"Повелитель волков" - читать интересную книгу автора (Грэм Хизер)

Глава 8

Всерьез Конар задумался о своей новоиспеченной невесте только на следующее утро. По-новому взглянуть девочку его заставила Бренна.

Бренна была дочкой одного из отцовских воинов викингов и приближенной к свите его матери. Их с Конаром объединяла доставшаяся им обоим в наследство смешанная кровь норвежцев и ирландцев. Они родились, чуть ли ни на одной неделе и с детства не расставались. Они были нежно привязаны друг к другу, как брат и сестра.

Это не означало, что у Конара было мало родных братьев и сестер. Был Лейв, старший брат и отцовский законный наследник. Потом Эрик, с которым они были очень похожи. И следующие братья — Бриан, Брай и Конан. А также сестры — Элизабет, Меган и Дариа. У них была огромная семья со множеством домочадцев и Бренна также была всегда с ними.

Бренна сопровождала его во всех походах. Она не любила сражений и, пока они воевали, отсиживалась где-нибудь, но во многих других делах она являлась его правой рукой и мудрым советчиком.

Мергвин, старый мудрец, сведущий в рунах и в друидических гаданиях, в один прекрасный день вдруг объявил ее своей ученицей.

Лишь недавно Конар понял, что именно углядел Мергвин в Бренне еще в ее юные годы. Она могла читать в душах людей. Например, она всегда знала, говорит тот или иной человек правду или лжет.

Ей было ведомо, что движет людьми, она читала в их сердцах, как в открытой книге. Могла она также толковать руны, но этим умением обладали и многие другие. Конар, вслед за отцом, который принял христианство на католический манер, не очень-то доверял гаданию на рунах. Он относился к этому скорее как к развлечению.

Тем не менее, он, как и все в его семье, питал огромное доверие к Мергвину.

Мергвин мог видеть. И все они это знали. Он не раз предупреждал их об опасности. Мог также предвидеть я будущее, но всегда сопровождал свое предсказание напутствием о том, что судьба — это не только путь тела, но и духа, и что в этом смысле они сами влияют на события.

Конар в глубине души был уверен в том, что должны существовать где-то и Небеса и Ад. Однако он не придавал значения тому, в кого именно верят люди, — в Бога или в Одина, надеются достичь Небес или Валгаллы. Точно так же ему было безразлично, откуда или благодаря чему получает свои знамения Бренна: является источником ее мудрости гадание на рунах или друидические гадания, а может быть, это результаты ее молитв к Богу — он просто доверял ей.

Конар проснулся на следующее утро в крепости совершенно не отдохнувший, вымотанный предыдущим тяжелым днем. Ныли раны, полученные им в схватке, голова раскалывалась.

Он спал в покоях Мэнона, на его постели, и это было горьким напоминанием. Хотя он встречался в графом всего лишь один раз, когда был здесь со своим дядей, но граф произвел на него неотразимое впечатление. Умный, обаятельный, мужественный и обладающий притом изрядным чувством юмора. Конар восхищался им.

Когда он получил приглашение от Мэнона, то заподозрил, что, возможно, графу грозит какая-нибудь опасность, и поспешил сюда. Однако, конечно, он совершенно не предполагал, что ему придется ввязаться в сражение, отстаивать замок и — увы! — не жизнь, а лишь посмертную волю Мэнона.

Внезапно он заметил Мелисанду, стоявшую в дверях, — бледную, с широко раскрытыми глазами. Возможно, именно ее появление и пробудило его. Он поймал себя на том, что с интересом рассматривает ее глаза. Их густая глубина с каким-то грозовым фиолетовым оттенком поразила его еще в первый момент их встречи.

«Она пришла, чтобы почувствовать себя наследницей, войти во владения отца», — подумал он.

Мелисанда, конечно, не ожидала увидеть его здесь.

Он приподнялся и сел на кровати. Она побледнела еще больше, развернулась и исчезла.

— Мелисанда! — позвал он.

Тут он сообразил, что сидит голый на кровати, красуясь всеми полученными ранами, и что это вряд ли привлекательное зрелище для молодой девушки. Впрочем, она ему ни капельки не нравилась, признался он себе. Хотя он и спас ее от рук негодяя, который убил ее отца, а ее мог либо убить, либо изнасиловать, или продать в рабство.

Нет, вряд ли она испугалась ран и шрамов. Скорее ее возмутило, что он спит в постели ее отца. Да и она не желает ни в коем случае ни слушать его, ни подчиняться ему.

Ладно, научится. И очень скоро.

