"Гарем" - читать интересную книгу автора (Грассо Патриция)

1

Соусэпд, Англия, октябрь 1566 года

Солнечные блики вспыхивали в завораживающем танце на поверхности моря и слепили глаза. Близкий берег, на который накатывались ленивые волны, был почти не виден. Но Эстер Элизабет Девернье, впервые в жизни ступившая на борт корабля и навсегда покидающая страну, где родилась и прожила семнадцать лет, упрямо вглядывалась в затянутую маревом даль.

Она смутно различала на берегу несколько фигур. Ее мать, вдовствующая графиня Девернье, стояла, гордо выпрямившись, у самой кромки воды, и пенные языки волн покорно уходили в песок как раз у кончиков ее туфель. За спиной вдовствующей графини маячили ее постоянные стражи, а рука ее слегка касалась руки добрейшего сэра Генри Багеналя. Это его королева Елизавета Тюдор назначила опекуном семейства и достояния Девернье после кончины главы дома семь лет назад. Сэр Генри стал для Эстер вторым отцом. Она будет тосковать по нему так же, как и по матери.

Эстер не сомневалась, что мать до боли в глазах будет вглядываться в даль, пока корабль не скроется из виду. Так было и прежде, когда сама Эстер стояла рядом с матерью и махала на прощание сестрам, которых королева выдавала замуж и таким образом избавляла Англию от представительниц рода Девернье. Теперь настал черед и Эстер, самой младшей из сестер.

Хотя ей было тяжело покидать Англию и все, что окружало ее с детства, Эстер осознавала, что таков ее долг. Узнав о своей участи, она даже смогла изобразить на лице улыбку, чтобы хоть как-то подбодрить мать. Ведь у вдовствующей графини не было иного выбора, как только покориться королевской воле.

Старшие сестры тоже не желали покидать Англию, но все же им пришлось это сделать. И чужестранцы в качестве мужей оказались не такими уж плохими. Эстер с сожалением подумала, что ей повезло гораздо меньше, чем Катрин и Бригитте.

Внешность жениха, изображенного на миниатюре, сразу же вызвала у нее отвращение. Будущие мужья сестер выглядели, во всяком случае, на портретах, вполне благопристойно. Какой несчастный жребий быть опекаемой Короной девицей на выданье! Ты становишься товаром и даже не знаешь, кому и за какую цену продает тебя королева, ревниво относящаяся к каждому смазливому женскому личику в своем окружении.

— Еще не поздно.

— Для чего?

— Чтобы расстаться со мной и остаться на родине. С этими словами Эстер обратилась к своей дальней родственнице, кузине Эйприл, вызвавшейся отправиться вместе с юной невестой в качестве камеристки.

— Зачем тебе отправляться в ссылку? Не тебя, а меня гонит из Англии королева.

— Разве брак с французским дворянином — это ссылка? — возразила девушка. — К тому же я разделяю твою страсть к приключениям.

Эйприл лукаво подмигнула своей госпоже, родственнице и подруге. Они уже давно подружились и делились всеми своими девичьими тайнами.

Эстер решила слегка поддразнить подругу.

— Интересно знать, о каких приключениях ты мечтаешь?

— Жизнь в чужой стране, во Франции, — уже само по себе приключение, — усмехнулась пухленькая, хорошенькая, добродушная на вид блондиночка. — А если нам что-то будет угрожать, мы укроемся в безопасном гнездышке. Ведь твой будущий супруг, Эстер, человек могущественный.

— Но наше путешествие будет долгим, до этого гнездышка еще надо сначала добраться, — продолжала дразнить Эстер камеристку. — Мало ли какие опасности нас ждут на пути к нему?

— Какие?

— Вдруг на нас нападут пираты?

— О боже! — Эйприл поспешно осенила себя крестным знамением. — Я уверена, что ты, Эстер, и с пиратами сможешь поладить.

Такова была вера камеристки в красоту, волю и характер своей госпожи.

Эстер не откликнулась на последнее высказывание Эйприл. Достойна ли она подобной похвалы? Уже сейчас, при виде английского берега, который скоро растает вдали, ее охватила дрожь, ведь она покидает родину навсегда.

Неожиданно крутая волна положила корабль набок, и обе девушки, стоящие на палубе, судорожно вцепились в просмоленный леер.

Капитан и матросы рассматривали юных пассажирок с оскорбительной бесцеремонностью. Если б это происходило на лондонской улице, их бы непременно наказал служитель полиции королевы-ханжи. Но тут полным хозяином положения был капитан. Он внимательно изучил взглядом девушек и решил, что госпожа гораздо привлекательней своей камеристки.

Эстер была невелика ростом, но стройна и женственно сложена. Там, где положено, у нее вырисовывались соблазнительные выпуклости. Кожа на лице была белее слоновой кости, а веснушки на очаровательном носике только добавляли пикантности ее облику.

Капитан привык считать себя на судне полновластным хозяином, и его выводила из себя мысль, что он обязан доставить подобный груз в целости и сохранности к берегам Франции и не притронуться к нему ни при каких обстоятельствах. Гнев кипел в нем, как в котле, и он был вынужден скрывать его под внешней суровостью.

— Мадемуазель, — обратился он к Эстер. — И вы тоже, мадемуазель, — добавил он, с явным пренебрежением взглянув на белокурую Эйприл. — Вам придется покинуть палубу и спуститься в свою каюту. Я вас туда провожу, хотя у меня перед отплытием полно дел.

— Не утруждайте себя, сэр, — ответила Эстер. — Мы еще постоим наверху и бросим последний взгляд на Англию.

— Мы собираемся поднять якорь.

— Ну и что? Поднимайте якорь и вообще делайте все то, что вам положено, — дернула плечиком Эстер.

Капитан Арманд, коротышка-француз с посеребренной сединой шевелюрой и колючими усиками, понял, что его шансы на романтическое приключение с такой норовистой девицей весьма невелики. Но это еще больше распалило его.

Англичане уж слишком высокого мнения о себе. Графу Белью, его господину, придется заняться воспитанием этих крошек, особенно своей будущей супруги, дерзкой девчонки с изумрудно-зелеными глазами и золотой короной пышных волос, венчавших ее гордую головку.

Никакой приказ капитана, — а именно он подлинный хозяин на корабле, — не мог заставить их покинуть палубу. Девушки вцепились в поручни и не отрывали глаз от того, что происходило на берегу. Лучше было оставить их в покое и не вызывать насмешек грубой матросни. К такому решению пришел капитан Арманд. Он еще найдет повод отыграться за свои обиды во время плавания. А пока пусть девчонки вволю насладятся зрелищем покидаемой ими унылой Англии.

