"Известность любви не помеха" - читать интересную книгу автора (Лоренс Ким)

Глава 5

— Ты с самого начала был уверен, что я отвечу «да»? — Хоуп подняла голову с груди Алекса, вопросительно глядя ему в лицо.

— Если бы ты отказала, мне бы оставалось только оглушить себя лошадиной дозой виски.

Такая откровенность заставила ее улыбнуться. Интересно, «после» Алекс всегда бывает таким нежным и тихим? Слава Богу, в комнате было темно, и он не заметил, как она покраснела. Она ни о чем не жалела. Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы пожалеть о таком блаженстве.

— Ты не сочтешь меня чересчур бесчувственным, если я усну? — Он отвел в сторону прядь ее волос и прижался губами к ямочке под шеей.

— Мне кажется, ты заслужил отдых, — мягко поддела она, и он уснул почти сразу, пристроив голову на ее плечо. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Хоуп осторожно перебирала завитки жестких волос.

Спать не хотелось, она чувствовала что-то вроде спокойного возбуждения. Алексу, оказывается, было мало ее молчаливого согласия, ему нужно было, чтобы она сама позвала его, и, когда она выдохнула «люби меня», глаза у него потемнели, как грозовое небо. Хоуп вдруг стало страшно.

На долю секунды страх даже чуть не пересилил желание. У нее не было опыта, чтобы делать сравнения, — недолгий роман с Хью был вполне спокойным, небеса над ними не раскалывались. Тем не менее Хоуп наслаждалась теплотой и нежностью их отношений. Дикое, первобытное желание, которое горело в глазах Алекса, было ей совершенно незнакомо. Она завороженно смотрела, как сокращаются мускулы у него на руках. Такая сила… А вдруг он потеряет над собой контроль?..

— Успокойся. — Вероятно, он понял ее колебания. — Раз я сказал, что не наброшусь, значит, не наброшусь. — Он запрокинул ей голову, осторожно коснувшись подбородка, и Хоуп поцеловала его в ладонь. — Может, приведем в соответствие форму одежды? — хрипло предложил он.

Хоуп послушно подняла руки, когда он взялся за край ее водолазки. Напрягшиеся кончики грудей были ясно видны под тонким хлопком бюстгальтера. Хоуп знала, что красива, но сейчас ей отчаянно хотелось нравиться.

— Знай я заранее — надела бы что-нибудь поинтереснее. — В ответ он на мгновение прикрыл глаза. О чем он думает? Неужели она ему не понравилась?

— Совершенство нельзя сделать лучше. — Алекс взглянул на нее, и она перевела дыхание — он не разочарован.

По телу прошла судорога, как только его ладонь накрыла ей грудь. Соски начало жечь и покалывать. Хоуп зажмурилась. Мужская рука с мучительной неторопливостью ласкала упругий холмик, пока наконец пальцы не скользнули под поясок юбки.

— Как это расстегивается? — Она с трудом узнала его изменившийся голос.

Переполнявшее ее желание было сладким и тягучим, как первый весенний мед, и она с усилием ответила:

— Крючки сзади, — Хоуп коснулась его обжигающе горячей руки, — и пуговка вот тут.

— Расстегни сама.

Эта простая просьба привела ее в трепет. Она приподнялась и быстро расстегнула пуговки юбки.

Алекс выдернул из-под нее легкую вещицу и швырнул в другой конец комнаты. Мускулы у него на руках чуть заметно вздрагивали. Хоуп, не в силах больше сдерживаться, застонала и прижала обе ладони к его груди.

— Ты не поверишь, как я хочу тебя… — Кончиками пальцев она ощущала слабые сокращения тугих мышц, и голова у нее шла кругом. — Как хочу коснуться… и попробовать на вкус… — Наклонив голову, она коснулась языком плоского твердого соска, а затем, осмелев, обняла Алекса обеими руками, наслаждаясь каждым прикосновением. В комнате раздавались только неровное дыхание Алекса и нежный, едва различимый лепет, в котором Хоуп ни за что не узнала бы собственного голоса.

Алекс погрузил пальцы в ее волосы и с хриплым криком резко откинул ей голову назад.

Затуманенный взгляд Хоуп остановился на нем.

— Что такое? — Она досадливо взглянула на свою ногу в гипсе и про себя прокляла неподвижность, лишившую ее возможности взять инициативу на себя.

— Ты сводишь меня с ума!

