"Серый прилив" - читать интересную книгу автора (Градинар Дмитрий)

Глава 10

...Вселенная, Метагалактика — звездный сад, в котором есть все, от пыли и цветов до великанов-деревьев. Наверное, не зря говорится, что первые впечатления остаются самыми яркими. Свое первое впечатление о Земле Джокт составлял по Лунному причалу. Где была и трава, и цветы, и великаны-деревья... Может быть, только поэтому он не возмутился, не восстал внутренне против всего остального, что поразило его на Земле.

Конечно, тяжело сравнивать, можно сказать категоричнее, — сравнивать нельзя Метагалактику с Лунным причалом. Даже для образности, потому что не те расстояния, они просто несопоставимы! Но с чем, скажите, сравнить муравью путь от корневищ к верхушке кипариса? С чем сравнить ему красоту заката и даже красоту горной вершины, которой коснулся закат и к которой пути для муравья не будет? А муравейник — вот он, рядом. Такой знакомый и обжитый. Вот костры в центре поляны, чем не закат? Джокт сравнивал... Любовался и искал привычные аналогии. Тайны Вселенной, раз уж они оказались рядом с ним, ее бесконечные формы существования материи и энергии, все, все было ему интересно.

Специального предмета по космогонии и строению Вселенной для курсантов не существовало. Это как раз понятно. Были только обобщающие факультативы по физике пространства и космических объектов, то, что имело практический смысл для навигации. Но это то же самое, что двухлетнего ребенка знакомить с электричеством, не вдаваясь в тонкости. Вот электрическая розетка. Туда нельзя лазить пальцами и втыкать какие угодно предметы. Все. Знания получены, к жизни готов.

Черная дыра — та же розетка. Подходить к ней близко — нельзя. Убьет! Ее гравитационные объятия сильнее защиты звездолета, не выдержит никакой корпус, не говоря уже об астронавтах на борту. И объяснялось на факультативах очень просто: близко нельзя! И знакомили с таблицей исчисления предельно допустимого расстояния облета такого объекта. Впрочем, даже таблица — ознакомительного плана. Грависканер способен засечь провал в метрике пространства на достаточном для маневра расстоянии, дисплей озарится красным сполохом, и взвоет дурным голосом сигнализатор. Потому что это — объект высшего приоритета опасности. К тому же все обнаруженные черные дыры были обозначены в лоциях и отмечены в навигационных бортовых вычислителях. Но черные дыры — не единственная ужасная вещь, с которой возможна встреча вдали от Крепости.

Пульсирующие газовые гиганты, не путать со звездами-пульсарами! Нейтронные звезды. Путать можно, у звезд-пульсаров схожая судьба и экваториальная скорость вращения в половину световой...

Вспышка Сверхновой вообще не оставит шанса далеким созвездиям. Ведь это — смерть звезды, величественная и ужасающая смерть. Старые летописи хранят воспоминания очевидцев о яркой звезде, появившейся на небе и светившей даже днем. Год 1054 Религиозной Эпохи. Китай и Азия. Впоследствии оказалось, что Сверхновая, «звезда-гостья», как ее назвали, находилась на расстоянии в три с половиной тысячи светолет от Солнечной. Вещество, выброшенное взрывом, продолжает свой полет до сих пор... И на том месте, где она находилась, сейчас зарождается новый звездный конгломерат. Кстати, после смерти далекой звезды в центре новорожденной туманности запульсировал маленький маячок. Звезда-пульсар. Это — одна смерть. С надгробием и эпитафиями. Существует другая разновидность, более мрачная. Когда после взрыва Сверхновой остается только гравитационная могила. Та самая черная дыра.

Еще возможно измельчание звезды от гигантской до карликовой. Тоже не подарок для навигаторов — сверхмалый объект, диаметром сопоставимый с небольшой планетой, но обладающий массой Солнца. Плотность вещества карликовой звезды в миллион раз превышает плотность металлов. Горсть этого вещества окажется неподъемной для грузового звездолета...

