"Джентльмен с Медвежьей речки" - читать интересную книгу автора (Говард Роберт)

Глава 4 Выстрелы в горах

Весь следующий месяц после возвращения на Медвежью речку моя жизнь шла довольно гладко. Люди приезжали за много миль, чтобы только посмотреть на Капитана Кидда и послушать историю о том, как я отделал Билла Донована по кличке Дикий Билл. Шикарная одежда благотворно повлияла на расположение ко мне Эллен Рейнольдс. Единственными облачками на ясном небе всеобщего восхищения плавали брат Джоэла Брэкстона Джим, папаша Эллен, да мой дядюшка Гарфильд Элкинс. Но, как говорят французы, о дяде разговор особый.

Старик Рейнольдс меня не жаловал, но я успел пройти урок этикета с папашей Глории Макгроу и на этот раз вел себя гораздо сдержаннее. В отличие от Глории, Эллен не имела ко мне серьезных претензий, чего никак нельзя было сказать о Джиме Брэкстоне. Мне стоило некоторых усилий уломать его оставить мысль о дальнейшем ухаживании за моей девушкой, только, боюсь, упрямец, потирая ушибы, все равно вертелся где-нибудь поблизости. К тому же, я не имел понятия, как к нему относится сама Эллен. Но с появлением на небе третьего облачка горизонт стали быстро заволакивать тучи.

Дядюшка Гарфильд приехал к нам погостить из Техаса.

Это бы еще ничего, да, к несчастью, между поселками Ручей Гризли и Рваное Ухо объявились какие-то люди в масках, промышлявшие разбоем. А поскольку дядюшка Гарфильд крепко помнил, что лет сорок назад служил в артиллерии, он, вместо того чтобы искать заступничества у Боженьки, как ему настоятельно советовали попутчики, вытащил свою старенькую пушку. Очевидно, по кротости своей, эти бандиты не стали отправлять его на тот свет и лишь милостиво ограничились ударом по голове прикладом винчестера. Придя в себя, дядюшка обнаружил, что продолжает путь к Рваному Уху в какой-то тряской колымаге без прежних попутчиков, без часов и без денег.

Именно из-за его часов и заварилась вся каша. В незапамятные времена вещица принадлежала его дедушке – выходцу из Кентукки, и дядюшка скорее согласился бы расстаться со своей лавкой, чем с драгоценной семейной реликвией. Сразу по прибытии на Медвежью речку он обратил взор к небесам и завыл волком, страдающим несварением. И с тех пор мы уже ни о чем больше не слышали, кроме как о пропавших часах. Я их до этого разок видел и они не произвели на меня особого впечатления, хотя размером были с добрый кулак. Часы заводились особым ключиком, который дядюшка охотно терял и постоянно всюду разыскивал. Правда, часы были из чистого золота, и потому старый хрыч называл их не иначе как хронометр. Короче говоря, он так убивался о пропаже, что чуть было не свел с ума всю нашу семью.

– Подумать только, – с утра заводил он свою песню, – вместо того чтобы защищать священное право собственности, современная молодежь предпочитает тараканами отлеживаться по щелям. Да будь бы я в вашем возрасте и будь бы у меня несчастный дядюшка, которого бы обидели бандиты, да я бы позабыл еду и сон и не успокоился бы до тex пор, пока бы не возвратил бы ему часы вместе с ушами отнявшего их наглеца… бы. Но в наши дни… – и так далее и тому подобное, так что я уже начал подумывать, а не окунуть ли бы…– тьфу! – старого брюзгу пару раз в бочонок с кукурузной водкой.

В конце концов, запустив пятерню в бороду, мой старик молвил свое слово.

– Брекенридж, – сказал он, – я больше не в силах сносить этот вой. Давай, сходи за его чертовыми часиками, да смотри – без них домой не возвращайся!

– Да где их искать? – говорю.– Эти парни, должно быть, давно в Калифорнии или в Мексике!

А папаша отвечает:

– Я понимаю – задача не из легких. Однако, помнится, ты сам изъявлял желание завоевать себе репутацию джентльмена?

– Всему свое время, – говорю я ему. – Сейчас одна девушка занимает меня больше, чем дюжина бродяг с большой дороги.

– Ну, хватит, – оборвал папаша. – Поговорили и будет. Я уже все решил. Подумай сам: если дядюшка Гарфильд будет знать, что кто-то хлопочет о его проклятом хренометре, он перестанет изводить остальных. Ты отправишься на розыски, а если часы не найдутся, просто подождешь, пока он не отчалит обратно в свой Техас.

– И сколько он намерен у нас проторчать?

– Ну, обычно визиты дядюшки Гарфильда длятся по меньшей мере год.

При этом известии я выругался, как последний богохульник.