Но вот настала минута отплытия. Эстер вздохнула, увидев, что ее мать, резко развернувшись, вместе со свитой удаляется от берега. На гребне холма ее ожидала карета, запряженная четверкой, а охрану — стреноженные лошади.

Значит, графиня не захотела проводить взглядом исчезающий за горизонтом корабль, как это было, когда другие ее дочери уезжали навсегда за море.

Эстер, подавив в себе горечь, обратилась к Эйприл:

— А что, если мы опрокинемся через край? Так бывало всегда. Если Эстер становилось грустно, она пыталась развеяться и частенько дразнила кузину.

— Через какой край? — удивилась Эйприл. — Через это ограждение?

— Нет, через край земли, когда мы к нему подплывем, — совершенно серьезно заявила Эстер. — На обратной стороне ведь нет никакой суши, а только вода. Ты умеешь плавать?

— Нет. А ты?

Эстер пожала плечами.

— Вряд ли я проплыву хоть милю. Нам надо удирать с этого корабля еще до того, как он достигнет края света.

— Правда? — Эйприл впала в панику, но все-таки что-то соображала. — Разве есть такой край? Я слыхала, что земля круглая и края у нее нет. Да и зачем же капитану, даже если он француз, вести корабль к самому краю земли?

Испуганное личико кузины выглядело столь комичным, что Эстер не могла не рассмеяться. Звонкий девичий смех заставил французских матросов вмиг забыть про лебедки и просмоленные канаты. С откровенным вожделением они уставились на девушек.

Коротышка-капитан тут же попытался восстановить порядок. Расправив плечи, он загородил собой пассажирок, словно щитом, и с гневным упреком бросил через плечо:

— Мадемуазель! Я настаиваю на том, чтобы вы спустились в свою каюту. Ваше присутствие на палубе отвлекает моряков.

Эстер вызывающе вздернула подбородок.

— Дорогой капитан Арманд! Называйте меня миледи, а не мадемуазель. Это, во-первых. А во-вторых, я покину палубу только когда сама того пожелаю, и никак не раньше. Разве я не будущая графиня де Белью? Разве вы не находитесь на службе у моего будущего супруга? Вы не имеете права что-либо приказывать мне, своей будущей госпоже.

Капитан Арманд с трудом, и в который раз, поборол в себе желание с размаху шлепнуть ладонью по заднице этой девчонке. Помрачнев, как грозовая туча, он молча отошел.

— Положись на меня, Эйприл! Я не дам нас в обиду, — сказала Эстер, убедившись, что капитан удалился и не может их услышать. — Прости, кузина, но пусть лучше они считают тебя моей служанкой, это прибавит мне уважения в их глазах. А я все больше начинаю презирать французов.

— Но ведь твоя мать француженка! И она так хороша собой, добра и смела. Она пересекла море, чтобы выйти замуж за твоего отца.

— Не море, — поправила кузину Эстер, — ей пришлось лишь пересечь Пролив. А вот нам, чтобы попасть в Марсель, предстоит долгое плавание по океану, а потом по Средиземному морю. Я, возможно, даже обрадовалась бы такому путешествию, если бы не эти невыносимые французы. Они мне не понравились с первого взгляда.

— Но ты не должна ссориться с соотечественниками своего жениха, — попыталась урезонить ее Эйприл. — Прошу тебя, Эстер, будь сдержанней. Скоро ты тоже станешь француженкой. И помни, что наша добрая королева оказала тебе милость. Ведь она могла выдать тебя замуж за какого-нибудь дикаря! Тебе повезло больше, чем твоим сестрам.

Бесполезно было убеждать наивную кузину, что Шотландия, куда отправила королева Бригитту, и Ирландия, где Кэтрин стала супругой лорда-наместника, не такие уж богом забытые глухие уголки. Поэтому Эстер заявила:

— А я завидую сестрицам. Эйприл изумленно расширила глаза.

— Да-да. Они могут испытать то, что не дает нам скучная цивилизованная Франция, где каждый клочок земли поделен и обжит.

— Что испытать? — интерес Эйприл был неподделен.

— Приключения!

Глаза Эйприл стали совсем круглыми. — Кто, как не я, готов встретить опасность лицом к лицу? Кто на свете больше меня жаждет приключений? — Эстер откинула голову, расправила плечи.

Порыв прохладного соленого ветра освежил ее щеки, проник за вырез платья. Она глубоко вдохнула морской воздух.

— Ты знаешь, что я вместе с братом брала уроки фехтования и могу защитить себя. Я согласна принять вызов от любого мужчины и с ним сразиться. Но нет, эта ханжа-королева спроваживает меня в дряхлую Францию, изъезженную вдоль и поперек. И для чего? Чтобы я родила наследника какому-то уродливому графу.

— А я благодарна судьбе и нашей королеве, что отправляюсь в цивилизованную страну, — попыталась поспорить Эйприл. — Да и граф де Белью не так уж плох. Давай еще раз взглянем на миниатюру. Она при тебе?

Эстер запустила руку куда-то в глубины своего дорожного плаща, пошарила в бесчисленных карманчиках и наконец извлекла на свет божий заключенное в изящную овальную рамку миниатюрное изображение французского дворянина.

С портрета на девушек глядел граф Савон Форжер де Белью, тридцати лет от роду, с рыжеватой и изрядно поредевшей шевелюрой и такого же цвета усиками под выпирающим вперед хищным носом. У него было худое, словно изможденное страданиями лицо, а глаза черны, как самая темная ночь. Что выражают эти глаза, понять было невозможно, но то, что в них нет и искорки добра, ясно было сразу.

— Он хорош собой, разве ты не находишь, Эстер? — воскликнула Эйприл, весьма неумело пряча отвращение, которое невольно вызывала в ней внешность де Белью. Изо всех сил она старалась подбодрить кузину. — Просто художник был несправедлив к нему. Может быть, он почему-то рассердился на графа и рукой его водил неправедный гнев. Как легко какому-то мазиле исказить то, что он видит перед собой в натуре.

— Не умничай, Эйприл! — резко оборвала ее Эстер. — И не лги ни мне, ни себе. Художник рад был бы польстить графу, но это не так-то просто сделать. Мой нареченный вылитый хорек, таким он и получился на портрете. Я не могу смотреть в эти непроницаемые глаза. В них нет ничего человеческого. Так и кажется, что в этом графе живет только желание расправиться с какой-нибудь жертвой.