Объектов с невообразимыми качествами и свойствами становилось все больше и больше по мере продвижения человечества в космос. Пока мы не повстречались с Бессмертными. На самом деле разновидностей звезд и их типов может оказаться бесконечное множество, не поддающееся четкой и полной классификации. Понятно, что это мало отвлекало среднего обывателя Солнечной от его насущных дел, но пилотов флота назвать обывателями никак нельзя. Не встреться Бессмертные, экспансия была бы продолжена. И флот все равно находился бы на острие атаки, направленной на этот раз против силы космических стихий...

Да, спецподготовка пилотов по всем проблемам астрофизики невозможна. Взамен специальных курсов и существовала программа-вставка «Астронет», проще — «А-Н», в обязательном порядке присутствующая в навигационном вычислителе любого звездолета.

Во-первых, встречаясь с теми или иными космическими телами, пространственные локаторы — грависканеры, энергорадары, оптические регистраторы и прочие приборы — автоматически, без участия пилотов, снимали всевозможные характеристики объектов, постоянно пополняя банк данных. Объяснение очень простое — можно сотню раз пройти вблизи одной и той же стабильной звезды, а в сто первый раз равновесие между силами сжатия и противоположно направленной силой выброса вещества окажется нарушенным, и тогда случается Большой Бада — бум! — превращение в Сверхновую и взрыв, что в любом случае означает гибель обширной области пространства. Учитывая, что больше сотни звезд ежегодно становятся Новыми (тот же катаклизм, что и Сверхновая, только масштабом поменьше и без окончательной гибели звезды), а раз в сотню лет происходит хотя бы одна вспышка Сверхновой со всеми вытекающими, работа программы-приложения «А-Н» является более чем актуальной. Ведь этот процесс можно предвидеть заранее, пока, к сожалению, с разной долей вероятности. Фиксируя изменение силы магнитного поля, уровень излучений звезды, накопление тяжелых металлов в звездном веществе...

Во-вторых, программа «А-Н» позволяла пилотам самостоятельно познать физику пространства. Раз уж все корабли флота КС в какой-то мере являлись и исследовательскими звездолетами, почему бы и действительным пилотам не стать исследователями? Ведь звезды завораживают. Притягивают, дразнят вблизи и издали. Может быть, на Земле и аквапланете Европа люди давно отвыкли обращать внимание на звезды. Джокт не отвык.

Особенно его интересовали провалы черных дыр, что оставались после окончательной гибели звезды. Объясняя доступным языком, а «А-Н», рассчитанная на любого пользователя, содержала только доступные описания, без громоздких формул и специфических терминов, черная дыра — сохранившаяся гравитационная составляющая без собственно вещества, которое ей нужно удерживать. Это очень и очень приблизительная, упрощенная схема, но даже ей можно доверять на обывательском уровне. Солнце удерживает в своем поле притяжения множество планет, даже гиганты Юпитер и Сатурн. При этом сила притяжения достаточно велика, чтобы избежать быстрого разлета гелия и водорода, основы «тела» любой звезды. Если вдруг сила термоядерного распада ослабнет хоть на чуть-чуть из-за перерасхода вещества, необходимого для реакции, то сила притяжения тут же начнет сжатие, что приведет к уменьшению размеров звезды и падению мощности излучения. Центр гравитации останется, а вещество, начиная опадать к такому центру, также начнет убывать в объеме до бесконечно малых величин. Опять же в грубом приближении — его просто не станет. Вот тогда-то и происходит образование черной дыры — гравитационного провала. Считается, что наблюдатель, отправившийся в полет к черной дыре, может увидеть будущее Вселенной. Таков уж парадокс. Теоретические расчеты, хотя и кажутся невероятными, объясняют все очень просто, но на практике возможности подтвердить эту парадоксальную теорию невозможно. Зонд, ушедший в провал, должен передавать полученные данные внешнему кораблю-наблюдателю. Должен, но не может. Потому как сила притяжения черной дыры настолько велика, что ни свет, ни другое волновое излучение не способны ее преодолеть. Так что передача невозможна... Это как попытка обогнать тренажер — беговую дорожку, запущенную со скоростью, превышающую скорость бега самого умелого спринтера.