– Да чтобы я уехал на целый год?! Какого черта, па! Пока я буду мотаться по дорогам, Джим Брэкстон уведет из моего стойла Эллен, а я не собираюсь от нее отказываться. Мне трижды пришлось отбивать у ее папаши охоту выставить меня за дверь, а сейчас, когда цель так близка, ты посылаешь меня к черту на кулички, да еще на целый год, и расчищаешь этому хиляку путь к сердцу моей девчонки! Не ожидал я от тебя такого свинства!

Тогда папаша многозначительно так заявляет:

– Я, конечно, не настаиваю. Ты волен сам выбирать между Эллен Рейнольдс и собственной родней. Но знай: если дядюшку Гарфильда не остановить сейчас, то очень скоро своим нытьем он сведет меня с ума. Так что если ты не выполнишь этой моей просьбы, то каждый раз при встрече будешь получать от отца под шкуру добрый заряд дроби.

В конце концов он меня убедил. На следующее утро, полный мрачных мыслей, я все дальше удалялся от дома, от Эллен Рейнольдс и от брюзжания двух несносных стариков. Я нарочно решил проехать мимо дома Брэкстонов, чтобы перед отъездом лишний раз отвесить Джиму веских наставлений наставлений, но седла на заборе не оказалось, а значит, и его хозяин был в отсутствии. Поэтому я послал привет всей семейке гуртом, пустив пулю в растворенное окно и отстрелив этим самым кончик трубки у папаши Брэкстона. Это меня несколько утешило. Но я не обольщался насчет порядочности Джима: знал, что стоит завернуть мне за угол, как этот прохвост во весь опор поскачет искать расположения моей Эллен. Я прямо-таки видел, как он сидит в доме у Рейнольдсов и, обжираясь медвежатиной с медом, врет напропалую о своих подвигах. Оставалось лишь надеяться, что у Эллен хватит ума отличить горластого пустобреха от честного и скромного парня вроде меня, который, даже будучи самым сильным и самым метким стрелком в горах Гумбольдта, никогда не унизится до пустого бахвальства. Я лелеял надежду встретить Джима где-нибудь в лесу по дороге и как-то убедить его не встречаться с Эллен в мое отсутствие – ну, скажем, сломать ему ногу или там еще чего-нибудь. Но удача в тот день отвернулась от меня.

Итак, я отправился в путь и пару дней спустя, с мрачным достоинством во взоре, уже въезжал на главную улицу поселка Рваное Ухо. От жителей я толку так и не добился, а потому решил для начала прочесать округу. Папаша всегда говорил, что если меня что и погубит, так это мое любопытство, Я, например, никогда не мог спокойно слушать ружейную пальбу – во мне тут же просыпалось желание узнать: кто это там стреляет в горах и с какой целью? Вот и в то утро – только я услышал пальбу, как сразу свернул с дороги и поехал на шум. Узенькая тропка петляла между огромными деревьями и зарослями кустарника. Звуки выстрелов становились все отчетливее. Скоро я выехал на прогалину, и тут же – бац! – пуля, выпущенная из ближних кустов, едва не разорвала поводья надвое. Я не стал медлить с ответом, и из зарослей с воплем выпрыгнул, размахивая руками, человек. Моя пуля угодила в затвор его винчестера и чуть было не задела пальцы.

– Хватит пугать криками бедных зверюшек, – сурово сказал я, целя ему промеж глаз. – Лучше объясните, с какой стати, вы кидаетесь на безобидных путников?

Он неуверенно пошевелил пальцами и, постонав для порядка, сказал:

– Я принял тебя за Джоэла Керна, местного бандита. Фигурой вы очень схожи.

– Ну так вы ошибаетесь. Меня зовут Бреженридж Элкинс с Медвежьей речки. Я случайно проезжал неподалеку, и мне захотелось узнать, кто это здесь постреливает.

За спиной у человека из-за деревьев раздалось несколько выстрелов, и чей-то голос спросил, не случилось ли чего.

– Все в порядке! – крикнул в ответ незнакомец. – Опять недоразумение! – А затем обратился ко мне: – Рад встрече с тобой, Элкинс. Нам как раз такой парень и нужен. Я – шериф Дик Хопкинс из Ручья Гризли.

– Если вы шериф, то где ваша звезда? – спрашиваю я у этого типа.

А тот и отвечает:

– Потерялась в кустах. Мы с парнями целые сутки не слезали с коней, гоняясь за бандой Тарантула Биксби, и наконец зажали их в лощину между скалами. Они сейчас отстреливаются из заброшенной хижины. Я услышал поступь твоего коня и на всякий случай решил проверить, не Керн ли это шныряет вокруг. Поторопимся, ты должен нам помочь!