— Не суди о человеке по его внешности, — слабо возразила Эйприл.

На разумный совет кузины Эстер ответила высокомерно:

— Если я при встрече с ним пойму, что не ошиблась, то поступлю так же, как сестрица Бригитт, — сбегу от жениха.

Капитан Арманд прервал их беседу, предварив свое вмешательство легким вежливым покашливанием.

— Миледи Эстер, наступило время спуститься вам вниз. Напоминаю, что здесь, на корабле, хозяин — капитан, и извольте мне подчиняться.

Даже в самом диком кошмаре он не мог вообразить, что ему придется ублажать и уговаривать какую-то норовистую английскую пигалицу. Его самолюбие было уязвлено, а дурные предчувствия занимали ум. Женщина на корабле непременно несет беду. Он сам не сознавал, почему присутствие этих англичанок так раздражает его, но он был в ярости.

Эстер безуспешно выискивала взглядом береговую линию, но та уже сровнялась с гладью океана. Англия исчезла из жизни Эстер, если не навсегда, то, во всяком случае, на долгое время.

Тревога охватила девушку, хотя, конечно, она бы в этом никогда не призналась. Эйприл прижалась к ней, ища в более сильной духом подруге поддержку и защиту от грядущих реальных и воображаемых опасностей.

— Что ж, отлично, — заявила Эстер, не теряя достоинства, — проводите нас, сэр.

Далее спорить и ссориться с капитаном не имело смысла. Ведь им предстояло долгое совместное плавание.

Капитан Арманд вздохнул с облегчением. Хоть какой-то малости он все-таки добился.

Он распахнул перед английскими леди узкую дверь и показал тесное помещение, где им предстояло томиться, пока корабль преодолеет Бискайский залив, узкое горлышко Гибралтара и самый опасный участок пути по Средиземному ласковому морю до Марселя.

Каюта, куда без всяких проявлений галантности, поспешно и весьма бесцеремонно втолкнул девушек капитан Арманд, едва ли размерами превосходила конюшенное стойло.

— Это будет вашим домом на ближайшие две недели, — пояснил он.

Тесное пространство освещалось через крохотное круглое оконце. К выгнутой стенке под иллюминатором крепилась узкая койка, середину пространства занимал столик, также прикрепленный ножками намертво к доскам пола. Никаких стульев здесь не подразумевалось. Сундучки, заполненные пожитками юных леди, расставили вдоль боковой переборки, и протиснуться между ними и столом было нелегкой задачей. Над сундуками был подвешен на веревочных петлях к крюкам, вбитым в переборки, кусок грубой парусины.

Эстер ткнула в него кулачком, и он качнулся в ответ, чуть не задев ее по носу.

— Что это такое?

Капитан Арманд позволил себе улыбнуться.

— Это гамак. Ваша служанка будет в нем спать.

— Я буду спать в гамаке, — тотчас заявила Эстер, взглянув на изменившееся лицо своей кузины. — Гамак выглядит более удобным, чем эта узкая койка.

Капитан не стал возражать, а только пожал плечами.

— Во время путешествия вам, леди, разрешается пребывать на палубе от двух до четырех пополудни. И не более. Прогуливайтесь, глубже дышите и запасайтесь воздухом на остальную часть суток. Еда будет доставляться вам сюда. Есть вопросы?

— Где мы будем вкушать наши яства? — Зеленые глаза Эстер излучали ярость. — К столу нельзя даже присесть. Вы не удосужились принести стулья.

— Для них нет места в каюте. Присядьте на койку, и вы легко дотянетесь до стола. Тарелки ставятся вот в эти углубления на случай качки. — Капитан указал пальцем и добавил сурово, предупреждая взрыв протеста от непокладистой английской леди: — На корабле существуют строгие правила поведения, и нарушение их рассматривается как мятеж.

— Тогда скажите, кто мы? Желанные и почетные гостьи вашего графа или его пленницы? — Эстер перешла в наступление.

— Леди Эстер! Все предпринимается лишь для вашей безопасности.

Капитан торопился покинуть каюту, но Эстер задержала его, постаравшись смягчить, насколько возможно, чарующей улыбкой возникшую напряженность:

— Позвольте задать вам вопрос?

Капитан Арманд немного оттаял.

— Белью расположен на Средиземном море, а там, как я слышала, всегда солнечно. А что еще вы могли бы поведать мне о будущей моей обители? Я жажду узнать побольше и о самом графе.

— Мне надо быть на палубе, миледи, — внезапно заторопился капитан.

— И все же скажите! Почему мой жених сам не приплыл в Англию за своей невестой, как это принято?

— Граф не делится со мной своими планами. Кроме того, у него, как у любого могущественного вельможи, множество врагов, которые рады были бы расправиться с ним, если он покинет замок и отправится в морское путешествие.

— Он что, трус? — ехидно поинтересовалась Эстер.

Эйприл укоризненно взглянула на кузину. Неизвестно, как отнесется капитан к подобному оскорбительному высказыванию, но тот не произнес ни слова. Он молча удалился, плотно затворив за собой узкую дверь каюты, не удосужившись даже раскланяться.

— Зачем ты лезешь в бутылку? — накинулась Эйприл на кузину.

Она по-настоящему испугалась наказания за бунт на корабле. Эстер лишь усмехнулась.

— Я получила еще одно доказательство, что граф хорек не только по внешности, но и по характеру!.. Трусливый ночной хищник.

Эйприл горестно вздохнула, не смея возразить кузине.

Попутный ветер сопровождал «Красавицу Белью» от Дуврского залива через весь Ла-Манш, до самой Атлантики. Сутки прошли, вечерняя трапеза и завтрак были поданы вовремя и съедены, судовые склянки наконец пробили два пополудни, и Эстер выскочила из надоевшего ей до смерти гамака.

— Пора на палубу!

Эйприл выглянула в иллюминатор.

— Небо такое хмурое…

— Черт с ним, с небом! — Эстер быстро оделась, накинула плащ. — Немного соленых брызг только освежит нас. Ты идешь со мной или останешься в этой берлоге?

Долг требовал от Эйприл сопровождать миледи всегда и повсюду. И она подчинилась долгу.

Капитан Арманд, увидев девушек, поднявшихся на палубу, заорал, будто отдавая команду в морском сражении:

— Черт побери! Исчезните отсюда немедленно!

