"Расправляя крылья" - читать интересную книгу автора (Градинар Дмитрий)

ГЛАВА 8

Проводив взглядом отсвет последних молний, бесшумно играющих за горизонтом, Джокарт покинул Лунный причал.

Если его и мучили весь день какие-то вопросы, то ответов на них он даже не искал. А к следующему утру всё казалось отголосками сна, приснившегося не ему, а кому-то другому. Всё — всё стало чужим сном: и события, пережитые во время сканирования, и время, проведенное в здании Лунного причала. Потому что наступал новый день. Теперь Джокарт думал, что не выдержит огромных пространств, масштабы которых на Земле были намного больше, чем те, к которым он привык в Крепости. Поэтому третий день можно было назвать Днём сравнений. Джокарт сравнивал все, к чему привык за три года, с тем, что окружало его сейчас. И сравнения были не всегда в пользу Земли. Например, кажущаяся целенаправленность движения огромной людской толпы в Мегаполисе оказалась не чем иным, как хаосом в высшей степени его проявления. Хаосом, внешне похожим на упорядоченное течение. Этого, как он ни старался, Джокарт понять не мог — после замкнутого пространства Крепости, где нельзя идти куда-нибудь, а можно только туда, куда нужно. Ему было трудно выразить свои чувства словами. Даже небо над головой — настоящее, глубокое как океан, было непривычным явлением, вызывающим слабые приступы агорафобии.

Спенсер не появился в гостинице ни вечером, ни утром. Балу тоже никак не мог покинуть идущие с утра и до позднего вечера таинственные совещания в Штабе. Джокарт так и не узнал, приходил ли штурмовик ночевать. И был почему-то страшно взволнован тем, что может вот так свободно поехать куда угодно, делать что ему вздумается. Правда, разговора с людьми, которые оказывались рядом, не получалось Не мог же он кричать всем подряд, что прибыл из Крепости «Австралия» и что это так далеко, что можно разглядеть отсюда только из какой-нибудь астрономической обсерватории. Что он не знает — куда ему идти и чего бы хотелось увидеть. Теперь Джокарт вспоминал о вчерашнем навязчивом собеседнике почти с сожалением Может быть, виной всему — его форма курсанта? По крайней мере, в Средиземноморском Мегаполисе комбинезоны пилотов не мелькали на каждом углу. Исключая, естественно, район, где располагались штабные здания. Один раз мимо Джокарта прошествовал капитан-командор со знаками принадлежности к экипажу линкора, держа в руках два объёмных пакета, доверху набитых покупками. Курсант, поравнявшись с офицером, вытянулся в струнку. По тот не удостоил его даже взглядом. А налетевший сзади верзила в странном, на взгляд Джокарта, балахоне до пят, грубо толкнул локтём, кинув на ходу:

— Чего замер, придурок?

После этого, заметив офицерскую форму, Джокарт уже никак не реагировал. Зато больше никто не обзывался и не толкал локтями.

Они не знают, утешал он себя, что их высокое небо в один случайный день может расколоться пополам. И вместо дождя на землю будут падать орбитальные бомбы, а потом — транспорты врага. И молнии перестанут быть игрушками стихии, превратившись в грозное оружие, испепеляющее целые кварталы. Откуда им знать, что такое удар с дальней орбиты широким лучом? Да ещё — направленным по касательной к поверхности… Таким ударом можно стереть целый город

Неожиданно перед ним выросло приземистое строение, высотой не более чем в три этажа. Эта бетонная коробка (зданием её трудно было назвать) занимала целый квартал. Вокруг не липли к посадочным уровням гравискутеры, и было мало праздных пешеходов. Редкий людской поток словно обтекал коробку по сторонам, чтобы потом, сомкнувшись через сотню метров, вновь влиться в огромную реку, движущуюся в гомоне голосов по широким проспектам.

Заинтересовавшись, Джокарт обошел строение по периметру. С улицы ему были видны массивные полукружья на плоской крыше и длинные антенны устаревшего комплекса радарного наведения. Вдруг он понял, что это такое — наземная точка ПКО! Рядом со входом в здание-коробку висела проржавевшая металлическая пластина: «Убежище 11-01».

— Какой идиот придумал совместить комплекс противокосмической обороны с убежищем! — возмутился он. — Даже если там несколько подземных уровней, это никого не спасет! Стоит зенитчикам выпустить первую партию противоракет, как эта допотопная точка окажется захваченной в прицелы и уничтожена! Случись подобное, — непонятно на кого озлобился Джокарт, — здесь будет большая братская могила!

Пессимизма у него прибавилось, когда во время второго обхода убежища дорогу ему преградил курсант-пехотинец.

— Что-нибудь ищешь?

— Да нет, просто смотрю.

— А что смотреть? Учения проводят раз в месяц, сейчас тут никого нет, только я. Может, сходишь за джином? Здесь недалеко.

— Как это — никого нет? — игнорировал просьбу достать спиртное Джокарт. — А если…

— Что — если? Ты откуда свалился? С Антарктиды? Так это у вас — постоянная боевая номер два. А в городе… Тем более, сам понимаешь, на что годится эта рухлядь. Так как насчет джина? Ты не переживай, у меня антидот есть.

С тех пор как Балу заставил его выпить два стакана водки, Джокарт ни разу не побаловался алкоголем. Даже при встречах с Лиин он не пил ничего крепче кофе, хотя сама Лиин позволяла себе пропустить бокал-другой шампанского. «Чтобы быть в тонусе», как она объясняла. Поэтому сейчас ему вовсе не улыбалось нарушить самим себе установленное табу.

— Извини, я не хочу.

— Эй, а ты точно из Антарктического укрепрайона? Там все — белые, как глисты, по полгода солнца не видят… Тут всё совпадает. Но чтоб отказаться от выпивки — такого ещё не слышал.

— Я из «Австралии», — ответил Джокарт. Увидев недоумение во взгляде курсанта пехоты, пояснил: — Из Крепости «Австралия». Капа Струны, четвёртый крепостной флот внеземелья. Слышал?

— Ого! Тогда понятно. Наверное, жуткая дыра там у вас и порядки строже, чем в самой глухой заднице здесь, на Земле, раз уж выпить даже не можешь…

— Я не говорил — не могу. — Смутившись от нелестного отзыва о месте своей службы, Джокарт был вынужден повториться: — Я сказал «не хочу».

— Это меняет дело, — согласился курсант. — Надолго сюда?

— До конца недели. Я же не просто так…

И Джокарт вкратце рассказал пехотинцу всё, что происходило с ним во время медицинской процедуры, а заодно и про то, как провел целый день на Лунном причале.

— Интересное дело! Тебе скоро — в бой, а ты ни разу не летал?

— Ни разу, — сокрушенно выдохнул Джокарт

— А как воевать собираешься? Собьют ведь сразу же, даже имени не спросят.

— Не знаю, методика у нас такая. Сначала всё накапливается где-то внутри, а потом выходит наружу. Это как умение плавать. Оно ведь во всех людей заложено, и нужен только небольшой толчок, чтобы…

— Насчет плавания я знаю. Мне сержант такой толчок устроил — до сих пор вспоминаю!

Смирившись с мыслью, что джина ему не дождаться, пехотинец стал рассказывать, как учили плавать его отделение.

— Представляешь? Не просто — проплыть, а с полной выкладкой, в СВЗ, ещё вводную дали, мол, скисли антигравы. Но самое страшное — это то, что до воды еще нужно было долететь. Скала — метров двести. Внизу даже волн не видно. Тут он меня и толкнул. Лечу, ору в голос, штурмовую винтовку выронил, так что не успел даже приводниться, как получил четыре наряда. И это ничего — трое вообще разбились. Романтика!

— Ужас! В Крепости ничего этого нет. Пехотинцы тренируются в залах переменной гравитации, на стендах и в глубоководном бассейне.

— Понятное дело! Они же там, в капле или струне, как ты сказал? А мы — тут. Лучшие подразделения в горных районах и на полюсах, где червям тяжелее просачиваться будет. Только я так думаю, если мы их на Землю пустим, всё! Ни хрена уже отсюда не выкурим. Вот как я думаю…

— А ты как воевать будешь? Тоже ведь по-настоящему не приходилось.

— Почему не приходилось? А захваченные штурмовики на что? Недавно подарок нам прислали — какой-то флот транспорт с боевой группой отбил. Целёхонький! Они его заблокировали со всех сторон и на Землю опустили.

— Перемещаемая гравитационная ловушка! — догадался Джокарт.

— За тех червей знаешь, какая драка была? Каждый командующий хотел себе побольше заполучить.

— Зачем?

— Для тренировок, само собой! Мы тоже кучу всякой дряни в начале обучения принимали, миллион процедур прошли, и какая-то ерунда снится. Будто я — командир отделения, и нужно зажать червя в кольцо, а он, гад, уже под землю уходит, разве что за хвост ловить…

— Ударит, — авторитетно заметил Джокарт, вспомнив всё, что ему известно о боевых возможностях Бессмертных — штурмовиков.

— Правильно, ударит. В такой позиции — на выбор: гравитацией, лазером, электричеством. Даже диэлектрическая защита СВЗ не спасает. Такая зараза, наверное, целую улицу освещать смогла бы.

Увлеченный разговором, Джокарт не заметил, как пролетело два часа. Поняв, что время уходит, а он так и не нашёл достойного местечка, которое можно было бы посетить, Джокарт решил свернуть разговор.

— Слушай, а ты Мегаполис хорошо знаешь? Куда тут у вас сходить можно?

— То есть как это? А ты куда шёл?

— Просто. Прогуливаюсь.

Только сейчас Джокарт признался, что на Земле он впервые и сам не знает, чего ему хочется

— Завтра офицеры освободятся, куда-то там уже собрались со мной проехаться, а сейчас…

Курсант пехотинец растерялся. И было отчего. Потому что практически невозможно в такой ситуации посоветовать что-то конкретное, не зная вкусов и предпочтений незнакомого человека. Даже в небольших городах с полумиллионным населением всегда найдётся множество достопримечательностей, мест отдыха и развлечений, парков, озер и прочих мест, достойных внимания.

— Точно выпить не хочешь? — переспросил он у Джокарта и после отрицательного ответа покачал головой: — Тогда не знаю… Убивать время — нелёгкое занятие. Я бы много мест хороших показал. И джина обязательно с тобой тяпнул. Но мне здесь до вечера торчать, пока не сменят. Потом — в казарму. Вырваться в город только по выходным получается… Жалко.

С минуту новообретённый знакомый размышлял, перебирая в уме варианты, отбрасывая прочь различные библиотеки, театры и музеи. По крайней мере, ему казалось кощунством предлагать такие места собрату-курсанту, впервые попавшему на Землю.

— Слушай, а как у вас в Крепости с девчонками? Говорят, там их целый контингент присутствует? Если так, то, конечно…

— Присутствует, — подтвердил Джокарт, вспомнив разговоры про эр-пэ-вэ, — но только это для офицеров.

— А как же вы? Ты? — Теперь его мысли обрели наконец-то верное направление.

— Я нормально. У меня девушка есть.

— А у других?

