Вячеслав ГРАЦКИЙ РАЗЛОМ

Глава первая

Взгляды горожан, собравшихся в трактире «Золотой рог» города Лангбурга, были прикованы к молодому, лет двадцати пяти, воину, засевшему в дальнем углу. Выглядел он для здешних мест непривычно. На темном от загара лице выделялась светлая трехдневная щетина, поблескивали стального цвета глаза. Выгоревшие русые волосы сплетались в толстую косу на затылке и в две косички пожиже за ушами.

Будь в трактире женщины, они наверняка нашли бы его привлекательным. Но здесь были только мужчины, а их интересовало совершенно иное.

— Да точно тебе говорю, карнелиец это! Вишь, косички бабские, это ж только карнелийцы ходят. Дикари...

Слово «карнелиец» произвело магическое действие. Горожане стали поспешно отворачиваться, довольствуясь лишь быстрыми взглядами, но нашелся и сомневающийся.

— Карнелиец? Что-то росточка он небольшого, да и вообще... Наш кузнец-то, думаю, будет покрепче его.

— Тише ты, олух! Если и впрямь карнелиец, убьет и не почешется.

— Да не слышит он, дрыхнет, вроде бы...

Карнелиец Роланд и впрямь подремывал. Трактирщик не спешил с заказом и при других обстоятельствах Роланд давно бы уже плюнул на это заведение. Но Лангбург был слишком маленьким, чтобы рассчитывать найти здесь второй трактир.

Карнелийцу пришлось демонстрировать чудеса терпеливости. Желудок остервенело бросался на ребра, завывая на разные голоса, но Роланд продолжал сохранять невозмутимость. Хотя даже с закрытыми глазами он ощущал на себе пристальные и не очень-то радушные взгляды посетителей трактира.

Посмотреть, впрочем, было на что. И если кожаные штаны карнелийца имели заурядный и непритязательный вид, то его сапоги и кафтан, щедро покрытые позументами и галунами, отороченные золотом и обшитые начищенными до блеска серебряными бляхами, кое о чем напоминали. Точнее, о ком.

Не далее как вчера из трактира съехал странствующий рыцарь Иннар и многие горожане хорошо запомнили его блистающий роскошью наряд. Наряд, в который сейчас был одет карнелиец. Мысль о том, что он, быть может, заказал этот кафтан у того же портного, что и рыцарь, не пришла в голову никому.

Это была, впрочем, не единственная причина повышенного внимания к молодому человеку. Вторая причина являла собой некую помесь лисицы и белки, беспрерывно вертевшуюся возле карнелийца. Существо активно исследовало пустой стол, вдоль и поперек излазило кафтан хозяина, в общем, вело себя как самый обычный прирученный зверек.

Если бы на месте парня был кто-нибудь еще, ну, скажем, выходец из Бардии или Алинии, на зверька вряд ли обратили бы внимание, ну мало ли в природе чудных животных! Но в компании карнелийца, горожане нутром чуяли, может находиться только Измененный.

Учитывая, что законы Лангбурга категорически запрещали Измененным пересекать городскую черту, конечно, за исключением уманов — существ благонравных и благословленных Господом, можно было представить себе негодование жителей.

От массового выражения своего возмущения и неприязни их останавливал только страх. Страх перед карнелийцем, который, как всем было известно, стоил целого десятка рыцарей, и страх перед его мечом, который, как тоже всем было известно, с легкостью сокрушал камень и сталь.

Такие мечи изготавливались только в Карнелии и стоили в Армании целое состояние. Не один из посетителей трактира вздыхал в этот день, бросая жадные взгляды на карнелийский клинок, небрежно брошенный на стол.

Если бы Роланд знал, какую бурю разнообразных чувств вызвало его появление в «Золотом роге», возможно, он и воздержался бы от его посещения. Может быть он даже справился бы с голодом и добрался до какого-нибудь другого городка, где отношение к карнелийцам, и вообще к пришлым, не столь настороженное.

Но так случилось, что в этот день Роланд не просто проголодался, он испытывал прямо-таки зверский голод! Очень может быть, что именно это и послужило причиной гибели рыцаря Иннара.

Впрочем, Роланд сильно сомневался, что Иннар и впрямь был рыцарем. Во всяком случае до этого дня ни один рыцарь, как бы ему не хотелось заполучить карнелийский меч, не набрасывался на карнелийца чуть ли не с пеной у рта. Нормальные рыцари, те, кто побогаче, обычно действовали через наемных убийц. А этот... Он как будто обезумел!

