"Все о страсти" - читать интересную книгу автора (Лоуренс Стефани)

Глава 9

Леди Элизабет и Хенни решили вздремнуть перед ужином. Франческа удалилась в свою спальню, но была слишком растревожена, чтобы лечь.

Упрямая надежда снова загоралась в душе робким огоньком. Наверное, все зря, и не стоило давать ей волю. Джайлз все изложил достаточно ясно, а она его не послушала и продолжала мечтать, доверяясь своей интуиции. Но Джайлз доказал, что она ошибается.

Какая гарантия, что мать и тетка понимают его лучше, чем она? Они говорили о мальчишке, но Джайлз давно вырос и стал мужчиной. Упрямым и жестким мужчиной.

И все же она не могла не надеяться.

Франческа покачала головой и посмотрела в окно, пытаясь отвлечься от невеселых дум. Ее внимание привлекла конюшня. Вот оно, то, что нужно!

Франческа наспех переоделась и уже через несколько минут входила в конюшню.

— Чем могу помочь, мэм?

Франческа улыбнулась спешившему навстречу кривоногому мужчине:

— Простите, не знаю, как вас зовут.

— Джейкобс, мэм, — объяснил он, стягивая матерчатую кепку. — Я здесь старший конюх. Командую всеми этими красавцами.

— Действительно красавцами. Я пришла за кобылкой.

— Арабкой? Да, она просто душка. Хозяин говорил, что она ваша. Сейчас принесу седло и сбрую.

Пока он седлал кобылу, Франческа ворковала с ней, гладя бархатистый нос и бормоча бессмысленные нежности. Вскочив в седло, она выехала во двор, чувствуя взгляд Джейкобса. Похоже, он остался доволен ее посадкой.

Она уже знала, куда поедет.

Несмотря на то что уже был сентябрь, дни стояли долгие, достаточно долгие, чтобы прогуляться перед ужином. Направляясь к извилистой дорожке, ведущей к известковым холмам, Франческа любовалась тщательно обработанными полями, урожай с которых уже убрали и пустили попастись скотину на жнивье. Изгороди починены, луга скошены. Все в полном порядке. Она добралась до тропинки, и кобылка резво поскакала вперед.

— У тебя еще нет имени, красавица моя?

Они вырвались в холмы. Кобылка мотнула головой. Некоторое время Франческа просто наслаждалась ездой и головокружительным ощущением свободы. Она отрешилась от невеселых мыслей и отдалась счастливому опьянению.

Она поехала туда, где была накануне свадьбы. И увидела его. И он увидел ее, хотя между ними оставалось еще значительное расстояние. Она послала кобылу рысью и скоро оказалась рядом. Он продолжал ехать легким галопом.

Их взгляды встретились. Скрестились. Он словно вобрал ее всю, вплоть до кокетливой шапочки с задорным пером. Она отвела глаза и посмотрела вперед. По общему безмолвному согласию они проехали остаток пути в дружелюбном молчании.

Приближаясь к откосу, она пропустила его вперед. Когда он проезжал мимо, она взглянула на его бесстрастное, с жесткими чертами лицо и попыталась представить маленького мальчика, на глазах которого умирал отец. Пыталась представить его панику и мучительное решение оставить отца и ехать за помощью. Не так-то легко решиться на это в любом возрасте, но в семь лет…

Несчастье не могло пройти бесследно и не оставить на нем своей метки. Оно не убило его любви к верховой езде, но какие же шрамы оставило на душе?

Они направились вниз по дорожке. Кобыла послушно следовала за серым. Не отрывая глаз от покачивающихся плеч своего спутника, упиваясь сдержанной силой в каждом изгибе большого тела, Франческа думала о нем. О них. Об их браке.

Раньше она была на грани того, чтобы вышвырнуть грезы о вечной любви с замкового парапета. Но теперь…

Надвигался вечер, когда они прорвались сквозь надвигающиеся тени во двор конюшни. Навстречу выскочил Джейкобс. Она отдала ему поводья кобылки и вынула ноги из стремян. Повернувшись, чтобы спешиться, она обнаружила, что Джайлз стоит рядом. Он протянул руки, взял ее за талию и снял с седла. Но как раз в этот момент кобылка переступила с ноги на ногу, бросив Франческу на Джайлза.