Но была еще одна изюминка в феномене гравитационных провалов, вот именно она и казалась Джокту наиболее привлекательной. А заключалась она в следующем...

Любое вещество не может исчезнуть безвозвратно. Значит, все «похищенное» провалами должно обернуться или излучением (которое неспособно покинуть черную дыру), или появиться в другом месте. Так и произошло. Исследовательский флот Солнечной обнаружил другие, белые дыры. Места выброса в пространство энергии и протовещества из ниоткуда. Этим же объясняли и открытие в Галактическом Ядре звезд, обладающих вместо поля тяготения отталкивающей силой. Действие антигравов основано примерно на таком же принципе — перенос гравитационной составляющей пространства в другое место. Например, городской скутер на антиграве — не воздушный шарик, который, оторвавшись от земли будет подниматься все выше и выше, пока не лопнет или не начнет постепенно опускаться обратно. Подъем на высоту до сотни метров требует одних затрат энергии, на сантиметр — совсем других, на порядок меньших. А вот если предположить, что черные дыры существуют только в обязательной связи с белыми — теория Провала и Фонтана, так это назвали, — то вырисовывалась очень интересная картина. Схожесть с Приливами!

Тут уже устремления к знаниям Джокта-исследователя совпадали с практической необходимостью таких знаний для Джокта-пилота. Тем более что загадки Прилива коснулись его самым что ни на есть прямым образом. Да что там коснулись! Огрели палкой по голове! И теперь он не чувствовал, не догадывался, а знал наверняка — пока разгадка не будет найдена, судьба его, и без того неопределенная, как у любого другого пилота КС, стремится к еще большей неопределенности. Спасибо «Летучим голландцам»!

Интриги власти, особый отдел, командование крепостной обороной, перспектива навечно превратиться в подопытного кролика, прогулки в темноте с завязанными глазами, штабные комиссии, подозрения и «метод тыка» в самом наглядном его проявлении — все становилось частью первой большой загадки. Пилоты исчезали и появлялись, что подтверждалось многими. Куда там они попадали, что видели и кто их пытается теперь изучать «для личного пользования», он навряд ли сможет найти ответ. Но вот задуматься — почему он? Что за звездолеты бродят в Приливе? Без руля и без ветрил, так сказать. И без руля ли? Этими размышлениями как раз и занимался Джокт, жадно впитывая информацию, содержащуюся в программе «А-Н».

Приливная точка — Провал? Своеобразная «черная дыра» мелкого масштаба? Выход из Прилива — Фонтан? Белая дыра или ее аналог? Почему же тогда можно выйти из Прилива, войти обратно и вернуться к исходной точке? Вот, как сейчас? Кстати, сколько там осталось? Неважно. С «Прометея» укажут, когда нужно возвращаться... Дальше... Приливы не обладают собственной силой притяжения или отталкивания. Хочешь — входи в Прилив, нет — пролетай рядышком. Грависканер просто информирует: вот тут, тут и тут — космические туннели. Можно сэкономить сотню лет жизни и добраться туда, туда и туда всего за тысячу двести семьдесят две секунды с хвостиком. Плата за проезд? А вот это интересней... Понятно, что можно лишний раз вспомнить добрым словом отчаянного Пикшина. Для первых пассажиров — бесплатно! В целях рекламы. Как с остальными?

Джокт не боялся увлекаться бредовыми идеями. До некоторых пор для него, как и для всего человечества, Приливы были такой же данностью во Вселенной, как звезды — висят себе и висят. Излучают и излучают. Как кометы — они есть, летают, хвостатые, и с этим ничего не поделаешь. Разве что возвести противокометную оборону, на всякий случай, мало ли... Кстати, создание Противокометной обороны послужило первым шагом к образованию Космических Сил и другой, более мощной структуры — Внешнекосмической Обороны Солнечной. Вовремя успели. Потом появились первые исследователи Бессмертных. Так что, спасибо кометам!

