси стало больно, однако она не обращала на это внимания. Гораздо важнее было разгадать, какие мысли родили это тайное пламя в глубине его пронзительных глаз.

— Ты действительно хочешь остаться?

— Да.

— Почему?

— Что «почему»? — переспросила она.

— Почему ты желаешь остаться?! — неистово загремел Джейми. Кажется, он снова превращался в грубого, надменного тирана…

Джесси вырвалась, больше не стараясь подавить слезы. Сжимая кулаки так, что ногти больно вонзались в ладони, она выкрикнула в ответ:

— Да потому что я люблю тебя, тупого, надутого урода!

— Что? — все еще гремел он, не отступая ни на шаг. Джесси ойкнула и хотела убежать, но ее мигом схватили за руку. От толчка оба потеряли равновесие и упали на землю. Джейми перехватил у нее и вторую руку, не давая драться, и с хохотом потребовал: — Повтори! Повтори еще раз!

— Ты тупой и надутый…

— Нет!

— Ты же сам мне велел!

— Нет, не это. Повтори, черт бы тебя побрал! Слезы хлынули из глаз Джесси неудержимым потоком.

Ей хотелось кричать во весь голос, но почему-то она еле слышно прошептала:

— Я люблю тебя, Джейми.

— Еще!

— Я люблю тебя.

И тогда он поцеловал ее. Джейми поцеловал ее так, как не целовал никогда в жизни. Как будто не было плена, поединка и ковром им не служила колкая смолистая хвоя. Как будто на свете не существовало ничего, кроме них двоих. Впрочем, скорее всего именно так и следовало целоваться двум влюбленным, оставшимся наедине под таинственной изумрудной сенью первобытной чащи. А когда Джейми наконец оторвался от ее губ, его лицо осветила такая нежная, ласковая улыбка, что Джесси восхищенно вскрикнула и привлекла мужа к себе. Так они и лежали долго-долго, не разжимая объятий и не решаясь нарушить тишину. Но вот Джейми погладил Джесси по щеке и прошептал:

— Я не ослышался — ты и правда меня любишь?

— Люблю, — просто отвечала она. — Ох, Джейми, пожалуйста, не отсылай меня прочь!

— Я никогда и не хотел от тебя избавиться. Просто считал своим долгом вернуть тебе свободу, которой ты так дорожишь. — Камерон прижимал ее к себе все крепче, и его голос дрожал от избытка чувств: — И я взял тебя в жены вовсе не для того, чтобы подвергнуть испытанию в этих диких местах. Я взял тебя в жены потому, что почувствовал несгибаемый дух и страстную жизненную силу, которые были скрыты на самом дне твоей души. Я увидел это тайное пламя в глубине твоих глаз и женился на тебе, чтобы выпустить его на свободу, и, когда мне это удалось, пленился тобой еще сильнее. Джесси, я влюбился в тебя так давно…

— Ни за что бы не подумала! — Джесси перебила его с таким простодушным недоумением, что Джейми рассмеялся.

— Еще бы, ведь тогда ты вздыхала по Роберту Максвеллу. А я человек гордый.

— И как только я ничего не замечала! — Джесси счастливо рассмеялась, но тут же погрустнела и ласково погладила Джейми по лицу. — Ох, Джейми, как же я ошибалась! Ведь это ты помогал мне с самого начала, правда? И за гроб на похоронах заплатил ты, а не Роберт!

Он предпочел промолчать, Джесси уверенно улыбнулась. Она не станет рассказывать Камерону про то, как Роберт оробел во время набега, в этом нет нужды, потому что правда заключалась в ином.

— Милорд, я успела охладеть к Роберту давным-давно. — И как же это произошло?

— Ему просто не дано заполонить мое сердце и мысли. Поверьте, милорд, что с самого начала я ни на миг про вас не забывала. И когда вы отвернулись от меня, жизнь показалась невыносимой мукой.

Джейми с горестным стоном спрятал лицо у нее на груди.

— А я считал, что по-прежнему ненавистен тебе и что не имею права тебя любить и силой удерживать рядом!

— Ох, Джейми! Ну почему ты молчал? Ведь я таяла как воск, стоило тебе прикоснуться…

— Мы оба пошли на поводу у глупой гордости и упрямства. И оба поплатились. О, Джесси, я же знал, что давно завладел твоим телом, твоей страстью. Но мне нужна была любовь…

— И она принадлежит тебе вся, до последней капли. Высоко над их головами о чем-то негромко шептали густые кроны деревьев. Джейми снова поцеловал Джесси, и их молодые тела запылали от любви, как молодое весеннее солнце.

Наконец Джейми огляделся и сообразил, что уже давно лежит с Джесси на голой земле посреди леса. Он вскочил, подхватил жену на руки и понес под могучий дуб, туда, где им будет удобно и мягко на зеленом ковре из травы и листьев. Джейми опустил свою драгоценную ношу на это первозданное ложе, и лег рядом, и ласкал, и любил ее нежно и неистово, и познал с ней неземное блаженство, потому что сама природа вокруг них была полна страстного, жадного шепота, полного жажды жизни и любви. И этот шепот долго звучал в ушах влюбленных, когда они затихли и лежали, прижимаясь друг к другу, нагие и прекрасные, надежно укрытые лесной сенью.

Джейми снова и снова шептал ей слова любви, и Джесси отвечала согласным эхом и гладила его по лицу.

Но вот Джейми помог Джесси подняться и поправить платье, и они пустились в обратный путь. Дорога до дому заняла немало времени, но никто из них не жаловался. Так хорошо было сидеть рядом, вдвоем, и не спеша толковать о том, что было и что ждет их впереди.

Они без помех добрались до округа Карлайл, и, как только их заметили, навстречу высыпала целая толпа восторженно кричавших людей. Джесси с трепетом прижалась спиной к своему мужу и прошептала:

— Вот мы и дома, Джейми!

— От нашего дома, любимая, остались одни головешки! Она обернулась и внимательно посмотрела в темные глаза, полные любви и скрытого лукавства.

— Мы заложили добротный фундамент и сможем отстроить все заново.

— Да, сможем, любимая, и непременно выстроим новый дом. Джейми ласково сжал ее руку, и оба без слов поняли, что главный фундамент не тот, что скрыт в земле и сделан из кирпичей. Главное — это любовь, что пылала в их сердцах.

Джейми сжал коленями бока Ветерка и послал его в легкий галоп. Впереди их ждали новый дом, маленький сын и ослепительно сияющее завтра.