— Прекрасно! — Ей хотелось свести его с ума, хотелось услышать, как он застонет от наслаждения.

Их взгляды встретились, и остатки цивилизованной сдержанности, цепко державшие Алекса, бесследно исчезли.

— Еще бы не прекрасно, — согласился он. — Только я наверняка стану калекой, если не сниму вот это… — он взялся за пояс брюк.

Брюки вместе с плавками соскользнули на пол, и Алекс перешагнул через них. Хоуп не могла отвести взгляда от его прямой и мускулистой спины, а когда он повернулся, краска медленно залила ей щеки — страсть Хоуп находила полное оправдание в откровенности его желания. Алекс обладал телом героя самых смелых женских фантазий.

Слово «красота» не исчерпывало всех его достоинств — это было воплощение мужественности и силы. Хоуп с усилием сглотнула, когда он опустился на колени возле нее. «И он — мой!» От этой мысли становилось почти дурно.

Скрестив руки, она стянула бюстгальтер через голову. Освободившись от плена, груди чуть покачивались, и она улыбнулась, заметив, как завороженно Алекс следит за их колыханием. Обхватив пальцами запястья Алекса, она поднесла его руки к упругим розовым холмикам.

Он, как во сне, перевел взгляд с ее лица на свои запястья, схваченные ее длинными, узкими пальцами, и бережно принял дар, который она ему предложила. Тихий стон вырвался у него из горла, когда он накрыл губами ей рот, впечатывая Хоуп в простыни.

Его губы не были нежными — они были голодными и требовательными. Язык властно погружался в нежную глубину ее рта, а руки блуждали по телу.

Когда его губы прильнули к ее ноющей от нетерпения груди, Хоуп выгнула спину и издала слабый крик — казалось, ничто не могло утолить голод, который Алекс пробудил в ней.

Он уже обхватил ей коленями бедра, но все равно оставался далеко — слишком далеко.

Заведя руку назад, Алекс осторожно коснулся мягкого холмика между ее бедер. Голова Хоуп заметалась на подушке, а тело ритмично задвигалось, прижимаясь к его руке. Пальцы Алекса ощутили тонкий шелк трусиков.

— Как ты их снимаешь при гипсе? — задыхаясь, спросил он, но не успела Хоуп ответить, как послышался треск рвущейся материи. — Кажется, я сам догадался.

— Алекс… — застонала она, когда он принялся поглаживать атласные завитки.

— Что, любовь моя? — Дрожь, сотрясавшая его, передавалась и ей. Щеки Алекса пылали, глаза стали совсем черными. Похоже, он еле сдерживался.

Хоуп была уже не в силах подавить стон, однако горячие губы Алекса помешали ей.

— Не противься, моя хорошая. — Хоуп чувствовала, как его щетина покалывает ей кожу на груди. — Ведь тебе же нравится, правда?

— Да, — выдохнула она. — Только, Алекс, я больше не могу! — Это была самая настоящая, беспощадная пытка. Сейчас для Хоуп существовал лишь тугой узел напряжения, пульсировавший в ней. Даже если бы не было гипса, она все равно не могла бы пошевелиться — вся нижняя половина тела была заполнена смутным, горячим томлением.

— Держись. — Она поняла, что он имел в виду, когда приблизил ее руки к железным прутьям в изголовье кровати. — Мне так нравится смотреть на тебя, — хрипло произнес он, завороженно глядя на ее раскрасневшееся лицо, приоткрытые губы и прикрытые глаза. — Теперь ты от меня не спрячешься.

Дыхание у него стало таким же неровным, как и у нее. Большое тело опустилось рядом с ней, и горячее прикосновение напряженной плоти заставило Хоуп закусить губы, еле слышно пробормотавшие его имя, когда волна обжигающей дрожи сотрясла ее.

Его язык принялся вычерчивать таинственные узоры на ее гладкой, теплой коже, и Хоуп почувствовала необходимость извиниться, когда рука Алекса скользнула ей на бедро.

— Такая досада, что я в гипсе. По-моему, я похожа на кита.

Он поднял голову, с притворной задумчивостью глядя на ее безупречное тело, а затем медленно, невероятно медленно и осторожно развел ей ноги. Хоуп только судорожно вздохнула — говорить она не могла, в горле у нее совсем пересохло.

— Нет, ничуточки не похожа, — возразил он. — Искренность, знаешь ли, одно из моих главных достоинств. Твои доспехи, — он постучал по гипсовому панцирю, — меня не остановят.