Эстер отозвалась на редкость спокойно:

— Зачем так надрывать голос, мсье капитан? Вы сами накануне объявили, что с двух до четырех нам разрешено дышать свежим воздухом.

— Погода для этого неподходящая, — пробурчал капитан.

В подтверждение его слов из низких облаков, чуть ли не касающихся клотиков мачт, хлынул омерзительный холодный ливень.

— Черт его побери вместе с его погодой! — воскликнула Эстер, добавив не свойственное девичьим устам грубое выражение. Промокшие девушки, не мешкая ни минуты, сбежали вниз, в относительный уют и тепло своего убежища.

Зато следующий день выдался солнечным. Пассажирки с вожделением ждали наступления часа разрешенной им прогулки.

Как только пробили склянки, Эстер и Эйприл появились на палубе. Солнце обдавало их жаркими лучами, море выглядело ласковым и спокойным. Однако Эстер не позволила себе расслабиться. Завидев на мостике капитана, она устремилась к нему, подобно разъяренному солдату, атакующему неприятеля.

— Почему мы вынуждены умываться морской водой и портить себе кожу? Я и моя служанка — мы не потерпим такого обращения.

Капитан Арманд второпях, рискуя потерять уважение команды, пренебрег трапом, где мог столкнуться с Эстер, а перепрыгнул через перила мостика и исчез из виду.

Отличная погода баловала их еще три дня. Пресная вода теперь подавалась для умывания, правда, лишь в крохотной бадейке, но Эстер нашла новый повод для бунта.

— Мне надоело принимать пищу не за столом, а сидеть на краю койки и хлебать варево из вашей миски, держа ее у себя на коленях.

И опять капитан Арманд промолчал и скрылся от разгневанных пассажирок между стеньгами и натянутыми парусами в переплетении корабельных снастей.

Двумя сутками позже «Красавица Белью» прошла через Гибралтарский пролив, ночью миновала испанское побережье и, изменив курс, повернула к южным берегам Франции. Выйдя на палубу, Эстер и Эйприл ощутили теплый, ласковый ветерок, похожий на нежное прикосновение.

Это было преддверие рая. А что же будет в самом раю? Солнце пригревало, блики играли на гладких волнах, цвет водной поверхности постоянно менялся — он был то голубым, то изумрудно-зеленым.

— Здесь, наверное, должны жить сами боги! — выдохнула Эйприл.

Обе девушки в который уже раз разглядывали миниатюру жениха Эстер.

— Раз он живет в таком солнечном краю, то и душа его должна быть соткана из света.

— Как же! Он прячется в своей норе и выходит оттуда только по ночам, — убежденно заявила Эстер. — Ты чересчур доверчива и совсем не разбираешься в людях — вот что я тебе скажу.

Она презрительно щелкнула ногтем по миниатюре.

— Если бог всеведущ и милостив, то пусть он что-нибудь придумает и избавит нас от встречи с этим исчадием ада.

За время путешествия у Эстер накопилось столько злобы против жениха, что, превратись эта злоба в горючую смесь, она спалила бы любой самый укрепленный замок.

— Но ты же с ним незнакома. Может, он завоюет твое сердце, — робко возразила Эйприл. — Дай ему шанс.

Эстер скорчила такую гримасу, будто съела что-то очень горькое.

— Что с тобой? — заволновалась Эйприл.

— Когда я выйду замуж за этого урода, мне придется спать с ним в одной постели! А ты, дурочка, представляешь, какое это испытание?

— Ой, я об этом как-то не подумала.

— Я буду обязана с ним спать и выполнять все его прихоти. У меня нет слов, чтобы выразить, как мне это противно. Почему королева не выдала меня замуж за какого-нибудь нормального мужчину, а выбрала этого Хорька?

Эйприл, видя, что Эстер в отчаянии, совсем растерялась.

Эстер вдруг улыбнулась, и улыбка ее была такой солнечной, как и небосвод над Средиземным морем в эту минуту.

— Знаешь, что я придумала? Я сделаю так, что не понравлюсь этому графу. Он меня возненавидит и отошлет обратно.

Эйприл отнеслась к этой идее с недоверием.

— Ты слишком красива, Эстер. Даже веснушки на носу тебя не портят. Как ты предстанешь перед графом уродиной?.. Если только… — тут Эйприл запнулась, — если только граф предпочитает компанию мужчин, а не постель с женщиной.

— Что? — Эстер смотрела на нее с неподдельным изумлением.

Эйприл, почувствовав, что завладела вниманием кузины, продолжила:

— Я знаю, что такие мужчины есть. Мне говорили об этом оруженосцы твоего брата.

Эстер разразилась смехом, чтобы скрыть свое смущение.

Но ей было не до смеха, когда наступил новый день, и она встретила его совсем разбитой после бессонной ночи, проведенной в гамаке в жаркой, душной каюте.

Капитан Арманд явился собственной персоной, чтобы осведомиться о самочувствии своих пассажирок.

Эстер запустила в него пустой оловянной тарелкой, попала в цель, но олово — легкий металл, и тарелка не причинила коротышке ощутимого вреда.

В положенный час Эстер, с особой торжественностью сопровождаемая Эйприл, поднялась на палубу для разрешенной прогулки.

«Довольно мне терпеть унижения от французских мужланов», — было написано на ее лице. Она была готова на яростный приступ или, наоборот, разразиться слезами, но любой ценой хотела добиться от капитана отмены тюремного режима, который он установил для английских леди.

Но ее порыв был напрасен, ибо наткнулся на пустоту. Капитана на мостике не было.

Эстер растерянно огляделась.

— Пожалуйста, позовите капитана Арманда!

Какой-то матрос лишь ухмыльнулся в ответ и неопределенно пожал плечами.

Девушки из упрямства не покинули палубу и провели на ней положенные им два часа, чем, вероятно, доставили удовольствие скучающей команде.

Когда склянки пробили четыре и пассажирки собрались спускаться в каюту, Эйприл углядела издалека коротышку-капитана. Но она предпочла не сообщать об этом кузине. Ясно было, что мсье Арманд устал от нескончаемых нападок леди Эстер и попросту от нее скрывался.

Эстер вернулась в каюту в самом дурном настроении, и всю накопившуюся в ее душе злость она обратила на нареченного своего жениха. Когда состоится их личная встреча, ему придется несладко.

На восьмое утро плавания Эстер решила, что с нее хватит терпеть дальнейшие унижения и пребывать узницей в этом стойле, которое капитан почему-то называет каютой.