Будь Роланд не настолько голоден, не спеши он в трактир, когда крыши Лангбурга уже виднелись из-за холма, он, возможно, и не стал бы убивать несчастного Иннара. Но увы!

Когда желудок взревел особенно громко, Роланд наконец открыл глаза и бросил свирепый взгляд на трактирщика.

— Хозяин! — прорычал он. — Мне кажется, ты хочешь чтобы я умер с голоду? Или, быть может, мой золотой был фальшивым?

Трактирщик побледнел, а его взгляд стал рыскать по трактиру в поисках поддержки. Посетители спешно прятали глаза, еще минуту назад кипевшие праведным гневом.

Не дождавшись помощи, трактирщик обреченно повернулся к карнелийцу, взгляд которого пробивал насквозь не хуже арбалетного болта. На столе выгнул спину и зашипел зверек, похоже, голодный не меньше хозяина.

— Да-да, господин, я уже иду, прошу меня простить, — забормотал трактирщик.

Он чуть ли не бегом бросился на кухню.

После обеда Роланд поторопился покинуть негостеприимный трактир. Его сильно клонило в сон, но оставаться в столь недоброжелательном месте было по меньшей мере неосмотрительно. Тем более, на дворе стоял жаркий июльский день, а прикорнуть можно было и в лесу. А Тирри посторожит.

— Правда, Тирри? Посторожишь, пока я сосну где-нибудь?

Зверек только возмущенно фыркнул. Свернувшись калачиком на плече Роланда, Тирри и сам был не прочь вздремнуть.

— Тирри, ты теперь все время будешь молчать? — поинтересовался Роланд.

— Буду! — проворчал зверек. — Ты же сам мне запретил!

— Но ты же видел на въезде в город объявление: «Измененным вход запрещен!»

— За исключением этих тупоголовых уманов, между прочим.

— Да, конечно. И ты прекрасно знаешь почему.

— Мне от этого не легче! Если бы я только раньше знал, что вы, люди, цените жалких примитивных конеголовых выше нашего высокоразвитого племени, я бы так и остался в лесу!

— Но ведь ты же знаешь...

— Конечно, знаю! — перебил его Тирри. — Наша раса отличается высочайшим уровнем интеллектуального развития, естественно, я прекрасно знаю эту вашу побасенку о божьем благословении уманов и о сатанинском происхождении остальных Измененных, как вы нас называете!

Последние слова Тирри пропищал так громко, что Роланд невольно оглянулся.

— Уж лучше бы ты и впрямь помалкивал, Тирри, пока мы не выбрались из этого дрянного городка. У Святой Инквизиции длинные уши.

— А ты у меня на что? Для чего я тебя кормлю-пою?..

— Что?! Ты меня кормишь-поишь? — Роланд опешил от подобной наглости.

— Чистая правда, между прочим. Кто, спрашивается, отыскал кошелек, зашитый в одежду того напыщенного вояки? Твоих способностей хватило только чтобы отчекрыжить ему башку! Если бы не я, сидел бы ты сейчас в трактире и выковыривал серебряную бляшку из его кафтана дабы за обед рассчитаться. А два дня назад что было?..

— Господин наемник! — донеслось сзади.

На дороге показался мальчишка лет двенадцати и карнелиец остановился.

— Ладно-ладно, уймись, животное, — прошептал Роланд. — Видишь, к нам идут?

— Животное?! — ахнул Тирри.

— Да помолчи ты!

Роланд накрыл его голову ладонью и Тирри немедленно сомкнул свои маленькие, но острые зубки на большом пальце карнелийца. Роланд едва не взвыл от боли.

— Ополоумел, звереныш?! — прошипел он. — Это же правая рука! Как я буду меч держать?

— Господин!

Паренек остановился в двух шагах, тяжело дыша, и с подозрением покосился на звереныша. Тирри приветливо оскалился, отчего мальчик изменился в лице и едва не дал деру.

Роланд с трудом выдавил улыбку и спрятал укушенную руку за спину.

— Меня прислал мэр, — сказал паренек. — Он хочет предложить вам работу.

— Работу?

Роланд и Тирри переглянулись.