— Алекс, — задохнулась она, — не может быть!

— Еще как может. — Его голос прозвучал весьма уверенно.

— Не может быть, чтобы ты…

— Может. — Он пригнулся, не желая слушать ее возражения, и под его ласками напряжение отпустило Хоуп. Ритмичные движения его языка становились все смелее, но ей уже этого было мало. Она попыталась сказать это ему, но только сильнее вцепилась в жесткие волосы.

Довольная улыбка появилась на лице Алекса — так торжествует победитель, с самого начала поединка уверенный в своей победе. Ему хотелось продлить ее желание, разжечь его до всепоглощающего пожара, чтобы она содрогалась и извивалась от страсти, выкрикивая его имя, стремясь слиться с ним без остатка. Никогда еще в жизни Алекс не испытывал большего возбуждения.

Он не сомневался, что ей еще не доводилось познать подобную близость, однако сейчас было не время размышлять над неожиданными открытиями.

Зажав язык между зубами, Хоуп в упор взглянула на Алекса, и в этот момент он сделал движение вперед и вверх…

Волна наслаждения, которая вознесла Хоуп на пик блаженства, застала ее врасплох, и каждая клеточка тела, каждое нервное окончание затрепетали от восторга. Выгнув спину, она выкрикнула имя Алекса, и почти сразу ее голос был заглушен его торжествующим стоном. Из глаз брызнули слезы счастья.

Сначала Алекс не на шутку встревожился, но, сообразив, в чем дело, принялся лаской успокаивать ее, и спустя несколько минут от слез осталась лишь легкая икота.

— Прости… — Хоуп даже не пыталась объяснить, как потрясло ее только что пережитое блаженство.

— Если не ошибаюсь, это комплимент. — Он коснулся губами влажной щеки.

— Вот именно. — Она прижалась к его груди, слушая глухой стук сердца.

Наконец Хоуп тоже уснула, а проснувшись, увидела, что Алекс рассматривает ее, приподнявшись на локте. Выражение лица у него было загадочным, но многообещающим.

— Привет.

Алекс вздохнул. Он был готов услышать упреки и раздражение, но от Хоуп, казалось, исходило лишь лучистое тепло.

— Привет, — хрипло отозвался он. Хоуп потянулась, закинув руки за голову и отводя со лба волосы, и Алекс подумал, что еще не встречал женщину, менее склонную к притворству, — это было тем более странно, если вспомнить о ее модельном бизнесе.

— И давно ты меня разглядываешь?

— Достаточно давно, чтобы узнать, что ты спишь как младенец.

— Просто у меня чистая совесть.

Он решил не принимать этого завуалированного вызова, а про себя подумал, что понятие «совесть» во многом зависит от того, насколько человек искренен с самим собой. Ему не верилось, что Хоуп может быть так откровенна. Так просто не бывает.

Простыня открывала полушария ее бледной, словно лепестки магнолии, груди, и из-под тонкой ткани дерзко выглядывал розовый сосок. Алекс благоговейно прикоснулся к нему и почувствовал, как бутончик напрягся, будто распускаясь.

— Ты уже узнал меня насквозь, а я тебя совсем не знаю. Так нечестно! — пожаловалась она.

Он поцеловал ей запястье и медленно провел языком до ямочки у локтя.

— Алекс?..

— Ммм…

— Тебе по душе долгие прелюдии, верно? — Как будто она не поняла этого вчера вечером! Он поднял голову.

— Мне приятно, если я доставляю тебе удовольствие. Неужели ты хочешь сказать, что ты не…

— Да нет! — Она нетерпеливо взмахнула рукой, с порога отвергая его предположение. — Дело в том, что иногда чувствуешь… О Господи, я пытаюсь выразиться поделикатнее, но у меня плохо получается… Иногда чувствуешь, что чем скорее… Если честно, стоило мне увидеть тебя, как мне захотелось… Чего это ты веселишься?

— Кто, я? — с кошачьим самодовольством отозвался он. — Ничего подобного, продолжай, пожалуйста. Очень интересно.

— Ах ты, мистер всезнайка! — Она вздохнула и вдруг схватила его за руку. — Вот что я чувствую. — И она подвела его руку к жаркому средоточию своей страсти.

Внутренний голос уже вопил, что она потеряла всякий стыд, но Хоуп было море по колено.

— Я хочу тебя, сейчас же! — Она застонала, когда он ответил на ее призыв.

— Мне надо подумать о вашем предложении, мисс.