Выскочив из гамака, где она провела очередную бессонную ночь, Эстер торопливо проглотила принесенный безмолвным матросом скудный завтрак, поплескала в лицо пресной водой, протерла глаза платочком и решительно направилась к двери.

Эйприл еще не управилась со своим туалетом и была удивлена.

— Но наше время еще не наступило.

Глаза Эстер вспыхнули огнем, а брови грозно нахмурились.

— Можешь меня не сопровождать. Оставайся гнить в этом стойле!

Эйприл искала подходящий ответ, но тут страшный удар сотряс корпус корабля. Сила удара была такова, что Эстер с воплем взлетела в воздух и упала прямо на испуганную кузину. Та только собралась закричать, но Эстер прикрыла ей рот ладонью.

— Тихо!

Девушки вслушивались в шумы и крики, доносившиеся снаружи.

— Что это? — прошептала испуганная Эйприл.

— Наше долгожданное приключение.

— О боже! О чем ты говоришь?

— Кажется, на нас напали. Это уже становится интересным.

— Напади?! Какой ужас!

— Ш-ш-ш.

Эстер приложила пальчик к губам, призывая кузину к молчанию. Затем она метнулась к сундукам, сложенным под гамаком, и после долгих поисков извлекла из-под вороха белья кинжал в украшенных драгоценными камнями ножнах.

Эстер выхватила из ножен узкое длинное лезвие, и зловещая сталь сверкнула в сумраке каюты.

Эйприл в ужасе свернулась в комочек, не сводя глаз со своей решительной подруги.

— Что ты собираешься делать?

— Подняться наверх и узнать, что там происходит.

— Не оставляй меня одну, — взмолилась Эйприл.

— Тогда иди за мной, но только не высовывайся. И что бы ни случилось, не мешай мне. Поняла?

Эйприл кивнула. Эстер приоткрыла дверь каюты и обнаружила, что коридор пуст. Прижимаясь к переборке, девушки, затаив дыхание, подобрались к подножию трапа.

И вдруг сверху донесся жуткий предсмертный вопль, и вновь наступила гробовая тишина. Эйприл едва не упала в обморок, но Эстер хлестнула ее по щекам, приводя кузину в чувство.

Обе девушки, с опаской озираясь по сторонам, поднялись по ступенькам трапа и, выглянув наружу, одновременно охнули.

Ужасающего вида великан, обнаженный до пояса, с черной гривой волос, ниспадающей на могучую спину, загораживал им вход через люк. В руке он держал кривую саблю.

Заслышав шорох позади себя, он обернулся.

— Прочь с дороги! — бесстрашно приказала Эстер, угрожая ему своим смехотворным оружием.

Она решительно поднялась еще на одну ступеньку и направила острие кинжала прямо в горло гиганта. Тот широко улыбнулся, потом изобразил на лице свирепую гримасу и заорал:

— Капудан! Капудан!

Что это означало — угрозу или призыв своих сообщников прийти ему на помощь — Эстер, разумеется, не поняла. Она продолжала целиться в горло пирата кинжалом, пока из-за спины гиганта не появился молодой человек, тотчас же от души рассмеявшийся. Картина и правда была комичной. Хрупкая девушка нападает на громадного мужчину, не понимая абсурдности своего поведения.

Молодой пират не выказал особой торопливости, понимая, что великану не угрожает ни малейшая опасность.

Решительным жестом он отвел ее руку в сторону. Лишь тогда Эстер обратила на него внимание. Он явно был здесь главным, а свирепый гигант лишь его подручным.

Предводителю пиратов было на вид меньше тридцати, но на его гладко выбритом худощавом лице запечатлелись следы нелегких жизненных испытаний. Жгучее солнце и штормовые ветры сделали его кожу грубой и собрали ранние морщинки у глаз.

— Что происходит? — задал вопрос предводитель пиратов по-французски. В темных глазах его вспыхнул живейший интерес к происходящей стычке.

— Не ваше дело! Не вмешивайтесь! — тоже по-французски резко ответила Эстер.

— Ты француженка?

— Нет.

— А кто?

— Вам незачем это знать!

Восхищенный ее внешностью и темпераментом, пират не мог не улыбнуться. Он сразу понял, что рыжеволосая красотка станет жемчужиной любого гарема.

— Я Малик-эд-Диш, — представился молодой моряк. — А врагам своим известен как Акулья Пасть. Я внук знаменитого Хаир-эд-Дуна, прозванного Рыжей Бородой.

— Какое мне дело до бороды вашего дедушки? Малик-эд-Диш и его великан-помощник обменялись удивленными взглядами. Столь наглую девицу они еще не встречали за те долгие годы, что занимались морским разбоем.

— Все же скажи, кто ты? — настаивал Малик. Эстер выпрямилась во весь рост — пять футов и два дюйма, если быть точным — и ответила уже по-английски:

— Я Эстер Элизабет Девернье, кузина Елизаветы Тюдор, королевы Англии.

— Ты редкостное сокровище, распустившийся цветок, готовый, чтобы его сорвали, — цветисто выразился Малик тоже на английском языке, чем весьма удивил Эстер. — Следуй за мной. Я отведу тебя на свой корабль, Английская Роза.

— У английской розы есть шипы, которые колются, — заявила Эстер, взмахнув своим кинжалом. — Держись от меня подальше, пират!

— Боже, не серди его! — прошептала Эйприл, прятавшаяся за спиной кузины. — Турки так жестоки!

Малик уловил этот шепот и тут же спросил, не без насмешки:

— Что за оружие вы там еще прячете?

— Мою кузину.

— Пусть покажется на свет.

Дрожащая от страха, Эйприл вылезла из люка на палубу.

— Как поживаете, милорд? — Эйприл попыталась сделать реверанс. — Счастлива с вами познакомиться.

— Мы не на дворцовом приеме! — оборвала ее Эстер.

— Какая удача! Два едва распустившихся бутона для обновления моего цветника! Малик шагнул к девушкам.

— Стой! — вскричала Эстер и замахнулась кинжалом. — Оружие все еще у меня в руке, и я им воспользуюсь.

На этот раз Малик был более решителен. Он сильно ударил по тонкой девичьей руке, кинжал выпал из ослабевших пальцев и скользнул по палубе.

— Я вырвал у тебя жало, красотка! — произнес он, подступая к ней ближе. — Что теперь будешь делать — кусаться?

— Тебя казнят, как презренного пирата. Этот корабль принадлежит графу де Белью, а уж он найдет способ, как расправиться с тобой.

