"Роза огня" - читать интересную книгу автора (Лэки Мерседес)

Глава 5

Поль Дюмон был совершенно уверен в том, что Камерон не имеет намерения учить его дальше. Выйдя из кабинета хозяина и услышав, как за его спиной щелкнул замок, он позволил маске соскользнуть с лица и молча оскалился.

Он прекрасно знал, почему Камерон не собирается его больше ничему учить: он боится, что, как только Поль перестанет быть всего лишь подмастерьем, он быстро сделается сильнее своего учителя.

Гнев угас быстро, на губах Поля заиграла усмешка. Да, Камерону следует его бояться: амбиций у него больше, чем у Повелителя Огня, а щепетильность отсутствует. Хотя не много нашлось бы людей, которые стали бы отрицать бессовестность Камерона, Поль знал своего хозяина лучше, знал, что есть вещи, которых тот делать не станет. Он не воспользуется, например, своим превосходством по отношению к истинной невинности. Поль же полагал, что на него ополчился весь мир, а потому любой человек — его законная добыча. Глупо думать, будто хоть кто-то невинен: даже малые дети манипулируют взрослыми, глядя на них большими глазами и проливая горькие слезы, чтобы добиться желаемого. Пожалуй, католики с их доктриной первородного греха ближе к истине, чем современные ученые.

Этот тип, Чарльз Дарвин, был прав: все сражаются за существование зубами и когтями, и нет никакой детской невинности, потому что дети так же эгоистично борются за жизнь, как и взрослые. Выживают сильнейшие, только они этого достойны. Единственный способ в этом мире добиться успеха — пользоваться любым оружием, которое подвернется под руку, и пользоваться им без раскаяния и без сожалений, ибо стоит обстоятельствам измениться, и это же оружие будет направлено против тебя. Поль убедился в этом на собственном опыте, который всегда служил для него окончательным мерилом истины.

Так что Камерон правильно делает, опасаясь его; он не пощадит учителя, если станет равным ему силой. Уж он-то не станет, подобно Саймону, довольствоваться патовой ситуацией. Он уничтожит соперника, и уничтожит умело. Камерон восхищался лошадьми, а он, Поль, восхищался акулами, тиграми, кобрами — самыми совершенными машинами для убийства из тех, что создала природа. Они не тратили даром ни сил, ни времени: если жертва не подозревает о близости охотника, значит, сейчас — лучший момент для нападения.

Поль вернулся к себе в комнаты и закрыл за собой дверь. Как ни роскошна была обстановка, она не приносила радости: все это принадлежит Камерону и может быть отобрано у Дюмона, стоит ему не проявить должной благодарности и подобострастия. Очень немногое здесь принадлежит ему, и Камерон никогда не позволит ему об этом забыть. Куда бы он ни обратил взгляд, во всем отражалась личность Камерона, вкус Камерона, на всем лежала его печать — красное и золотое. Поль жил в окружении этих цветов, не мог избавиться от них даже в собственной спальне, и это делало собственностью Камерона и его самого.

Но ведь не бог же Камерон; не может же он быть разом всюду. Его влияние кончается у границ его поместья. Теперь, когда он сам заточен в этом доме, власть его тоже ограничена — а Дюмон благодаря урокам Камерона знает достаточно, чтобы обеспечить себе свободу действий за пределами поместья.

Деловые интересы Камерона требовали, чтобы его секретарь раз в месяц на два-три дня ездил в Сан-Франциско; такая поездка как раз должна вскоре состояться. Теперь, когда в доме появилась эта девушка, визит в город понадобится даже скорее, чем предполагалось. Наверняка есть вещи, в которых она нуждается и о которых Камерон не позаботился; Камерону тоже могут потребоваться предметы, надобность в которых тот не предусмотрел. Будут «особые» пакеты, которые нужно и доставить, и отвезти.

Остановится Поль, конечно, в городском доме Камерона; по крайней мере ночевать он будет именно там. Однако днем, разъезжая по городу, он сможет заняться и собственными делами.

Вечером, прежде чем отправиться спать, нужно будет собрать саквояж: тогда он будет готов отправиться в путь по первому слову хозяина.