— Хитрец, — выдохнула она. — Я люблю тебя.

Они сидели на кухне и с удовольствием ели горячий омлет. Вдруг дверь распахнулась, на пороге появился Лоам и стал вбивать снег с высоких ботинок.

— Там чертовски холодно и… — Он осекся, заметив наконец, что Хоуп не одна.

Через Дару мгновений он кивнул и снял перчатки.

— Кажется, пахнет горячим кофе?

— Милости просим, — пригласила Хоуп и приготовилась выслушать ехидные замечания. Алекс, однако, ничуть не смутился, и она с завистью взглянула на него, когда он вилкой подцепил и отправил в рот порцию омлета. «Мне нечего стыдиться!» — повторяла она себе, но неловкость не проходила.

— Что, машина сломалась? — поинтересовался ее зять и, налив себе кофе, присел на разделочный столик.

— Нет. Тебя что-то удивляет? — Алекс оперся о стол и в упор посмотрел на друга. У него в голосе не было никакой враждебности — одно лишь любопытство.

— С какой стати? — резко вмешалась Хоуп. Адама ей только не хватало! Мало ей Анны, которая достала ее расспросами о намерениях Алекса. Что ответить, если она сама ничего не знает наверняка? Алекс сказал, что живет только настоящим! «Здесь и сейчас — вот что самое главное!» — разве не так он говорил? Прочных отношений на таких принципах не построишь!

Мужчины с укоризной дружно покачали головами — она-то, глупая, не поняла, что они оба хотят ее защитить! Хоуп кожей ощущала происходящий между друзьями молчаливый разговор.

— Омлет, кажется, еще не остыл… — протянул Адам.

— Угощайся, если хочешь, — не слишком гостеприимно предложила Хоуп. — Только не вздумай сыпать афоризмами, или я…

— Меня уже нет. — Адам торопливо поставил кружку на стол. — Понимаешь, Хоуп, сегодня я попросил Анну не садиться за руль, так что, боюсь, тебе придется поскучать.

— Ничего, переживу. Не пойму только, как тебе удалось ее уломать.

— Весь фокус в том, чтобы убедиться, что это ей в голову пришла такая замечательная идея, — ухмыльнувшись, ответил Адам. — Алекс, мне кажется, тебе понадобится помощь, если ты не хочешь откапывать свой джип до вечера.

— Скажу спасибо.

— Если ты видел машину Алекса, то заранее знал, что он тут, — с опозданием сообразила Хоуп. — Ты с самого начала…

— Поддразнивал тебя? — закончил за нее зять. — Ты у нас редкая умница, Хоуп. — Посмеиваясь, он открыл дверь на улицу.

— И ты знал, что он знал! — с возмущением упрекнула она Алекса, но тот и глазом не моргнул.

— Мой «лендровер» припаркован у самой двери — Адам просто не мог его не заметить, — с олимпийским спокойствием ответил он. — Ты сама говорила, что не важно, если Адам узнает, что я ночевал у тебя, — напомнил он.

— Еще как важно! — Удивительно, до чего мужчины непробиваемы!

— Тогда, наверное, ты бы предпочла, чтобы я тайком улизнул на рассвете? — Он не сводил с нее глаз, и она поежилась под его взглядом.

— Нет. — Хотя так, конечно, было бы лучше. С другой стороны, проще пережить допрос любящей родни, чем видеть, как он потихоньку уходит, будто они совершили преступление. — Понимаешь, мне просто не по себе. Я не привыкла завтракать с мужчиной.

Темная бровь вопросительно взлетела вверх, и Хоуп охватила паника.

— Я предпочитаю прогонять их еще вечером. — Она нервно рассмеялась. Как ни странно, Алекс был более склонен поверить шутке, чем правде.

— Не повторить ли нам?

— Ты имеешь в виду завтрак? Он нетерпеливо нахмурился.

— Алекс, какой ответ ты хочешь услышать?

— Да или нет.

— И все? — Да, похоже, для него это действительно было все. Его не будут мучить угрызения совести и сердечные терзания. Он всего лишь удовлетворяет заложенный в нем природой аппетит.

— Нам с тобой решать, «все» или нет. И это тоже ни о чем не говорит, раздраженно подумала она. Что это — приглашение к долгим, стабильным отношениям или предостережение, чтобы она не теряла головы? Что за страсть к загадкам! Впрочем, поздно размышлять. «Просто люби, Хоуп, — беззаботно решила она. — Люби и будь, что будет».