— Ну кто как… — попытался уйти от ответа Джо-карт, лишний раз поняв, как выделяется он среди других курсантов отделения тем, что встречается с Лиин. — У кого-то тоже подружки есть, не в пустыне ведь живём.. Не знаю. У меня случайно все получилось, и мы друг друга любим

— Почему же у тебя получилось, а другие — на Индапы молиться должны, чтобы крышу не сорвало?

— Она певица, — проговорил Джокарт, раздумывая, стоит или не стоит говорить много, — мы действительно познакомились случайно.

Решив, что его отношениям с Лиин этот разговор не сможет навредить, он рассказал про Лиин, про кофе, пролитый ей на платье, и про лейтенанта, которого успокоил Балу.

— Лиин? — переспросил пехотинец. — Крепость «Австралия»? Что-то я такое слышал.

— Что — слышал? — Джокарт напрягся. — Что ты мог про неё слышать, если даже не знаешь, где старушка «Австралия» находится?

— Да погоди! Где твоя крепость находится, я не знаю, но… Точно! Сквер Милано! Я там прошлое воскресенье с ребятами из отделения проводил. И видел рекламную вывеску: «Лиин — певица из Крепости!» и что-то там было про блюз под гравитационным обстрелом, про песни с другого края Галактики. Ну ты знаешь, как рекламщики любят всякую ерунду писать. Мы даже хотели билеты взять, а оказалось, что всё продано на две недели вперёд.

— Как… как мне найти этот сквер? — Джокарт не верил, думая, что курсант-землянин просто решил его подразнить.

Если это так, думал он, и никакой вывески там не окажется, вернусь и…

— Да ты что? Совсем бледный стал. Думаешь, обманываю? Сходи и посмотри, рекламник наверняка ещё там. Будешь должен упаковку джина. Идёт?

— И-идёт. А чем добираться?

Теперь Джокарт и сам начал ощущать, как кровь сходит у него с лица. Был бы на нём Иидап, точно получил бы парочку инъекций. Но сейчас он даже жалел, что аптечка осталась в Крепости, очень уж неприятными становились ощущения — как будто силы уходят, а с ними уходит из-под ног земля.

— А она тебе не сказала разве?

— Что?

— Что на Землю собирается? Да, это точно любовь! Такие сюрпризы. Всё-всё, молчу. Просто в рекламнике говорилось о гастролях на целый год. Мы поэтому и не стали особо из-за билетов переживать. Всё равно за год успеем сходить

— На год?

— Так было написано. А вообще на Землю часто из провинций перебираются… Знаешь что? Найти-то вывеску ты найдёшь. Это не трудно: через два квартала городская надземка, проезжаешь восемнадцать станций, а там у кого-нибудь спросишь. Это место все знают. Только если это действительно она… Не переживай.

— Я не переживаю, — срывающимся от волнения голосом едва смог выговорить Джокарт.

— Это ты своему Индапу расскажешь. А вообще такое часто бывает. Ты — курсант, она — певица. Что у вас может быть общего, кроме постели? Повстречались — разбежались… Ну на меня-то зачем злиться? Я всё это уже прошел. И у меня любовь до гроба была. Танцами занималась. Всё хорошо начиналось, а как пошла жизнь курсантская, мою любовь — тю-тю! — даже не знаю, с кем и куда уехала.

— И не узнавал? — уже больше просто для того, чтоб сказать хоть что-то, спросил Джокарт

— Нет. Да и что толку, даже если бы узнал? Уехала и уехала. Плюнь и разотри. Как убедишься — садись обратно на экспресс и выходи на площади Цветов. Вот где раздолье для курсантов! Там у нас городское место знакомств. Девочки — не шлюхи, а… просто… новых ощущений хотят. Без формы там делать нечего. Главное — всё без напрягов, выбирай любую и… Эй, подожди, не хочешь — сюда возвращайся! Джин не забудь и себе что-нибудь возьми!

По Джокарт уже ничего не слышал и через пять минут старательно отсчитывал станции надземного экспресса: «первая, вторая, третья., одиннадцатая . восемнадцатая!»

…Рекламник был на месте. Лиин, такая красивая, одетая почему-то в комбинезон пилота, смотрела сейчас на Джокарта, маня к себе рукой и часто-часто моргала, прищуриваясь от яркого света, который изливался на неё со всех сторон живой картинки. С каждым взмахом её ресниц, с каждым движением полных, удивительно хорошо очерченных губ, Джокарт отходил на шаг назад. Он понял — это не его она звала, не ему улыбалась… Наконец Джокарт встретился спиной с каким-то одиноким деревцем, которого сразу даже не заметил. Оно было совсем не таким, как деревья Лунного причала, а чахлое и невзрачное, едва покрытое куцей листвой. И Джокарт показался сам себе таким же одиноким деревцем — оторванным от зелени настоящего леса, с корнями, закатанными в бетон, и без надежды стать высоким, могучим исполином.

Он пытался придумать для неё оправдание, и это ему почти удавалось, но потом карточный домик фантазий рушился, потому что оправданий здесь не требовалось. Это была её мечта — стать известной на Земле, петь «под вывеской», поэтому она и снялась для рекламника в форме пилота, которую так не любила.

«Почему она мне ничего не сказала?» — была последняя внятная мысль Джокарта.

А потом он куда-то шел, расталкивая замешкавшихся прохожих локтями, как тот тип в балахоне. Было душно. И ещё была площадь Цветов, куда он попал едва ли не случайно. Почему он здесь оказался, Джокарт вспомнил уже в салоне гравискутера, которым управляла девица с ярко накрашенными губами, такими же полными, как у Лиин, и в короткой юбке, едва прикрывавшей чёрные трусики. Она, не стесняясь, демонстрировала их Джокарту вместе с длинными ногами с отточенными икрами, — когда изгибалась, чтобы что-то показать там, внизу, среди безликих городских кварталов.

И ещё она постоянно хохотала, прикрывая рот кончиками пальцев, на которых алели длиннющие ногти каплевидной формы. Потом, когда скутер опустился на безлюдном горном склоне за пределами Мегаполиса, эти же пальцы зачем-то рвали с него одежду. Здесь была трава. Обнаженной спиной Джокарт чувствовал её щекотание, а девушка, загораживая ему предзакатное солнце, щекотала грудь своими распущенными волосами. И часто повторяла: «Не надо называть меня Лиин. Я — Эстела, понимаешь, глупый? Ты, правда, с „Австралии"? Тебе хорошо со мной?»

— Мне хорошо с тобой, Лиин, — невпопад отвечал Джокарт…

У неё оказалась с собой пластиковая упаковка какого-то крепкого напитка, но Джокарт не оставил ей ни капли. И снова её лицо, уже раскрасневшееся, с размазанной вокруг рта помадой, оказывалось над ним И ещё, и ещё!

«Да, девочка, да!» — нашептывал на ухо глумливый голос. И Джокарт вдруг понял, что это голос Лиин, которая говорит ему — да, Джокарт, это случилось. И мир переворачивался, теперь уже девица оказывалась снизу, в широко распахнутых глазах стоял неподдельный ужас, который вызывал у неё курсант с искаженным от боли и ярости лицом.

Потом неизвестно откуда появился Спенсер вместе с Балу, и Эстела что-то объясняла им, плача и стыдливо прикрывая одной рукой полную грудь, второй же прижимая к лобку свою крошечную юбку. Спенсер тряс его за плечи, заставляя надеть форму, а Балу безучастно смотрел, как девушка садится в скутер и улетает.

Джокарт пришел в себя только через несколько минут, уже после того, как Спенсер втиснул ему в сомкнутые губы капсулу-антидот

— Значит так, курсант! — прокатив «эр», будто жестянку по асфальту, отчитывал его пилот. — Если ты готов сойти с ума из-за первой же юбки, не лучше ли тебе будет вообще отказаться от идеи пилотировать истребитель? Я видел много способных парней, которым это так и не удалось. Они просто поменяли свою мечту на глупые переживания. Это же из-за Лиин, правда? — При этом Спенсер как-то неодобрительно поглядывал на Балу.

— Да, ком, — прищурившись, ответил Джокарт, даже не зная, как ему реагировать.

По сути, это было его личным делом, и почему бы им всем не оставить его в покое? Так и заявил он офицерам.

— Вы не знаете, что у нас было… Вы не понимаете, что она для меня значит… А этот рекламер… А она ничего не сказала…

Спенсер не слушал возражений, продолжая бушевать и тыча ему в лицо пальцем. Балу, стоявший до сих пор молча, наконец подошел и мягко отстранил пилота.

— Не надо, Спенсер, он не поймёт… Сейчас не поймёт. Здесь нужно время. — Потом он обратился уже к Джокарту: — Ты зря считаешь себя каким-то особенным. Все мужчины проходят через это. И мало кому удаётся избежать такой участи. Первый блин — почти всегда комом. Понимаешь?

Джокарт кивнул. Штурмовик продолжил.

— Я, наверное, виноват во всём. Мне не нужно было вас знакомить. Ведь если бы не то посещение офицерского кафе, — согласен? — где пела Лиин, то ничего бы и не случилось. Ты бы продолжал учёбу, не отвлекаясь на личную жизнь, а Лиин… Она всё равно покинула бы крепость. Может быть даже — скорее. Потому что рано или поздно такое должно было произойти. Прости, Джокарт, я не думал, что так получится и что ты так глубоко нырнёшь. Сейчас уже ничего не сделаешь, нужно время. Вернёмся в крепость — поговори с ней. Просто поговори. Скандал и крик только оттолкнёт её ещё дальше.

— Куда уже дальше. Она и без скандала далеко… оттолкнулась

— Нет, Джокарт. Ты пришел в крепость, чтобы стать пилотом. И у тебя это обязательно получится. А Лиин. Теперь ты знаешь, для чего она попала к нам. Так?

— Я знал это и раньше, — постепенно успокаивался Джокарт, — она сама мне говорила.

— Чему же ты тогда удивляешься?

— Она говорила, что не хочет, чтоб я стал пилотом Чтоб мы вместе… На Землю.

Балу со Спенсером переглянулись. Пилот сорвал травинку и начал её жевать, сплёвывая через уголки губ.

— Джокарт. Ты поговори с ней. И пусть она отправляется на Землю. Кто знает, может быть, вам ещё доведётся быть вместе? Но только ничего хорошего тебя не ждёт, если ты не окончишь своё обучение. На Земле свои сложности, и их много, поверь. Если у Лиин всё получится, значит, она молодец. Ей тоже трудно, Джокарт. Наверное, вы слишком рано встретились. А ты… По моему, кто-то говорил, что у него достаточно причин, чтобы стать истребителем? И кажется, у него это почти получилось. Никто не виноват, что идёт война. Я не имею права тебе говорить, но… — Балу посмотрел куда-то в сторону, а Джокарт, который большую часть сказанного пропускал мимо себя, вдруг заинтересовался. — На совещании штабов нам сказали, что скоро будет произведен набор всех резервистов. Обучение теперь будет длиться — год для пехоты, и столько же — для пилотов. Как тебе новость?

Услышанное ошеломило не только Джокарта. Теперь даже Спенсер выплюнул несчастную травинку и приподнял брови: «Ну-ка, ну-ка!»

— Спенсер мне рассказал про твой бой с линкорами. Знаешь, что это было на самом деле? Новые методы подготовки пилотов Целый год вот таких почти реальных полётов, плюс какие-то усиленные модификаторы и… Я не знаю, что это будут за люди — едва ли им удастся после такого обучения адаптироваться к нормальному человеческому поведению, аутизм — плохая штука, но пилоты, как обещали, получатся отменные.