Он встал, натягивая плотно обтягивающие штаны. Обулся, надел льняную рубаху и тунику сверху. Сегодня не нужна кольчуга. Однако он никогда не расставался с ножом, пристегнутым ремнем у колена, и очень редко оставлял дома меч. Он как раз застегивал перевязь с висящими на ней ножами, когда вошедший мальчик-слуга принес ему кувшин для умывания. Конар ополоснул лицо холодной водой, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

Он вышел из спальни и двинулся по коридору, рассматривая верхний этаж крепости. Ему понравилось расположение спален. Ему пришлось по душе также то, что главный зал был расположен под спальнями, но не на первом, а на втором этаже. Спасибо Мергвину, Конар хорошо изучил устройство римских крепостей и мог по достоинству оценить преимущества этой. Хотя за стенами не было насыпного вала, а только ров, сама крепостная стена и постройки внутри были воздвигнуты на насыпи. Крепость была неприступна с моря и трудна для осады с суши.

Когда он спустился в зал, там уже сидел Свен — ирландец до мозга костей, хотя и носящий норвежское имя. Он сидел за столом, рядом с ним — Бренна. Они были одни; прислуга в замке, несмотря на трагическую смерть своего бывшего господина, хорошо управлялась со своими обязанностями. Стол был накрыт. По краям стояли резные деревянные тарелки для гостей, в середине красовались блюда с ветчиной, рыбой, овощами, стояли бокалы для вина, всевозможные горшки с дымящейся едой, свежий хлеб, холодная рыба, напитки. Он и не подозревал до этого момента, как он проголодался. Вчерашний бесконечный день был так насыщен событиями, что никто из них и не думал о еде.

Он сел, и Бренна тут же поднялась, чтобы налить ему эля.

— Итак, милорд, как вам спалось сегодня? — спросила она.

Конар с любопытством посмотрел на Бренну, потом перевел взгляд на Свена. Тот пожал плечами.

— Согласись, Конар, мы прибыли сюда не для того, чтобы здесь оставаться, Конар покачал головой:

— Мы не будем здесь задерживаться. Я не могу. Ситуация дома слишком опасная.

— Ситуация опасная и здесь! — сказала Бренна. Она положила ему еды на тарелку и поставила перед ним. — И это теперь твой дом. Посмотри, как все устроилось. Отец непременно одобрит тебя. Ты получил замечательные земли.

— Ну, отец по этому поводу сказал бы, что замечательные земли могут обойтись и без моего присмотра. Я еще не разговаривал с советником Мэнона, с этим Рагвальдом. Но я уверен, что он вполне справится с управлением здешними землями и без моей помощи. Кроме того, я ведь уеду ненадолго.

— Никто не справится со здешней ситуацией, пока девочка здесь. Слишком большое искушение для многих, — сказала Бренна.

Нахмурившись, Конар отодвинул от себя тарелку, откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

Он пытливо взглянул на нее.

— Вот как, Бренна, вот что у тебя на уме. Но какая разница, где я оставлю девчонку?

— Ты что, ослеп, Конар? — спросил Свен, вытаращив на него глаза. Но, заметив сердитый блеск в глазах Конара, быстро извинился: — Я прошу прощения, но… — Он осекся.

— Господи, о чем вы? Вы, оба?! — взорвался он.

— Ты рассмотрел девочку? — спокойно спросила Бренна.

— Хорошо ли ты ее рассмотрел? — уточнил Свен. Теперь уже Конар вытаращил глаза на них обоих.

— Мэнон послал за тобой, потому что чувствовал что здесь сгущается опасность. И это было связано с дочерью. Она была бы достойной наградой всякому даже если бы была уродиной, — поскольку впридачу претендент получает замок и отличные земли. Но повсюду идет молва о ее красоте, многие видели ее, и она сейчас уже входит в возраст.

— Да ведь ей нет еще и тринадцати! — воскликнул Конар.

— Твоя невеста — девушка необыкновенной красоты, — сообщила ему Бренна.

Конар в раздражении стукнул бокалом по столу.

— Что до меня, Бренна, то она еще девчонка. Я согласился на свадьбу, потому что Рагвальд уж очень просил, да и понятно, они тут остались совсем без защиты и — ну да, конечно, я прибираю к рукам таким образом неслыханное богатство… Но девчонке надо подрасти, это, по-моему, всем ясно.

— Да, — согласилась Бренна. — Она еще очень юна. Однако иногда женщины становились женами, реальными женами, и в тринадцать лет. Вспомни-ка, когда ты впервые заинтересовался женщинами!

— Но, Бренна, откуда ты можешь знать, в каком возрасте я… — Он остановился на полуслове. «Ну да, он знала. Сколько же ему было лет тогда? С той приходящей горничной? Нет, он был старше, чем Мелисанда».

Он точно был старше…

Правда, ненамного. Однако — это другое дело. Он не собирается терпеть ее при себе.