Улыбка мгновенно сошла с лица Малика-эд-Диша, а Эстер, наоборот, приободрилась, довольная тем, какое впечатление произвела на пирата ее надуманная угроза. Вероятно, этот якобы неустрашимый пират все-таки побаивается могущественного ее жениха.

Теперь Малик уже не шутил, а обращался к пленнице со всей серьезностью:

— Ты — моя добыча, и твоя рабыня — тоже. Так что извольте обе мне подчиняться.

Эстер опять вздернула свой нахальный носик.

— У нас в Англии нет рабства, нет рабов и рабынь. Наши слуги, — будь то мужчины или женщины, — свободные люди.

— Но ты больше не в Англии, крошка, — не дожидаясь ее очередного выпада, он приказал ожидающим его распоряжений пиратам: — Опустошите эту посудину до самого дна — до последней монеты и тряпки. Простукайте все переборки и загляните во все тайники. Не мне вас учить, как поступить с остальным грузом. — Он вновь обернулся к Эстер: — Пойдешь ли ты со мной добровольно?

— Нет.

— Участь, что ждет варварское отребье на этом обреченном корабле, не для глаз столь деликатной леди. Или ты предпочитаешь лицезреть, как матросов и капитана будут вешать, рубить на куски, а их мясом кормить средиземноморских акул?

Малик был вполне искренен, предлагая избавить юных девушек от подобного зрелища.

— Я заберу вас на свой корабль — тебя и твою рабыню-кузину.

— Нет, — возразила Эстер по инерции.

— Значит, ты хочешь стать свидетельницей того, как совершается правосудие в Оттоманской империи?

— В пиратской империи.

— Уже за эти слова ты достойна казни. Впрочем, — Малик пожал плечами, — за неведение и за красоту ты можешь быть помилована. Тогда набирайся мужества и смотри!

Первой жертвой был коротышка-капитан. Он пал даже не на плахе. Обнаженные до пояса, мускулистые, как борцы, турки приподняли его за руки и за ноги, а ловкий палач отсек ему голову кривым мечом. Турки тотчас расступились, чтобы кровь неверного, хлынувшая на палубу, не попала на них.

Глаза Эстер, дотоле сверкавшие гневом, потускнели, подернувшись пеленой. Она еще держалась на ногах, но это стоило ей больших усилий.

— О, папа! — пробормотала девушка, обращаясь к единственной, но навсегда потерянной ею опоре, примеру силы воли и храбрости.

Сказав это, она упала в обморок. Малик, ожидавший подобного развития событий, успел подхватить ее обмякшее тело и осторожно опустил на палубные доски.

Эйприл оттолкнула гиганта, загораживающего ей путь, нанеся ему удар в самое чувствительное место ниже пояса, и упала на колени возле госпожи.

— Что ты с ней сделал, негодяй? — обратила она к предводителю пиратов свое разъяренное личико. Малик тотчас распорядился:

— Хватит скалить зубы, Рашид, иначе она превратит тебя в евнуха. Возьми эту птичку на себя, а я займусь другой крошкой.

Малик поднял на руки бесчувственную Эстер, перекинул ее через плечо, словно мешок, и направился на корму, где железными крюками удерживал свою добычу пиратский корабль. Рашид поступил с Эйприл точно так же, и девушка, исчерпав весь запас храбрости, тоже впала в беспамятство.

Очнулись они обе в новом месте и одновременно. Для Эстер было великим облегчением увидеть перед собой кузину живой и без видимых повреждений.

И Эйприл была счастлива, что ее госпожа очнулась.

— Как ты себя чувствуешь?

— А ты?

— Лучше, чем бедный капитан Арманд. Ему пришлось совсем плохо.

Эйприл была довольна, что ее госпожа изволила пошутить, пусть и на такую мрачную тему. Значит, с ней все в порядке, значит, бодрость духа не оставила ее.

Эстер осторожно огляделась. Каюта, куда заключили пленных девушек, была залита мягким светом масляных ламп, сквозь два круглых иллюминатора, задернутых тончайшим полупрозрачным шелком, проникали робкие солнечные лучи. Эта каюта выглядела несравнимо роскошнее, чем убогое стойло, предоставленное девушкам на французском корабле.

Во всяком случае, здесь нашлось место не только для приличных размеров кровати, но и для столика с двумя стульями. Ложе, составленное из пухлых и богато расшитых подушек, заменяло жалкий гамак, на котором провела несколько ночей Эстер.

— Кажется, что турецкая тюрьма комфортабельней, чем покои, предоставленные французским графом своей невесте.

Эйприл указала на сундуки, сложенные в углу просторной каюты.

— Они доставили сюда наши пожитки.

— Не радуйся, — предупредила кузину Эстер. — Все наше имущество — это теперь пиратская добыча. Они достаточно расчетливы, чтобы разбрасываться даже женскими тряпками. Все прибирают к рукам…

Дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Малик. Он продолжил по-английски оборванную Эстер фразу:

— …и ничего и никого из рук не выпускают. — Затем он перешел на французский, на котором ему явно было объясняться привычнее: — Счастлив видеть, что ты уже пришла в себя, красавица. Я убедился, что жестокость глубоко ранит твою нежную душу, и в следующий раз не совершу подобной ошибки.

— Что вы сделали с французским кораблем и его экипажем? — задала вопрос Эстер.

— Не настаивай, я все равно не отвечу. Давай побеседуем о более приятных вещах, моя красавица.

— Я не ваша.

— Ты моя по праву победителя, — возразил Малик.

— Мой жених заплатит за меня щедрый выкуп.

— О выкупе не может быть и речи.

— Что ты возомнил о себе, поганый язычник? — вскинулась Эстер.

— Заткнись!

По-французски возглас звучал не так грубо, как на английском, но смысл был одинаков. Малик с трудом сдерживал себя. Ему было любопытно, как дальше будут развиваться события. Если Английская Роза своим непредсказуемым поведением не добьется, что Халид убьет ее тут же, в припадке ярости, то тогда стоит надеяться на щедрую благодарность халифа.

— Отдаю свою каюту в твое распоряжение. Если что-то понадобится — скажи. Но предупреждаю — попробуешь убежать, ничего не выйдет, за твоей дверью надежная охрана.

— Зачем затруднять своих людей и обрекать на бессонные ночи под дверью каюты? Мы обе отдались на твою милость.

Малик улыбнулся, почувствовав в словах английской красотки и издевку, и ловкий дипломатический ход. Она ему покорялась и одновременно дразнила, тем самым сохраняя достоинство. «Чем ей ответить?» — гадал Малик.