Если Камерон не желает его учить, не желает делиться с ним силой, найдется кое-кто другой, кто не откажется это сделать.

Поль Дюмон прошел прямо в свой кабинет. У него действительно имелась работа, и лучше было заняться ею — на случай, если Камерон каким-то способом за ним наблюдает. Нужно было привести в порядок книги, написать несколько деловых писем, вежливо отклонить несколько приглашений, ответить на просьбы о пожертвованиях — обычная рутина управления делами богатого человека. Раз или два Дюмону попались любопытные бумаги — как, например, когда одна из платных спутниц Камерона попыталась его шантажировать, — однако обычно это была скучная работа, и именно поэтому Камерон всегда поручал ее секретарю. Важной корреспонденции вроде сообщений от других Повелителей стихий Дюмон никогда не видел.

На столе стояла новейшая пишущая машинка, но сегодня Дюмон отодвинул ее в сторону и взялся за ручку. Только совершенно тривиальные письма печатались на машинке; все остальное, по требованию Камерона, должно было быть написано от руки.

Разве у этой девчонки Хокинс такой же элегантный почерк, как у него? Поль в этом сомневался. Он знал, что совершенное владение каллиграфией заставляет написанное им выглядеть даже чем-то неестественным; выбор выражений тоже был безупречным, писал ли он священнику, надеющемуся на пожертвование, или светской даме, жаждущей залучить Ясона на свой прием. Может быть, ему и не по силам читать манускрипты, в которых заинтересован Ясон, но и девица Хокинс не сможет выполнять его работу. Камерон слишком нуждается в нем, чтобы прогнать.

Особенно теперь.

Дюмон давно уже научился скрывать свои чувства в присутствии Камерона, однако все же не мог смотреть на этого странного получеловека-полуволка без смеси страха и удовлетворения. Страх был естественным: как мог любой нормальный человек видеть то, чем стал Повелитель Огня, не испытывая ужаса и отвращения? Удовлетворение же было чем-то более сложным… Несомненно, приятно обнаружить, что Камерон наконец переоценил собственные силы и поплатился за это. Еще более приятно то, что нынешний внешний вид отражает истинную природу этого человека: Камерон — хищник, и выглядит он теперь соответственно. Однако самое большое удовлетворение Дюмону приносило знание того, что Камерон больше не может блистать в светском обществе, что он лишен парадных обедов, посещений театра, приемов. Поль каждый раз кипел возмущением и завистью, когда Камерон на своем личном поезде отправлялся развлекаться в город; после своего увечья он стал более крепко прикован к уединению поместья, чем сам Дюмон. Теперь все карты на руках у него, Поля, он — полновластный хозяин. Пусть себе Камерон притворяется, будто это не так: либретто той маленькой оперетты, что им предстоит разыграть, напишет Дюмон.

Их отношения завершатся тогда, когда этого пожелает Поль Дюмон, — и именно так, как он пожелает.

Поль с улыбкой сел за стол, взял из пачки первое приглашение, придвинул к себе лист плотной кремовой бумаги с личным водяным знаком Камерона, окунул перо в чернильницу и начал писать от имени Камерона очередной любезный отказ от участия в приеме.

— Мне нужно, чтобы вы на несколько дней съездили в город. — Кабинет Повелителя Огня снова был погружен в темноту, хотя за его стенами стоял яркий солнечный день. Сам Камерон был лишь более темной тенью среди других теней. Дюмон послушно кивнул. — Возьмите мой поезд. Вы привезете обратно много пакетов для меня, и нужно, чтобы до вашего возвращения они хранились в надежном месте.

Это означало, что пакеты будут содержать оккультные и магические предметы, в противном случае Камерон распорядился бы, чтобы их доставили в его городской дом. Теперь салон-вагон был защищен гораздо лучше; раньше все было иначе, но после беды с заклинанием Камерон не мог сам явиться в город и обновить защиту, а Полю он этого доверить не желал. Он не мог рисковать тем, что враг доберется до принадлежащих ему важных предметов, и потому по его распоряжению Поль использовал личный поезд как хранилище.

