"Молодой Блейз" - читать интересную книгу автора (Диксон Гордон)

Глава 14

Блейз сидел перед своим шалашом на охапке еловых веток, покрытых старым одеялом.

Стояла невероятная летняя жара. Но в то же время, утешал он себя, у него, по крайней мере, есть вода, пусть даже почти горячая, а ели вокруг него дают хоть и не густую, но все же тень, защищающую его от прямых лучей солнца.

Он почему-то подумал о том, каких трудов стоило генетикам, занятым формированием пейзажа Ассоциации, вывести породу елей, которые были бы в состоянии перенести это жаркое, хотя и короткое, лето, а цвести в более мягкую пору местной зимы.

Шел уже двенадцатый день его праздности и поста, и Блейз обнаружил, что не может сосредоточить свои мысли на каком-нибудь одном предмете. Тогда он решил не препятствовать их свободному блужданию, так как считал, что именно подсознательное в нем глубоко связано с принятием полезных решений по многим вопросам.

Он пребывал почти в таком же состоянии, какое испытывает человек непосредственно перед погружением в сон, когда он наиболее легко поддается внушению; только спать Блейзу не хотелось. Да и сам сон ничего ему не давал. Было ясно, что это следствие слабости, вызванной его постом.

Он наконец преодолел точку, за которой голод перестал ощущаться. Надо сказать, что со второго по пятый день голод буквально терзал его и он уже начал было соблазняться мыслью бросить все это и вернуться на ферму. Но хотя этот соблазн и был очень сильным, что-то большее, чем физические лишения, заставляло его продолжать пост.

Пока Блейз так и не смог открыть для себя Бога. Но его разум собирал по крупицам все факты, подтверждающие существование Бога как центра всего сущего. Его прежняя идея о том, что Вселенная не может существовать как единое целое без какого-то мощного управляющего механизма, которым и является божество, перешла из мнения в веру.

Теперь сомнения отступили: Бог, даже если его и нельзя видеть, непременно должен существовать.

Придя к такому выводу, он вполне мог бы прекратить свой пост, решив, что достиг желаемого: не только Генри, но и мальчики очень беспокоились о его здоровье. Правда, Блейз, хотя несколько и потерял в весе, не ощущал особых изменений в себе, разве что какую-то умиротворенность, а все остальное казалось ему не имеющим никакого значения.

Если бы не внешние причины и не предписания доктора Родерика, он, наверное, согласился бы провести остаток своей жизни именно таким образом: только спать, сидеть у шалаша и давать волю своим мыслям. Вселенная, как он теперь чувствовал, существовала и внутри него и вокруг. Нет нужды разглядывать звезды на экране, чтобы убедиться в неимоверной протяженности пространства, окружающего его, сидящего со скрещенными ногами на одеяле и в то же время парящего в безграничных просторах вечности и бесконечности.

Наступило время идти в дом за чашкой бульона. Он не чувствовал настоящего голода, но привык выполнять приказы и поэтому заставил себя подняться на ноги и отправиться к дому.

От леса начинался небольшой подъем через пастбище для коз, и понадобились определенные усилия, чтобы преодолеть его. Наконец он добрался до дома; за накрытым столом его уже ждали Генри, Уилл и Джошуа. Увидев его, Уилл вскочил, торопясь принести ему чашку бульона.

Блейз чувствовал, что они пристально разглядывают его; но это его абсолютно не волновало и не имело значения, как, впрочем, и все остальное.

Горячая жидкость приятно обжигала рот: но выпив половину, он понял, что больше не хочет, и положил ложку.

– В чем дело, Блейз? – удивился Генри. – Ты не выпил и половины своего бульона.

Блейз заглянул в чашку и без всякого желания принялся допивать бульон.

– Блейз! – снова обратился к нему Генри.

– Что, дядя?

– Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

– Нормально, – отозвался Блейз.

– Ты знаешь, что прошло почти две недели? – заметил Генри.

– Разве? – удивился Блейз.

– Так ты постиг Бога, как собирался? – не оставлял его в покое Генри.