— Да ну? Ерунда какая-то.. — Спенсера задела сама идея такого глубокого проникновения в психику будущих пилотов. — На Земле в этом уверены?

— Времени нет проверять… Все надеются, что методика себя оправдает. Но мне кажется, что ваша подготовка несравненно лучше. Помнишь, Джокарт, мы уже говорили об этом? Так что выбора, если честно, у тебя нет. Или ты уйдёшь в бой подготовленным пилотом, или — недоученным подмастерьем на линкоре. Хоть штурмовиком танкового подразделения… Вот так вот.

— А к чему такие рискованные эксперименты? — Теперь Спенсер забыл о Джокарте и его проблемах, жадно выпытывая у Балу всё, что тот узнал.

— Через два-три года Земля останется без запасов стратегического сырья. После потери Большого Кометного и остальных районов добычи ресурсов хватит только на поддержание уже имеющегося флота, без пополнения парка боевых машин и разработки нового вооружения. Сегодняшний приблизительный паритет с противником — не навсегда. Я разговаривал с командирами местных штурмовых групп, так вот им уже четырежды приходилось встречаться с бессмертными прямо на окраинах Солнечной. И даже ближе — месяц назад бой произошел на Европе, спутнике Юпитера. Об этом пока не говорят открыто, чтоб не допустить паники, но факты — упрямая вещь. От них не отмахнёшься.

— Как же они туда пробрались?

— Никто не знает. Видимо, бессмертные пользуются цепочкой Приливов и как-то вычислили доступ к Солнечной. У Юпитера сейчас срочно создаётся новый флот прикрытия. В любом случае времени до решающих сражений остаётся очень мало. Поэтому и решено всё подготовить для наступательных действий. И ударить…

— Куда наступать будем?

— Это уже тебе станет известно. Флот всегда идёт вперед, а мы уж следом за вами.

— Стоит понимать, что Солнечная пошла ва-банк?

— Я тоже так мыслю.

— Интересно, где взять столько машин для новых пилотов?

— Будут. И истребители, и крейсеры — будут. Ещё несколько соединений мониторов дальнего действия. Насчёт линкоров не знаю. Естественно, усиленные группы флота сопровождения. Ну, и нас не забыли — планируют набрать несколько миллионов пехотинцев. Такие дела.

Все помолчали, обдумывая каждый своё, потом Спенсер протянул Джокарту руку.

— Ну что, пошли? Если бы не вшитый под кожу идентификатор, мы бы тебя никогда не нашли. А что могло в твою голову взбрести — ты сам, наверное, не представляешь. С моста броситься не хотелось? Здесь, на Земле, полно таких мостов, которые породили целую статистику самоубийств. И из-за несчастной любви, и по другим причинам…

— Да нет, видишь, парень не растерялся! — нарочито весело подхватил Балу. — Зачем ему с моста прыгать? Он сразу девчонку прихватил… Джокарт, ты меня слышишь?

Он слышал. И понимал, к чему все эти душеспасительные сентенции. Даже ощутил укол совести по отношению к любвеобильной Эстеле, потому что она, можно сказать, оказалась пусть временным, но спасением для него. Джокарт не думал о высоких мостах, висящих над бездной. Наверное потому, что был к ним непривычен. Роль такого моста должен был сыграть гравискутер, поднятый до критичной (для верности) высоты. Открыть кабину и…

Следующие дни, проведенные на Земле, показались ему никчемной тратой времени. Правда, Спенсер и Балу или кто-нибудь из них теперь постоянно находились рядом.

— Смотри! Это остатки исчезнувшей цивилизации, — пояснял Балу, когда они побывали на другом материке, осматривая Чечен-Ицу.

А Джокарт думал, что лучше бы вся Солнечная оказалась исчезнувшей цивилизацией, раз в ней не осталось места для его маленького личного счастья. Потом проклинал себя за чёрные мысли. Потом принимался вновь проклинать Землю, которая украла у него Лиин, и желал Земле скорейшего падения под ударом бессмертных. Чтобы остались только Крепости и чтобы Лиин не захотела покидать «Австралию». Потом уже и с червями разобраться можно. Когда он станет наконец пилотом!

Никаких дополнительных данных медицинской комиссии не потребовалось. Об этом сообщил уже знакомый подполковник, проводивший сканирование. К тому времени Джокарт собрался с мыслями и сильно переживал, что кто-то захочет измерить ему давление, не говоря уже о проведении ментоскопирования. Джокарт знал, что он не в порядке. Это мог подтвердить любой медицинский прибор. Даже примитивный электронный градусник.

Но Спенсер успокоил, сказав, что будь Джокарт сейчас даже без ноги или без руки, с изъеденными болезнями лёгкими, посаженной активными возлияниями печенью и страдай он всем набором психических отклонений, всё равно уже ничего нельзя изменить. Теперь его страшила необходимость возвращения в крепость. И всякий раз, когда он пытался представить себе разговор с Лиин, он натыкался на каменную завесу мысленного безмолвия. А стоит ли вообще о чём-либо говорить?

Балу продолжал что-то рассказывать Спенсеру про предстоящие боевые операции, Спенсер сам уже многое успел узнать, а Джокарт слушал их безучастно, будто эти разговоры его не касались. Он ощущал себя живущим как бы в двух телах. Одно тело продолжало на что-то надеяться, вспоминая о Лиин, другое, с метаморфированным сознанием живого навигационного терминала, присутствовало в окружающей действительности, чтоб наблюдать за барахтаньем того, другого Джокарта.

— Ну что? Все довольны? Отпуск окончен, возвращаемся в крепость! — заявил Спенсер, волоча за собой с помощью гравиносильщика целый ворох различных подарков. — Джокарт! Не будь таким кислым! Представляю, что ты ещё сможешь учудить, попав в крепость. Надеюсь, Лиин не ждёт какая-нибудь мучительная смерть? Ты точно не собираешься её задушить? А что? — убрал плечо из-под настойчивых похлопываний штурмовика Спенсер — Такое тоже бывает. Вместо прощального поцелуя — «так не доставайся же ты никому!» и руки сомкнуть На горле. Нет?

— Не трави ему душу! Он же не параноик. В то, что сам готов себя жизни лишить, в это я ещё поверил бы. Насчёт Лиин… Не думаю, что ей грозит хоть какая-нибудь опасность, кроме опасности оглохнуть от криков нашего курсанта или захлебнуться в его слезах. Нет, ну посмотри на дурака! Волком-то как смотрит! А подарков для своих друзей не подобрал…

Подарки почему-то ассоциировались у Джокарта только с Лиин. Других вариантов он даже не рассматривал. Забыл про Густава, Моджо и Ростислава. Нет Лиин — нет подарков! И это казалось ему логичным

К счастью, пилот со штурмовиком не дали ему вернуться с пустыми руками.

— Вот. Это ты подаришь Лиин… Не спорь со старшими! Научись расставаться как мужчина — без соплей и сантиментов! Когда-нибудь она, возможно, локти себе будет кусать, что упустила такого парня. И прижимать к груди этот медальон. Ещё прихвати букетик роз. Помнишь? Они ей нравятся. Не думаю, что завянут к концу дня…

— А это — чипы с новыми видеофильмами. Тут разные, у меня не было времени выбирать, пришлось взять всё, что было в гипермаркете. Мелочь, а друзьям будет приятно. Запомни — девушки приходят и уходят, а друзья остаются. Никогда нельзя забывать о друзьях. Есть среди них, кстати, одна редчайшая разновидность — женщина-друг. Когда-нибудь она у тебя появится. Слово офицера!

Растерявшись от такой заботы, Джокарт неожиданно почувствовал, как уходит тяжесть с души.

Спасибо, шептал он, спасибо! Я не буду больше глупым. Я смогу стать пилотом. Я…

— Давай напоследок махнём к одному чудесному горному озеру, а? Искупаемся… Стряхнём с себя, так сказать, пыль Мегаполиса.

Балу поддержал Спенсера, а согласие Джокарта подразумевалось, потому что никаких причин ответить отказом у него не было.

— Это далеко? — было единственным, о чем он спросил.

— Не очень, в Евразии. Есть одно место, каких на Земле немного осталось, — охотно поделился Спенсер, — находится как раз между двумя Мегаполисами.

— Женевское озеро? — предположил Балу и угадал

— Да, я там бывал несколько раз, потому и предлагаю.

Через полчаса, отправив багаж на Лунный причал, они уже пересекали горную цепь, являющуюся границей между двумя Мегаполисами — Средиземноморским и Восточноевропейским Скутер вёл Спенсер. И только сейчас Джокарт наглядно убедился, что такое навыки пилота. Сразу же отключив автоматическое управление, Спенсер резвился, как ребёнок, которому вернули отобранную игрушку. Он заставлял скутер выделывать такие фигуры, которые ему и не снились с момента рождения на конвейере.

— Ах, чёрт, я совсем забыл! — хлопнул себя по лбу штурмовик, как только Спенсер заложил на скутере первый вираж. — Надо было ехать подземкой!

Горные цепи то нависали над головой, то щетинились каменными пиками откуда-то сбоку, потом возвращались на привычное место. Земля надвигалась с сумасшедшей скоростью, чтобы потом провалиться вниз. Был момент, когда на панели управления зажегся вызов дорожно-патрульной службы, и два скутера с синими проблесками маяков попытались сжать Спенсера с обеих сторон.

Наверное, патрульные решили, что скутером управляет водитель, находящийся в состоянии опьянения — алкогольного или наркотического. Они не знали, с кем имеют дело!

— Держись, военные! Сейчас мы немножко поиграем!

— Ну да, — вставил реплику Балу, — ты поиграешь, а штраф, как всегда, придётся мне платить!

— Разве оно того не стоит? — засмеялся в ответ Спенсер, кидая скутер в отвесное пике, а потом совершенно неожиданно оказался на хвосте патрульной машины, в каких-нибудь двух десятках метров от неё.

— Вижу вас, патруль! — наконец-то ответил он на вызов, и, не удержавшись, добавил: — Вы у меня в прицеле'

— Пилот? — то ли вопросительно, то ли утвердительно проскрипел динамик голосом патрульного.

— Действительный пшют флота внешней обороны. Вот, решил вскружить голову своей девочке, чтоб была посговорчивей.

— Снизить скорость и остановиться! — было короткое резюме патрульного.

— Эй, я пошутил! У нашего скутера что-то с автоматическим управлением! Сейчас перейду на ручное…

Джокарт переглянулся с Балу, и тот пояснил:

— Это он пытается избежать наказания Каждый раз думает, что его звание на кого-то тут подействует. А они сейчас прикажут сажать скутер.

— А если…

— Посадят принудительно. У них есть такая возможность.