Он инстинктивно стиснул руки, почти причиняя ей боль. Она ощутила, как Джайлз вдруг напрягся. Их лица были совсем близко, почти соприкасались. Она видела безумное желание, горевшее в серых глазах, и едва не подставила губы для поцелуя, но тут раздалось ржание, и лошадей, загородивших их, увели.

— Я о них позабочусь, — сказал Джейкобс. Джайлз отпустил ее.

— Да. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — повторила Франческа. Джайлз повел ее к дому. Несмотря на то что она была одета в тяжелый бархат, его близость ощущалась словно шелк, ласкавший обнаженную кожу.

Когда они очутились на вязовой аллее, Франческа вдруг спросила:

— Кобылка… у нее есть кличка?

— Я решил оставить это на твое усмотрение, — немного помолчав, ответил он.

Не своей жены, а той женщины, которой он собирался сделать подарок.

Франческа решила не заострять на этом внимание, хотя знала, что он думает о том же.

— Она несет себя с таким царственным достоинством, что я подумала… Реджина — самое подходящее для нее имя. Королева.

Джайлз кивнул:

— Это ей в самом деле подходит.

Франческа попыталась заглянуть ему в лицо, но в сумерках его выражение было непроницаемым. Она сжала ладони. Крепко.

— Я благодарю тебя за кобылу. Это очень щедрый подарок.

Несмотря на его ошибку.

Они продолжали идти. Она ощущала его взгляд, но не поворачивала головы.

Наконец он пожал плечами:

— Это самое меньшее, что я мог сделать, чтобы не дать тебе ездить на гунтерах.

На гунтерах Чарлза. Не на его конях.

Она подняла голову, и глаза их встретились. На миг. Она уставилась перед собой и больше ничего не сказала. Он сделал то же самое.

Впереди возвышалась громада замка. Джайлз повел ее к двери, придержал, пока она входила. Он последовал за ней. Франческа остановилась, окутанная внезапным мраком, не понимая, где они сейчас.

Джайлз наткнулся на нее. Его сила обволакивала ее, и, когда он прижал ее к себе, кожу закололо миллионом иголочек. Озноб сменился жаром.

Несколько мгновений они так и стояли, соединенные темнотой. Никто не шевельнулся. Не сказал ни слова.

Она читала его мысли. Знала, что он читает ее мысли.

Джайлз глубоко вздохнул и, отступив, вытянул руку.

— Прямо вперед. Коридор выведет нас к лестнице.

Они пошли по широкому коридору.

— Как работа на мосту? — спросила она. — Продвигается?

— Понемногу. Нужно раздобыть больше леса и бревна потолще, чтобы скреплять фермы. Это займет около недели, да и почва сейчас слишком раскисла…

Он продолжал говорить, пока они поднимались по лестнице и свернули в то крыло, где находились их покои. И остановились перед ее дверью.

Снова наступило молчание.

О чем он думает? Что видит, когда смотрит на нее? Она читала в его глазах единственную правду: прошлая ночь ничуть не умерила его желания к ней. Как и ее желания к нему.

Но прошлая ночь изменила что-то между ними. Непонятным, смутным, судьбоносным образом.

Они оба знали это. Чувствовали. И в какой-то внезапный момент просветления она осознала, что он точно так же не понимал, что происходит между ними, как и она сама.

Глубоко вздохнув, он наклонил голову и отступил:

— Увидимся за ужином.

Франческа кивнула и, отведя глаза, вошла в комнату.


— Нет. Не это платье. То, что в зеленую полоску.

Пока Милли бегала к шкафу, Франческа села за туалетный столик и стала изучать свое отражение в зеркале. Еще влажные после купания волосы свернулись в крутые букли. И вчера и сегодня она распускала их по плечам, не заботясь о прическе…

Закинув руки за спину, она собрала смоляную массу, скрутила и схватила со стола горсть шпилек.

Вернувшаяся с платьем Милли замерла как вкопанная и ахнула.

— О, мэм, до чего же красиво! Вы… вы настоящая графиня!