– Не обязан, – резко ответил я. – Мне нечего делить с каким-то Тарантулом Биксби.

– Ты что же – не хочешь в моем лице уважить закон?

– Не хочу, – говорю.

– Дьявольщина! – взорвался он. – И это оговорит гражданин свободной страны! До чего мы докатились – просто подумать страшно! Если все так будут рассуждать, что останется делать честным патриотам?!

– Ладно, – говорю, – так и быть. Пойду гляну, что там у вас творится.

Шериф подобрал с земли винчестер, я привязал к дереву Капитана, и мы пошли на звуки выстрелов. Миновав узкий перелесок, вышли к группе валунов, укрывшись за которыми, четверо мужчин деловито обстреливали лощину. Уклон был довольно крутой и заканчивался почти идеально круглой площадкой, со всех сторон окруженной высокими скалами. Посреди лощины стояла хижина, и в щели между ее бревнами пробивался пороховой дымок. На меня посмотрели с недоумением, а один из стрелков заметил:

– Какого черта?

Тут Шериф прикрикнул на него и сказал:

– Парни, это Брек Элкинс. Я только что объяснил ему, что мы представляем закон в Ручье Гризли и что мы наконец загнали в ловушку Тарантула Биксби, вместе с двумя его головорезами.

Один из помощников вдруг оглушительно загоготал, а шериф, метнув в него яростный взгляд, внушительно произнес:

– Над чем это ты ржешь, пятнистая гиена?

– Я по нечаянности проглотил лесного, клопа, – ответил тот, отводя глаза в сторону, – а такая оплошность всегда вызывает у меня истерику.

Шериф приказал мне поднять правую руку. Я поднял, и тот заговорил:

– Клянешься ли ты говорить правду и только правду и ничего, кроме правды?

– Argumentum baculinum. Arrestari et imprisonary. Particeps criminis.

– Что за ахинею вы порете?! – возмутился я.

– … и что соединили Небеса, то не разрушить смертному, – продолжал завывать Хопкинс.– Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, да хранит вас Господь! Все. Я только что официально принял тебя в свою команду.

– Да подите вы к чертовой матери! – прорвало меня. – Сами ловите своих воришек! Чего глаза вылупили? Вот как дам промеж ушей, будете знать!

– Ну, Элкинс, – взмолился Хопкинс. – С твоей помощью мы вмиг разделаемся с этими подонками. Тебе и делать-то ничего не придется: лежи себе за скалой да постреливай почаще. Ты будешь отвлекать их внимание, а мы тем временем проберемся за скалами и зайдем с тыла. Видишь, заросли кустарника доходят почти до подножия холма – лучшего прикрытия и не сыскать! Ну что тебе стоит! А я отдам тебе часть награды.

– Не нужны мне ваши паршивые деньги, – сказал я, поворачиваясь, чтобы уйти. – кроме того… о-о-о!

Дело в том, что, потеряв осторожность, я высунулся из-за скалы и тут же пуля, чиркнув по коже чуть ниже спины, прожгла широкую полосу в моих элегантных штанах.

– Черт бы побрал этих убийц! – завопил я вне себя от ярости. – Дайте мне ружье! Я покажу им, как стрелять ниже пояса! Делайте, как задумано, пока я буду кормить их свинцовым горохом!

– Хороший мальчик! – сказал Хопкинс. – Ему еще воздастся по делам его. Сказано это было с легкой усмешкой, но я, не обратив на нее внимания, занял удобную позицию за огромным валуном и открыл по хибаре бешеную стрельбу. Приходилось ориентироваться по клубам дыма которые пробивались сквозь щели в стене, но по тому, как из лощины вскоре стали доноситься проклятия и вопли, можно было судить, что мой свинец причиняет осажденным некоторое беспокойство.

Негодяи в долгу не оставались. Их пули то расплющивались о камни, обдавая мне лицо мелкой крошкой, то свистели над ушами. Я уже с нетерпением начал поглядывая на противоположный склон, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки шерифа и его людей, но услышал лишь конский галоп, удаляющийся в западном направлении! Помню, я еще удивился, кто бы это мог быть, однако стрельбу не бросил и все ждал, что вот-вот по склону скатится шериф со своими парнями и похватает бандитов с тыла. И тут, пока примеривался для очередного выстрела, – бам! – в нескольких дюймах от лица в камень угодила пуля, и острый осколок больно царапнул меня по уху.

Я до того разозлился, что даже не стал отвечать. Жалкое ружьишко в моих руках уже не могло дать выход переполнявшим меня чувствам. Чуть поодаль я заметил большой обломок скалы, нависший над склоном. Отбросив ружье, я встал перед ним на колени и крепко обхватил руками. Затем помотал головой, вытряхивая из глаз каменную крошку, и крикнул так, чтобы те – внизу – могли слышать каждое мое слово:

– В последний раз предупреждаю! Выходите с поднятыми руками и сдавайтесь!