В подтверждение слов штурмовика на канале связи послышалось покашливание, будто кто-то прочищал глотку, а потом…

— Сажай скутер, недоумок! Из-за таких, как ты…

Непонятно было, что именно происходит на Земле из-за пилотов Крепостей, потому что дальше посыпалась брань и набор крайне нелестных для Спенсера слов

— Полегче, приятель! — возмутился Спенсер. — Я на самом деле являюсь действительным пилотом. Прибыл на Землю всего на неделю, и уже сегодня отправляюсь обратно — защищать ваши задницы Попробуйте сами меня посадить'

— До этого раньше не доходило! — удивленно произнёс Балу и пояснил для Джокарта. — Обычно всё происходит по простой, можно даже сказать, отработанной схеме. Спенсер хулиганит в воздухе — его засекает патруль — просят пойти на посадку — Спенсер садится, пытается качать права — я плачу штраф — патрульные довольны — Спенсер недоволен — мы пожимаем руки — патруль отваливает — Спенсер хулиганит в воздухе дальше. До следующего патруля. Почему-то он считает, что штраф — небольшая плата за удовольствие. Моё удовольствие! — наигранно-возмущенно воскликнул Балу. — Вот только до оскорблений никогда раньше не доходило, и отрываться от патруля нам не доводилось. Ни разу эта схема не отказывала, и вообще, пилот внеземелья — верная нажива для патрульных. А сейчас они, кажется, сболтнули лишнее, и…

Уши заложило от неожиданного рывка вверх. Задача для Спенсера теперь усложнилась во много раз, потому что мало было юлить вокруг скутеров с патрульными, ещё нужно умудриться не попасть в зону действия блокирующего поля Радиус которого составлял, как успел поделиться Спенсер, примерно триста метров. Но попробуй оторваться на такое расстояние от патрульной машины на обычной городской «Ламе», у которой скорость — раза в полтора меньше, ограничение по набору высоты и более широкий радиус разворота, чем у патрульного «Мустанга»! Джокарт посчитал такую задачу нерешаемой. Патрульные, видимо, тоже. Не согласен оказался только Спенсер и выписывал кренделя целых пятнадцать минут, используя в основном вертикальное маневрирование.

Потом мерное жужжание гравитатора начало затихать, и словно на невидимом парашюте, скутер плавно опустило в зеленую долину.

— Видел, курсант, как я их сделал? — ликовал пилот, но утверждение его было спорным, и Джокарт разделял его радость только отчасти, потому что в конечном итоге этот «бой» был ими проигран

— Выйти из скутера! Руки за голову! Ноги на ширину плеч! — гремел усиленный внешним мегафоном голос патрульного.

Второй «Мустанг» завис метрах в трёх над головой.

— Ага, сейчас! — недовольно бормотал Спенсер — Будут и ноги за головой, и руки шире плеч…

— Я пойду первым, ладно? — поинтересовался Балу и, не дожидаясь ответа, одним движением выпрыгнул из пассажирского салона.

Вторым вышел Джокарт, а Спенсер что-то колдовал над панелью управления. Наконец вышел и он, изображая на лице полную независимость и непричастность к каким-либо нарушениям.

— И кто из них твоя девушка? — под хохот второго патрульного поинтересовался тот, что командовал выйти из скутера.

— Не твоё дело! — огрызнулся Спенсер. — Я никому не мешал, полётный коридор был чист! Шёл на автоматике, скутер взбесился. Вы и сами знаете — такое с «Ламами» хоть редко, но всё равно случается

— Он что-то повредил в схеме срабатывания ручного управления! — догадался Джокарт, который что-то слышал о таких штучках, проделываемых пилотами на Земле.

— Мы сами разберёмся, кто там у вас взбесился. Руки за голову я сказал! Живо! У кого-то плохо со слухом?

Джокарт, не ожидавший такого оборота, начал поднимать руки, и тут Балу шагнул навстречу патрульным, перед этим коротко спросив пилота:

— Успел?

— Успел, — ответил пилот.

Джокарт и Спенсер были одеты в форму, поэтому их никак нельзя было спутать с гражданскими лицами, а вот Балу сменил чёрную повседневку на легкомысленную рубаху, расписанную пальмами и облаками.

Едва он начал движение, в руках патрульных появились парализаторы Архаичное, но безотказное оружие, исторгающее нити-тоководы, называвшееся раньше скорчером.

— Зачем вам это? Мы и без оружия можем поговорить… — начал штурмовик, а потом время ускорило бег.

Патрульный скомандовал «Стоять!» и одновременно, не давая Балу никакого шанса, нажал на кнопку парализатора. Джокарту даже показалось, что сначала патрульный выстрелил, а потом отдал команду. В любом случае ничего хорошего для патрульных из этого не вышло. Вот один из них нажимает на спуск, и из широкого, прямоугольного ствола вылетает сеть, чьи ячейки искрятся электрическими разрядами. А вот они — оба патрульных — стоят в обнимку с Балу, и он им что-то негромко говорит. То, как штурмовик оттолкнулся одной рукой от земли и как его огромное тело перелетело над сетью, Джокарт уловил разве что боковым зрением. Патрульные изображали жалкое подобие улыбок, один из них помахал экипажу, находящемуся в воздухе. Теперь уже было видно, как штурмовик пальцами сграбастал плечо одного патрульного, грозя вырвать лёгким движением весь плечевой сустав, а второго приобнял за корпус, и там уже подозрительно потрескивали рёбра.

Естественно, с расстояния всё выглядело по-другому. Решив, что их сослуживцы встретили старых знакомых, другие патрульные тут же снялись с места, и скоро их «Мустанг» исчез за горизонтом.

— Вы совершаете преступление! — пискляво выдавил тот, у кого трещали рёбра.

— Парализаторы — на землю! — не обращая внимания на его слова, тоном, не терпящим пререканий, скомандовал Балу. — Видите того курсанта? Его видеочип заснял всё, что тут происходило.

— Вы не подчинились приказу патрульного! Ваш скутер создавал опасность для движения в коридоре, вы…

— Параграф семнадцатый Правил патрульной службы: «Запрещено без угрозы для жизни применять парализующее оружие в отношении гражданского лица».

— Но вы же не… ой!

— Почему это — нет? Я же его подружка, не так ли? И на мне нигде сейчас не написано, что я боевой офицер, — кивнул в сторону Спенсера Балу, потом продолжил: — «Наказывается дисциплинарным взысканием вплоть до исключения из патруля. Параграф восемнадцатый — запрещено использование парализатора на максимальной мощности в отношении всех лиц, за исключением случая задержания преступников, объявленных в Общепланетарный розыск Солнечной. Дисциплинарное… вплоть до ответственности по Уголовному уложению Солнечной».

— При чём тут максимальная… ай! — никак не мог успокоиться патрульный, за что и был награжден щелчком большого пальца по рёбрам.

— Курсант, проверьте! — Балу кинул взгляд на Джокарта и подмигнул.

Подмигивание было явно излишним, Джокарт и так уже понял, что от него требуется. Подобрав парализаторы и переведя их регуляторы на максимум, он протянул их штурмовику.

— Убедились?

Патрульные не рискнули оспаривать действия Джокарта в силу вполне очевидных причин.

— Параграф двадцать седьмой Правил патрульной службы, — продолжил после небольшой паузы Балу, заставив Джокарта призадуматься, откуда ему это всё известно. — «Патрульный обязан оказать любую помощь людям, оказавшимся в опасной для жизни ситуации». Как вы считаете, полёт на скутере с неисправным управлением — это достаточно опасная ситуация?

Теперь уже самый разговорчивый патрульный сигнализировал лишь яростным пыхтением. Мол, что за дела? И чья именно жизнь находится в опасности прямо сейчас?

Штурмовик пресёк и этот протест.

— Когда на ваш запрос было сообщено, что управление скутером вышло из строя, чем вы помогли нам? Облили помоями моего друга в свой дурацкий мегафон? Кстати, параграф второй — «Патрульный должен быть вежлив, честен, справедлив и исполнять свой долг в соответствии с Конституцией Солнечной, не нанося при этом никакого физического либо морального вреда гражданам Солнечной, независимо от их планетарного происхождения, половых, возрастных отличий и социального статуса». К сожалению, хамство у нас не наказывается ничем… Что до остального — надеюсь, вы теперь не будете сомневаться, что управление нашего скутера действительно вышло из строя?

— Конечно, не будем, — заверил его второй, до сих пор молчавший патрульный, — не будем, раз уж ваш приятель — пилот.

— Это уже хорошо. Ну так как вам ситуация?

Балу отпустил несчастных и вернул им парализаторы, предварительно опустив флажки предохранителей и загнув их к корпусу, так что стрелять из них до вмешательства оружейников вряд ли будет возможно.

— Из бывших патрульных? — опять спросил догадливый.

— Всё может быть, — флегматично ответил Балу, а Джокарт поставил себе низший балл за недогадливость по поводу очевидного.

Ну конечно! Кто ещё может шпарить наизусть статьями Правил патрульной службы, если не бывший патрульный?

— Если так, то тогда — двадцать кредитов.

Курсант, которому раньше не доводилось сталкиваться со стражами порядка, хмыкнул. К его очередному удивлению, Спенсера и Балу очень даже устроило такое предложение.

— Учитывая сложившиеся обстоятельства, пусть будет сорок. А наш маленький, неприятный обеим сторонам инцидент не будет иметь никаких последствий.

— В участок бы тебя, — мечтательно проговорил патрульный.

— А не жалко участка? — живо, но без злобы отреагировал Балу. — Нашёл, чем пугать! За мной — больше тридцати штурмов. Вот там бы тебе побывать… Кстати… — Тут Балу обратился к более молодому патрульному, тому, что командовал в мегафон: — Вам сколько лет? Если ещё нет двадцати трёх, милости прошу в крепость «Австралия». Как-никак, мы уже познакомились. Вот там и потолкуем насчёт морали, вежливости и о многих других вещах…

«Мустанг» чуть-чуть повисел над поверхностью, словно патрульные раздумывали — стоит ли всё оставлять вот так? Но Балу честно скинул сорок кредитов со своей карточки на кредитки обоих стражей, поровну. И в конечном итоге патрульный скутер умчался, оставив их на поляне втроём.

— А как же мы дальше полетим? — поинтересовался Джокарт у Спенсера. — Если ручное вообще не работает, а автоматическое… Ведь это же городской скутер, имеет только полётные маршруты для Мегаполиса.

— Никуда лететь и не нужно. Тут минут двадцать пять пешком через парк. Пройдёмся, настоящим воздухом подыщим.

— Ты что, не понял? — рассмеялся Балу.

— Нет. Что я должен был понять?

— Спенсер, ты уверен, что из этого курсанта выйдет пилот? Объясни ему.

— Выйдет. Просто у него в детстве не было возможности полихачить наперегонки с патрульными. Под Плутонианским куполом не очень-то можно было разогнаться. Джокарт! Они бы нас никогда не посадили. Разве что вызвали подкрепление. Просто впереди, за этим парком озеро. Большое озеро. Я запросто мог напугать каких-нибудь взлетающих на скутерах туристов. А так — сел именно там, где и собирался с самого начала. Неважно — с патрульными на хвосте или без них.

— Вот-вот! — поддакнул Балу. — Они, туристы, не виноваты, что к ним на Землю прибыл гроза флота Бессмертных пилот Спенсер Янг Ли собственной персоной. С нерастраченной в боях энергией и шилом в заднице, что не позволяет спокойно пройти рядом с патрульным скутером. Лучше нам в следующий раз поехать на экспрессе! — сделал из сказанного неожиданный вывод Балу.

— Ты это уже говорил. Пять месяцев назад, помнишь? Когда мы ввосьмером собрались на барбекю на берегу Лох-Несса.