— Да-да, работу, — закивал паренек. — Его дом возле церкви, найдете?

Не дожидаясь ответа, мальчишка бросил быстрый взгляд на Тирри и поспешно ретировался.

— Думаешь, что-нибудь стоящее? — спросил Роланд у Тирри.

Тот лишь сердито заверещал в ответ.

Найти дом мэра, конечно же, не составило никаких трудов. За последнее годы власть Святой Церкви в Армании настолько усилилась, что во многих провинциальных городках на должность мэра избирали священников. Не раздумывая, Роланд направился на церковный двор.

Обогнув церквушку, карнелиец свернул на присыпанную гравием дорожку и двинулся к дому священника. Рядом с домом зеленел ухоженный огород, чуть дальше виднелся фруктовый садик, возле крыльца благоухали цветы.

Роланд шагнул было на ступени крыльца и вдруг застыл. Что-то было не так в хозяйстве мэра-священника. Карнелиец отступил на несколько шагов и более внимательно посмотрел на двор. Обычный огород, садик...

Вот оно! Роланд усмехнулся. Среди фруктовых деревьев стояло то, что он поначалу принял за чучело. Впрочем, это и было чучелом, вот только использовалось не для отпугивания птиц, а для тренировок с оружием. И земля вокруг чучела была основательно вытоптана.

Карнелиец озадаченно поскреб затылок и зашел в дом. После увиденного во дворе мэр и священник Лангбурга по имени Хальгар уже не удивил Роланда. Это был высокий и крепкий мужчина сорока пяти лет, с мозолистыми лапищами, куда более привычными к мечу нежели кресту. Да и взгляд его, жесткий и пронзительный, куда больше подходил воину, нежели священнику.

В общем-то, в этом не было ничего удивительного. Роланд знал, что крестоносцы с возрастом нередко становились священниками, продолжая борьбу, как говорили церковники, с происками Дьявола на всех фронтах.

И все же здесь, в тихом, мирном городке, весьма удаленном от мест ожесточенных схваток, такой человек выглядел несколько непривычно.

Хальгар пригласил Роланда к столу, тот не стал отказываться. Недавний трактирный обед основательно умялся и карнелиец отчетливо чуял, что скоро он снова захочет есть.

Некоторое время мужчины молча разглядывали друг друга.

— Мне приходилось видеть карнелийцев в бою, — медленно сказал Хальгар. — Но куда больше о вас ходит всяких слухов.

Роланд улыбнулся и потянулся за кувшином с вином. Он знал о чем пойдет речь. Не первый и, скорее всего, не последний раз наниматель хотел развеять множество слухов и небылиц, ходивших о карнелийцах. Он давно уже привык к этому и, чтобы побыстрее покончить с формальностями, предложил:

— Святой отец, с вашей стороны очень разумно будет узнать обо мне и моей родине непосредственно от меня. Поэтому прошу вас, спрашивайте прямо, я отвечу на все ваши вопросы. Ну, почти на все, хотя должен сказать, у нас на самом деле нет особых тайн.

Хальгар оживился.

— Вот как? Но у нас принято думать, что Карнелия очень закрытая страна. Разве это не так?

— Что значит закрытая? — Роланд пожал плечами. — Вы можете совершенно спокойно приехать к нам, я уверен, что вас примут очень тепло и наверняка удовлетворят ваше любопытство. Да так многие и поступают. Конечно, далеко не каждому под силу пересечь Сумеречный Лес, но между нами и Арманией всего пару дней хода.

— Но тогда откуда столько противоречивых слухов?

— Да от вас же. Очень уж вы тут, в «цивилизованном мире», любите досужие сплетни.

Роланд улыбнулся. Ему вспомнился забавный случай. Лет эдак пять назад, будучи навеселе, сболтнул он в трактире о том, что каждый подросток в Карнелии, желающий стать воином, должен три дня провести в Черных Землях. Один, без оружия и без еды. Только имеющие весьма смутное представление о Черных Землях могли поверить в такую побасенку. Но ему поверили. Спустя год о суровых и могучих карнелийских воинах, голыми руками сражающихся с тварями Черных Земель рассказывали на каждом углу.

— Святой отец, мы долгие годы живем в окружении Сумеречного леса, можно сказать, бок о бок с Измененными. Сами понимаете, с кем поведешься...