В ответ получил только издевательский смех и мерзкие оскорбления в мой адрес, а также в адрес моих родителей.

– Ну ладно же! – Я был вне себя от злости. – Погодите, безмозглые твари! Если вас расплющит в лепешку, так вам и надо. Потом не жалуйтесь!

Я что было сил начал толкать камень. Жилы на висках вздулись буграми, ноги на фут ушли в землю, из-под ногтей выступила кровь. И вот скала чуть шевельнулась. Я радостно поднапрягся, огромная глыба накренилась и поначалу как бы нехотя, а потом все быстрее и быстрее устремилась вниз по склону.

В воздухе повис вопль ужаса. Я отпрыгнул в кусты, но бандиты были настолько поражены увиденным зрелищем, что уже и думать забыли о стрельбе. Целая скала круша все на своем пути, катилась прямо к хижине.

Дверь распахнулась, и в проеме показалась голова. Не успел человек сделать шага, как я выстрелил, и, громко вскрикнув, он отпрянул вовнутрь – любой на его месте поступил бы точно так же, угоди ему в шляпу пуля из винчестера. В следующий миг скала достигла хижины. Удар пришелся по углу. Послышался жуткий треск, и ветхое сооружение рухнуло, подняв столб пыли, коры и щепок.

Я сбежал по склону. Судя по слабым стонам и неуверенным проклятиям, исходившим из-под обломков, кое-кто еще оставался жив. Я заорал в какую-то щель:

– Теперь сдаетесь?

– Сдаемся, будь ты проклят! – глухо донеслось, будто из могилы. А потом:

– Помоги нам выбратьс отсюда!

– Сначала бросьте оружие, – приказал я.

– Идиот! Ты что, издеваешься? – заорали они. – Да над нами тонны камней и бревен, мы и пальцем не можем шевельнуть – того гляди, раздавит в лепешку! Помоги нам!.. слышишь ты, душегуб!

– 3аткнитесь лучше, говорю я им. – Для чего ругаетесь? Я же с вами говорю нормально.

А те в ответ только застонали. Я принялся разбирать завал. Это было не таким уж сложным делом. Довольно скоро нашел чью-то ногу в башмаке. Ухватился за нее обеими руками, резко дернул и достал всего человека – хозяина ноги; только этот глядел куда печальнее моего братца Бакнеpa после того, как тот на спор заломал кугуара голыми руками. Я вытащил из его кобуры кольт и уложил парня в сторонку отдыхать, потом занялся остальными. Всего бандитов оказалось трое, и вскоре они лежали рядком, на траве. Одежда их превратилась в лохмотья, кожу сплошь покрывали синяки и ссадины, из волос торчали щепки, но в остальном им здоровo повезло: никаких, серьезных повреждений не обнаружил.

Понемногу их лица приобрели осмысленное выражение, и один слабым голосом произнес:

– Что-то я нe припомню, чтобы в здешних местах случались землетрясения. Hа моем веку это первое.

– Какое там землетрясение? – возразил другой. – Обычный обвал.

– Послушай-ка, Джой Портленд, – отвечает первый. – Если я сказал землетрясение, значит, так оно и есть. Я не из тех, кого можно походя обозвать вруном.

– Да неужто? – ощерился другой. – Фрэнк Джексон, позвольте вам заметить, что…

– Сейчас не время для перебранок, – бесцеремонно прервал я их. – Чтоб вам не спорить попусту, скажу, что это я спихнул скалу вам на головы.

Парни уставились на меня, разинув рты, а один, покопав в ухе пальцем, спрашивает:

– Это еще кто такой?

– Неважно, – отвечаю. – Винчестер видите? Лежите тихо и не рыпайтесь. Сейчас сюда подъедет шериф с помощниками, и я вас ему сдам.

– Шериф? – переспросил он, словно вконец оглох. – Какой такой шериф?

– Дик Хопкинс, – говорю, – из Ручья Гризли.

– Что-о? Ах ты, мерзавец! – взвился он – и вроде как попытался встать, но я не растерялся, нацелил винчестер, да как заору:

– А ну сядь! – Тот так и рухнул бледный и трясется весь, чуть речи не лишился.

Потом оклемался и заявляет:

– Послушай, – а у самого аж слезы на глазах, – это я, я – Дик Хопкинс. Я шериф из Ручья Гризли, а эти люди – мои помощники.

– Да ну! – говорю я ему с ухмылочкой. – А кто же тогда те парни, что вас обстреливали?