Но вот после встреч с неизвестностью Джокт стал воспринимать Приливы как нечто особенное. Больше, чем просто туннели.

Реалии полного обзора: рука в перчатке на фоне клубящегося тумана открывает следующий раздел «А-Н».

Парадоксы.

Вот-вот, как раз интересно. Когда еще можно будет так долго пить из колодца познаний? Конечно же, в Крепости тоже полно вычислителей общего доступа с программой «А-Н», но это совсем другое... Нет проникновенности, нет будоражащего сознание единства с бесконечностью. Парадоксы...

«Процесс выброса вещества из белой дыры не обязательно является вторичным, последующим за поглощением вещества парной черной дырой».

Ого! Хорош парадокс! Ветер дует, потому что листья колышутся!

«Имеется временной парадокс, или парадокс причинно-следственной связи между поглощением вещества черной и выброса материи белой дырой».

Ну точно! Сначала листья, потом — ветер!

«Вещество, извергаемое белой дырой, заставляет парную черную дыру активней проводить поглощение. Парадокс в действии — пульсации черных дыр».

Все это, может быть, и логично, подумал Джокт, но пока не видно ни одной увязки с Приливами. Вот если бы гравитационный провал становился попеременно то белой, то черной дырой, тогда да, вполне смахивало бы на Прилив. В масштабе миллион к единице! Но этой теории чего-то недостает, какого-то связующего звена... Для того чтобы насос перекачивал жидкость из одного резервуара в другой, необходимо приложить внешнюю силу... Может быть, существует еще и третий, скрытый процесс? Процесс аккумулирования вещества, попавшего в черную дыру? Какая-то дыра-конденсатор? Не белая, не черная, а находящаяся между ними?

Надо будет поделиться с кем-то из исследовательского отдела «Австралии». Если и поднимут на смех, то свои, не штабные мудрецы из Средиземноморского Мегаполиса, неизвестно на кого работающие!

Наконец настало время совершить последний полет сквозь Прилив. Никаких голосов, никаких «Летучих голландцев», аппаратура «Прометея» оказалась невостребованной и не зафиксировала ровным счетом ничего. Даже когда оба корабля произвели еще одну пару переходов, контрольных, сверх установленных восьми. И к Джокту вернулось забытое уже чувство дискомфорта и брезгливости к собственному СВЗ. Невозможно ведь полностью заблокировать работу внутренних органов. Даже индапом никак невозможно. И часть жидкости перекочевала из Джокта в маленький «памперс»-накопитель скафандра. Еще невозможно установить норму полетов для такого исследования. Что, если ему больше никогда в жизни не суждено увидеть и услышать призраков Прилива? От этой мысли почему-то становилось и легко, и одновременно грустно на душе. А может быть, они появятся, как всегда неожиданно, когда Джокт выйдет в свой сто первый рейд. Или сто третий. Или просто — третий.

— Возвращаемся. — Голос особиста окончательно вернул к действительности.

Пилот исследователя молчал. Видимо, тоже понимал, что слетали зазря. Молчала сверхдорогая аппаратура «Прометея», молчал Прилив, Джокта тоже не особенно тянуло на разговоры. С майором экс-«фениксом» он бы еще поговорил. С особистом — никак не тянуло.

Дорога домой, на Землю. Первый Прилив, второй, третий... Джокт даже не понял, что произошло...

...с удивлением рассматривая новый индап, который только что снял с него медик.

— Вы снова меня обманули? — Впору было топать ногой и плаксиво обижаться на весь белый свет.

Правда, почему-то это оказалось не медуправление. Помещение было другое — те самые ангары, откуда утром стартовал Джокт. По-настоящему стартовал или же в наведенном сне, он не понимал.