— Ага, и мой курсант подстрелил какую-то тварь, что собиралась выползти на берег Померещилось ему, видите ли…

— После настойки, что готовит Мигун, ещё не то померещится…

Так, переговариваясь и обсуждая прошлые похождения, оба офицера и Джокарт прошли через весь парк, где кроме них не оказалось ни одного посетителя. И с вершины высокого холма открылся вид на огромный водоём, со всех сторон окруженный горами.

— Мы находимся на возвышенности, справа — Высокие Альпы, слева — горы, которые тоже когда-то были достаточно высокими, но потом там стали что-то разрабатывать, и гор не стало. Над озером вечно клубятся облака, поэтому его и не было видно в полёте. Нравится? Сейчас, ещё немножко, и часа два поваляемся на пляже…

— Я без плавок, — признался Джокарт.

— Не переживай, на Земле опять мода вернулась — загорать голышом. К тому же мы всё равно идём на один малоистоптанный пляж, и…

Выйти на дикий пляж не получилось. Прямо перед ними выросло невидимое с вершины холма ограждение с предупредительными табличками «Собственность Женевского муниципалитета. Доступ запрещён», после чего было проставлено несколько жирных восклицательных знаков. Зато теперь стал заметен аккуратный замок с островерхими башнями, рядом с которым ютилось несколько живописных домиков, увитых плющом.

— Шале, так здесь дома называют, — пояснил Балу. А Спенсер задумался.

— Ничего не понимаю! Ещё год назад здесь был свободный доступ к озеру. Сюда даже горожане добирались. Для воскресных пикников тут самое место. Теперь вот — таблички какие-то понатыканы.

Спенсер потрогал металлическую нить ограждения, и тут же ожил скрытый в столбике динамик.

— Ближайшие общественные пляжи — в пяти километрах слева. Просим не нарушать границ владения. Вся территория охраняется опасными животными. Повторяю…

Голос звучал в записи и не содержал никаких эмоций, но Джокарт сразу почувствовал неприязнь к его владельцу.

— Это же ненормально! — высказался он, уже примериваясь, как бы получше преодолеть препятствие. — Представляю, сколько народа привыкло сюда ходить. А потом нашелся какой-то му-ни-ци-па-ли-тет, — непривычное слово путалось на языке, — и осчастливил своих же горожан.

— Муниципалитет, то есть управление города, не Мегаполиса, это человек двадцать собственно управителей, плюс необходимый персонал — ещё сотня чиновников, — назидательно разъяснял Спенсер, — для Мегаполиса к этим цифрам можно дорисовывать по нолику. Но где ты видишь жильё для ста двадцати человек? Нет, это владения хаймена, которому понравился тихий, уединенный пляж. Замок — для его семьи, шале — для прислуги. Хороший вкус у владельца, ничего не скажешь.

— Почему же на таблице указано — собственность муниципалитета?

— Скорее всего, хаймен — женевский мэр. И так и так город в его распоряжении. Почему же не воспользоваться правами и возможностями должности, не обременяя себя лично расходами на содержание участка? Уверен, это не единственный замок его владельца. В этом нет ничего удивительного, сейчас на Земле общественных, «ничьих» пляжей почти нигде не осталось. Везде ограждения, таблички…

— Ну а как же людям отдыхать? Я имею в виду — обычным людям, не управителям?

— Проходишь на пляж, владелец которого не выставляет запрета на посещение, платишь сколько-то кредитов и отдыхаешь.

— И так — везде?

— Наверное. Не знаю. На Лох-Нессе точно всё застолбили, только платные пляжи остались… Здесь вот — тоже.

Балу присел на корточки и вытянул руки, положив ладонь на ладонь.

— Времени и так нет. Не умрёт местный хозяин, если мы час поплещемся на его пляже.

— Думаешь? — Спенсер недоверчиво покосился на табличку. — Не хочется с этим связываться… Общественный порядок, патрули и всё такое — это одно, а вот потоптать травку местного хаймена — совсем другое. Тут, на Земле, своя жизнь. Мы просто отвыкли от неё, Балу. За ограждением — охрана. Животные какие-то…

— Разве это ограждение? Да и дворец какой-то недоделанный…

Вблизи, из-за проволоки, действительно было видно, что замок ещё не достроен, центральная часть с парадным входом лишь наполовину облицована мрамором, а вот пристройки находятся в зачаточном состоянии — готов был только каркас для пенобетона. Дорожки кое-где покрыты плиткой, а в глубине участка виднелись сложенные штабелями доски и камни, видимо, заготовленные для забора и отделки двора.

— Я думаю, охранять по-настоящему здесь начнут, когда вселится владелец или хотя бы всё будет готово к проживанию. Тогда и животных запустят. Разных: четвероногих и двуногих, с клыками и парализаторами. Так что на пляж выйдем здесь, а потом, когда искупаемся, пройдём вдоль берега до платных пляжей. Скутер-то нам всё равно где-нибудь придется взять?

Спенсер продолжал колебаться. Джокарт, если честно, тоже не испытывал уверенности, что всё обойдётся без неприятностей. Как выяснилось позже — абсолютно не зря. Только Балу продолжал настаивать на своей затее.

— Ни в домиках, ни в замке я не наблюдаю никакого движения. Тут сейчас, скорее всего, вообще никого нет. Ну, в крайнем случае, если что, животных я беру на себя. Пошли?

Спенсер посмотрел сначала на Балу, потом на Джокарта. А после, раз уж именно он притащил сюда всю компанию, кивнул.

— Давай.

Штурмовик перекинул их через ограждение, словно кули с птичьим пухом, настолько малыми были его усилия. А потом сам, едва ли не одновременно с Джо-картом, приземлился на ноги по другую сторону ограждения.

— Всё. Идём не останавливаясь. Тут пройти — двести метров. Вот там, левее, кустарник над водой. Нас не будет видно. Раз уж собрались, значит — поплаваем. Эх, надо было таблички посрывать, чтобы если что — знать не знали, куда попали. Шли, шли и пришли…

— Тогда, может быть, вернёшься? Таблички и сорванное ограждение — это хорошо. А то мало ли…

Спенсер, хоть и согласился, явно был не в восторге от вторжения на территорию могущественного хозяина.

— Понимаешь, — оправдывался он перед штурмовиком, — даже в бою можно и нужно чего-то бояться. Особенно того, что тебе неизвестно. Вот спустят на нас свору волкодавов, и что тогда? Не одну-две шавки, а двадцать-тридцать псов, что порвут на части и ещё заслужат за это благодарность. В виде наших костей. Что тогда будем делать?

— Уплывём, — уверенно ответил Балу, — с любым псом на воде человек справится даже без подготовки. И вообще, было когда-то время, что охотник в одиночку разрывал пасть матёрому волку. В нас, в пехотинцах, эти способности разбужены модификаторами, и если будут волкодавы — получат по самое не хочу…

Первым уловил какое-то движение метрах в ста от тропинки Джокарт.

— Балу, справа!

До воды оставалось метров тридцать, но это не могло им помочь.

— Вижу. Замрите! Сволочь!

Наверное, так штурмовик вёл общение в бою. Кратко и содержательно. Одновременно обо всём и в то же время — с лаконичной конкретикой.

«Вижу» — информацию принял, подтверждения не требуется. «Замрите!»— команда Джокарту и Спенсеру, причем это был приказ замереть в той же позе, мгновенно, как в давно забытой игре из детства: «космос волнуется раз, космос волнуется два, космос волнуется три, земная фигура — замри!» Ну а «Сволочь!» — крайне мягкое выражение своего отношения к владельцу участка. Потому что нельзя доверять таким опасным животным охоту на людей. Никак нельзя. И уж тем более глупо называть их животными.

Если оторопел даже штурмовик, увидев, какого охранника содержали на когда-то общественном пляже, то что говорить про Спенсера и, уж тем более, Джокарта.

— Сволочи! — обобщив, наверное, всех хайменов, повторил Спенсер. А Джокарт, не отрывая взгляда, смотрел на…

Он был без броневых колец. Слабое утешение для тех, кто должен стать его жертвами. Потому что отсутствие их не делало червя менее опасным. Любой человек, каким-то образом, нарочно или случайно попавший на запретную территорию, был обречен.

Ню-кевларовое покрытие, названное так из-за обтягивающей голый торс собственной защиты, блестело на солнце. Значит, боевым лазером, являющимся табельным оружием и крепящимся ко внешней броне, червь воспользоваться не мог. К сожалению, это не лишало его возможности использовать всё остальное.

Как только Джокарт со Спенсером, да и Балу — в первую секунду, замерли, червь тоже остановил движение. Его пятиметровая туша походила сейчас на оживший обрубок большой гофрированной трубы. Потом у этого обрубка появилась пластика, и он стал бесшумно вытягиваться, опадая в диаметре. Джокарт не успел досчитать и до трёх, как червь стал почти десятиметровым.

— Что бы ни произошло, оставайтесь неподвижными, — шепотом, почти не шевеля губами, проговорил Балу, — если из него как-то сделали охранника, он не должен атаковать тех, кто…

Надежды штурмовика на появление человеческой охраны не сбылись и договорить он не успел — червь рывком вытянулся ещё больше — до максимальной длины, и приподнялся над травой, опираясь на две крайние точки тела.

— Пора! — отдал сам себе приказ Балу и прыгнул к воде, перекрывая сразу четверть расстояния.

С грацией ртутной капли червь собрался в половину длины, а потом опять вытянулся, будто перетёк из широкого сосуда в узкий. И теперь летел наперерез пехотинцу, прямой, как стрела.

«От нас до Бессмертного — примерно сотня метров. До воды — около тридцати. Червь выбрал направление к точке у береговой черты, квадрат гипотенузы равен… — Мозг Джокарта в бешеном темпе производил вычисления. — Значит, он выбрал прямую длиной почти в сто четыре метра. Балу, даже используя преимущество первого старта, не может опередить червя, и их „встреча“ может состояться даже тогда, когда Балу преодолеет только двадцать метров. Или червь выбрал траекторию с запасом, или…»

У курсантов, начиная со второго курса, была такая игра: инструктор запускал шар по площадке для пинбола, где имелись ускоряющие и замедляющие движение устройства и многочисленные (количество их увеличивалось от занятия к занятию) преграды. Нужно было вычислить траекторию шара, учитывая все преграды, угол столкновения шара с ними, изменение скорости, и определить точку окончания движения. Эти вычисления приходилось производить в уме до того, разумеется, как шар пройдёт весь путь. И такой пинбол давался нелегко. Но уже к третьему курсу Джокарт, как и многие другие, научился вычислять точное время и место остановки шара где-то к середине его пути. Необходимое в бою, сверхчеловеческое умение, достигнутое упражнениями, позволяло курсантам соревноваться в скорости проведения таких расчётов даже с навигационными вычислителями. И если у обычных людей для обработки информации используется три-четыре процента потенциала мозга, то у пилотов эта величина возрастала почти до десяти процентов. Естественно, не без помощи модификаторов

Поэтому для Джокарта произвести расчёт движения Бессмертного и Балу было сейчас простой задачей. Но так как их учили, что любые полученные данные необходимо анализировать, его мысль на цифрах не остановилась.