Франческа ничего не ответила: рот был набит шпильками. Заколов волосы, она встала и позволила Милли застегнуть платье. Почувствовав прикосновение мягкого шелка, она вздрогнула.

И задалась вопросом: что же все-таки делает? Скорее всего очертя голову мчится к пропасти. Никакими словами не смягчишь его сердца, что уж там заботиться о внешности! Он — опытный развратник, привыкший проводить ночи в постелях первых лондонских красавиц. Пусть ее происхождение ничуть не хуже, но, по лондонским стандартам, она была и останется провинциалкой. Если не докажет обратное. Но в его кругу на нее будут смотреть сверху вниз.

Однако нет ни малейшего сомнения, что мужчины будут за ней увиваться. Это единственное, в чем она была совершенно уверена. Мать с детства приучила ее ценить то, что дал Господь. И она не собирается без борьбы отказаться от своей мечты.

Прикусив губу, Франческа снова повернулась к трельяжу и стала изучать зеленые полосы, идущие сверху вниз и эффектно выделяющиеся на белом фоне. Она впервые надела это платье. Берегла для такого случая. Сшитый в Италии туалет показывал ее фигуру в самом выгодном свете. И, судя по раскрытому рту и вытаращенным глазам Милли, своей цели она добилась.

Она решила не надевать ни драгоценностей, ни шали. Ничего, что могло бы испортить впечатление. Довольная собой, она направилась к двери.


Они собрались в семейной гостиной. При виде невестки глаза леди Элизабет вспыхнули. Хенни фыркнула. Джайлзу, к сожалению, не удалось стать свидетелем ее эффектного появления. Он появился в гостиной ровно на минуту раньше Ирвина. Франческа улыбнулась и поднялась, мягко шурша шелком. Он быстро оглядел ее с головы до ног. Потом их взгляды встретились, и ей вдруг захотелось, чтобы леди Элизабет, Хенни и Хорэс поскорее переехали во вдовий дом и они остались только вдвоем.

Джайлз сумел скрыть свою реакцию, но глаза выдали его. Он взял протянутую руку, поклонился и положил ее на сгиб локтя.

— Пора. Нам лучше поторопиться, иначе Фердинанда удар хватит.

Он повел жену в столовую поменьше, которой семья пользовалась в отсутствие гостей. Но даже здесь за столом могло поместиться десять человек, и традиция диктовала, чтобы она села на одном конце, а он — на другом.

Муж повел ее к стулу. Его пальцы коснулись ее обнаженного предплечья, и она с трудом подавила дрожь. Опустила ресницы, чтобы он не заметил огня в ее глазах. Джайлз поколебался: она ощутила, как его взгляд коснулся ее щеки, прошелся по холмикам грудей, видневшихся в вырезе платья. Потом он выпрямился и обошел стол. Дамы, ведомые Хорэсом, тоже уселись, и Ирвин дал лакеям знак подавать ужин.

Беседа за столом благодаря леди Элизабет и Хенни оставалась общей и оживленной: прекрасное прикрытие для безмолвного обмена между Франческой и Джайлзом, продолжавшегося в течение всего ужина.

Со своих мест они могли прекрасно видеть друг друга, хотя сидели достаточно далеко, но присутствие посторонних не позволяло выказать свои чувства. И все же они вели разговор, пусть и без слов. Очень личный. Очень тайный. Только для двоих. И чрезвычайно тревожащий.

К тому времени когда она отложила салфетку, улыбнулась Ирвину и встала, накал страстей дошел до того, что скрывать свою реакцию на прикосновения Джайлза становилось все труднее. Джайлз отказался от портвейна и поднялся. Хорэс последовал его примеру. Ощущая затылком теплое дыхание Джайлза, она покинула столовую. Все собрались в коридоре. Свято исполняя обязанности хозяйки, Франческа показала дамам на семейную гостиную и только потом вопросительно посмотрела на мужа. И предательски покраснела. Тот повернулся к Хорэсу:

— Библиотека?

— Куда еще? — проворчал дядя.

Кивнув матери и тетке и коротко поклонившись Франческе, Джайлз пошел за дядей. Дамы подождали, пока за ними закроется дверь, прежде чем дружно захихикать. Франческа покраснела, понимая, что родственницы в чем-то правы.