Это вполне устраивало Поля: салон-вагон был гораздо удобнее и комфортабельнее, чем маленькая двуколка, которой ему в противном случае пришлось бы воспользоваться. В дождь в ней было бы холодно и сыро, а Дюмон не обладал властью над духами, которая защитила бы его от разгула стихий.

— Кое-что прибудет по железной дороге, — продолжал Камерон, — поэтому нужно, чтобы вы оставались в городе, пока все не доставят. Вы, конечно, остановитесь в моем городском доме и, я не сомневаюсь, найдете, чем себя развлечь.

Насмешливая нотка в его голосе ясно говорила о том, какие развлечения он имеет в виду. Тщеславие Поля очень тешила уверенность: Камерон даже не представляет себе, насколько он ошибается. Не то чтобы его развлечения очень отличались по сути, но стиль их не будет иметь ничего общего с привычками самого Камерона.

Может быть, когда он наконец освободится от хозяина, стоит сделать эти развлечения постоянными…

А может быть, и нет. В конце концов, рабство вне закона, что бы ни думали на этот счет работорговцы-китайцы.

Жаль, конечно.

— Задания будут сложными, и на них может уйти целая неделя, так что я не буду ждать вас обратно по крайней мере в течение пяти дней. Если вы обнаружите, что придется задержаться больше чем на неделю, пришлите известие, но особенно не беспокойтесь.

Камерон, конечно, не имел в виду посланца-человека: Поль в достаточной мере владел магией зеркал, чтобы воспользоваться этим способом. Он кивнул.

— Я написал все необходимые письма и готов отправляться.

— Прекрасно. Вся корреспонденция, которая поступит за эту неделю, может дождаться вашего возвращения, — тут же ответил Камерон. — Я уже распорядился, чтобы поезд подготовили к отправке: он будет ждать вас у платформы после двух.

Это, конечно, означало: «Будьте на месте ровно в два». Телеграфный аппарат на столе Камерона позволял ему связаться с любым железнодорожным служащим и на ветке, и на вокзале Сан-Франциско. Если поезд отправится в два, путь для него будет свободен, однако, возможно, только в этот промежуток времени. Если Поль хочет быстро добраться до города, а не ждать часами на полустанке, где ветка соединяется с основной линией, следует проявить пунктуальность. Дюмон снова кивнул.

— Вот, пожалуй, и все, если только у вас нет вопросов. — Голос Повелителя Огня звучал так, что было ясно: он уже выбросил Дюмона и его дела из головы и размышляет о других вещах.

— Нет, — ответил Поль и вышел.

«Интересно, — подумал он, открывая дверь на лестницу, — заметил ли Камерон отсутствие вежливого» сэр «?» Возможно. Однако сейчас выражение почтительности стояло Полю поперек горла, и он не мог заставить себя назвать так существо, более всего похожее на ярмарочных уродов.

Выйдя из кабинета на освещенную площадку, где можно было разглядеть циферблат, Поль вытащил из жилетного кармана часы. Он каждое утро сверял их с большими часами в холле, которые, в свою очередь, ежедневно ставились по железнодорожным часам. Как это типично для Камерона! Часы показывали половину второго. Он еле успел бы забежать к себе и побросать в сумку необходимые вещи — если бы не собрался заранее.

Теперь же Поль мог позволить себе не спеша подняться по лестнице, взять саквояж и дойти до лифта, не переходя на несолидный бег. Лифт доставил его на платформу как раз в тот момент, когда к ней задом, пыхтя и шипя, подходил поезд. Машинист заметил Поля и помахал ему; тот помахал» в ответ. Поль давно взял себе за правило поддерживать дружеские отношения с железнодорожными служащими, которые ничего не знали о магическом даре Камерона. С одной стороны, топка паровоза была полна огня, и Поль не сомневался, что Камерон отправил саламандру присмотреть за тем, чтобы с его драгоценным поездом все было в порядке; а это означало, что саламандра будет следить и за ним, Полем. С другой стороны, во власти людей, обслуживавших поезд, было сделать его поездки в город и обратно гораздо менее комфортабельными. Им не нужно было бы в случае чего жаловаться Камерону: им хватило бы собственных способов отомстить. Они могли «забыть» наполнить водой умывальник, заправить керосином лампы или приготовить дрова для печки. Они могли заявить, что не укладываются в отведенное им время между поездами на основной линии, что бы ни приказал Камерон; они могли часами ждать «безопасного» промежутка между составами — в то время как Поль сидел бы в холодном и темном, хоть и обитом бархатом, вагоне.