Он покосился на звереныша. Свернувшись калачиком, тот расположился на столе, рядом с тарелкой Роланда, и старательно изображал, что спит. Роланд улыбнулся краем губ. Пожалуй, на ходу выдумывать побасенки он выучился именно у Тирри. До встречи с ним, Роланд, как истинный сын Карнелии, умел говорить только правду, причем даже в изрядном подпитии.

— Так что хоть мы и говорим с вами, арманийцами, лютенами, далийцами на одном языке, но понимаем порой друг друга с трудом.

— Хочешь сказать, что наши люди, посещая Карнелию, понимают только то, что могут понять?

— Все мы, святой отец, понимаем только то, что можем или желаем понять. Взять к примеру запрет на луки и арбалеты. Признаться, за время, что я путешествую здесь, у вас, я уже забыл как они выглядят. Вернись я в Карнелию, и мне придется заново учиться. Но это полбеды, а вот как можно было запретить использовать лошадей по их прямому назначению...

Хальгар перекрестился.

— Не нужно так говорить, сын мой. Лошади — священные животные! Спаситель завещал нам лелеять в них всходы разума, как взлелеял Отец наш небесный разум в уманах. Ибо сказано, возлюбите братьев ваших изменившихся как самих себя.

— Да-да, я слышал. Только Господь «взлелеял разум» у многих, но почему-то ваша Церковь призывает возлюбить только уманов, а как же инуры, неко?

— Но ведь сказано в Писании, никто не помог Сыну божьему, ни кошка, ни пес, но только лошадь подошла к нему и...

— Я слышал эту историю, — перебил его Роланд, — А вы никогда не задумывались, святой отец, как кошка или пес могли помочь ему? Ведь он, кажется, лежал в тот момент у дороги после тяжелого боя с Дьяволом, обессилев от ран, так ответьте, как, каким образом ему могли помочь звери?

Хальгар в некотором смущении пожал плечами.

— Да, я соглашусь с тобой — нам и впрямь нелегко понять друг друга.

— О том и речь.

Роланд отхлебнул вина, пряча усмешку. Ему нравилось ставить священников в тупик своим вопросом. К тому же о нем начинали думать как о тонком знатоке Священного Писания. Хотя вопрос этот в свое время придумал Тирри. Звереныш, впрочем, относительно авторства, никогда не возражал.

— Как я понимаю, хотя вы и ведете войну с неко, инурами и другими Измененными, это не мешает вам считать их разумными? — спросил Хальгар.

— Если бы мы считали их животными, вставшими на задние лапы, нас давно бы уже поглотило Сумеречье. Вы же, кажется, воин в прошлом, святой отец, и должны понимать, как опасно недооценивать врага.

— Но я слышал, что некоторые карнелийцы, из тех, что бродят по миру, отказывались убивать Измененных. Если они ваши враги, как это можно объяснить?

— Наверное, у них были на то причины. Поймите, святой отец, они враги не потому, что мы ненавидим Измененных, а потому что они не хотят жить с нами в мире. Хотя есть и среди них отдельные племена, с которыми нам удалось найти общий язык.

— Вот как? Я этого не знал.

— Раз уж зашла об этом речь, предупрежу. Я тоже не убиваю Измененных без веских на то причин. Как, впрочем, и людей.

— Сын мой, ты говоришь о рыцаре Иннаре?

Роланд спокойно встретил прищуренный взгляд Хальгара.

— Да. Хотя он был таким же рыцарем как и я. К тому же грубым и заносчивым типом.

— Но на наших людей он произвел иное впечатление.

— А зачем ему ссориться с вами? А я всего лишь бродяга.

— Ты хочешь сказать, Роланд, что он не распознал в тебе карнелийца?

— Понятия не имею! Он напал на меня, едва мы встретились, а я обычно не склонен затягивать поединки.

— Я тебе верю, Роланд, — взгляд Хальгара смягчился. — Но у меня еще пара вопросов, если позволишь...

— Да хоть сто!

— Где-то около года назад я слышал одну историю о некоем молодом карнелийце, отличившимся в Лармеоне.

Роланд ощутил, что краснеет и презрительно хмыкнул. Он не любил эту дурацкую историю, тем более в том виде, в каком ее рассказывали.

— Врут, — он наполнил вином кубок и залпом осушил его. — Все было совсем не так.

— Вот как? Значит история о том, как ты в одиночку уничтожил целую банду Измененных, вооруженных не только мечами, но и запрещенными Церковью луками и арбалетами, все это вымысел?