«Зигзаг» остывал рядом, и странная пара — улыбающийся офицер медуправления с хмурым, задумчивым офицером особого отдела, — разглядывали Джокта. Каждый по-своему и в то же время одинаково. Как диковинного зверя. Обезьяну, только что обретшую разум человека, или человека, на сутки превратившегося в обезьяну.

— Так... как? — с надеждой неуверенно спросил Джокт. — Это был сон, опять сон или...

— Это был полет. Никто тебя не обманывал... — за медика ответил особист.

Если бы то же самое не подтвердил медик, Джокт поверил бы еще меньше.

— А почему я не помню посадки? Не-ет, что-то здесь не то! Неужели я снова очутился в трансе? Так? — Это была единственная мысль, хоть как-то объясняющая наступивший провал, не в пространстве — в памяти.

— Не так, пилот. Не так! — Снова особист, теперь уже не хмурый, а растерянный, сдавивший виски руками. — Ты был в полете. Это со мной они... поигрались. — В глазах офицера особого отдела мелькнуло что-то опасное, но он сумел сразу же погасить этот блеск.

Поняв, что он не может увидеть настоящую картинку произошедшего, Джокт обратился с тем же вопросом к медику. Неспроста же тот сейчас улыбался, не обращая внимания на бурю, уместившуюся в одном человеке, в особисте, и готовую в любую секунду вырваться наружу.

— Был, был, успокойся. Вот, можешь еще и у него спросить. — И медик указал куда-то за спину Джокта.

Из коридора в ангар шагнул мужчина приблизительно тридцати пяти — сорока лет. Вместо военной формы — черный комбинезон без знаков различия.

«Пилот корабля-исследователя!» — догадался Джокт.

— Вот теперь можем и познакомиться! — Мужчина протянул широкую ладонь, как-то не вязавшуюся с его небольшим ростом. — Майор Куман, исследовательский отряд, экс-«феникс». Я сопровождал тебя... — Тут он вопросительно посмотрел на медика.

— Он помнит, — кивнул тот.

— А, ну тогда просто здравствуй. Приятно было угробить на тебя целый день.

Затем пилот исследователя заметил особиста, отошедшего в сторону.

— Познакомите? — снова переспросил он у медика.

И кусочки мозаики прыгнули друг к другу, образуя почти собранную картинку. Почти.

Выходило, что теперь вместо Джокта вся мощь искусственно созданного мира поглотила другого — особиста, который только-только осознал эфемерность мира, в котором он побывал. А самого Джокта. да еще вот этого пилота из бывших элитаров, действительно целый день швыряла из Прилива в Прилив чья-то высокая начальственная воля. Воля того, кто задумал весь эксперимент — коварную ловушку для двух человеческих сознаний. Джокт разговаривал с особистом, но его не было рядом, он остался на Земле... Понимая, что офицер-особист абсолютно не был посвящен в детали эксперимента, Джокт понимал и другое. Ни медик, проводивший сложное групповое сканирование, ни начальник медицинского управления, ни командование изыскательского отдела — никто не мог в одиночку отдать такой приказ. Возможно, им был гелиокомандор Бисмар, вот кто наверняка мог это сделать. Тем понятнее становились недовольство особиста, который, думая, что проводит надзор, сам оказался поднадзорным.

Это ведь не шутка, как однажды убедился Джокт, прожить целую жизнь, а потом узнать, что вся она была ложью. Набором стандартных программ, вторгшихся в сознание и овладевших им.

Диспозиция представлялась пилоту примерно такой: он сам, как только надел индап, тут же получил ударную дозу какой-то гадости, мгновенно выдернувшей его из реальности. Особист, уже облизнувшийся при виде доставшейся ему куклы-марионетки по имени Джокт, тоже был введен в иллюзорный мир, созданный медицинской машиной. Как? Каким образом с ним это проделали? Джокт не знал, но это было действительно несущественной деталью. Просто подкрались со спины и вкололи укол? Воздействовали как-то по-другому? Неважно. Гораздо интереснее оказалось открытие того факта, что Джокт действительно управлял истребителем, пока кто-то вел управление им самим. Пилот-элитар был единственным, кто контролировал ситуацию, так сказать, в реале, не подвергаясь никаким воздействиям.