– Тарантул Биксби с бандой. Мы их преследовали, но сами нарвались на засаду. Их было больше, и нам пришлось укрыться в хижине. Позавчера они ограбили городской банк и сейчас с каждой минутой удирают все дальше и дальше! Ну, парень! Из всех безмозглых идиотов ты самый…

– Эй-эй! – прикрикнул я. – Полегче там! Вы что, за простачка меня держишь? Если Вы и впрямь шериф, покажи звезду.

– Она была приколота к подтяжке, – в отчаянии воскликнул он. – Когда ты потащил меня за ногу, подтяжка зацепилась за что-то и лопнула. Дай я поищу среди обломков и тогда…

– Сиди тихо, – приказал я. – Меня не облапошишь. Ты и есть Тарантул Биксби. Мне шериф сам сказал. Он скоро будет здесь вместе с помощниками, так что лучшее не двигайся и не болтай языком.

При этих словах мнимый шериф застонал и обхватил голову руками. Он даже ухитрился выдавать из себя несколько слезинок, но я был непреклонен. Остальные двое всячески пытались убедить меня, что они шерифовы помощники. Наконец мне до того надоело их хныканье, что приказал всем заткнуться и пригрозил, что иначе настучу им винчестером по головам. Я уже начинал нервничать, куда это запропастился Хопкинс со своими парнями, как вдруг тот, кто называл себя шерифом, заорал, да так страшно, что от неожиданности я чуть не застрелил его. Он что-то сжимал в кулаке, которым яростно размахивал в воздухе:

– Ага! – орал он так громко, что голос срывался на визг. – Видишь? Она, верно, завалилась под рубашку, когда лопнули подтяжки. Теперь убедился, тупоголовый гризли?!

Я вгляделся повнимательней, и по всему телу побежали мурашки. В руке у него блестела серебряная шерифская звезда!

– Хопкинс сказал, что потерял свою в кустах, – сделал я слабую попытку возразить. -Может быть, вы просто нашли ее?

– Конечно, тебе лучше знать! – взорвался тот. – Ты сам из банды Биксби, и Тарантул нарочно оставил тебя, чтобы задержать нас, пока не смоется. Так знай же – за сопротивление властям тебе полагается как минимум девяносто лет тюрьмы!

Я вспомнил удаляющийся конский галоп и весь похолодел. Выходит, меня околпачили, как последнего болвана! Настоящий шериф – вот он, передо мной! А вислобрюхий головорез, стрелявший в меня из кустов, и был не кто иной, как сам Биксби! Пока я сдерживал шерифа и его команду, бандиты благополучно скрылись, а я, значит, должен теперь отдуваться за всех!

– Давай винчестер и сдавайся, – говорит мне шериф. – Тогда, быть может, тебя и не повесят.

– Сиди ты! – огрызнулся я. – Конечно, я самый большой дурак из всех, кто объезжал мустангов, но даже самый распоследний идиот имеет хоть какое-то соображение. Папаша наказывал мне никогда не сопротивляться властям, но здесь особый случай, и вам не удастся упрятать меня за решетку только потому, что я принял вас не за тех, что вы на самом деле. Сейчас я поднимусь вверх по склону, но все время буду держать вас на мушке. И предупреждаю: при малейшем движении стреляю прямо по рукам. Раздался дружный вопль ненависти, но тройка не двинулась с места. Не спуская с них глаз, я стал подниматься по склону. Достигнув вершины, я круто повернулся и побежал. Из лощины доносились страшные проклятия, но вслушиваться было некогда. Я выбежал к месту, где оставил Капитана Кидда, отвязал его и вскочил в седло, мысленно поблагодарив Господа за то, что тот не оставил бандитам времени украсть коня. Хотя, с другой стороны, было бы интересно посмотреть, как это Капитан дался бы им в руки. Отшвырнув ружье, полученное от бандитов, я поскакал на запад.

Я предполагал форсировать Бешеную речку в каньоне Привидений и выйти к дикому плоскогорью по другую сторону каньона. Мне казалось, что стоит затеряться в этой глухой местности, и уже нечего будет опасаться встречи с шерифом и его командой. Я пустил Капитана в широкий галоп, несколько опасаясь за поводья, на которых пуля Биксби оставила рваную отметину. Но времени на починку не было.

Капитан порядком притомился, когда наконец вдали показалась цель моего путешествия. Я взлетел на гребень каньона и, прежде чем начать спуск, внимательно огляделся. Позади себя, на расстоянии нескольких миль, я увидел между холмов широкую прогалину, и там, освещенные лучами солнца, отчетливо виднелись фигурки трех всадников. Я проклял все на свете! И как мне не пришло в голову, что кони Хопкинса и его людей должны были оставаться где-то неподалеку! Разумеется, они тут же отыскали их и бросились за мной в погоню, прекрасно зная, что единственное место, где я могу укрыться, – это плоскогорье за Бешеной речкой.