Она довольно рано их покинула. Едва подняв головы от доски криббеджа, леди наскоро попрощались и вернулись к игре. Франческа поднялась к себе, гадая, сколько еще придется ждать, прежде чем Джайлз оставит дядю и придет к ней.


Джайлз прислонился к смежной с покоями Франчески двери, глядя в темноту за окнами спальни, когда услышал легкие шаги. Услышал голоса: это Франческа о чем-то говорила с горничной, помогавшей ей раздеваться. Вообразил остальное.

Потом дверь снова открылась и закрылась: это ушла горничная. Джайлз ждал, давая ей время собраться с мыслями…

Он не хотел копаться в своих. Изо всех сил старался отрешиться от них, но когда тиканье часов стало отдаваться в голове издевательским эхом, оттолкнулся от двери, нажал ручку и вошел.

Она стояла перед высокими окнами и полуобернулась, заслышав шум. В комнате не горело ни ламп, ни свечей, но все же света было достаточно, чтобы видеть, как одеяние из атласа цвета слоновой кости, задрапированное наподобие греческого хитона, падает тяжелыми складками, скрывая ее тело. Достаточно света, чтобы видеть призыв в ее глазах.

Он жадно смотрел на нее. Гадая, сколько еще у нее таких одеяний, сколько еще граней Афродиты явит она его взору.

Он остановился рядом с этой богиней, окутанной атласом и темнотой. И не было нужды ни в словах, ни в спорах: желание, горевшее между ними, было сильным и истинным, не требующим ни оправданий, ни рассуждений.

Так просто… и он даже не мог объяснить, как благодарен. Не хотел думать, почему это именно так.

Он потянулся к ней. Ладони скользнули по атласу, сомкнулись на талии. Он привлек ее к себе и опустил голову. Губы соприкоснулись, застыли, словно сплавились, но оба держали желание в узде, собираясь медленно смаковать каждый шаг на пути к наслаждению.

Он чуть отстранился и почувствовал, как развязался и упал пояс на халате. Она распахнула халат, стянула с плеч. Он встряхнулся, и халат последовал за поясом. Франческа жадно стала гладить его по груди, задевая соски.

Он должен был бы улыбнуться, но не смог.

— Ты всегда так откровенна? — проворчал он.

Она подняла глаза; озера темного изумруда, затуманенные желанием.

— Обычно, — выдохнула она, прижимаясь теснее. — И тебе это нравится.

Не вопрос. Утверждение. Он потянулся к заколкам, скреплявшим атласное одеяние на плечах.

— Да.

Заколки щелкнули. Она замерла, глядя, как струится по телу атлас. Оставшись обнаженной, она запрокинула голову и взглянула на него из-под пушистых ресниц.

Он ощутил ее взгляд, но не смотрел ей в глаза. Его внимание приковали изящные изгибы гибкой фигурки, облитой лунным светом. Черные как ночь волосы на голове и холмике внизу живота резко контрастировали с белоснежной кожей. И текстура тоже разная. Он поднял длинную прядь и пропустил сквозь пальцы. Легкий шелк. Кожа ее, скорее, напоминала мягкий атлас.

Он снова обнял ее за талию, нашел глаза, потом губы. Вспомнил сочную влажную мягкость этих полных губ под его губами. О ее теле под его телом.

Она открылась ему, предлагая и то и другое с уверенностью, которая сразила его. Поработила. Ее руки чувственно скользнули по его торсу. Она обвила его шею и прильнула к нему.

Он терзал ее губы: прелюдия к другой пытке, куда более сладостной. Она отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку. Он позволил своим рукам шарить, жадно завладеть ее формами. Немного придя в себя, он подхватил ее на руки и в два шага достиг кровати. Почти бросил ее на перину, поспешно снял шелковые панталоны и лег рядом. Она приветствовала его со страстью, не уступавшей его собственной.

Они словно обезумели и в то же время опасались спешить, были охвачены нетерпением и все же не собирались торопиться. Ее восхищение его телом было неподдельным; он дал ей полную волю: разрешил прижать себя к кровати и оседлать, проводить по телу дрожащими пальцами, а потом наклониться и задеть грудями его торс.