— Английские леди играют в шахматы? Мы могли бы таким образом скоротать вечер.

— Я бы сыграла в шахматы с удовольствием, но не с палачом и не с презренным пиратом, который, как морской дракон, затаившись в логове, подстерегает мирные корабли.

Малик захлопал в ладоши.

— О, какая красивая речь! Кроме красоты и храбрости, ты еще обладаешь острым язычком и строптивостью. Халиду придется потратить некоторое время, чтобы выдрессировать тебя.

— Кто такой Халид? — не удержалась от вопроса Эстер.

Малик выдержал паузу скорее всего для того, чтобы придать моменту подобающую торжественность.

— Халид — Меч Аллаха!

После этих слов Малик удалился, плотно затворив за собой дверь каюты.

— О боже! Что означает «Меч Аллаха»? Наверное, нам отрубят головы! — Эйприл в отчаянии всплеснула руками.

— Во всяком случае, ничего хорошего нас не ждет, — мрачно отозвалась Эстер. — Надо придумать, как отсюда убежать.

— Но как? — вскричала Эйприл. — Мы в море и не сможем доплыть до берега!

— Воплями делу не поможешь. К тому же неприлично служанке повышать голос в присутствии госпожи. Прекрати истерику, иначе я тебя отшлепаю по щекам!

— Но госпожа должна подумать, как сохранить жизнь и себе, и своей служанке.

Впервые Эйприл проявила характер. Никогда раньше ничего подобного не случалось. Для Эстер это было приятным сюрпризом.

— Ты, ты во всем виновата! — обвиняла ее Эйприл.

— В чем же?

— Ты накликала на нас беду. Ты так жаждала приключений!

— Остынь! — приказала Эстер. — И пораскинь мозгами, если они у тебя есть. Когда-нибудь он отвезет нас на сушу. Не вечно же ему болтаться по морям. А там мы найдем способ убежать и добраться домой.

— Домой! — повторила Эйприл, словно эхо. — Домой! Обратно в Англию?

— Конечно. Я уже решила, что не выйду замуж за Хорька!

— Но королева…

— К черту королеву! С ней мы разберемся позже. Вино не осушают одним глотком, а пьют понемногу. Разве ты этого не знаешь? Так же решаются и все проблемы.

Эйприл немного успокоилась.

— Но ведь ужасно находиться на турецком корабле?

— А спать с мерзким Хорьком разве приятнее? — возразила Эстер. — Я чувствую себя спасенной от этой участи.

— Но в жизни есть кое-что и похуже, чем быть женой урода, — разумно заявила Эйприл.

— А, ты согласилась со мной, что он урод?

— Но быть замужем даже за таким уродом лучше, чем быть рабыней поганого турка. Навечно остаться в плену у язычников и никогда не увидеть вновь родную Англию, — тут Эйприл всхлипнула.

Эстер надоело пререкаться с кузиной. Она принялась разбирать сложенный в углу каюты багаж. Добравшись до заветного сундучка с двойным дном и выбросив оттуда вещи, она извлекла из тайника точно такой же кинжал, что был отобран у нее пиратами. Спрятав его под подушку, она с наслаждением разлеглась на мягкой постели.

— Мы возьмем в заложники первого же турка, который войдет сюда. Нам остается только ждать. А там посмотрим, как они запрыгают!

Эстер смежила веки, притворяясь, что спит. На самом деле девушку терзали те же страхи, что и ее кузину.

Эйприл прильнула к круглому корабельному окошку. Морские волны показались громадными и грозными. Нигде не видно было земли. Никаких шансов убежать.

— Папа! — вдруг пробормотала Эстер. Сон все же сморил ее, но не принес долгожданного покоя. Эйприл безуспешно пыталась ее разбудить.

— Папа… прости меня…

Эйприл изо всех сил тряхнула кузину за плечи, и та открыла глаза, но продолжала оставаться во власти кошмара.

— Я во всем виновата…

— Неправда. Ты просто бредишь. — У Эйприл от жалости к кузине разрывалось сердце.

— Если б я так не поступила…

— Все в прошлом, — прервала ее Эйприл. — Не занимай этим голову. Подумай лучше, как нам вырваться из рук неверных.

— Да-да, конечно, — Эстер не сразу пришла в себя.

Перед ее мысленным взором возникали ужасные картины их пленения и казни маленького капитана. А вместе с ними и воспоминания о том, как не помогли ей уроки обращения с оружием, которые она брала вместе со своим братом, уберечь отца в момент нападения на него.

Эйприл прислушалась и уловила шорох за дверью каюты. Эстер мгновенно выхватила кинжал из-под подушки, бесшумно пересекла босиком пространство каюты и прижалась к стене возле двери.

Дверь отворилась, и мужчина почтительно внес в каюту тяжелый поднос с кушаньями. Тут же в его шею уперся острый кончик кинжала.

— Передай поднос моей кузине и проглоти язык! — приказала Эстер.

Команда была тут же выполнена. Видимо, французский язык турок понимал.

— Теперь повернись.

Слуга повиновался безмолвно, словно марионетка.

— Проводи нас к своему капитану, — выдвинула очередное требование Эстер.

— Последнее не требуется. Капитан здесь. Чем могу служить?

Насмешливый тон Малика вывел Эстер из себя.

— Выполняй мои требования, или я убью твоего человека!

— На моем корабле достаточно людей. Одним больше, одним меньше, какая разница! Всех ты не зарежешь своим игрушечным кинжалом.

— Ради бога, не зли этого дикаря! — взмолилась Эйприл. — Он убьет нас.

— Отдай кинжал и признайся, сколько у тебя еще в запасе таких шипов, Английская Роза?

Эстер подчинилась и честно признала свое поражение.

— Больше нет. Теперь я безоружна.

Малик с улыбкой передал, не глядя, кинжал своему помощнику, возникшему у него за спиной, произнес что-то по-турецки, после чего помощник учинил тщательный обыск в вещах английских леди.

— Я не могу полагаться на твое слово, красавица. Солгать неверному турку ведь не считается у вас, христиан, грехом? — как бы извиняясь, произнес с улыбкой Малик.

Не обнаружив ничего похожего на оружие, гигант и робкий слуга, принесший пищу, удалились.

— Неужели ты была способна проткнуть шею безвинному рабу? — поинтересовался Малик и тут же сам отверг эту мысль. — Не верю! А теперь приятного аппетита!