— Почему червь, имеющий более развитые вычислительные способности, выбрал большее, чем ему необходимо, расстояние? — О судьбе Балу Джокарт не думал. Он даже не успел заметить, как запретил себе об этом думать. — Для чего ему нужен запас? Неужели?.. — Догадка сверкнула мгновенно и ярко, как молния. — Балу! Вода! Он не пускает тебя…

Если на расчёты Джокарту потребовалась одна —две секунды, то на подсказку офицеру ушло почти три. И последнее слово прозвучало уже после того, как всё произошло.

— …к воде! — Балу подпрыгивает, чуть нарушая законы тяготения, и зависает перед самым червём, который уже ждет его у кромки воды.

Зависает на лишнюю долю секунды. И это спасает ему жизнь.

Бессмертный тут же вздрагивает, но страшный гравитационный удар, генерируемый одной оконечностью тела, удар, которым червь способен смять броню «Шарка», не говоря об СВЗ и не вспоминая про человеческое тело, — этот удар приходится на пустоту и пропадает в ней же. Потому что там, где должен был находиться Балу, его не оказалось. Он находился сантиметром выше точки, в которую червь нанес свой гравитационный удар.

Поскольку радиус гравитационного поля, генерируемого червём, невелик — всего несколько сантиметров, а его напряженность и мощность зависят от направленности удара и неравномерны вдоль этого радиуса, Балу попадает в зону возмущения, образованную внезапным изменением гравитационного поля. Его ступни неожиданно взлетают вверх, слышен хруст позвоночника, который у обычного человека оказался бы переломан таким рывком. А сам Балу, дернувшись, словно кукла-марионетка, у которой кукловод решил поменять местами голову и ноги, флюгером улетел в озеро.

Разгадки тому фокусу, что проделал штурмовик, не существует. Но уже давно было установлено, что некоторые атлеты-прыгуны или игроки — баскетболисты зависают в воздухе дольше, чем это допускает их масса, помноженная на силу толчка. Так же как не у всех пилотов активируется «Глаз орла» — способность принимать верные решения, у штурмовиков дар нарушать законы физики встречается только у одного на двадцать человек. И речь при этом идёт чуть ли не о метафизическом свойстве молекул тела изменять движение с хаотичного на упорядоченное под воздействием волевого импульса.

Простая задача — представим два абсолютно идентичных вольера, с сотней попугаев в каждом. В одном вольере попугаи сидят на жердочках, а во втором — одновременно взлетели. Одинаков ли окажется вес этих вольеров?

У штурмовиков это называлось «Эффект Ариэля».

Однако Балу обладал не только этим даром, но и невероятно прочным скелетом.

Джокарт, услышав хруст костей пехотинца, не надеялся, что Балу, упав в озеро, когда-нибудь вынырнет на поверхность.

Но он вынырнул. И сразу рванулся к берегу. Судя по его шумному, с присвистом дыханию, пехотинцу пришлось нелегко. Червь, растянувшийся вдоль кромки воды, тут же оживился.

— Спен-сер! Маят-ник! — с каждым быстрым гребком выкидывал слоги Балу.

Пилот, словно получив зашифрованное послание, тут же побежал к червю.

— Быстрее! На пять шагов сзади меня! — отдал он, в свою очередь, команду Джокарту.

Когда до червя осталось пять метров (для Джокарта — примерно десять) и бессмертный, отреагировав на новую цель, изогнулся, вновь собираясь для броска и для удара, Спенсер рухнул на землю, разбивая в кровь локти и колени. Но когда червь был почти готов вбить пилота в каменистую прибрежную почву, из воды выпрыгнул Балу. Бессмертный отреагировал и на это движение, перекрутившись вокруг своей оси.

— Теперь — я! — неожиданно ясно осознал план офицеров Джокарт и ринулся вперёд, перепрыгнув через лежащего Спенсера.

Червь реагирует снова. Джокарт, оттолкнувшись , прыгает вперёд и вверх. В это время Спенсер с низкого старта кидается головой прямо в тушу врага, а Балу с криком «Коррида!» обхватывает ту его оконечность, которая отработала запас для удара.

«Что дальше?» — с замиранием сердца успел подумать Джокарт, и тогда происходит невероятное.

Червь, вместо того чтоб ударить Балу или Спенсера — на выбор любого из них, пытается достать Джо-карта.

Джокарт мгновенно почувствовал, как по пяткам бьёт железная ладонь, и взвился ещё выше, изогнувшись назад. Потому что Балу успевает изо всех сил (а у Ферзя сил много, много больше, чем у пешки!) дернуть червя на себя, и тот снова промахивается, но уже существенней.

Очнулся Джокарт оттого, что ему брызгали в лицо водой и хлопали по щекам.

— Живой? — Над ним стоял Балу, он и лил из ладоней воду.

Спенсер уложил голову курсанта себе на колени и ритмично, от всей души, хлестал по лицу.

— Где?.. — спросил Джокарт, и даже небольшое усилие, чтобы вытолкнуть из груди воздух для одно-го-единственного слова, тут же отозвалось болью в голове.

— Вот. Пошёл поплавать, — поняв его вопрос, кивнул в сторону озера Балу и тоже опустился рядом на колени, чтобы расстегнуть на груди курсанта комбинезон и облегчить Джокарту дыхание.

Курсант попытался скосить глаза, но ничего увидеть не смог, подхваченный водоворотом головокружения.

И опять Балу пришлось брызгать водой, а Спенсеру — хлопать по щекам, правда — намного слабее, чтобы привести его в чувство.

— Что… со мной? — снова открыл глаза Джокарт.

— Ты спикировал с неба на землю, как и полагается бравому пилоту. Покинул, так сказать небеса, метров с пяти… Успел выставить руки, так что тебе удалось избежать фатального вывиха шеи… Но посадка всё равно вышла жёсткой, — перечислял подробности Спенсер, — поэтому ни шасси, ни гироскопы у тебя временно не функционируют.

— Ты сломал нос и, скорее всего, руку. — Балу был краток. — Ещё у тебя сотрясение мозга. У меня что-то с ногой, а Спенсер боднул червя до шишки на голове. Так что дешево отделались, — подвёл он итог

— А… червь? — Дышать стало легче, но теперь пришло много боли.

Тупая — в области носа, и острая, нарастающая — в правой руке.

— Червь растерялся. Меня и Спенсера он ударить не мог, потому что неминуемо пострадал бы сам. Это у них что-то вроде инстинкта самосохранения: скорпион, который никогда себя не ужалит. Пока он выбирал тебя в качестве жертвы, — кстати, молодец, сориентировался! — я сбил ему прицел. Так что ты остался жив. Потом мы спихнули его в воду… Хочешь посмотреть?

У Джокарта появилось желание — сильнее боли, сильнее тошнотворного головокружения, — увидеть поверженного врага. Ему хотелось кричать об этом. Вскочить и бесконечно долго пинать бессмертного, чьё состояние сейчас было диаметрально противоположным названию его расы. Но он смог лишь кивнуть, одновременно опустив веки.

— Давай-ка, осторожнее… — Балу взял его на руки и держал теперь, как держат грудных младенцев, а после развернулся в сторону озера.

Там, почти у самого берега, в каких-нибудь трёх-четырёх метрах, где глубина была небольшой, лениво колыхалась на мелкой озерной волне пятиметровая тварь. Рядом с ней, кверху брюхом, в такт волнам качалось несколько рыбёшек. Ещё две рыбины покрупнее всплыли поодаль.

— Электрический удар. Мы помогли ему сделать харакири, — пояснил Спенсер, отряхивая с себя тину и липкий ил.

— Успели выскочить. Повезло. — Балу не выглядел таким же жизнерадостным и сплёвывал кровавую слюну. — Нам всем сегодня повезло. Потому что у этого червя втрое снижена реакция и существенно уменьшены энергетические возможности. Видимо, держали на голодном пайке и что-то сотворили с его органическими генераторами.

— Значит, мы дрались с кастрированным штурмовиком? — не ожидая ответа, спросил Спенсер.

— Почти. Если бы это был червь, пользующийся всеми своими способностями в полной мере, от нас троих и мокрого места бы не осталось.

Потом, неожиданно для Джокарта, который даже вскрикнул, Балу освободил одну руку, перехватив тело курсанта другой, и отдал воинский салют поверженному врагу.

— Почему? — не веря своим глазам спросил Джо-карт.

— Потому что он солдат. Он сражался и погиб в бою, — коротко ответил офицер, вновь принимая Джокарта в обе руки.

И на несколько минут все замолчали, слушая, как музыкально плещется вода о тело мёртвого червя.

— Ну, вот и искупались. — попытался пошутить Спенсер, но его слова ни у кого улыбки не вызвали.

Джокарт наотрез отказался от того, чтоб его несли на руках. Тем более, он заметил, что Балу уверенно ступает только на одну ногу. Вторую он подволакивал, сильно хромая, стараясь наступать только на носок. Но так как головокружение и тошнота у Джокарта не проходили, офицерам пришлось поддерживать его с обеих сторон.

Шатаясь и раскачиваясь, словно пьяные, они прошли вдоль берега около пятисот метров. Легче всего приходилось Спенсеру, который хоть и разбил колени, но мог идти быстро. И Балу, ощущая свою и Джо-карта ущербность, предложил пилоту одному пробежать пять километров до зоны общественных пляжей, чтобы, раздобыв скутер, вернуться за ними.

Спенсер долго не раздумывал. Похоже, он и сам собирался сделать такое предложение, но боялся, что это будет воспринято как слабость духа. И теперь быстро, словно спринтер, молотил подошвами воду, удаляясь от осевших на берегу Джокарта и Балу.

— А вдруг здесь другие черви есть? — похолодев от собственной догадки, спросил Джокарт, к которому вернулась способность связно мыслить и разговаривать.

— Вряд ли. Слишком дорогое удовольствие. Если бы здесь был второй червь, он бы себя уже проявил. И мы превратились бы в покойников. Но и одного на такую небольшую территорию, было достаточно. Он один мог перебить хоть сотню человек. Если они, конечно, не оказались бы офицерами или курсантами Крепости «Австралия»! — Балу ободряюще взъерошил волосы на голове Джокарта. — Кстати, ты ведь первый заметил, что червь не подпускает меня к воде. И именно твой окрик надоумил — что можно попытаться сделать. Вода — никудышный диэлектрик, и электрический удар червь попытался нанести, так сказать, в пылу схватки, Потерял голову, короче.

«Черви не любят воду. Означает ли это, что на их „родных“ планетах мало воды? — призадумался над словами штурмовика Джокарт. — Допустим, для человека водная стихия тоже является враждебной. Но без воды мы не проживём. Если представить себе планету, лишенную водоёмов, будет ли суша обязательно пустыней? Нет, не то… Моря и реки можно спрятать, одеть в панцирь… Но тогда — нарушится баланс и обмен воздушных масс атмосферы… Значит, перекрыть все водоёмы — будь то технически возможно, — глупая затея. И пусть у Бессмертных сильно развиты электрические органы, вода — не помеха, потому что они наверняка приобрели в ходе эволюции защитные механизмы…»

Какой-то важный вывод вот-вот должен был родиться в ходе его рассуждений, но Джокарту помешали.

Коротко фыркнув, из-за тех самых кустов, где они собирались искупаться, показалось два водоцикла. Высокие водные струи уже опали за их кормой, когда водоциклы приблизились к месту, где сидели офицер с курсантом.