— Я не имею ни малейшего желания таскать ее за собой в качестве жены, — твердо сказал он. — И, Бренна, ты же меня знаешь. Я не любитель развращать малолетних, когда…

— …когда вокруг столько других и вполне доступных развлечений, — спокойно закончила за него Бренна. — Однако, милорд, хотя вы не любитель, но вы должны иметь в виду, что такие любители есть. И ее опасно оставлять здесь одну.

— Но ведь я женился на ней, брак был оглашен, была церемония…

— Пока брак не подтвержден, его легко расторгнуть. Даже по закону. А уж убедить священника — и того легче!

— Ну и что вы мне предлагаете, — сердито спросил Конар. — Чтобы я растлил эту беспардонную юную сиротку?

— Конечно, нет! — ответила Бренна. — Я просто предлагаю тебе присмотреться повнимательней к девочке. И увезти ее отсюда с собой. В какое-нибудь безопасное место.

«В какое-нибудь безопасное место…»

Да, именно при этих словах его юная невеста появилась в комнате, и именно тогда он впервые взглянул на нее и рассмотрел по-настоящему.

А ведь они правы! Он не рассмотрел ее вчера. Кольчуга, оказывается, многое скрывает. Высокая, стройная, привлекательная… и м-м-да, кое-где уже начинает округляться. Изящная осанка и черные как смоль волосы, струящиеся водопадом. Лицо еще детское, но исключительно красивое, и к тому же еще глаза…

Ох, уж эти глаза! Огромные, темно-синие со странным фиолетовым оттенком, вызывающие и очень, очень красивые. Бренна права. Девчонка будет неотразима. Она уже и сейчас просто ходячее искушение. И найдется достаточно мужчин, которые будут не прочь жениться — или даже и не жениться — на красивой юной девушке.

Его бросило в жар. Как все странно. Он приехал сюда, как гость, не помышляя приобретать собственность или жену. Разве только обсудить какие-то возможности на будущее. А теперь он неожиданно приобрел в собственность здешние владения.

И эту девочку.

И хотя ему самому она, как жена, сейчас не нужна, но он не может и мысли допустить, чтобы она оказалась связана с кем-то другим. Сколько хлопот с этими взрослеющими красивыми девицами! Да, никогда в жизни у него не было таких проблем. Прямо немыслимая головная боль!

Бренна наклонилась к нему.

— Вы можете оставить в крепости половину наших людей. Но ее здесь оставлять одну вас никак нельзя. Идет война, окрестности подвергаются постоянным набегам. Крепость могут вновь осадить. Если захватят Мелисанду, вы хоть теперь и являетесь по брачному контракту здешним владельцем, ваши права могут оспорить, так как она является наследницей графа.

Приблизившись легкой, бесшумной походкой, Мелисанда остановилась прямо перед Конаром, как бы не замечая присутствующих тут Свена и Бренну. Однако в ее мимолетном взгляде, брошенном на Бренну, ощущалась враждебность.

— Вы не имеете права спать на постели моего отца, — заявила она с твердостью, хотя в голосе ее все-таки слышалось скрытое раздражение.

— В самом деле, миледи? — пробормотал Конар.

На ней были розовато-лиловая блуза и поверх темно-лиловая туника. Сочетание этих цветов подчеркивало выразительность ее глаз.

— Его тело еще не остыло! — осуждающе сказала она.

Он встал, взбешенный тем, что она позволяет себе такой тон в присутствии других.

— То, что я спал в постели вашего отца, ни в случае не означает моего неуважения к нему, это просто результат моей крайней усталости. Позвольте вам напомнить, миледи, что я не только не осаждал и не покушался на ваш замок, но напротив — многие мои люди полегли, защищая его и честь вашего отца. Кроме того, я должен вам сказать, что если в будущем вам захочется обсуждать вещи такого рода, то вам следует это делать в приватном порядке.

— В таком случае, милорд викинг, я попрошу вас не совершать больше поступков, о которых было бы стыдно говорить при всех.

Это было уже слишком. Конар крепко схватил девчонку за руку.

— Конар! — попыталась вмешаться Бренна.

— Сядь, Бренна, сделай милость!

В наступившей вдруг тишине Бренна опустилась в кресло.

Мелисанда молча пыталась освободиться от его рук. Конар сказал, обращаясь к Свену и Бренне:

— Надеюсь, вы извините нас, но мы с моей невестой должны потолковать наедине.

— Я ни о чем не желаю с вами говорить… — начала Мелисанда, но он резко оборвал ее.

— Зато я очень многое хочу вам сказать.

— Я не…

— Нет!