У меня не было ни малейшего желани устраивать с шерифом скачки, а потому я ударил пятками в бока Капитана Кидда, мы очертя голову скатились с обрыва, оставляя на колючках куски шкуры и шерсть. Внизу я круто осадил коня.

Бешеная речка недаром носила такое имя: вода в ней кипела и пенилась, повсюду крутились воронки, в воздухе, не спадая, висело облако, водяной пыли. Глядя на стремительное течение и водовороты, поневоле думалось, что не родилась еще такая лошадь, которая смогла бы переплыть этот поток. Даже Капитану Кидду речка была явно не по зубам, хотя тот воинственно храпел и весь горел желанием испытать судьбу.

Оставалось лишь одно: повернув коня, я поехал по берегу реки. Пятью милями выше был мост, если, конечно, его еще не смыло течением.

«Похоже, удача окончательно отвернулась от меня, – с горечью подводил я итог событиям минувшего дня, – А все из-за часов дядюшки Гарфильда, будь они прокляты. В тот самый момент, когда едва не женился на Эллен Рейнольдс и не заставил, таким образом, замолчать колкий язычок Глории Макгроу, на меня наваливаются всевозможные несчастья. Я превращаюсь в изгоя общества, преследуемого законом.»

Я так и видел, как Глория хохочет при таком известии, и это тоже не прибавляло мне бодрости.

Я был до того погружен в свои невеселые мысли, что почти не замечал ничего вокруг. Вдруг впереди послышался шум, и в тот же миг ленивая поступь моего коня сменилась дробью громовых ударов о каменистую поверхность. Мы приближались к излому каньона, где от обрыва отходила невысокая скалистая гряда. Из-за гряды явственно доносились звуки выстрелов. Пытаясь сдержать бег коня, я резко откинулся на спину, поводья не выдержали и лопнули!

Почувствовав свободу, Капитан немедленно рванул вперед. Он нацелился в аккурат на густой кустарник на краю гряды. Я упал ему на шею и постарался продеть пальцы в кольца по краям мундштука, но мне удалось лишь слегка сбить его с курса. Вместо того чтобы обогнуть гряду, конь на всем скаку взлетел на самый гребень. С другой стороны холм круто обрывался вниз. Я мельком увидел пятерых с ружьями, припавших к земле среди кустов на дне каньона. У самого края обрыва Капитан резко остановился и пригнул голову. Я вылетел и седла и орлом полетел прямо на людей внизу.

Каблуком правого сапога я угодил по чьей-то голове, шпорой чуть не сняв с нее скальп. Это несколько смягчило падение. Спружинив на первой жертве, я обрушился на человека, устроившегося за камнем, и тот сразу потерял к событиям всякий интерес. Оставшиеся трое наградили меня градом проклятий. Я уже потянулся было за кольтом, как вдруг, к величайшему своему стыду, обнаружил, что тот выпал из кобуры, пока я парил в воздухе.

Тогда я схватил камень и запустил в голову парня, который уже изготовился к стрельбе. Тот выронил кольт и рухнул на землю. И тут я заметил, как один из уцелевших поднимает на плечо свой зверобой и целят прямо мне в лоб. Потом, как видно из опасения угодить в своего дружка, который с огромным кривым ножом подкрадывался ко мне сзади, он перехватил ружье за ствол и, размахивая им наподобие дубины, устремился вперед. Парень с ножом полоснул меня по ребрам. Я, в свою очередь, ударил его кулаком в подбородок – вот почему его нижняя челюсть вдруг раскололась на четыре части. Тем временем другой парень с размаху опускал мне на голову приклад. Я успел увернуться, и удар пришелся по плечу. Оплошав таким образом, бандит вознамерился было воспользоваться ружьем по назначению, но не успел. Утомленный его упорным желанием вышибить из меня мозги, я положил руки ему на плечи и хорошенько припечатал головой о валун. Кажется, он решил, что я несколько переусердствовал. Лишь потом, протерев глаза от пота и пыли, я с удивлением разглядел в поверженных врагах Биксби и его банду. Конечно, можно было сразу предположить, что, скрываясь от преследования закона, они направятся в ту же дикую местность, что и я.

Неожиданно густой кустарник на берегу реки раздвинулся, и из-за трупа лошади поднялся огромного роста чернобородый человек. Сжимая в руке кольт с длиннейшим стволом, он стал осторожно приближаться ко мне.

– Кто ты? – подозрительно спросил он. – И откуда здесь взялся?

– Я Брекенридж Элкинс, – ответил я, счищая с рубашки кровь. – Что здесь вообще происходит?