– Нет. – Блейз чувствовал, что к этому следовало бы что-то добавить, но он просто не мог ничего придумать. В определенном смысле он ведь достиг понимания Бога, правда, совсем не так, как представлял себе это поначалу. Однако потребовалось бы слишком много усилий, чтобы попытаться объяснить это Генри, и он продолжал сидеть молча, просто глядя на него.

– Похоже, дело зашло слишком далеко, Блейз, – решительно произнес Генри. – Я хочу, чтобы ты поговорил с Греггом – но боюсь, сам ты не сможешь дойти до его дома, поэтому я лучше отвезу тебя. Джошуа, Уилл, ну-ка быстренько запрягите коз.

«Зачем мне встречаться с Греггом», – подумал Блейз. С другой стороны, чтобы выяснить это, потребуется слишком много усилий. Когда мальчики сказали, что экипаж готов, он поднялся из-за стола, аккуратно поставил на место стул и последовал за Генри.

Он забрался в экипаж, Джошуа закрыл за ним дверцу, Генри поднял вожжи, и они двинулись в сторону дороги.

– Дядя, – спросил Блейз, – а зачем мы едем к Греггу?

– Я считаю, что тебе нужно поговорить с ним, – ответил Генри. – Думаю, что сейчас самое время для такого разговора.

Блейз терялся в догадках, что же могло послужить тому причиной, и, размышляя над этим, не заметил, как они подъехали к дому Грегга. Он открыл дверцу; Генри уже успел обойти экипаж, чтобы подхватить его за локоть и придерживать, пока они шли к дому. Затем дядя отворил дверь и, заглянув внутрь, позвал:

– Грегг!

– Я здесь, в гостиной, Генри, – отозвался Учитель.

– Я привез Блейза. – Генри снова подхватил Блейза за локоть и повел его в комнату, где когда-то давно Блейз разговаривал с Греггом.

– Я оставлю его с вами, – сказал Генри Греггу, – а сам побуду снаружи.

– Благослови вас Бог за вашу помощь, Генри. – Грегг, сидящий в своем любимом кресле, которое позволяло ему разместить скрюченное тело хоть с каким-то комфортом, указал Блейзу на кресло напротив.

– Для чего вы хотели меня видеть, Грегг? – спросил Блейз.

– Прошлый раз я, кажется, не сказал тебе, что, прежде чем стать священником, я учился на психотерапевта, окончил курс и даже практиковал. Но потом я почувствовал зов Господа. Ты когда-нибудь был у психотерапевта?

– Да, – ответил Блейз, – перед тем как приехать на Ассоциацию. Иезекииль привел к нам человека… – Его память сразу же подсказала имя:

– Джемса Селфорта. Он тогда сказал, что и сам родом из этих мест и что знает Генри; он, по-моему, был другом Иезекииля. Иезекииль пригласил его, чтобы выяснить, смогу ли я прижиться на Ассоциации.

– Джемс Селфорт? – удивился Грегг. – Так вот, значит, кем стал этот юноша. Да, правда, для настоящей работы в качестве психотерапевта просто необходимо покинуть Квакерские миры. У нас просто нет средств для содержания школ и клиник, где такая учеба могла бы проходить на высоком уровне. И каково же было его мнение о тебе?

– Он считал, что исходя из выбранного мною пути я вполне могу прижиться здесь.

– Понятно. – Грегг помолчал, потом продолжал:

– Во всяком случае, ты имеешь представление, кто такой психотерапевт и чем он занимается. Как психотерапевт, а не как Учитель, я должен тебе кое-что сказать. Генри и Родерик считают – и я, пожалуй, тоже присоединяюсь к их мнению, – что ты в своих поисках понимания и познания Бога дошел до опасного предела, Блейз…

Он замолк и покачал головой.

– Ты непременно хочешь встретиться с ним лицом к лицу, а поэтому никогда не сможешь ни увидеть Бога, ни понять Его.

Голос Грегга звучал дружественно, но в нем чувствовалась какая-то жалость.

– Не понимаю, – пожал плечами Блейз, – почему вы только сейчас мне это говорите? Если правда именно такова, почему вы мне сразу этого не сказали?

– Боюсь, – вздохнул Грегг, – что я ошибался. Я просто думал, что ты не сможешь меня понять. Теперь я так не считаю, ты уже достаточно взрослый, и кроме того, в своих неутомимых поисках ты все же пришел к какому-то пониманию. Это убедило меня в том, что ты добьешься своего.