— И всему этому ты научилась, подсматривая за родителями? — не удержался он от вопроса.

Ее глаза нашли его в теплой тьме, — Нет… не совсем. Это я… только что придумала сама.

Он сжал пальцы на гладких полушариях ее попки и стал грубо мять.

— Давай договоримся: можешь изобретать все, что пожелаешь, но не говори мне, что именно ты воспроизводишь по памяти.

Немного подумав, она снова наклонилась, так, что коснулась его грудью.

— А ты? Ты когда-нибудь подглядывал за родителями? — поинтересовалась она.

— Господи, конечно, нет!

Она хихикнула — чувственное воплощение греха — и, высунув язык, обвела его ключицу.

— Вы вели жизнь уединенную и скромную, милорд, — промурлыкала она.

Кровь Джайлза загорелась. Он снова стиснул ее, приподнял и стал медленно насаживать на свою вздыбленную плоть.

— Несмотря на скромную жизнь…

Он осекся, найдя вход в тесную расщелину, и, чуть нажав, вошел в ее влажный грот. Ее стон пронесся по комнате. Ощутив инстинктивное сопротивление ее тела, он остановился выжидая.

— Несмотря на мое консервативное воспитание… Несмотря на репутацию записного развратника… думаю, что мог бы научить тебя кое-чему.

— Я всей душой готова учиться, — искренне пробормотала она.

Он чувствовал, как бьется ее сердце… в груди… в тугих глубинах лона. Схватившись за ее бедра, он проник чуть глубже, еще глубже, дюйм за дюймом, пока не заполнил до отказа. Пока не утвердился в ней. И все это время он следил за ее глазами. Наблюдал, как они темнеют, заволакиваются туманом, пока наконец ее веки не опустились.

С тихим вздохом она словно растаяла в его объятиях. Она нагнулась, их губы встретились, и с этого момента ничто больше не имело значения. Кроме того, что пылало между ними. Кроме страсти, желания и исступленной потребности, владевших ими.

Что же… не такой уж плохой фундамент для брака.


— Убирайся!

Франческа проснулась от сдержанного голоса Джайлза. Откинув с лица простыню, она выглянула как раз вовремя, чтобы увидеть закрывающуюся дверь спальни. Удивленно моргая, она повернулась к растянувшемуся рядом Джайлзу: огромному, горячему, твердому и совершенно голому.

— Что…

— Как зовут твою горничную? — Милли.

— Ты должна объяснить Милли, что нельзя входить в твою спальню по утрам, пока ты не позвонишь.

— Почему?

Повернув к ней голову, он тихо рассмеялся, так, что затряслась кровать, и потянулся к жене.

— Насколько я понял, ты никогда не подглядывала за родителями по утрам.

— Нет, конечно, нет. А почему…

Франческа ахнула и поскорее закрыла рот. Потом облизнула губы и посмотрела на мужа:

— Утром?

— Угу, — кивнул он, притягивая ее к себе.


— Простите, мэм, это больше не повторится, клянусь…

— Все в порядке, Милли. Это я не сообразила… Нужно было сразу тебя предупредить. Больше не стоит говорить на эту тему.

Франческа надеялась, что у нее не слишком красные щеки. Она ничего не сказала горничной, потому что не представляла…

Отведя взгляд от Милли, все еще ломавшей руки, она поправила утреннее платье.

— Кажется, я готова. Пожалуйста, передай миссис Кантл, что я желаю видеть ее в семейной гостиной в десять.

— Да, мэм.

Присмиревшая Милли сделала реверанс.

Франческа направилась в утреннюю столовую. Еда. Теперь необычайный аппетит матери по утрам вполне объясним.

Джайлз и Хорэс позавтракали раньше, и граф отправился на прогулку верхом. Франческа искренне не понимала, откуда у него взялись силы, но была рада, что не придется выносить понимающий взгляд серых глаз.

Леди Элизабет и Хенни присоединились к ней. Поев, они удалились в семейную гостиную. Миссис Кантл, ростом ничуть не выше Франчески, но куда более полная и одетая в строгое черное платье, появилась ровно в десять и почтительно присела перед дамами.