Мелисанда вне себя от гнева бросилась на него, стараясь оцарапать. Он любезно улыбнулся Бренне и Свену и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление Мелисанды, спокойно перекинул ее через плечо и вышел из зала.

Лучше покончить с этим сразу.

Он поднялся с нею наверх в спальню, сел на кровать и положил ее себе на колени лицом вниз.

По правде говоря, Конар и сам не знал в точности, как собирается ее проучить. Нет, он не хотел быть с ней жестоким, так как видел вчера ее в церкви у тела отца и понимал, что она глубоко потрясена его смертью. Но каким бы ни было ее потрясение, он все же не был намерен терпеть и дальше такое поведение!

Он собирался объяснить ей это и уже открыл было рот, чтобы начать, но вместо задуманных слов у него вырвался внезапный крик. Это Мелисанда изо всех сил укусила его за колено.

— Чертовка! — вскричал он, и все его благоразумные намерения испарились в тот же миг. Нет, он действительно не собирался этого делать. Это была ее ошибка. Он с чувством шлепнул ее по заду разок-другой и поставил на ноги перед собой. Глаза ее были полны слез, но вовсе не от раскаяния. Она рыдала от ярости.

— Как ты посмел! Как ты смеешь!

— И еще посмею, миледи, если вы немедленно не успокоитесь!

— Милорд!

В дверях стоял подоспевший Рагвальд. Он вбежал в спальню, бросился к Мелисанде и обнял ее за плечи.

— Она не хотела вас обидеть… — начал он.

— Хотела! Хотела! — всхлипывала Мелисанда.

Конар скрестил руки на груди. Господи, что здесь происходит? Казалось бы, такая простая вещь. Он женился на ребенке, девочке с невинным взором. К тому же еще слишком красивой и своенравной. Дурацкая ситуация. Ему бы вообще не следовало с ней возиться, а надо было пойти посмотреть, начали ли там ремонтировать стены и как расставлены часовые. Вместо этого он стоит здесь и, честно говоря, боится повернуться спиной к этому нежному созданию, чьи фиолетовые глазки смотрят на него с такой ненавистью.

«И это моя жена, — подумалось ему. — Это же просто смешно». Он не должен спорить здесь с ней, его дело — отдавать приказы, и они должны выполняться немедленно.

— Рагвальд, она невменяема! Она невменяема в свое! ярости! Лучше оставь ее со мной наедине, я научу ее уму-разуму!

— Милорд! Умоляю вас, проявите снисходительность, подумайте, что ей пришлось пережить! Пожалейте ее!

— Мне не нужна его жалость! Пусть он убирается из моего замка! Прочь! Это спальня моего отца! И это мое наследство!

Конар был взбешен. Несмотря на слабое сопротивление Рагвальда, он схватил девчонку, приподнял ее над землей так, что ее глаза оказались вровень с его яростным взглядом.

— А теперь — замок — мой! вы поняли меня, графинюшка? Мой. А теперь, астролог, уведи это нежное и деликатное создание отсюда, пока я сам не связал ей руки и ноги и не оттащил в ее личные покои, чтобы она там немного пришла в себя.

Мелисанда, не взирая на свое беспомощное положение, не желала отступать.

— Моя комната — здесь! Это покои моего отца, и они теперь — мои!

Нет, она доведет его! Он уже почти готов действительно связать ее и, заткнув рот кляпом, вышвырнуть отсюда. Однако что-то в ней все же тронуло его. Промелькнувшее в ее глазах выражение боли дало ему понять, что она сейчас сражается собственно не с ним, а со своим горем. Ведь она очень любила отца. И вчера потеряла его. А теперь увидела здесь Конара, занявшего его место. Как бы она ни сердила Конара, он все же уважал ее отчаянную смелость. Это ее безрассудство — просто детская дурость. Особенно то, что она вчера вытворила с Джеральдом.

Конар крепко и со смаком выругался вслух, не щадя ее невинных ушей. Потом поставил ее на ноги и резко подтолкнул к Рагвальду.

— Все, забирай ее. И я предупреждаю тебя, астролог, вбей в ее башку хоть немного здравомыслия, потому что я уже устал с ней возиться!

Он резко повернулся и вышел из комнаты, все еще раздраженный. Внизу в главном зале собрались важные чины из крепости. Там были Филипп, капитан замковой гвардии и Гастон, бывшая правая рука графа, старый и мудрый главный советник. На столе был разложен подробный план крепости. Конар вновь удивился и порадовался тому, с какой тщательностью были продуманы все детали здешней фортификации. «Она может выдержать любую осаду», — подумал он. Башни расположены так, что никто не сможет подобраться к замку незамеченным, ни с какой стороны. Единственным уязвимым моментом может оказаться крепость стен. Или предательство, подобное тому, что сотворил вчера Джеральд.