– Да понимаешь, – говорит он, – сижу я на берегу реки, никого не трогаю. Жду, когда вода спадет, чтобы переправиться на ту сторону. Как вдруг на гребне показываются эти негодяи и открывают по мне огонь. Я честный гражданин и…

– Ты врешь, – говорю я ему с обычным своим тактом. – Твое имя – Джоэл Керн, и ты самый отъявленный злодей в здешних горах. Я видел твою рожу на плакате в Рваном Ухе. Тогда он направил на меня свой кольт, а у самого борода торчком – точь-в-точь как шерсть у матерого волка.

– Ах, вот оно что! – говорит. – Выходит, ты меня знаешь? А что собираешься делать? Поди, рассчитываешь получить за меня награду?

– Нет, – говорю, – не рассчитываю. Я сейчас такой же преступник, как и ты. Из-за этих скунсов я преступил закон, в теперь мне на пятки наседает шериф со своими парнями.

– Так чего же ты сразу не сказал? – зарычал крутой парень. – Живо, забираем коней этих олухов и сматываемся. Грязные дешевки – заподозрили, будто во время последнего нападения на дилижанс я вел с ними нечестную игру. Я по возможности старался их избегать, потому что пo природе человек, я мирный, как вдруг, словно снег на голову, они сами выехали на меня. Мою лошадь убили первым же выстрелом, а потом мы еще с час без особого успеха плевались друг в друга свинцом. Все же, если бы не ты, то, думаю, рано или поздно они бы меня достали. Поторапливайся, уходим вместе!

– Не выйдет, – говорю. – Я стал преступником случайно, по ошибке, и убийца с большой дороги мне не компания.

– Боишься запачкаться? – тот усмехнулся. – Ладно. Тогда помоги хоть поймать лошадь. Еще успеешь смыться: конь у тебя, добрый, а солнце едва перевалило за полдень.

И тут он вытащил из кармана огромные золотые часы и глянул на циферблат.

При виде часов я подскочил так, как если б получил хороший заряд дроби.

– Откуда у тебя эти часы?! – заорал я не своим голосом.

Керн вскинул голову, словно испуганный мустанг, и в замешательстве произнес:

– Мне подарил их мой старенький дедушка. А в чем дело?

– Врешь, негодяй! – заорал я. – Ты отнял их у моего дядюшки Гарфильда! Отдавай часы!

– Ты что, рехнулся? – говорит он, а у самого кожа на щеках побледнела.

Обеими ногами я оттолкнулся от земли прыгнул на врага. Раздался выстрел, и пуля застряла в мякоти левого бедра. Прежде чем парень успел вторично спустить курок, я подлетел к нему и ударил по руке с кольтом. Рука взлетела кверху, снова раздался выстрел, и пуля усвистала за край обрыва. В ответ оттуда послышалось протестующее ржание, и Капитан Кидд, как ошалелый, заметался взад и вперед над обрывом. От удара Керн выпустил кольт и теперь со всей силы въехал мне по носу, да так, что искры из глаз посыпались. Я пнул его ногой в живот. Он заскрежетал зубами и переломился надвое, а, когда выпрямился, в его руке оказался нож, который он достал из-за голенища.

Бандит полоснул меня по груди, затем ударил клинком в плечо и в руку, да еще лягнул в пах. Обезумев от обиды, я приподнял его над землей, бросил головой вниз и, подпрыгнув, что было сил ударил поверженного врага пятками в грудь. Этот прием заставил его угомониться. Затем я поднял с земли часы и, спотыкаясь на каждом шагу, стал карабкаться вверх по склону.

«Наконец-то мои поиски увенчались успехом, – с радостью думал я, пыхтя преодолевая подъем, – Теперь я смогу вернутьс к Эллен Рейнольдс, с нетерпением ожидающей своего героя.»

И надо же было так случиться, что как раз в эту счастливую минуту Капитан Кидд, которого пуля из кольта Керна лишь слегка чиркнула по боку, в своих отчаянных попытках освободиться от седла перегнул палку, и в который уже раз встав на дыбы, не удержался на краю обрыва, и рухнул вниз… прямо на меня!

Первое, что я услышал, когда очнулся, было пение очень больших птичек, постепенно переросшее в стук лошадиных копыт. Я сел, и прежде всего вытер кровь с глаз. Затем увидел шерифа Хопкинса, Джексона и Портленда, которые как раз выезжали из-за холма. Я попробовал встать, но правая нога не слушалась. Тогда я потянулся, за кольтом и не нашел его. Мышеловка захлопнулась!

– Смотри-ка! – воскликнул Хопкинс, вытащив глаза и указывая вперед рукой. – Там, на камнях, валяется Биксби со всей своей бандой! О Боже! И Джоэл Керн рядышком! Что за чудеса?! Настоящее поле боя! А это кто еще там сидит? Так замазан кровью, что сразу и не разберешь.