О тебе ведь известно гораздо больше, чем ты полагаешь.

Он снова замолк, проницательно глядя на Блейза.

– Иезекииль написал несколько обстоятельных писем Генри, – продолжал он, – Генри показал их сначала мне, а недавно и Родерику. В письмах рассказывалось о том, что Джемс Селфорт говорил о тебе Иезекиилю, и то же самое я могу сообщить тебе, опираясь на свой опыт психотерапевта. Ты никогда не преуспеешь в своих поисках Бога просто потому, что для тебя это невозможно.

– Почему это должно быть невозможным для меня? – возмутился Блейз. Его отрешенность от всего окружающего вдруг исчезла, и он стал внимательно слушать Грегга.

– Насколько я помню, ты ведь очень мало видел свою мать, когда рос, так ведь? – уточнил Грегг.

– Да.

– Как и любой ребенок, ты находился под очень сильным влиянием своей матери. И поэтому усвоил многое из того, что сделало ее такой, какая она есть. А ведь она экзотка по рождению и воспитанию.

– Вы хотите сказать, что нечто от экзотов по-прежнему имеется во мне и определяет мою жизнь? – спросил Блейз.

– Да, боюсь, это всегда будет в тебе, – ответил Грегг. – Полученное в раннем детстве остается навсегда. От матери, причем еще с той поры, когда ты ее обожал, тебе достался врожденный скептицизм экзотов. Под всеми чувствами и неприязнью, которая выработалась у тебя к ней впоследствии, все равно сохраняется то раннее влияние, тот скептицизм, который стоит – и всегда будет стоять – как камень на твоем пути. И именно он никогда не позволит тебе стать Истинным Хранителем Веры.

– Почему вы так уверены?

– Говорю же тебе: так мне подсказывают мой опыт и моя подготовка. Я понимаю, что это неприятный для тебя факт, но следует считаться с ним, или же ты просто погубишь себя, пытаясь совершить невозможное. Так что лучше оставь эти напрасные попытки.

– А если я этого не сделаю? – с вызовом заявил Блейз.

– Тогда, скорее всего, ты кончишь самоубийством, – произнес Грегг ровным, спокойным голосом.

– Понятно. – Блейз поднялся с кресла. – Я благодарю Бога за вашу доброту, Учитель, и за то, что вы мне все объяснили. Я серьезно обдумаю ваши слова.

– Ступай с Богом, Блейз, потому что Он здесь, с тобой, даже если ты никогда и не сможешь познать и постичь Его.

Блейз кивнул и вышел из комнаты. Генри ждал возле экипажа, держа в руках вожжи, чтобы козы не могли двинуться с места.

– Ну что, поговорил с Греггом? – поинтересовался он.

– Да, дядя, – ответил Блейз. И они в молчании тронулись в обратный путь.

Блейз сидел, охваченный смятением и страшно рассерженный тем, что разговор с Греггом не состоялся раньше.

– Я больше не буду поститься, дядя, – вдруг сказал он, когда они въехали во двор.

– Как я счастлив услышать это, мой мальчик! – проговорил Генри с необычной теплотой. – Ты ничего не потеряешь, а приобретешь многое! Кроме того, у тебя есть мы, и так будет всегда.

Глубина чувств в словах Генри просто потрясла Блейза.

– Спасибо вам, дядя. – Он посмотрел на Генри. – Я благодарю Бога за эти слова.

Они подъехали к дому. Блейз вылез из повозки; Уилл и Джошуа сразу занялись ею и козами, а Генри последовал за племянником и вместе с ним вошел в дом.

– Я, пожалуй, лягу, дядя, если вы не возражаете, – сказал Блейз.

– Конечно, – кивнул Генри. – Теперь тебе надо отдыхать и набираться сил.

Блейз уснул сразу, как только голова его коснулась подушки – в первый раз почти за две недели. Но ночью он проснулся и лежал, глядя в темноту: он никогда не бросал начатого дела, и нынешний случай не должен быть исключением.

Его цель прежняя – стать Истинным Хранителем Веры. И он будет жить так, как будто идет рука об руку с Богом