— Потрясающий замок! — пробормотал рядом с ним Свен.

Конар поднял взгляд. Филипп с гордостью утвердительно кивнул. Конар отметил про себя, что Филипп производит впечатление надежного и знающего человека, смелого командира. На него и надо оставить крепость, придав ему в помощь кого-нибудь из своих для большего авторитета, но оставив бразды правления в его умелых руках. Гастон тоже явно заслуживает доверия, и к тому же они, конечно, знают этот замок, как свои пять пальцев.

— Свен, — сказал Конар, — изучите внимательно этот план. Обсудите необходимые перестройки с Гастоном и Филиппом и затем доложите мне. Все, что надо здесь сделать, мы должны сделать быстро. Я не могу надолго задерживаться, так как обещал прийти на помощь своему отцу.

Свен кивнул. Бренна присоединилась к мужчинам, и вскоре Конар остался в одиночестве за столом с разложенным на нем планом.

Через несколько секунд он почувствовал, как потянуло сквозняком, и оторвал взгляд от карты. Это была Мелисанда. Она стояла в прихожей главного зала, явно не собираясь приближаться к нему. Он стиснул зубы. Как он не услышал ее шагов по лестнице?

— Я бы ни в коем случае не стала вас отрывать, когда вы любуетесь вашими новыми угодьями, но… — Она помедлила. — Пришел отец Мэтью и спросил, когда можно начать заупокойную мессу по отцу. Я ответила, что сейчас — самое лучшее время. Я иду в часовню.

Он несколько раз сжал и разжал кулаки. Почему так хочется ее придушить?

— Миледи, вы пойдете тогда, когда я разрешу.

— Это похороны моего отца.

— Ваш долг теперь — слушаться меня.

— Вы не имеете права запретить нам совершить христианский обряд.

— Я и не собирался запрещать… — Он оборвал себя на полуслове. Она опять втягивает его в спор. Что за детские игры!

Конар поднялся. Ну что ж, этого она не добьется.

Внезапно он отвесил Мелисанде низкий поклон и вежливо проговорил:

— Вы желаете, графиня, идти на похороны отца? Хорошо, сейчас мы идем.

Он пересек комнату, направляясь к ней. При его приближении она резко отпрянула, но он успел ухватить ее за кончик взметнувшейся пряди волос и притянуть к себе.

— Вы так торопитесь? Предупредили ли вы ближайших друзей вашего отца о начале мессы?

— Рагвальд пошел предупредить всех в замке.

— Отлично. В таком случае мы идем.

Он взял ее под руку. Ей явно было неприятно его прикосновение, но на сей раз она не пыталась вырваться и воздержалась от каких-либо разговоров.

В полном молчании они проследовали из южной башни в северную и поднялись на второй этаж, где находилась часовня. В часовне было полно народу. Конар увидел Филиппа и Гастона, стоявших у изголовья тела, прикрытого тонким белым покрывалом. В ногах усопшего стоял на коленях Рагвальд. Мелисанда, освободившись от Конара, присоединилась к старику.

Конар отпустил ее.

Вошел отец Мэтью и начал службу. По-видимому, он был привязан к графу, как и другие находившиеся здесь подданные. По мере того, как он рассказывал о невероятной доброте Мэнона, о его мужестве и воинской доблести, о его мудром управлении, вся церковь заполнилась всхлипываниями и рыданиями прихожан. Даже стойкие и мужественные, много повидавшие на своем веку солдаты гвардии, — и те не могли сдержать слез. И Конар тоже вновь испытал чувство огромного сожаления по поводу кончины графа, человека, выстроившего эту замечательную крепость, друга дяди.

Совсем немного времени прошло с тех пор, как Конар присутствовал на похоронах деда, знаменитого Ард-Рига Ирландии. Он вспомнил горе и печаль, пережитые тогда его родными, и, вопреки себе, вновь почувствовал, как сердце его открывается навстречу его ребячливой невесте.

Если бы только она прекратила с ним сражаться, возможно, они бы и поладили.

Когда служба закончилась, ближайшие друзья Мэнона подняли тело и понесли его в последний путь. Фамильная усыпальница находилась в подвале ниже первого этажа башни, глубоко под землей. Двойные двери отделяли ее от всего остального мира. На дворе был день, но темнота склепа озарялась лишь блеском свечей. Здесь, среди родовых гробниц, нашел свое вечное пристанище и граф Мэнон.

Пока длились служба и похороны, Мелисанда держала себя в руках. Если она и плакала, то втихомолку.

И только когда процессия стала удаляться из склепа, она вдруг обратилась к Филиппу.

— Дай мне свечу, я хочу еще побыть с ним, мне не хочется оставлять его одного так быстро.