— Да нет, — Роланд поморщился. — Это как раз правда. Хотя, конечно, уничтожил, сильно сказано. Я уложил дюжину, остальные сбежали. А вот потом... Все, что было потом, все враки.

— Так что же там случилось на самом деле?

— Банальная история. Один лармеонский вельможа собрался выгодно пристроить дочурку замуж и решил отправиться с ней в соседний город, к жениху. А в округе как раз объявилась какая-то банда. Вот он и нанял меня. От банды-то я отбился, а вот потом... Потом, накануне встречи с женихом, девушка сбежала с каким-то рыцарем, а я едва не угодил под суд.

— Но за что?

— Эта девчонка оставила папаше письмишко, в котором утверждала, что я ее соблазнил, и теперь ей остается только покончить жизнь самоубийством. Такая милая девчушка.

— Неприятная история.

— Неприятность в том, что пока разобрались, слух о том, что я соблазнил невинную девушку пошел гулять по городам и весям. Вот и вы, святой отец, вспомнили. Хотя, если честно, я тоже был виноват.

— Виноват? В чем же?

Роланд вздохнул и налил еще один кубок вина.

— Я ведь отпустил ее в тот вечер. Она сказала, что хочет прогуляться перед сном, ну я и поверил. А тут дюжина головорезов, пока отбился, ее и след простыл.

— Так ты уложил еще десяток бандитов?

— А толку-то? Меня теперь выспрашивают не о том, сколько я народу прикончил, а лишил я ее девственности или нет. Многие наниматели отказывались иметь со мной дело после той истории, вот так-то, — Роланд опрокинул в себя еще один кубок с вином.

— Неужели ты не заподозрил подвоха, когда вышел на прогулку?

— Я видел, что она волнуется, но ведь назавтра была назначена свадьба, а она жениха не видела ни разу. Кто ж знал? Мужика бы я никуда не пустил, но девушку. Помогать детям и женщинам это первейший долг всякого карнелийца, нас так воспитывают.

— Да, я слышал, что в Карнелии матриархат. Это правда?

— Матри... что?

— Так называлось правление женщин в древние времена.

— Чушь, — Роланд фыркнул. — У нас правят в основном мужчины, но есть среди правителей и женщины, хотя куда больше их в торговых делах, да и среди ремесленников немало. Женщина в Карнелии не может только одно — стать воином.

— Как мало мы все-таки знаем о своем ближайшем соседе, — Хальгар покачал головой. — А все потому, что вы, карнелийцы, редко покидаете свою страну.

Роланд вздохнул. Беседа с мэром укладывалась в привычную схему, он уже знал, о чем будет новый вопрос. И у него давно был подготовлен ответ на этот случай.

— Я поклялся кое-что сделать, святой отец, поэтому и покинул Карнелию. Вы ведь об этом хотели спросить?

— Да-да, уж прости.

— Все нормально, — отмахнулся Роланд. — Мои сородичи покидают Карнелию либо когда их изгоняют, либо когда посылают с каким-то заданием. Мой же случай совсем редкий — я ушел сам. Но это касается только меня.

— Ну хорошо, не будем тратить время попусту. У меня есть к тебе очень важное дело.

— Слушаю вас внимательно, святой отец.

Мэр поднялся и некоторое время расхаживал по комнате. Когда Хальгар повернулся спиной, Роланд легонько ткнул пальцем Тирри в бок. Тот встрепенулся, окинул карнелийца нарочито сердитым взглядом. Роланд кивнул в сторону мэра. Тирри презрительно фыркнул, дескать, чтобы ты без меня делал.

Карнелиец, впрочем, и сам частенько задавался этим вопросом. Тирри без труда запоминал все перипетии разговоров Роланда с нанимателями, умел выделить главное, а потом просто и доступно пояснить все, что нужно запомнить карнелийцу. Неудивительно, что звереныш частенько бывал просто незаменим.

— Роланд, ты что-нибудь слышал о Святых Печатях? — спросил Хальгар.

— Слышать-то слышал краем уха, но, честно говоря, имею о них весьма смутное представление, — признался он. — Будет лучше, если вы расскажете поподробнее.

— Хорошо, тогда начнем с самого начала. Итак, тысячу лет назад, как ты, наверное, знаешь, Сын Божий был распят на Голгофе...