Капитан решил сам прислуживать пленницам и поднял крышки с блюд, источающих соблазнительный аромат.

Убедившись, что обе леди не в силах бороться с искушением, он вежливо покинул их общество, заперев снаружи дверь каюты.

— Кровопийца! — заявила Эстер. — Мерзавец! Людоед!

— Похоже на то. Он откармливает нас, чтобы потом съесть, — согласилась доверчивая Эйприл. — Что нам делать — кушать или нет?

— Во всяком случае, силы нам надо сохранять. План А не удался, переходим к плану Б.

— Что значит Б?

— Пока не знаю. Надо подумать.

Эстер присела к столу и принялась за еду.

Подгоняемая попутными ветрами, пиратская шхуна быстро пересекла Средиземное море, прошла через Гелласпонт — по-английски Дарданеллы — и причалила в тихом заливе Мраморного моря, где возле городка Галлиполи располагалась вилла знаменитого пирата.

Во время всего путешествия Эстер и Эйприл не покидали каюты. Их обслуживал гигант-помощник Малика и на все вопросы отвечал широкой беззлобной улыбкой.

Эстер очень хотелось запустить ему в голову ночным горшком, но она понимала бессмысленность такой выходки.

И вот, наконец-то, ранним утром, когда слепящее солнце нырнуло в отверстие иллюминатора, они увидели землю.

На берегу расположились несколько шатров, вокруг них гарцевали всадники, а выше, на скале, виднелось каменное строение.

— Это настоящий дворец! Где мы?

— Не имею понятия. — От чувства неизвестности и собственной беспомощности Эстер вновь проявила характер и стала биться в дверь каюты, но тотчас убедилась, что она прочно заперта, и выломать ее им не по силам.

— За нас все решат, — трезво рассудила Эйприл и занялась своим вышиванием. За дни скитаний по морям она уже достигла в этом ремесле совершенства. — И не бейся головой о стену, Эстер. Это нам не поможет, а мозги твои еще понадобятся.

Эстер охотно согласилась. Она устала сопротивляться тому, что все равно неизбежно. Ей даже хотелось скорее узнать, что такое — это неизбежное.

Настало время обеда, но уже знакомый девушкам молчаливый слуга на этот раз так и не появился. Зато до их слуха донеслись возбужденные мужские голоса, лязг якорной цепи и шумы, которыми обычно сопровождается разгрузка корабля. Голодные девушки пребывали в тоске и тревоге.

Лишь ближе к вечеру их неожиданно посетил сам капитан. Словно опытный слуга, Малик нес на вытянутой руке поднос и при этом лучезарно улыбался.

— Ты хотел уморить нас голодом? — накинулась на него Эстер.

— Разумеется, нет! — Он рассмеялся. — Разве мог я замыслить нечто подобное в отношении столь милых леди?

Малик поставил поднос на столик и указал на два хрустальных кубка. В одном была розоватая жидкость, в другом — почти бесцветная.

Визит капитана в неурочный час пробудил у девушек самые худшие подозрения, но Малик был настроен весьма благодушно.

— Советую вам попробовать шербет, это вас освежит. Вот этот настоян на лепестках роз, а этот — на лимонах. А поедите вы уже у меня дома.

Он подал розовый напиток Эйприл, а Эстер достался лимонный.

— Мой шербет горчит, — заявила Эстер, но сделала еще глоток. Боже, как ее мучила жажда и как она была голодна!

— А мой нет. Мне понравился шербет, — сказала Эйприл.

— Лимонный шербет более изыскан, — сообщил Малик, — но лимоны имеют своеобразный вкус. Неужели ты никогда не пробовала лимон?

Эстер отрицательно покачала головой.

— Сколько нового тебе еще предстоит узнать, — усмехнулся Малик и наклонился, заглядывая в иллюминатор.

Эстер осушила кубок до дна, подошла и встала рядом с Маликом. Ей тоже захотелось посмотреть на то, что происходит снаружи. Она решилась спросить осторожно:

— Что с нами будет? Что нас ждет?

— Я же сказал — ужин в моем доме.

— Это твой дом — там на берегу?

— Да, моя вилла. А вот те шатры поблизости раскинул Халид. Временами у него появляется желание вернуться к обычаям предков.

— Может, ему больше подойдет пещера, как и его первобытным пращурам?

Малик взглянул на нее сверху вниз и произнес с некоторой долей презрения:

— Ты не знаешь Халида и поэтому болтаешь чепуху. Такие люди, как Халид, еще не встречались тебе на жизненном пути.

— Пусть твой Халид и замечательный человек, но при чем тут мы? Какое ему дело до нас с Эйприл?

Задавая вопрос, Эстер вдруг широко зевнула. Внезапная сонливость напала на нее.

— Ему нет дела до Эйприл. Он займется тобой, — жестко сказал Малик, наблюдая пристально, как она потягивается, расслабляясь, как гаснет гневный огонек в ее глазах.

А у Эстер стало необыкновенно легко на душе, и, главное, ее охватило полное безразличие к собственной участи. Направляясь к ложу в глубине каюты, она поинтересовалась:

— Что значит «займется»?

— Это значит, что я преподнесу тебя в дар Халиду. А Эйприл оставлю для себя.

— Как любопытно, — с чудесным ощущением покоя Эстер распростерлась на ложе.

— Вы не посмеете! — Эйприл чуть не задохнулась от ярости. — Эстер, ты слышишь? Он хочет нас разлучить!

Когда Эстер не откликнулась на ее отчаянный вопль, Эйприл осознала, что случилось нечто ужасное. Она бросилась к кузине и начала трясти ее за плечи.

— Очнись, Эстер! И скажи ему, что мы никогда не расстанемся.

— Успокойся, — пробормотала Эстер. — И не кричи так. Я не глухая.

— Что ты с ней сделал? — потребовала Эйприл ответа у капитана, потрясая в воздухе сжатыми кулачками.

— Незачем трепетать крылышками, птичка. Твоя госпожа вне опасности. Я только помог ей безбоязненно ступить на лестницу, ведущую в рай.

— Да, теперь я ничего не боюсь, — подтвердила Эстер и смежила веки.

— Ты отравил ее, подлый негодяй! — неистовствовала Эйприл.

— Прикуси свой дерзкий язычок, крошка, а то я повешу на твои губки замок, — оборвал ее Малик. — Я поступил так из милосердия, чтобы облегчить твоей госпоже переход к новой жизни. Тебе следует быть благодарной за мою доброту.

После этих слов он удалился. Девушки вновь оказались взаперти.