Конару это не понравилось. Свет свечей еле разгонял темноту вокруг, но Конар мог разглядеть некоторые надгробия. Одно из них выделялось своей формой и находилось совсем рядом с могилой графа. «Его жена» — догадался Конар. Мрачные ряды надгробий, тусклый свет свечей и холодный белый камень стен наводили тоску. Вряд ли стоило оставлять здесь Мелисанду одну.

— Мелисанда, — обратился он к ней. Голос его гулко отразился от стен, и оставшиеся еще в склепе люди обернулись. Она тоже обернулась, будто только сейчас заметив его присутствие.

— Это неразумно, — сказал он.

Филипп поспешно подошел к нему.

— Милорд, позвольте мне присмотреть за ней. Я останусь здесь и пригляжу, чтобы она долго не задерживалась.

Конар помедлил с ответом, потом грустно вздохнул.

— Спасибо, нет. Иди со всеми. Я сам присмотрю за ней.

Филипп кивнул и вслед за отцом Мэтью проследовал к выходу. В усыпальнице остались только Конар и Мелисанда.

Она не стала опускаться на колени, а просто стояла у могилы, опустив голову. Наблюдая за ней, Конар был поражен изяществом и скромным достоинством. Ему не видны были ее глаза, только черные волосы отражали мерцающий огонь свечи.

Прошло не меньше часа. Свеча почти догорела. Наконец Конар подошел к ней.

— Пора идти.

— Он навсегда останется здесь в темноте.

— Если он хотя бы вполовину таков, как о нем сегодня говорили, то его озарит свет Небес.

Она промолчала. Потом сощурила глаза.

— Небес? Или Вальгаллы?

Она стремится уязвить его. Даже здесь. Он не может позволить себе пикироваться с ней в такой момент.

— Возможно, что это одно и то же. Она молчала.

— Идем, — настойчиво повторил он. — Нам пора уходить отсюда.

— Еще только раз помолюсь, — прошептала она, и Конар вдруг заметил, что по ее щекам катятся слезы. Слезы, которые она старательно скрывала.

И вновь он непроизвольно обнял ее, прижав к груди, как накануне в часовне. Она разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он решительно вывел ее из склепа, плотно закрыв дверь. Здесь был день, лучи солнца падали сквозь прорези бойниц на ступеньки лестницы. Конар поднял ее на руки и присел вместе с ней на ступеньку. Конара охватило удивительное чувство. Несмотря на все, что было, сейчас, обнимая ее, он испытывал нежность, желание ее оградить, защитить, утешить. Он ласково поглаживал ее по голове, шепча утешение, что все пройдет, будет хорошо, что со временем горе проходит.

— Откуда ты знаешь, что проходит? — всхлипнула она.

— Я потерял одного очень дорогого мне человека. Он был очень похож на твоего отца. Его все любили и уважали.

— Викинга? — прошептала она.

— Нет, — ответил он, усмехаясь про себя. — Это был Ард-Риг, мой дед, великий ирландский король, отец моей матери. Он сумел объединить многих мелких королей Ирландии. Все восхищались его силой и мудростью.

Она молчала, не находя возражений. Потом прошептала:

— Но вы видите смерть каждый день.

— Нет, не каждый. И в действительности… — Он неожиданно замолк, и она взглянула на него с удивлением.

— Что в действительности, викинг? Он вздохнул:

— Моя мать терпеть не может, когда все мы уходим на войну. Она хотела, чтобы ее сыновья обучались только мирным искусствам и наукам — на ирландский манер. Но дед сказал, что часто мир можно отстоять только в бою, и настоял, чтобы все ее сыновья овладели военными искусствами. И когда дед умер, и мой дядя Найалл должен был принять титул Ард-Рига, разразилась война, и мы все были вынуждены драться, чтобы восстановить мир в нашей родной стране. И я думаю, что мудрость моего деда заключалась в том, что он знал, когда надо воевать, а когда — торговать. Он понимал, что, сидя сложа руки, мира не отстоишь.

— Мой отец тоже так считал, — прошептала Мелисанда. — Видите ли, всю его жизнь датчане, или, как они себя кличут, даны, постоянно вторгались на наши земли. Ну и норвежцы, и шведы — тоже! Поэтому он выстроил такую мощную крепость. Чтобы можно было устоять против набегов. А потом его предали!

Тут она вдруг сообразила, что сидит у него на коленях, уткнувшись носом в него, что туника Конара промокла от ее слез.

Она быстро вскочила на ноги.

— Со мной уже все в порядке. Я больше не… не заплачу больше.