Роланд хотел было сообщить, что прекрасно помнит эту историю, так что с самого начала не нужно, но, наткнувшись на стальной взгляд Хальгара, тяжело вздохнул.

— Воскреснув же, спустился он в преисподнюю, дабы освободить грешников, кои многовековыми страданиями искупили грехи свои, и стал он Спасителем, — продолжал Хальгар. — Но воспылал на него гневом Владыка Тьмы, и выбрался он из глубин ада, и началась Великая Битва. Битва между Светом и Тьмой. И длилась она несколько дней и ночей, и Сын Божий одолел Врага. Но, как известно, победа далась нелегко. Земля содрогнулась и моря вышли из берегов, и реки повернули вспять. Десятки тысяч людей погибли в те дни, а еще больше погибло после, оставшись без крова и еды. Исчезли с лица земли целые народы, сгинули великие цивилизации — Рим, Парфия, Куявия, да ты, наверняка, слышал о них...

Роланд кивнул, хотя слышал о них впервые в жизни.

— Но жертвы их не были напрасны. Нечистый был повержен и навеки канул в бездну...

Хальгар о чем-то задумался и Роланд поспешил вмешаться.

— Да-да, мне приходилось слушать ваших миссионеров еще в Карнелии, да и здесь много всяких... э-э... проповедников. Если не ошибаюсь, в Писании сказано, что Разлом образовался как раз от удара Меча Господа. Удар был столь могуч, что раскроил Сатану с головы до пят и пробил землю. Я не ошибся?

— Хм, все верно, — удивился Хальгар, — Хотя, если честно, не ожидал таких познаний от молодого воина-карнелийца.

Роланд скромно потупил глаза и тотчас наткнулся на насмешливый взгляд Тирри. Источником познаний карнелийца, конечно же, был звереныш. Любознательный от природы, Тирри никогда не упускал случая пополнить свои знания: беседа с бродячим монахом, речь проповедника, подслушанный разговор каких-нибудь ученых людей — он черпал их отовсюду. А потом, вечерами, пытался пересказать все это, вместе со своими рассуждениями, Роланду. Карнелиец переносил это стоически, а иногда даже кое-что запоминал.

— Но в Писании также сказано, — продолжил Хальгар, — что перед тем как нанести последний, сокрушительный удар, Сын Божий неоднократно ранил Врага.

— Да, припоминаю, — карнелиец поскреб затылок. — Кажется, отрубил вначале рог, вырвал язык, оборвал крылья, по-моему, даже глаза выковырял.

— Роланд! Что ты говоришь? — Хальгар нахмурился, но затем махнул рукой. — Так или иначе, на землю пали семь его частей, позднее их стали называть Проклятыми Осколками: Сердце, Рог, Глаз, Клыки, Язык, Крылья и Хвост. Последний, впрочем, в некоторых апокрифах заменяется на Туловище... Так вот, Роланд, Сын Божий сильно устал после этой битвы и не смог развеять все эти останки. И тогда, чтобы никто не мог найти их и собрать воедино, он оставил Святые Печати.

— А почему же он не уничтожил их после, когда отдохнул?

— Ты забываешь, Роланд, после битвы Сын Божий вознесся на небо в окружении ангелов Господних. Понимаешь?

— Честно говоря, не очень, — вздохнул карнелиец.

Хальгар несколько помрачнел.

— Скажем так, я тоже всего не понимаю, — признался он. — Но ведь главное в учении — Вера, а не Понимание.

— Хорошо, будем считать, что я теперь знаю, откуда что взялось. Но какое отношение будет иметь моя работа к этим самым Печатям?

— Самое прямое, Роланд. Близится конец тысячелетия и в мире оживает Зло. Мы, слуги Церкви, должны сделать все от нас зависящее, дабы воспрепятствовать возрождению Тьмы и уберечь Святые Печати от разрушения.

— Но разве могут простые смертные разрушить Печать Бога?

— Простые — нет. Но есть и иные, те, кто погряз в грехах смертных, кто продал свою душу в обмен на силу дьявольскую! Я имею в виду чернокнижников, ересиархов, всех тех, с кем ведет многовековую и изнурительную борьбу Святая Инквизиция. Церковь полагает, что Святые Печати будут их главными целями. Открою тебе больше — одна из Святых Печатей уже разрушена!