— Кто такие? — резко, не терпящим возражений тоном поинтересовался один из подплывших. Второй достал парализатор и направил на берег.

— А ты кто такой? — Балу тоже было не занимать резкости.

— Оставайся на месте! — теперь уже заговорил второй.

Они оба были одеты в обтягивающие чёрные комбинезоны ныряльщиков. Под эластичной тканью просматривался рельеф мышц, не хуже, чем у Балу. У обоих, помимо парализаторов, на поясах висели «Клинчи».

— Вот. Ещё одни опасные животные, — замер, оценивая очередную неприятную ситуацию, Джокарт.

— Я-то на месте останусь, только имей в виду, что сейчас ты разговариваешь с майором штурмовой пехоты, который таких, как ты сосунков, съедает по три на завтрак. Понял, ублюдок?

И, не дав охраннику открыть рот, Балу продолжил, переходя даже не на крик, а на какой-то утробный рёв:

— Совсем свихнулись? Какая скотина придумала людей бессмертными травить?! А? Видишь, как он нас покалечил? У меня — ноги переломаны, у него — руки… — Балу дернул головой в сторону Джокарта, а сам облокотился о землю и сделал вид, что собирается ползти к охранникам. — И кто-то за это ответит, потому что в следующий раз я приведу с собой несколько человек из офицерской группы, угадайте — что тут может случиться? Что уставились? — сыпал словами Балу. — Думали, приручили червя и можно спокойно пузо пивом заливать? Почему, я спрашиваю, нас никто не встретил и не разъяснил ситуацию…

Охранники, замешкавшиеся в первое мгновение, уже приобрели прежние наглые выражения на лицах и подогнали водоциклы к самому берегу.

— Майор, значит… Тем хуже для тебя, — нехорошим, масляным голосом сказал один из них, возвратив парализатор в кобуру и взяв вместо него «Клинч». — Знал я одного майора, такого же крутого, как ты. Достал он меня как-то, и я ему башку проломил. Доходит? А то, что из Крепости — твои проблемы. Сидел бы там и не рыпался на Землю. Делай, что прикажут, подыхай, когда прикажут… Правильно, майор?

Второй охранник попробовал его остановить, взяв за руку.

— Ну чего ты… Видишь, ноги перебиты… Забудь про свою службу.

— Отстань! Чего сопли распускаешь? Может, нам ещё извиниться нужно? За то, что он без спроса припёрся… Почтил, так сказать, высоким визитом? Червяка прихлопнул, а теперь орёт на меня, будто на своих новобранцев? Хозяин с нас три шкуры за зверя спустит! Я этого майора сейчас с дерьмом смешаю!

Одним движением первый охранник, он был повыше и мускулистей другого — видимо действительно имел отношение к штурмовой пехоте, — спрыгнул с водоцикла и влепил ногой прямо в лицо офицеру.

— Ага! Что же ты не дерёшься? Пару человек офицерской группы! — передразнил он Балу. — А сам не можешь? Ножки болят? На! — И он ударил ещё раз, снова в лицо ногой.

— Оставь! — Джокарт попытался вцепиться охраннику в ногу, но получил зубодробительный удар в челюсть, рухнув рядом с обливающимся кровью Балу.

«Почему он не встаёт?» — мелькнула мысль.

— Не вмешивайся, курсант. У них оружие. Придётся потерпеть, — быстро шепнул офицер, и Джокарт понял, что не только охранника — бессмертного не досчитается сегодня владелец замка.

— Ах ты, сволочь! Пользуешься тем, что я встать не могу? — Балу выплюнул кровавый сгусток и подтянулся на руках, попытавшись схватить ногу охранника.

Понятное дело, ему это не удалось, и верзила, который был за старшего, принялся наносить удар за ударом — целя в голову и по рёбрам.

Балу, насколько мог успешно, прикрывался руками, стараясь увернуться от ударов. Но его попытки приводили охранника в ещё большее остервенение.

— На! Получи, тварь крепостная! Видел ограждение? Читал, что написано было? Да ты знаешь, на чью территорию ты пробрался?

— Хватит! — снова рискнул вмешаться второй

— Не лезь! А то и ты получишь! Вызывай ребят, отволочем их в подвал, если живы останутся — что-то я сегодня в ударе и давно уже так не веселился… Пусть хозяин тогда сам разбирается. А сдохнут, — с каждым новым ударом Балу трепыхался всё слабее и слабее, — скажем, что червь успел потрепать. Ну?

Второй охранник отвернулся в сторону, чтобы не видеть картину избиения, и поднёс к лицу руку с браслетом коммуникатора.

Этого момента и дожидался штурмовик!

— На! — в очередной раз выкрикнул старший охранник.

Но его нога в высоком ботинке прошла сквозь пустое место. Уверившись в беспомощности жертвы, он не успел даже изобразить на лице удивление, когда Балу отточенным движением, встав на одно колено, нанёс ему резкий удар растопыренной кистью в пах. Охранник не издал ещё ни звука, когда пальцы Балу сомкнулись на его причинном месте в железной хватке, а после штурмовик дёрнул руку на себя

Вот теперь он закричал, и крик его оказался неожиданно тонким, похожим на фальшивую ноту, взятую трубачом. Второй охранник, не успев отреагировать, был оглушен ударом, который Балу нанёс в прыжке, и свалился в воду, так и не успев ничего сделать

Старшему, насколько понимал Джокарт, уже ничто не могло помочь. Он бился в агонии, прижимая руки к каким-то лохмотьям, свисающим промеж ног. Рывок у Балу вышел на славу! И вместе с плотью он оторвал большой лоскут прочной, предназначенной для защиты от острых камней, ткани.

Второго охранника штурмовик вытащил за шиворот, когда тот, выронив парализатор, уже собирался опуститься на дно.

Охранник успел наглотаться воды и теперь висел в руках офицера, будто тряпка, натужно откашливаясь, не помышляя ни о каком сопротивлении.

Сорвав с его пояса пистолет и зашвырнув подальше в озеро, Балу отвёл для удара правую руку, нацелив кулак в переносицу охраннику.

Сейчас он вобьёт ему кости прямо в мозг, подумал Джокарт, всё это время остававшийся безучастным зрителем.

Но в самый последний момент, когда у полузахлебнувшегося охранника во взгляде мелькнуло прощание с жизнью, Балу остановил удар, сделав вместо него громкий шелбан в лоб. Охранник, чьё сознание отреагировало весьма своеобразно, рухнул, как подкошенный, закатив глаза, словно офицер и в самом деле отправил его на тот свет.

— Это тебе за понимание ситуации и недоразвитую кровожадность! — прокомментировал его падение Балу, а после, словно его и не колотили целую вечность ногами по голове, зачерпнул воды и умыл лицо, выполоскав и рот.

— Я думал, зубы выбьет, — кивнул в сторону уже застывшего старшего охранника, — забыл, понимаешь, что они у меня все искусственные, из сверхпрочного сплава, и насажены на титановые штыри…

Ещё через несколько минут над местом побоища завис скутер, и выпрыгнувший из него Спенсер высказался в своей манере по поводу увиденного.

— Это, наверное, детёныши того червя. Удивительно, как они на людей похожи! Не мог их просто утопить, майор? Зачем было издеваться?

— Давай сматываться отсюда, пилот. Похоже, у червя тут осталось ещё много детёнышей…

— Принято, ком. А ты уверен, что второго стоит оставлять в живых?

— Не уверен. Но для меня это уже будет перебор. Хочешь — сам попробуй.

— Тогда придётся брать с собой.

— Чтобы он по дороге очнулся, и… — вставил реплику Джокарт, у которого перед глазами всё ещё стояла картина избиения Балу, а в ушах звучала фраза «знаешь, на чью территорию пробрался?».

— Ничего он не сделает. Я присмотрю. — перебивая курсанта, согласился со Спенсером штурмовик. — Мысль стоящая. Если не хотим убивать, значит, сделаем так, чтоб он не смог рассказать про всё… Похоже, нам ничего не светит, если местный хозяин захочет отомстить за своего любимого зверя.

Такое событие не могло не омрачить последний день пребывания на Земле.

Очухавшегося охранника Балу сдал такому же, как он сам, майору Средиземноморского отряда. Наверное, старый товарищ, решил Джокарт и был сильно удивлён, узнав впоследствии, что два майора встретились первый раз в жизни.

Охранник не сопротивлялся, не пытался качать права, может быть оттого, что понимал — Балу ничего не стоило отправить и его на тот свет, вслед за старшим охранником. «Адреналиновый всплеск» в организме пехотинца — вещь упрямая, дурная. Мало чья воля ей противостоять может. Однако же вот — Балу как-то сдержался.

— Червь, говоришь, — услышал самое окончание беседы курсант. — Настаивать на официальном разбирательстве будешь?

— А надо? Охранник был вооружен, драку начал первым, хотя я ему и успел представиться.

— Значит, не убедил…

— Такого убедишь. Он сам, похоже, какое-то отношение к пехоте имел. Решил выместить на мне все свои обиды на службу. Дустом вы их тут травите, что ли?

— Что насчёт проникновения на частную территорию? — игнорировал восклицание Балу другой майор.

— Ничего. Было такое. Только, думаю, хаймену огласка истории тоже ни к чему Червь-охранник… Как-то это чересчур.

— Им виднее… Ладно, замнём как-нибудь.

— Только не забудьте с уцелевшего охранника ментограмму снять, чтоб потом всё с ног на голову не перевернулось.

— Уже делается. Как там служба?

Спенсер, находившийся рядом с Джокартом, до сих пор увлеченно ковырял носком асфальтовую крошку, попавшую под ногу. Заметив, что Джокарт прислушивается к разговору штурмовиков, он прекратил своё занятие и отвёл курсанта в сторону.

— Это их дело. Сами разберутся. Как твоя голова? Ещё кружится?

Потом, когда делать на Земле им осталось решительно нечего, и даже задуманный поход в какой-то известный Спенсеру мегаресторан был отменен из-за гадкого, после всего случившегося, настроения, офицеры и курсант направились к Лунному причалу.

За окном экспресса побежали кварталы.

— А это что? Красиво…

Джокарт увидел башню с теряющимся в облаках шпилем, которая со всех сторон была украшена потоками воды. Именно украшена, потому что эти потоки не падали к её основанию. Нет. Они рвались от земли к небу, волнами опоясывая каждую складку башни.

— Храм Единения Веры, — сказал Спенсер, пока экспресс обходил башню по широкой дуге, готовясь нырнуть под землю и уже в туннеле набрать скорость. — Здесь когда-то и были похоронены все земные религии. Теперь внутри музей. В следующий раз, как попадёшь на Землю, сходи обязательно, — посоветовал он Джо-карту, — сможешь узнать много интересного.

— Ну да, — вступил в разговор Балу, — узнаешь, сколько из-за этих самых божеств крови на Земле пролилось, бессмертные покажутся просто средней руки бандитами.

А потом экспресс всё-таки нырнул в темноту, чтобы показаться на поверхности уже у экватора.

Лунный причал. Скольжение вдоль энергетического луча, которого, как вспоминал Джокарт, так не хватило ему при вымышленном старте с гибнущей планеты. Потом были авизо, вход в приливную точку, метаморфирующий туман ослепшего обзорного экрана. И наконец — крепость.