Она отступила от него на несколько шагов и в волнении произнесла:

— Спасибо вам за то, что чтите моего отца, но я должна вам сказать, что я не согласна с его выбором, и считаю, что Рагвальд вел себя недопустимо. Так же как и вы, разумеется, но вы викинг, а он христианин и…

— Мелисанда, — процедил он сквозь зубы, — Ирландия — страна, где чтят христиан…

— …все наши подданные и друзья отца. И я. Ему следовало бы это понимать. Я должна вам сказать, что хотя и благодарна за то, что вы отомстили Джеральду, но прихожу в ярость, когда вспоминаю, что вы вынудили меня вступить в брак. Я считаю вас викингом, то есть таким же, как и все эти викинги, собирающиеся в разбойничьи банды и грабящие побережье, — собственно, и ваш отец, ведь тоже сначала вторгся в Ирландию — и я вам ничего этого не прощаю.

Он был настолько потрясен ее самоуверенностью, что просто сидел и смотрел на нее, широко открыв глаза. Она быстро побежала от него прочь по ступенькам. Он мог бы остановить ее, но решил сейчас не делать этого. Пусть уходит.

— Черт возьми, какого я свалял дурака! — сказал он в пустоту.

Потом поднялся и вышел наверх, на дневной свет.

Когда их господин был убит, народ горевал, но надо было найти в себе силы, чтобы жить дальше, чтобы пережить горе. Дети гонялись во дворе за гусем, повар на кухне готовил еду, по двору распространялись соблазнительные ароматы жареного мяса. Жизнь продолжается для тех, кто выжил.

Он направился обратно к южной башне, намереваясь еще раз подробнее рассмотреть карту крепости.

Однако он задержался по пути, заглядевшись на то, как Мелисанда разговаривает с каким-то мальчиком. Он был не старше шестнадцати, однако, увидев их вместе, Конар ощутил горячую вспышку в груди. Мальчик утешал ее, это было заметно по тому, как он ласково поглаживал ее по голове, тихо говорил что-то, наклонившись к ней.

Мелисанда слушала его, не спуская с него своих неотразимых глаз, все еще мокрых от пролитых слез, но губы ее уже складывались в улыбку, она согласно кивала. По тому, как они разговаривали, было ясно, что они — близкие друзья. Конечно, они оба еще дети.

Возможно, что их отношения совершенно невинны, а возможно, что и не совсем. Он вспомнил предостережения Бренны.

Мелисанда, разговаривая с этим мальчишкой, непроизвольно кокетничала. Мягкий, нежный голосок, все движения были невыразимо соблазнительны.

Конар сжал кулаки и твердо проследовал в южную башню. Придя, он обнаружил на столе обед и сел есть. Вскоре к нему присоединились вернувшиеся Филипп, Свен и Гастон. Он стал их расспрашивать о крепости.

Вошел Рагвальд, немного помедлил, затем сел за стол. Повертев в руках тарелку, он внезапно обратился к Конару, прервав общий разговор.

— Милорд, извините меня, но я очень беспокоюсь. Где Мелисанда? Она еще не ела сегодня.

— Если захочет есть, то придет, — сказал Конар. — Но…

— Я думаю, что она не жаждет присоединиться кс мне за столом. По-моему, Мелисанда вовсе не жажде присоединяться ко мне и ни в чем другом. Я не вижу, по крайней мере, в ближайшем будущем, как нам можно достигнуть взаимопонимания.

Чуткий слух Конара уловил крадущиеся шаги на лестнице. Ага, значит, она вернулась и тайком поднимается сейчас снизу. Конечно, она постарается проскочить незамеченной мимо главного зала и улизнуть наверх в свои покои или в покои отца, ныне его комнату. Хорошо, надо продолжить этот разговор в нужном направлении.

— Однако, милорд, — сказал Рагвальд, — я так понял, что вы возвращаетесь в Ирландию, укрепив наши позиции здесь. Я бы хотел присматривать за ней, обычно! именно я этим и занимался…

— Мелисанда отправится в Ирландию немедленно! Там ею займутся. У меня есть прекрасное место для нее.

Он заметил краем глаза, что она застыла на лестничной площадке, прислушиваясь к разговору.

— А что это за место?

— Одна из моих теток — монахиня. Мелисанда побудет с ней, пока мы не вернемся.

Мелисанда громко вскрикнула и, уже не скрываясь, вбежала в зал. Ей хватило ума держаться на безопасном расстоянии от викинга, но сдержать свой язычок она не смогла.

— Вы собираетесь сослать меня в монастырь?

— Да, я считаю, так будет лучше. Мы все здесь согласились на том, что подтверждать брак сейчас рано. В то же время я не рискую оставлять вас одну.

— Я останусь здесь! — упрямо сказала она.

— Увы! Разве вы не слышали? Место, куда вы отправитесь, находится в Ирландии.