— И кто же это сделал?

— К сожалению, мы не знаем. Самое ужасное, что мы пока не в силах защитить остальные. Лишь недавно мы обнаружили местонахождение одной Печати. Она находится недалеко, в двух дневных переходах отсюда.

— Кажется, я начинаю понимать. Вы хотите, чтобы я защитил ее?

— Нет, Роланд.

Хальгар уперся руками в стол и перехватил взгляд карнелийца.

— Я прошу тебязащитить не Печать, а мою дочь, — тихо сказал он.

— Что?! — округлил глаза карнелиец. — Вашу дочь?

— Да, Роланд. Она готовится к принятию священного сана.

— Ваша дочь готовится стать священником? Признаться, я слышал об этом, но за десять лет, что я путешествую, женщин среди священников не видел.

— Неудивительно, — слабо улыбнулся Хальгар. — Их очень мало. Да, женщины могут стать священниками, но для них это значительно труднее. Дело в том, что они дают обет безбрачия и целомудрия, что, как ты понимаешь, пугает очень и очень многих.

— Да уж, такое под силу далеко не каждой, — карнелиец покачал головой.

Он хотел добавить, что и на его родине бывает, что женщины становятся жрецами, но, как правило, это удел вдов или старых дев, отвергнутых мужчинами. Однако подумав, Роланд решил поберечь религиозные и отцовские чувства Хальгара.

— Завтра моя дочь и еще одна послушница должны проследовать к Печати. Они вознесут молитвы Всевышнему и сотворят святой ритуал, дабы усилить и поддержать Святую силу Печати. Я хочу, чтобы ты охранял их. Дорога проходит через лес, куда время от времени забредают Измененные и я бы не хотел, чтобы все сорвалось. Это дело имеет чрезвычайно важное значение для Церкви. Его преосвященство архиепископ Лирнский Райнхард, несомненно, прислал бы отряд крестоносцев, но на это нужно время, а мы не имеем права медлить. Поэтому его гонец передал мне деньги и велел найти и оплатить услуги по охране. Сколько ты хочешь, Роланд? Уверяю тебя, если присланных денег не хватит, разница тебе обязательно будет возмещена.

— Сколько?

Роланд бросил задумчивый взгляд на Тирри. Надо заметить, ему еще не предлагали самому определить стоимость своих услуг. Карнелиец никогда не привередничал и не торговался, легко соглашаясь на условия заказчика, и потому совершенно не знал, что же ответить Хальгару.

Поняв, что без помощи Тирри не обойтись, Роланд решительно потыкал его в бок.

— Тирри, хватит дрыхнуть...

Тот недовольно заворчал, но глаз не открыл. Перехватив недоуменный взгляд мэра, Роланд пояснил:

— Это мой боевой друг, Тирри, Измененный, я обычно советуюсь с ним в такого рода делах.

— Измененный? — удивился Хальгар. — Но я никогда не видел таких.

— Они обитают в глубине Сумеречья, у самой границы Черных Земель. Тирри, скажи что-нибудь.

Роланд вновь потыкал его пальцем. Тирри щелкнул зубами, карнелиец едва успел отдернуть палец.

— Должен напомнить, Роланд, труды святого Августина доказывают, что разум не может зародиться в черепе столь малых размеров. Не случайно Церковь официально признает существование разума только среди уманов.

— Если мой друг захочет, думаю, он сможет вас удивить. Тирри, имей совесть!

Зверек перевернулся на другой бок и прикрыл мордочку пушистым хвостом.

— Боюсь, мне придется принимать решение самому, — пробормотал Роланд. — Святой отец, думаю, что та сумма, которую прислал многоуважаемый архиепископ Лирнский как нельзя лучше соответствует моим запросам.

Со стола донеслось возмущенное фыркание.

— Надо было раньше думать, Тирри, — заметил ему Роланд. — А не изображать из себя бессловесную животину. Простите, отец Хальгар, я, наверное, похож на дешевого фокусника, но Тирри капризничает, а когда он капризничает его проще убить.

Хальгар вежливо улыбнулся.

— Что касается цены, я согласен. Стало быть, по рукам?

— По рукам. Когда выступать?

— Дочь сегодня весь день будет в храме, готовится к священной церемонии. Завтра я вас познакомлю, и сразу в путь. А сейчас пойдем, я покажу твою комнату на втором этаже.