— А вот ещё одна достопримечательность Солнечной! — Спенсер словно оживал при виде «Австралии», ставшей ему вторым домом

Во время первого прибытия в крепость Джокарт, ещё находившийся во власти темной депрессии, как-то не обратил внимания на особую красоту Крепости.

Ну шар. Вернее — сфероид, чуть сплющенный к полюсам. Ну огромный. Чёрный, покрытый бисером пульсирующих огней…

Покидая впервые за три года искусственный мир Крепости, Джокарт увлёкся разговором с пилотом и штурмовиком, поэтому тоже не оценил грандиозности этого рукотворного чуда, А вот сейчас, при возвращении…

От места выхода из Прилива и до причальных коридоров «Австралии», скоростной авизо должен был идти около двух часов, если на четверти мощности разгонного движка. Пилот судна, знавший, кого он перевозит, врубил половинную. И то лишь потому, что полётными правилами запрещалась навигация с большей скоростью вблизи Крепости. За исключением, разумеется, экстренных случаев.

Даже на эту короткую дистанцию они получили эскорт: два дежурных истребителя выросли по бокам словно из ниоткуда. И теперь должны были сопровождать пассажирский кораблик до зоны финиширов, защищенных мощными полями и батареей мониторов дальнего действия.

Глядя, как ровно, будто связанные с авизо и между собой невидимой нитью, держат строй «Зигзаги» эскорта, Джокарт почувствовал укол ревности.

И я! И я так скоро смогу!

Крепость, имеющая и без того немалые угловые размеры, если наблюдать её при выходе из Прилива, теперь становилась всё больше и больше, занимая всю переднюю сферу обзора. Её чёрный сплющенный корпус казался отсюда тёмным провалом. Капа Струны — ближайшее светило расточало вокруг себя сонмы фотонов света. Но ни один отблеск не появлялся на корпусе, имеющем практически нулевое отражение.

Потом стали заметны несколько более светлых линий, опоясывающих крепость как по меридианальным, так и по широтным направлениям: стартовые коридоры, откуда во все стороны могли отправляться корабли флота «Австралии» — истребители, крейсера и вспомогательные суда. Восемь линкоров, которые, объединившись в один строй, составили бы половину размеров Крепости, и ещё два больших транспорта — десантный и эвакуационный, висели на собственных орбитах. Большие транспорты не использовались за всё время существования Крепости ни разу. При этом про эвакуационный транспорт, предназначенный для приёма на борт всего персонала Крепости (около трёхсот тысяч человек), можно было сказать — к счастью не использовался. А вот про большой десантный транспорт — наоборот, к сожалению. Потому что корпус штурмовой пехоты не имел пока цели, достойной такого штурма. На частные операции штурмовики отправлялись средними, а чаще — малыми транспортами, вызываемыми в случае надобности с Юпитерианской транспортной базы. Ещё, насколько знал Джо-карт, рядом с приливной точкой находился законсервированный, прикрытый всевозможными полями искажений — оптических и гравитационных — прерыватель блокады «Кирасир». Древний, переделанный из состоявшего когда-то на вооружении Солнечной супердредноута, прерыватель блокады был, по сути, тем же эвакуационным транспортом. Но уже рассчитанным на самый крайний случай, если проход через приливную точку окажется невозможным, и вся защита Крепости будет уничтожена. Тогда «Кирасир», — один! без прикрытия! — должен уходить к следующей точке Прилива, находящейся в двух световых днях от «Австралии» и ведущей к Солнечной.

Это чудовище, как говорили, могло выдержать несколько часов непрерывной бомбардировки его поверхности, но даже при этом не потерять возможность огрызаться и упрямо переть сквозь строй да хоть бы и линкоров Бессмертных.

Джокарт не верил в такие россказни. Спенсер, когда курсант спросил его об этом, тоже высказался скептически.

— Если всё было бы именно так, к чему остальные старания? Пять-шесть «Кирасиров», забитые под завязку гравитационными и плазменными генераторами, сами могли бы противостоять местному флоту Бессмертных. И гнать его до тайной приливной точки, а то и дальше… Когда это были боевые корабли — супердредноуты, так почему-то не случилось. Солнечная потеряла тридцать лет назад сразу четыре супера. А с ними — два миллиона обслуживающего персонала. Масштабы, Джокарт, масштабы! Их использование — жест отчаяния. Без линкоров, крейсеров или истребителей, прерыватели — просто огромные неповоротливые медведи, пускай и с толстыми шкурами, которых можно обложить со всех сторон сворой бигтерьеров. Видел в зоопарке бигтерьера? Сжатие челюстей — почти тридцать атмосфер!

Джокарт успел побывать в зоопарке, но, побродив немного среди силовых вольеров с животными, очень быстро покинул это место. Люди, запертые по необходимости в Крепостях — это одно. А вот животные…

— А если всё же взять пять-шесть «Кирасиров» и придать им весь крепостной флот. Тогда как?

— И кто останется прикрывать приливную точку? Враг — далеко не дурак. Все погибшие супердредноуты сначала были лишены флотов прикрытия… Правда, тогда это были совсем небольшие флотилии, роящиеся возле суперов. Но дело ведь не в количестве, верно? Уже после того, как не оставалось ни крейсеров, ни истребителей, а подмога только-только выходила за пределы Солнечной, самое жуткое и происходило… Их убивали несколько часов, Джокарт! Это очень много, и первая же минута после утраты запаса прочности становится роковой.

Я ещё застал то время, когда историю супердредноутов рассказывали курсантам шепотом. Настолько это была щемящая тема. Сейчас времена прошли, старое забывается, те трагедии сменились новыми… Так вот, четвёртый погибший супер… его зажали в полусферу и врубили импульсные излучатели на постоянную работу. «Лучи смерти», ты видел их во время медицинского теста… Потом, сохраняя строй, полусфера сделала два полных оборота вокруг дредноута. На нём слишком поздно была запущена программы принудительной эвакуации, да и не очень то легко маневрировать такой махине. Но он смог уйти через Прилив. Домашний флот Солнечной стряхнул с него вражеские крейсера уже на выходе, за орбитой Плутона. А вот дальше… Представляешь, что это было за зрелище, когда обнаружили полмиллиона мертвецов на в общем-то функционирующем корабле? Работали двадцать восемь команд «уборщиков» и дезактиваторов. Половина с ума посходила. Говорят, последних мертвецов, наплевав на человеческие обычаи, доверили выносить роботам-погрузчикам. И на каком-то из искусственных планетоидов есть братская могила, где прах — вперемешку. То, что вынесли погрузчики, постарались как можно скорее сжечь. Ни единого цельного трупа! Искромсанные манипуляторами роботов ошмётки… Тогда ещё не было защиты от импульсного оружия. Это сейчас… Да и то — только на линкорах и десантных транспортах.

Джокарт содрогнулся.

— Разве не было проще разрезать четвёртый дредноут на куски? Мёртвым всё равно, они и так и так уже мёртвые…

— Но корабль-то остался цел! Представь, сколько сплавов ушло на его изготовление! А аппаратура? А ресурсы? Их же строили по несколько лет каждый! А двигательные установки? А терминалы? В том-то и дело: всё равно — мёртвым, не живым.

— Давай лучше о чём-нибудь другом, ладно? — К курсанту вернулись и головная боль и головокружение от этого рассказа.

Спенсер пожал плечами, мол — ты спросил, я ответил. Дальше разговор он продолжать не стал, предоставив Джокарту созерцать приближение Крепости.

На ней вскоре стали видны и точечки иллюминаторов боевых постов, и три из шести провалов двигательных шахт. Крепость, последние несколько лет пребывавшая в неподвижности, могла запустить двигатели в любую минуту. Например, для смены орбиты. В принципе весь её каркас был смонтирован на двигательной схеме — трёх пересекающихся под прямыми углами, лежащими в двух плоскостях отрезках. Такая компоновка отнимала много полезного объёма, но это компенсировалось огромными радиусами внешних сфер — лежащими один над другим слоями каркаса. Размеры же Крепости были такими, чтоб в случае чего она наглухо закупорила приливную точку. Отсюда и шесть двигательных шахт — для более точного маневра. Учеными было установлено, что сквозь одну и ту же приливную точку в противоположных направлениях тела одновременно двигаться не могут. А вот в попутном направлении — сколько угодно. Тут-то и вступали в действие размеры Крепости. Потому что имеющие такой же или больший размер объекты, проходящие сквозь точку Прилива, блокировали движение других объектов — уже любого размера. В принципе если бы такое стало возможным, сквозь Прилив можно протащить даже звезду. С астероидами всё обстояло более-менее понятно — когда их траектории пересекали приливную точку, не происходило ровным счетом ничего. То же самое с кометами. Со звёздами такие эксперименты были невозможны. Муравей, тянущий на спине веточку в десять раз тяжелее его самого — это одно, а тот же муравей, пытающийся овладеть горой — другое. Солнечная, несмотря на достигнутый прогресс, и была муравьем. Тем, которому не осилить гору. И звёзды неподвластны человеку. Наталкивались ли они в своём движении на приливные точки, и что при этом происходило — астрофизикам известно не было. Хотя ответ мог быть и положительным, учитывая размеры Галактики, количество звёзд в ней, а особенно — плотность звёздных скоплений в галактическом ядре. Всё это относилось к области неразрешенных вопросов, связанных с Приливами.

Может быть, миллионы лет назад какой-нибудь голубой гигант, размерами в тысячу раз превышающий Солнце, устав от тесного соседства с другими гигантами, и направляемый недоступными для вычислений силами, порождающими переменные траектории движения, уже вошел в далекую приливную точку. Миллионы лет — для Солнечной… А для той звезды… Ну что такое для звезды двадцать семь минут? Её выход из «серой» приливной точки останется в Солнечной незамеченным. Потому что некому и нечему будет его заметить.

Сила возмущения пространства, порожденная выходом всего одной десятитысячной фотосферы гиганта, убьёт всю Солнечную.

Это будет прощальный рассвет, длящийся мгновение. Потом на Солнечную обрушатся чуждая радиация, поток излучений, электромагнитные поля. Вторгшееся из ниоткуда новое тело с силой притяжения, превышающей всё, что когда-нибудь придумывала человеческая фантазия, словно огромный магнит, соберёт жалкую металлическую стружку тринадцати планет, ютящихся вокруг такого привычного, милосердного светила. Его свет оставит смутные тени, радиочастотное излучение забьёт эфир, а шум, производимый бурлением звёздного вещества, превратит в осколки всё, что окажется вокруг.

Сгореть в пламени — это только одно из следствий. А всего их будет великое множество. И каждое — фатально для Солнечной. Появись в ней такой недобрый гость.

Вот как это может случиться!

Швартовка была быстрой. Чёрный круг крепости неожиданно прыгнул навстречу, и теперь корабль-авизо просто падал на её поверхность. Потом, подхваченный полями финишира, провалился в стартово-посадочный коридор и наконец замер.

Истребители сопровождения, одновременно погасив ускорение, развернулись и ушли назад к приливной точке.

Джокарт был дома! Теперь вернулись мысли о Лиин. О Лиин и о полётах, которые начнутся завтра. И Джокарт не мог понять, что беспокоит его сильнее…