На миг у Джокта мелькнуло подозрение, что и этот вывод может случиться неверным допущением. А что? С них станется! Нужно будет — они всю Крепость когда-нибудь закатают в подконтрольный эмулятор жизни!

— Как... как вам мои уклоны вправо? — не к месту, посреди бормотаний медика, разглядывавшего данные, поступившие на экран, задал вопрос Джокт.

— Вправо? — Джокт напрягся. — Намного лучше, чем в начале полета. — Джокт выдохнул. — Меня не благодари, рано или поздно кто-то должен был дать тебе этот совет...

Потом, понимая, что ничего не теряет и что мыслить категориями «уместно-неуместно», «нужно — ненужно» сейчас не время, Джокт решил напрямую пораспрашивать медика, раз уж никто другой (имея в виду особиста) не собирался этого делать.

— Зачем было исключать из наблюдения за ходом сканирования вот его. — Он дернул плечом в сторону особиста, который стоял поодаль, весьма и весьма эмоционально общаясь с невидимым (видеофон коммутатора был отключен) собеседником.

— Не знаю, — честно ответил медик, — не я же планировал это исследование.

— Но почему даже его не уведомили обо всех подробностях?

— Таково было задание. Ты в сопровождении майора Кумана вылетаешь на двухместном «Зигзаге» и...

— Как? Как — на двухместном «Зигзаге»? А Ушастый? «Прометей»? А как же все остальное? Зонды, дистанция...

— «Прометей» и все остальное сыграли роль Йоши и нападения Бессмертных на Землю. Помнишь предыдущее сканирование? Так что поверь, пилот, программ-провокаторов у нас очень много. Очень!

— Какой еще «Прометей»? — вступил в беседу майор. — Мы и на «Зигзаге» прилично попрактиковались... Правда?

Ничего себе — практиковались! Так что же? Еще был и третий, для кого реальность переплелась с иллюзиями?

Джокт оценил весь эксперимент как во сто крат более гнусное дело, чем то, когда он просто лежал в медицинском сканере и в грезах видел явь. Теперь все было наоборот. Он грезил наяву. Как сомнабула. И кто-то все это время копался в его сознании, как хирург во внутренностях пациента во время операции.

Джокт словно воочию увидел эту картинку — он сам, радостно ухмыляющийся дебил со вскрытой черепной коробкой, пускает слюни и таращится на звездный пейзаж. Пытаясь вдобавок выстраивать какие-то теории! А в это время над его головой склонились безликие призраки, перебирая пальцами в стерильных перчатках кусочки обнаженного мозга. Где-то вдали находится такой же человек без макушки, которому повезло больше. Он не пускает слюни, не ухмыляется во все стороны, просто спит и видит сны. Но в его черепе тоже шарят призраки.

От представленного Джокту стало дурно. Он прислонился к белой кушетке, потом сел на нее, а потом почувствовал, что падает. И не было индапа, способного удержать это падение срочной тонизирующей инъекцией.

— Ему досталось больше, чем вам, — где-то в отдалении громыхал подобием громовых раскатов голос медика. — Стыдитесь, офицер! Я просто выполнял приказ! — Ага, значит, особист все же решил разразиться грозой, и буря вырвалась из него. — Между прочим, план проведения эксперимента завизирован и вашим ведомством, вот с ним и разбирайтесь! А меня не нужно пугать, пуганый уже!

Раскаты отодвигались все дальше и дальше, и вот все, что от них осталось — просто дождь. Он бьет по наклонным плоскостям гигантских окон Лунного причала. Рядом о чем-то втолковывает человек в оранжевой куртке. Потом человек встает и уходит. Остается дождь... Бесшумные молнии тешились яркой игрой над горизонтом, а вода катилась и катилась по стеклу широкими потоками. Затем она нашла брешь в оконных рамах и начала падать оттуда, с высоты макушек притихших деревьев. Все ближе и ближе, и капли слились в ручеек, а Джокту что-то мешало встать и отойти в сторону. Он, запрокинув голову, отмечал путь воды, которая, как оказалось, искала его лицо. И наконец нашла...