— Да.

Не сказать, чтобы он ожидал ее ответа затаив дыхание, но вид у него все же был довольный.

— Сегодня я не смогу остаться на ночь — у меня гости.

Хоуп едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.

— Ничего, — спокойно отозвалась она. «Без истерик, Хоуп, ты уже не маленькая!»

— Я заеду часиков в девять проведать, как у тебя дела.

— Не стоит.

— Хоуп, если тебе предлагают помощь, полагается вежливо поблагодарить.

— Щас, как же! — озорно отозвалась она. Нет, надо что-то делать, иначе она сойдет с ума, ожидая его.

— Перед уходом я нарублю дров — их почти не осталось. Хотя, может быть, предпочитаешь сама бродить по колено в снегу?

— Смотри, — приложив пальцы к кончикам губ, она растянула рот в улыбке, — я вежливо благодарю.

Как он рано! Это было первое, что пришло Хоуп в голову, когда она услыхала требовательный стук в дверь. С бьющимся сердцем она заковыляла в переднюю, проклиная костыли. Ей удалось с первой попытки отодвинуть засов и почти удалось скрыть блаженную улыбку.

— Ллойд! — Разочарование было так велико, что ей захотелось усесться на пол и расплакаться. — Откуда ты взялся?

— Я так и знал, что ты рассердишься; но может быть, ты все же впустишь меня? Мне пришлось оставить машину в двух милях отсюда. Честно говоря, золотко, если бы я знал, что ты заберешься в такую даль, я бы остался в гостинице — и плевать мне на угрызения совести. — Он подул на пальцы, и от его дыхания в морозном воздухе повисло белое облачко.

— Входи уж.

— И на том спасибо! Я боялся, что ты оставишь меня замерзать в чистом поле.

— Знаешь, звучит заманчиво, — сухо ответила она.

— Бедняжка, как тебе не повезло, — заметил он, когда Хоуп захромала впереди него.

— Все не так уж плохо, — едва заметно улыбнулась Хоуп. В последнее время жизнь, кажется, повернулась к ней своей радужной стороной.

— Ну, что мне тебе сказать? Я у тебя в неоплатном долгу.

— Только постарайся не забыть об этом, — ехидно откликнулась она. — Ступай повесь у сушилки — оно насквозь мокрое, — приказала она, когда он снял стеганое пальто. Впрочем, даже в тонком свитере Ллойд был крупным здоровяком. Его, наверное, даже можно было бы назвать красавцем — если кому-нибудь по душе заросшие щетиной крепыши с крючковатым носом. — Неужели ты не прослушал прогноз погоды перед выездом?

— Прослушал, конечно; но я же не знал, что ты живешь у черта на куличках.

— Зато теперь знаешь. — Хоуп улыбнулась: в голосе Ллойда звучало неподдельное возмущение. — Мне казалось, ты что-то рассказывал о своем детстве в горах.

— Это было в другой жизни, и я уже давно предпочитаю лимузины с кондиционером. Даже мозоли и те давно сошли. — Он вытянул вперед пальцы с безупречным маникюром.

Перед глазами Хоуп тут же возникли другие, сильные и мозолистые руки.

— Ты стал неженкой, — поддразнила она, пытаясь не отвлекаться. Стоит только подумать об Алексе — и она пропала.

— Каюсь и раскаиваюсь, — почти серьезно ответил Ллойд. Подвинув стул, он уселся на него верхом, опираясь о плетеную спинку. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но я не ожидал, что пресса с таким остервенением накинется на тебя. Мы с Ширли безмерно благодарны тебе за молчание. Политика — грязная игра, однако благодаря твоему прикрытию сын у нее только что получил пост в министерстве; так что теперь мы можем во всем признаться.

— Приятная новость.

— Моя бывшая половина спятит от злости, когда узнает, как мы ее провели. — В голосе Ллойда прозвучало злорадство.

— Значит, расставание было не слишком дружеским? По правде говоря, мне бы не хотелось снова становиться объектом ее внимания. — В последнем интервью Даллас наговорила о Хоуп кучу самых невероятных гадостей.

— Нет, Хоуп, теперь все кончено. Остается только надеяться, что бедняжка Ширли не дрогнет под натиском прессы, который нас ожидает. — Ллойд поймал на себе пристальный взгляд Хоуп и густо покраснел. — Понимаешь, Хоуп, ты так давно барахтаешься в этом дерьме, что наверняка тебе все уже безразлично.