Мелисанда не могла успокоиться от возмущения.

— Монастырь! — воскликнула она, затем устремилась к Рагвальду. — Ты обещал мне, что, если я выйду замуж, я годами потом не буду общаться с викингом!

А теперь я должна ехать на его родину! Ты это имел в виду? Что я буду в монастыре?

Рагвальд виновато взглянул на Конара.

— Милорд, если бы вы передумали…

— Он не передумает, — мрачно сказала Мелисанда. — Но я все равно туда не поеду! — И с этими словами она вылетела из зала.

Конар угрюмо смотрел на стол прямо перед собой. «Проклятая чертовка!» Он глубоко вздохнул и поднялся.

Он не может проиграть сражение с собственной женой, тем более девчонкой!

Красивой девчонкой с фиолетовыми глазами и с улыбкой, которая предназначена только очень юным представителям мужского пола.

— Она отправится завтра. Рагвальд, ты останешься здесь.

— Но…

— Милый друг, у тебя слишком мягкое сердце. Я уверяю вас всех: моя тетушка — добрейшее и мудрейшее создание, и на нее можно вполне положиться.

Он повернулся и решительно вышел. Всем было ясно, что он идет сообщать о своем решении Мелисанде.

Поднявшись на жилой этаж, он обнаружил, что она действительно забралась в спальню отца и заперлась там на задвижку.

Он простоял перед дверью, потом смачно выругался и попытался ее вышибить.

Дверь немного поддалась, но устояла.

Не было никаких сомнений в том, что все это отлично слышно в главном зале.

Ладно, ничего не поделаешь. Он начал плечом вышибать дверь. Дерево затрещало, внутри вскрикнула Мелисанда.

Еще одно усилие, и он ввалился в комнату. Мелисанда стояла за кроватью, одетая в дорожный плащ. В руках у нее была зажата большая кожаная сумка. Было ясно, что она намеревалась бежать.

Конар покачал головой. Это не девчонка, а просто Божье наказание.

— И куда же вы собрались?

— Прочь! Куда-нибудь! Пока вы не уберетесь отсюда. Тогда я смогу вернуться. Я здесь графиня.

— Вы завтра же отправляетесь в Ирландию.

— Я не…

— Вы поедете.

Он захлопнул выбитую дверь, сел, прислонившись к ней спиной, и удобно заложил руки за голову.

— Что вы делаете?

— Сторожу вас, графиня. До завтрашнего утра. На рассвете я провожу вас или отнесу вас, по желанию, на корабль, отправляющийся к берегам Ирландии. Вы можете путешествовать сидя в каюте, или вас там привяжут, ну это меня уже не беспокоит. По крайней мере, это будет не моя головная боль.

— Вы не посмеете! Я буду царапаться и кусаться, и биться в руках. Я призову на помощь своих людей.

— Увидим.

Она должна, наконец, согласиться с неизбежным. Подчиниться.

Но она не подчинялась. Прошли часы, прежде чем она рассталась с дорожной сумкой и присела, привалившись к стене.

Ночью она пыталась прокрасться к двери. Но Конар был неодолимым препятствием на ее пути. Спал он чутко.

— И не думай! — сказал он, внезапно открывая глаза. Она ретировалась обратно к стене.

— Я молюсь, чтобы вы умерли медленной мучительной смертью, — сообщила она ему.

— Ну что ж, возможно, хотя и сомнительно. Я слишком искусный боец.

— Любого мужчину можно убить.

— Это-то верно, вот если бы еще любую девицу можно было заставить замолчать!

— Вы заплатите за это!

— Графиня, я уже расплачиваюсь и очень дорого.

— Ну, так передумайте!

— Нет. Господи, когда же, наконец, будет этот чертов рассвет!

— Я не поеду.

— Добровольно или силой, но вы поедете.

Много-много позднее, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом, довольный Конар провожал взглядом четыре корабля, силуэты которых расплывались вдали в голубовато-розовой дымке.

Он улыбнулся и покачал головой.

«Господи Боже, просто железная девчонка!»

Мелисанда действительно отплыла.

Интересно, сняли с нее эту полотняную рубашку, в которую, как в мешок, ему пришлось замотать ее, чтобы оттащить на корабль.

Ей так нравится называть его викингом! И вот по иронии судьбы он использует своих христианских родственников, чтобы усмирить ее!

Конар громко рассмеялся, однако смех его оборвался, когда он вспомнил, какими глазами она смотрела на этого мальчишку. Юнец! Волна горячей дрожи прошла по его телу, когда он вдруг представил себе ясно, как наяву, свою встречу с ней, когда она немного подрастет.

Что будет тогда в этих диких фиолетовых глазах?