— Очнулся! Всегда помогало! — Медик с объемной колбой в руке стоял над ним и лил из колбы воду.

На нос и на щеки, одновременно похлопывая по щекам свободной рукой.

— Не переживай, все уже нормально, — упреждая всевозможные вопросы, поспешил разъяснить он Джокту. — Это вестибулярные проблемы... Во время эксперимента в тебе как бы сочеталось сразу два сознания, спящее и бодрствующее. Причем им приходилось сменять друг друга, иначе ты бы не смог управлять истребителем. А головокружение и еще возможная тошнота — побочные эффекты. Никаких отклонений и нарушений основных функций, наоборот, нормальная реакция. Неприятно, я знаю. Но, увы, что поделаешь? Через пару минут сможешь встать на ноги, а пока лучше полежать.

И тут Джокт понял, что никакой это не ангар. Та самая комната, где ему надели индап с недобрым секретом. Снова вернулись вопросы. А как же еще теплый корпус истребителя? Как же подземный коридор, откуда шагнул в ангар пилот экс-«феникс»? Еще одно размышление над воспоминаниями: навряд ли в стартовом ангаре мог быть коммутатор, через который выплескивал свои эмоции особист.

Его мозаика была собрана, но в ее рисунке все равно угадывалось несколько пробелов. Там, где кусочков мозаики не хватило.

Потом уже, в Крепости, находясь в служебной каюте коменданта, где опять гудел аппарат, похожий на кондиционер, Джокт понял, что ему не отыскать недостающих кусочков. И хмурился комендант, и разбивались, словно о глухую стену, все попытки полковника Бар Аарона пробить хоть какую-то информацию по своим каналам.

Снова и снова Джокт возвращался то ли к яви, то ли к видениям. Вспомнил все, даже то, что происходило после эксперимента. Как вечером, вопреки рекомендациям коменданта, отправился в город...

Джокт попал на Площадь Цветов. Не обращая внимания на круживших там прелестниц (ведь Эстелы среди них не было, а Барон давно поставил ему диагноз «однолюб»), вызвал «Ламу». Потом долго кружил над улицами и проспектами, восстанавливая по памяти маршрут, которым довелось следовать лишь однажды. Оказалось, что искать человека в Мегаполисе в сотни и в тысячи раз труднее, чем пробираться за сотни и тысячи светолет сквозь Приливы. И понял, что в Мегаполис пришла осень, он знал, что это просто: когда ветер и листья, нужно опустить кабину гравискутера, потому что в форменном комбинезоне он продрог. Еще он понял, что осень созвучна с одиночеством. Почему? Наверное, из-за падающих листьев, закончивших свою жизнь, из-за холодного ветра, почему-то продолжающего жить в теснинах Мегаполиса.

Наконец-то Джокт нашел этот дом и даже вышел из скутера. Но не торопился пойти к лифту. Как там она говорила? Я не жилетка, чтобы в меня плакаться? А зачем он здесь? Чтобы рассказать, как в очередной раз кто-то поиздевался над ним? Что ему попалась еще одна пустышка, которую он облизывал, умиляясь при этом целый день? И то, что день оказался вычеркнутым из жизни. Зачем ей это?

«Осенью все птицы летят на юг» — светились в вечернем сумраке слова граффити.

Была осень. Джокт посмотрел на небо. Они летели...

А он? И вместе с листьями закружились сомнения. Был ли полет? Или все же — от начала до конца наведенные сны? Химеры? Но почему так?

Джокт догадывался, что не найдет сейчас ответа. Но знал, что все равно когда-нибудь это случится. Потому что в сомнения и маленькую жалость к самому себе вплелось еще одно ощущение. Стойкое, цельное, как холодный ветер Мегаполиса — ощущение, будто его обокрали.