«Вот спасибо!» — подумала она. Неужели он и вправду уверен, что ей нет дела до хамства репортеров? И все же приятно было думать, что фокус с переодеваниями подходит к концу.

— Давай выпьем за благополучное завершение.

— А я уж боялся попросить у тебя глоточек чего-нибудь. Нет-нет, сиди и не шевелись — я сам разнюхаю, где туг у тебя что. Между прочим, — заговорил он, стоя к ней спиной в другом углу комнаты, — у тебя нет случайно номера Сэма? Должно быть, я куда-то задевал его карточку.

— Вот оно что! — Хоуп покачала головой. — А я-то в простоте душевной решила, что ты действительно тревожишься о моем несчастном здоровье!

Ллойд, ухмыляясь, поставил на стол два бокала.

— Так оно и есть. Я, знаешь ли, даже цветы тебе привез, только они остались в машине. Просто подумал, что раз уж я здесь…

— То почему бы не выведать у меня, где сейчас Сэм. Ллойд, у парня медовый месяц. Он женат на моей сестре. Если я проболтаюсь, она перестанет разговаривать со мной.

— Вся штука в том, что у меня наклевывается один грандиозный проект, и Сэм будет рвать на себе волосы, если окажется за бортом.

— Преклоняюсь перед твоим альтруизмом, но отвечу все же «нет».

— Хоуп…

— Даже и не надейся. Ллойд сокрушенно вздохнул.

— Ладно, но я хотя бы попытался.

Несмотря на притворное смирение, Ллойд не успокоился и весь вечер пытался выведать у Хоуп нужную информацию. Она не обижалась — относительно Ллойда у нее не было никаких иллюзий. Он нравился ей, однако в бизнесе нет места дружеским чувствам. «Хваткий делец» — и это, пожалуй, было бы комплиментом в его адрес.

— Мне везет как утопленнику: повстречал-таки женщину, которая умеет хранить секреты! — пожаловался он, собираясь удалиться.

Хоуп проигнорировала эту бестактность.

— Фонарь у тебя есть? — поинтересовалась она, пока он застегивал пальто. — Вот эти перчатки должны на тебя налезть, — заметила она и вручила ему отцовские кожаные перчатки. — Если передумаешь — я угощу тебя ужином. — На самом деле она была рада, что он отказался. Алекс вот-вот должен был появиться, и опять пришлось бы выкручиваться.

— Дай-ка я проверю еще раз… Порядок, — согласился он, натягивая перчатки. — Сегодня полнолуние и небо ясное, так что фонарь мне не понадобится. Правда, там чертовски холодно, но к утру обещали оттепель, и, если я оставлю машину в чистом поле, мне уже нипочем ее не видать. — Он положил руки ей на плечи. — Ты придешь к нам на свадьбу?

— А не получить ли тебе сначала развод? — несколько охладила она его.

— Ты права. Но, знаешь, мы так долго жили каждый сам по себе, что я привык считать себя разведенным. Если честно, я был уверен, что никогда в жизни не захочу снова сунуть голову в петлю. Наверное, до встречи с Ширли у меня просто не было стимула расстаться с Даллас. Теперь я жалею, что не развелся сразу.

— Передай привет Ширли.

— Непременно. Знаешь, Хоуп, я никогда не забуду, как много ты для меня сделала, — с неожиданной теплотой заявил он и нежно поцеловал ее. — Ты лучше всех на свете.

— В самом деле? Я бы не стал делать такие опрометчивые заявления. — Арктический холод, ворвавшийся в дом из открытой двери, сошел бы за обжигающий самум рядом с ледяным тоном этих слов.

— Алекс, как ты рано!

— Да, я так и понял, — многозначительно отчеканил он.

— Послушай, приятель, что за наезды? — фыркнул Ллойд.

— Я тебе не приятель, — перебил его Алекс. Было ясно, к каким выводам он пришел, застав ее за поцелуем.

— Не смей разговаривать с Ллойдом таким тоном! — Отчаяние и смущение привели Хоуп в неистовую ярость. А она-то надеялась, что он все же изменил свое мнение о ней! Дура, беспросветная дура! «Господи, да ему ведь хочется думать, что я — шлюха!»

— Я буду говорить с твоим Ллойдом, как мне угодно!

— Эй, полегче! — взвился Ллойд.

— Заткнись! — хором вырвалось у обоих, и голубые глаза встретились с серыми.