— Вы желали видеть меня, мэм? — спросила она, ни к кому в особенности не обращаясь, явно не зная, кто послал за ней: новая или старая графиня.

— Да, — улыбнулась Франческа. — Поскольку леди Элизабет сегодня днем перебирается во вдовий дом, я хочу этим утром пройтись по дому и посмотреть, как ведется хозяйство. У вас найдется время сопровождать нас?

Миссис Кантл старалась сдержаться, но ее глаза просияли.

— Если бы только мы могли обсудить меню, мэм, — попросила она Франческу. — Я не могу предоставить язычника самому себе. Этот разбойник нуждается в постоянном надзоре.

«Язычник» — должно быть, Фердинанд.

— Насколько я понимаю, у вас есть еще кухарка? — спросила она, метнув взгляд на леди Элизабет, но ответила миссис Кантл:

— Совершенно верно, мадам, и в этом заключается часть проблемы. Как бы там ни было, а у Фердинанда не отнимешь…

— Мастерства?

— Да, мэм. Что ни говори, а готовить он умеет. Но кухарка много лет служит в этой семье. Кормила хозяина разве что не с пеленок, знает все его любимые блюда… но никак не поладит с Фердинандом.

И нетрудно понять почему. С появлением Фердинанда кухарке пришлось отойти на второй план.

— А чем она славится?

Миссис Кантл нахмурилась.

— Что она готовит лучше всего? Супы? Пирожные?

— Пудинги, мэм. Ее пудинг с лимоном и творогом — одно из любимых блюд хозяина, а торт с патокой — просто верх совершенства!

— Прекрасно! — Франческа встала. — Начнем наше путешествие с кухни. Я поговорю с Фердинандом, мы решим насчет меню, и я посмотрю, может, удастся уладить дело.

Заинтригованная леди Элизабет присоединилась к ним. Миссис Кантл повела их паутиной коридоров и маленьких помещений. Они прошли мимо буфетной, где правил Ирвин, и остановились, чтобы полюбоваться серебром и посудой.

— Кстати, — обратилась Франческа к свекрови, — я не спросила, как вы будете управляться во вдовьем доме. Вам понадобятся дворецкий, кухарка и горничные…

— О, обо всем уже позаботились, дорогая, — заверила леди Элизабет, коснувшись ее руки. — В таком крупном поместье всегда найдется немало людей, желающих работать у господ. Вдовий дом стоит в полной готовности еще с прошлой недели. Наши горничные и камердинер Хорэса сейчас переносят туда последние вещи, и днем мы отправимся в новое жилище.

Франческа, поколебавшись, кивнула. Она не вправе справляться и любопытствовать, что должна чувствовать леди Элизабет, покидая дом, в который вошла невестой и которым правила много лет.

— Нет, я ни о чем не сожалею, — усмехнулась свекровь, поняв ее мысли. — Этот дом так велик, и у меня просто нет ни сил, ни желания, со всем справляться. Я искренне рада переложить тяжесть на ваши плечи.

Франческа взглянула в глаза ее светлости, серые, как у сына, но куда мягче.

— Я сделаю все возможное, чтобы все шло так же гладко, как при вас.

Леди Элизабет сжала ее руку:

— Дорогая, если вы сумеете справиться с Фердинандом, мне до вас далеко.

Перед ними открылась дверь кухни, состоящей из двух огромных, похожих на пещеры помещений. В первой комнате целую стену занимал очаг с выложенными кирпичом печами, вертелами и сковородами, подвешенными над огромными решетками. В центре комнаты возвышался разделочный стол, в нише виднелся другой, поменьше, обеденный, предназначенный для слуг. Кастрюли и горшки сверкали на стенах, на полках, свешивались с крюков. В воздухе витали вкусные запахи. Во второй комнате, очевидно, находилась судомойня.

В обоих помещениях царила бурная деятельность. Центральный стол был завален овощами. На одном конце месила тесто краснолицая особа.

— Это кухарка, — прошептала миссис Кантл Франческе. — Ее зовут Доэрти. Но мы всегда называем ее просто кухаркой.