– Да это ж наш простофиля! – завопил Джексон. – Не шевелись, дорогой, а то прикончу на месте!

– Меня и так уже почти прикончили, – слабо огрызнулся я. – Валяй, делай свое грязное дело. Все равно судьба против меня. Парни подъехали и уставились на меня в благоговейном молчании.

– Посчитайте мертвых, ребята, – негромко произнес Хопкинс.

– Все живы, – сказал Портленд, осмотрев тела. – Только я сильно сомневаюсь, чтобы, воскреснув, они смогли бы обойтись без костылей. Гляньте-ка – Биксби приходит в себя! Что с вами стряслось, Биксби?

Биксби апатично повел мутным зрачком, пока, наконец, его взгляд не наткнулся на меня. Он громко застонал и сморщился, как от боли.

– Этот хотел с меня живьем снять скальп! – пискнул он. – Не человек, а дьявол!

Все молча посмотрели на меня и сняли шляпы, а Хопкинс почтительным тоном произнес:

– Элкинс, сейчас мне все ясно. Они обманули тебя, выдав свою шайку за команду шерифа, а про нас сказали, что мы и есть банда Биксби. Ведь так? А когда ты понял свою ошибку, то отважно бросился за ними в погоню, ведь так? И начистил хари им всем, да еще и Джоэлу Керну в придачу, ведь так?

– Дело в том, – неуверенно начал я. – Дело в том, что…

– Понимаю, – успокоил меня Хопкинс.– Вы – жители гор – не привыкли распространяться о своих подвигах. Эй, ребята! Свяжите негодяев, а я тем временем осмотрю раны героя.

– Если бы вам удалось поймать моего коня, – предложил я шерифу, – я бы уехал, и все.

– Помолчи, приятель, – добродушно ответил тот. – В таком виде ты далеко не уедешь. Ты что, не чувствуешь – у тебя же сломано по меньшей мере пять ребер, сломана рука, нога, а в другой сидит пуля. Да еще и грудь исполосована так, словно из твоей кожи нарезали ремни. Сейчас мы соорудим носилки. А что это ты держишь в своей мужественной руке? И тут я вспомнил про часы дядюшки Гарфильда, которые до сих пор мертвой хваткой сжимал, в ладони. С усилием, я разжал пальцы, и из моей груди вырвался душераздирающий стон. Вместо часов на ладони лежал ком искореженного желтого металла, сломанных колес, и пружинок – все, что угодно, только не часы.

– Держите его! – закричал Хопкинс, – Ему плохо!

– Закопайте меня под деревом, парни, – слабым голосом завещал я им. – А на плите сделайте такую надпись: «Он храбро сражался, но судьба сыграла с ним злую шутку…»

Несколько дней спустя печальная процессия подошла по извилистой тропинке к Медвежьей речке. Я пластом лежал на носилках. Я сказал шерифу, что не могу умереть, не повидав прежде Эллен Рейнольдс, и что я должен передать дядюшке Гарфильду останки его часов, доказав тем самым, что до конца исполнил свой долг, по крайней мере так, как я его понимаю.

И вот, когда до родного дома оставалось всего несколько миль, кто, вы думаете, повстречался нам на дороге? Ну, конечно же, Джим Брэкстон собственной персоной. Он едва сдержал радость, когда я чуть слышно прошептал, что перед ним умирающий. Он был с головы до пят разодет в новую одежду из оленьих шкур и весь так и сиял от восторга, что было весьма обидно видеть человеку в моем положении.

– Какая жалость, – сказал он, – какая жалость, Брекенридж, что ты умираешь! Твой отец попросил, если я тебя встречу, рассказать кое-что о часах дяди Гарфильда. Он очень надеялся, что я тебя встречу где-нибудь по дороге в Рваное Ухо – я только что оттуда, ездил за бланком свидетельства о браке.

– Что такое? – Я навострил уши.

– Да-да – я и Эллен Рейнольдс собираемся пожениться. Ах да, так о часах. Кажется, отец одного из бандитов, ограбивших дилижанс, знавал твоего дядю Гарфильда еще по Техасу и даже водил с ним крепкую дружбу. Он прочитал имя, выгравированное на часах, вспомнил их хозяина и отправил часы обратно. Так что почта доставила их владельцу на следующий день после твоего отъезда.

Некоторые утверждают, что это ревность придала мне силы приподняться на носилках и хорошенько въехать Джиму Брэкстону в нижнюю челюсть. Не могу с этим согласиться. Я не способен на подобные выходки. Здесь дело в семейных традициях. Я ведь не мог в ту минуту достать дядюшку Гарфильда, а мне срочно требовался хоть кто–нибудь, чтобы излить на него свои чувства. Так что Джим Брэкстон подвернулся как нельзя кстати.