— Уходи, Ллойд, — выговорила Хоуп уже спокойнее.

— Я ни за что не оставлю тебя с этим типом! — твердо ответил Ллойд, с подозрением глядя на Алекса. — Господи, Хоуп, неужели ты увлечена им?

Как бы ей хотелось сейчас ответить «нет»! Естественно, Ллойду не хочется оставлять ее — Алекс напоминал туго свернутую пружину, готовую развернуться и ударить.

— Ллойд не такой дурак, как ты думаешь, Хоуп, — он тебе не доверяет. Черт побери, нелегко, должно быть, иметь подружку, готовую прыгнуть в постель к первому, кто постучит в дверь. — Алекс не собирался скрывать свою ярость.

— Только если по телевизору не будет ничего поинтереснее.

Хоуп сжимала рукав пальто Ллойда и чувствовала, как тот напрягся, услыхав этот обмен провокационными репликами. Алекс явно набивался на драку, и Хоуп поняла, что обязана защитить Ллойда, если тому вдруг придет в голову сыграть в благородного рыцаря. Ллойд, конечно, здоровяк семи футов ростом, но Алексу не соперник. Он спокойный, ленивый и избалованный горожанин — полная противоположность Мэтьюсону.

— Послушай, Ллойд, — горячо заговорила она, — прошу тебя, уезжай. Пожалуйста, не тревожься за меня. — Она смерила Алекса холодным взглядом. — Хотя он тут и играет мускулами, мы с ним, самое большее, обменяемся оскорблениями. Поскольку на его мнение мне глубоко плевать, то в худшем случае у меня разболятся уши от его крика.

— Ты уверена? — с сомнением протянул Ллойд.

— По-твоему, я подниму руку на женщину?

Пожалуй, в другой ситуации Хоуп позабавило бы такое заявление, но сейчас ей было не до смеха.

— Он меня и пальцем не тронет, — заверила она Ллойда, — а вот тебе разбитый нос совсем ни к чему. Я вовсе не хочу тебя пугать, но будь благоразумен: неужели синяк под глазом покажется тебе приятным разнообразием в твоем имидже? Кажется, в эту пятницу ты должен вести теледебаты, которые будут транслироваться на оба побережья?

Это напоминание мигом отрезвило Ллойда — он заколебался. Алекс глядел на него с презрительной усмешкой.

— Ну, если ты так хочешь…

— С каких это пор я не могу сама за себя постоять? — Хоуп почти нежно поцеловала его в губы и подтолкнула к двери. Алекс не пошевелился, чтобы пропустить их. — Посторонись, будь любезен, — высокомерно обратилась она к нему.

Он щелкнул каблуками и склонил голову в насмешливом поклоне.

— А меня ты не собираешься попросить удалиться?

Чтобы он отказался? Нет уж, такого удовольствия она ему не доставит!

— Сначала я скажу тебе все, что о тебе думаю, а уж просить тебя о чем бы то ни было тем более не стану!

У него в глазах мелькнуло недоумение. Вот так! Пусть знает! И если он ждет, что она будет стоять и покаянно выслушивать его оскорбления, так не дождется.

— Я заинтригован.

— Не заводи меня! — прошипела она и, растянув губы в улыбке, повернулась, чтобы попрощаться с Ллойдом.

А тот весьма встревоженно прислушивался к ее перепалке с этим разъяренным вепрем, смутно догадываясь, что злоупотребил оказанным гостеприимством.

— Счастливого пути, и непременно поцелуй от меня Ширли.

— Знаешь, мне неловко вот, так уезжать…

— Говорю тебе, я уже взрослая. Ллойд вышел во двор.

— Не знаю, с чего ты взбеленился, — прокричал он, обращаясь к Алексу, — но эта девушка — чистое золото, и ты просто слепец, если не заметил этого.

Хоуп помахала ему и притворила дверь. Судя по выражению лица Алекса, его изумила горячность Ллойда.

— Кто такая Ширли?

Вопрос прозвучал не с той стороны, откуда Хоуп ожидала, и она замешкалась. Ллойд решился обнародовать правду, и она уже подумывала, когда и как открыть Алексу великую тайну. Конечно, неплохо было бы, если бы ему вообще не понадобились никакие объяснения, однако практичная натура Хоуп с трудом допускала такую возможность.