Множество подростков, поварят и судомоек шныряли под ногами. Кухарка, занятая своим тестом, не поднимала глаз: шарканье подошв по каменным плитам пола и звяканье посуды заглушили их шаги.

Несмотря на суматоху, можно было с первого взгляда узнать Фердинанда. Тощий мужчина с оливковой кожей и черными, Спадающими на лоб волосами, с молниеносной скоростью орудовал ножом, успевая одновременно отдавать приказы на искаженном английском двум судомойкам, которые, как пчелки, порхали вокруг него.

Миссис Кантл откашлялась. Фердинанд поднял голову, нашел глазами экономку и задержался взглядом на хозяйке. Нож замер в воздухе. Франческа была благодарна миссис Кантл, хлопнувшей в ладоши, чтобы привлечь внимание остальных.

Все остановились и уставились на вновь прибывших.

— Ее светлость пожелали осмотреть кухню.

Франческа улыбнулась и двинулась вперед, оглядывая собравшихся, пока не остановилась возле кухарки.

— Вы, я полагаю, кухарка?

Женщина зарделась, усердно закивала головой и подняла руки, только чтобы вновь погрузить их обратно в тесто.

— Э… простите, мэм… — мямлила она, отчаянно оглядываясь, очевидно, в поисках полотенца.

— Нет-нет, не отвлекайтесь, — махнула рукой Франческа, заглядывая в миску. — Это для сегодняшнего хлеба?

После секундной паузы кухарка ответила:

— Для дневной выпечки, мэм.

— Вы печете дважды в день?

— Да, это не так уж и трудно, зато все свежее.

Франческа кивнула и, услышав, как переминается Фердинанд, обернулась к нему.

— А вы Фердинанд?

Он прижал нож к груди и поклонился.

— Bellissima[2], — пробормотал он.

Франческа спросила его, в каком районе Рима он родился. На итальянском.

Рот повара снова открылся. Придя в себя, он разразился страстной итальянской тирадой. Немного послушав, Франческа повелительно подняла руку:

— А теперь я хотела бы обсудить сегодняшнее меню. Миссис Кантл, у вас есть бумага и карандаш?

Миссис Кантл поспешила в свою комнату. Фердинанд воспользовался моментом, чтобы протараторить по-итальянски свои предложения. Франческа слушала и кивала. Когда экономка вернулась и приготовилась записывать, Франческа снова остановила повара, перечислила блюда, которые хотела видеть к обеду на сегодняшнем столе, и только потом повернулась к кухарке:

— К чаю я предпочитаю булочки.

В глазах женщины мелькнуло удивление.

— Да, мэм, я могу их испечь для вас.

Фердинанд снова принялся трещать на родном языке, но Франческа не дала ему продолжать.

— Что же до ужина…

Она предложила вечернее меню, дав понять, что на обязанности Фердинанда лежат основные блюда, чем несколько пригладила взъерошенные перья, а затем перешла к десерту.

— Пудинги. Я слышала о лимонно-творожном пудинге. — Она посмотрела на кухарку. — Вы умеете его готовить?

Кухарка метнула взгляд на миссис Кантл, но кивнула:

— Да, мэм.

— Прекрасно. С этого дня на вас лежит обязанность готовить пудинги к ужину.

Лицо Фердинанда исказилось.

— Но…

Он стал перечислять итальянские десерты, но Франческа отрицательно покачала головой и перешла на итальянский.

— Надеюсь, вы понимаете, что ваш хозяин — англичанин?

Фердинанд ошеломленно уставился на нее. Но Франческа спокойно продолжала на том же языке:

— Хотя мы с вами предпочитаем итальянские блюда, было бы неплохо, если бы вы овладели искусством готовить английские пудинги.

— Но я даже не знаю, что такое эти пудинги.

Он ухитрился вложить в последнее слово столько презрения, что Франческа невольно улыбнулась.

— Мудрый, стремящийся к успеху человек уже давно подошел бы к кухарке и попросил бы его поучить.

— Но она терпеть меня не может, — надулся Фердинанд.