— Мать Ллойда, — гладко солгала она. Было больно думать, что еще недавно она собиралась поведать ему обо всем в постели, рассказать, какая Ширли умница и в какой щекотливой ситуации оказался ее сын, занявшийся политикой, — развод матери с перетряхиванием грязного белья на публике означал бы конец его карьеры. Увы, надежды растаяли. Алекс не верил ей, и она почувствовала себя преданной.

— Только не говори, что он уже успел познакомить тебя со своей родней.

Презрение в его голосе только усилило горькое отчаяние Хоуп: пожалуй, что бы она теперь ни сказала и ни сделала, он все повернет против нее. Элементарное чувство справедливости нашептывало Хоуп, как сладка будет месть. Ей хотелось, чтобы Алекс унижался и извинялся перед ней, когда узнает правду, что в любом случае неизбежно. Вот что: если он приползет к ней на коленях, умоляя о прощении, она с удовольствием рассмеется ему в лицо, решила Хоуп.

— Я знакома с ними, — честно ответила она. Ллойд как-то раз пригласил ее на какое-то семейное сборище, где по его просьбе Хоуп удалось убедить его племянницу сначала окончить школу, а уж потом бросаться очертя голову в модельный бизнес. С тех пор вся его семья преисполнилась почтения к воспитательным методам Хоуп.

— А ты не забыла сказать ему, что твоя постель еще не остыла после того, как мы провели там ночь, или ему все равно? — Перед глазами Алекса стояли смятые простыни. — Что вас связывает? — брезгливо поинтересовался он. — Должно быть этот тип помахал перед твоим носом морковкой действительно впечатляющих размеров, если ты так быстро захотела…

— Захотела чего? — холодно перебила она, мастерски скрыв гнев и возмущение. Эта поза непогрешимого праведника начинала действовать ей на нервы. — Захотела лечь в постель с ним, а не с тобой? А ты не слишком увлекся, делая такие выводы?

Алекс вдруг представил себе, как ее полные губы шепчут имя другого мужчины, пока тело вздрагивает в конвульсиях страсти, и красный туман застлал ему глаза. Ему пришлось несколько раз сжать и разжать кулаки, чтобы овладеть собой.

— Если ты хочешь сказать, что я уступаю этому ничтожеству, — он сплюнул, — так не трать зря время!

— Ах, Алекс, — она проговорила это почти нежно, — не принимай все так близко к сердцу! Ты, пожалуй, даже помог мне. — Глаза у Хоуп затуманились. — Кажется, я чуть было не отказалась от настоящего подарка судьбы. Понимаешь, культурные, образованные, словом, утонченные мужчины чуть было не наскучили мне! Но теперь я поняла, где моя настоящая дорога.

— Рад, что хоть так тебе пригодился. Пожалуй, она пересолила — взгляд Алекса не предвещал ничего хорошего. Она будто выдернула чеку, и теперь неизвестно, куда девать гранату.

— Ты не виновата, Хоуп, — заговорил Алекс обманчиво спокойным тоном. — Тебе просто нравится постель, вот и весь секрет. Я совершенно не правильно принимал все исключительно на свой счет. Просто тебе мало одного мужчины, и все! Что ж, бывает!.. А я ведь уже собрался тебе поверить. — На мгновение лицо его исказила гримаса. — Даже речь с извинениями отрепетировал, идиот! — В уголке рта у него бешено пульсировала тонкая жилка.

— Да как ты смеешь, святоша? — воскликнула Хоуп, чувствуя, что еще немного — и ее вывернет. Он предал ее, он, а не наоборот! Его недоверие встало между ними! — Значит, секс — это хорошо, если заниматься им исключительно с тобой; если с другим — то это уже разврат. А не много ли ты на себя берешь, а, Алекс? Давай начистоту: разве не моя скандальная репутация стала для тебя приманкой, хотя бы наполовину? Знаешь, что мне кажется? — выпалила она наконец. — Мне кажется, ты ревнуешь, вот и все!

Он шагнул к ней, а ей было некуда бежать. — Да, ангелочек, ты права. — Он усмехнулся одними губами. — Я ревную. Но не переживай: теперь я к тебе и на пушечный выстрел не подойду. Мне только жаль, что идеалом в нашем обществе стали женщины с моралью мартовской кошки!

Хоуп поморщилась, когда он захлопнул за собой дверь. У нее не осталось сил, даже чтобы расплакаться. В душе была странная пустота. Забавно, а она-то всегда считала, что любовь — это радость. Как бы не так! «Да будь она проклята, эта любовь!» — яростно подумала она вытирая одну-единственную слезинку рукавом свитера.