— Да, но вы-то, должно быть, уже поняли, что ее наставления могут оказаться полезными, так что нужно найти способ. Может, показать ей, как украсить пудинги. Но перед этим убедить, что вы понимаете, как важны ее пудинги, что это едва ли не лучшее угощение за ужином. Я ожидаю, что вы вместе сумеете сохранить равновесие вкусов.

Весь обмен репликами занял меньше минуты. Франческа с безмятежной улыбкой одобрительно кивнула:

— Прекрасно. А теперь…

Она повернулась и направилась к двери, спугнув Ирвина и отряд лакеев, которые беззастенчиво подслушивали.

Франческа грациозно кивнула и проплыла мимо.

— Миссис Кантл!

— Иду, мэм.

Леди Элизабет замыкала маленькую процессию, стараясь скрыть усмешку.

Остальная часть экскурсии прошла куда спокойнее, зато была перетружена подробными объяснениями. К тому времени как они вернулись ча первый этаж, Франческа обрела горячую сторонницу в экономке. Какое счастье, что ее расположение оказалось так легко завоевать! Учитывая размеры дома и сложности управления хозяйством, надежная поддержка будет просто неоценима!

— Да вы настоящий стратег, дорогая! — воскликнула леди Элизабет, опускаясь в привычное кресло. Миссис Кантл вернулась к своим обязанностям, Хенни вязала, готовая услышать их отчет. — С того момента как вы обласкали кухарку, Кантл готова на все ради вас. Она и кухарка — старые подруги и пришли сюда совсем девчонками. Притом, заметьте, Кантл и без того неплохо к вам отнеслась, но пригласить ее сопровождать нас по дому было гениальным ходом!

Франческа улыбнулась:

— Я хотела, чтобы она поняла, как ее ценят.

— И вы не только своего добились, но и заставили остальных этому поверить.

— Я также благодарна вам и Хенни за то, что вы облегчили мне первые шаги. Без вашей помощи все было бы куда тяжелее.

Обе дамы сначала растерялись, потом, польщенные, покраснели.

— Так вот, на случай если вы не поняли, — проворчала Хенни. — Мы ждем регулярных отчетов о том, как идут дела.

— Частых регулярных отчетов, — поправила леди Элизабет. — Я до сих пор не могу поверить, что мой сын оказался настолько идиотом, чтобы считать, будто кто-то из Роулингсов способен примириться с таким холодным браком. Вы должны успокоить меня; заверить, что он одумался и пришел в себя.

Но придет ли он в себя? Сможет ли? Именно этот вопрос больше всего волновал Франческу. Гораздо меньше она беспокоилась о том, когда это произойдет. В конце концов, они женаты, а браки длятся много лет. Она готова подождать — несколько месяцев, даже год. Недаром она так долго ждала. Его. Возможности осуществить свою мечту.

После обеда все отправились во вдовий дом. Для этого следовало пересечь огромный парк. Путь оказался недалек, хотя из окон замка дома не было видно: его скрывали густые кроны и неровности почвы.

Погуляв по прелестному зданию в георгианском стиле и выпив чаю, сервированного горничной, явно потрясенной таким повышением по службе, Франческа и Джайлз вдвоем вернулись в замок.

В холле Джайлза остановил Уоллес, у которого срочно возникло какое-то связанное с имением дело. Джайлз извинился и оставил Франческу. Она поднялась к себе в непривычном одиночестве — роскошь, которой в последнее время была лишена. Хотя до ужина оставалось не так много, она не позвонила Милли, а воспользовалась моментом, чтобы немного постоять у окна и дать себе время поразмыслить.

Не стоит быть семи пядей во лбу, чтобы понять: всякое давление с ее стороны, любая излишняя требовательность оттолкнут его, по крайней мере эмоционально. Он снова замкнется в свою раковину, и она не сможет добраться до него: он достаточно силен, чтобы противостоять ей, если пожелает.

Она должна набраться терпения. Лелеять надежду. Пытаться уберечь свое сердце. И делать все, что возможно, чтобы склонить чашу весов в свою пользу.

К сожалению, это единственно возможное действие несовместимо с попытками уберечь свое сердце.

Франческа с тяжелым вздохом покачала головой и дернула за шнур сонетки.