Поэтому Поль всячески старался вести себя покладисто и скромно, что было лучшим способом расположить к себе этих людей. Служащие железной дороги часто предпочитали иметь дело с грузами, а не с пассажирами, поскольку грузы не доставляли неприятностей. Вот Поль и играл роль улыбающегося груза, что, по-видимому, вполне устраивало служащих.

Машинист нажал на тормоза, и колеса издали металлический визг. Как только поезд со скрипом и пыхтением остановился, Поль поднялся по лесенке в вагон, забросив саквояж на площадку. Этим он заслужил одобрительную ухмылку машиниста: железнодорожные служащие ничто так не ненавидели, как потерянные минуты. Поль едва успел открыть дверь в вагон, как поезд уже тронулся с места.

Ни одна из ламп не горела — солнечный день еще не клонился к вечеру, — но огонь в печке уже разожгли, чтобы согреть помещение, и, как с одобрением отметил Поль, бар был заполнен бутылками. Прекрасно. Виски с содовой — как раз то что нужно, а потом — сигара и легкая закуска.

Однако сначала Поль проверил сейф, изобретательно скрытый в одном из шкафов.

Как он и ожидал, в сейфе оказался изящный белый конверт, содержавший записку с инструкциями, и пачка банкнот. Поль поднял брови, увидев, что к банкнотам в этот раз добавлено несколько золотых монет. Очевидно, некоторые из тех, с кем ему предстоит иметь дело, бумажным деньгам не доверяют.

Поль вынул только конверт; остальное могло подождать в сейфе, пока он не доберется до города. Он налил себе виски, добавил содовой и по давно сложившейся привычке убрал обе бутылки в соответствующие ячейки, прежде чем закрыть шкафчик. Держа в одной руке стакан, а в другой — конверт, он прошел к своему любимому креслу и прихлебывая напиток, стал читать инструкции, пока поезд отсчитывал километры сквозь бесконечное лесное море. Виски плескалось в стакане, стук колес отдавался во всем теле, но Поль уже так к этому привык, что воспринимал как нечто само собой разумеющееся — вроде жужжания пчел летом.

Некоторые поручения Камерона были обычной рутиной, но обнаружилось и кое-что необычное — посещение трех различных китайских лавок. Именно туда, как гласила инструкция, и нужно было идти, имея при себе золотые монеты. В одной лавке Поль должен был взять приготовленные для Камерона книги, в другой — купить редкие травы.

В третьей нужно было передать определенное количество монет за запечатанный пакет, печать на котором не разрешалось вскрывать ни при каких обстоятельствах.

Любопытно… Все три поручения явно имели отношение к магии, хотя до сих пор Полю никогда не поручалось получить запечатанный пакет. Вероятно, в прошлом за всеми подобными предметами ездил сам Камерон. Впрочем, то обстоятельство, что пакет нужно было получить в китайской лавке, вовсе не означало, что он имел отношение к восточной магии. Китайцы, как и евреи, отличались удивительным талантом приобретать разнообразные предметы, и пакет мог содержать что угодно — от африканского артефакта до церемониального кинжала Жиля де Ре .

Нужно будет навести справки насчет хозяев лавок. Они еще могут пригодиться.

Остальные поручения ничем не отличались от тех, которые Полю случалось выполнять раньше, за одним исключением: Камерон хотел, чтобы Поль купил в аптеке большое количество лауданума и — впервые за все время, что Поль его знал, — немного морфия.

Так, значит, Камерон нуждается в наркотиках? Может быть, двойственная природа его тела приводит к болям? Возможно, запечатанный пакет тоже содержит вовсе не магический предмет, а чистый опий с китайских маковых плантаций? Это не было запрещено законом, однако чистый китайский опий — средство гораздо более сильное, чем те вещества, которые можно приобрести у фармацевтов или заказать по почте. Дюмон улыбнулся: если Камерон затуманивает свой рассудок наркотиками, ситуация может оказаться для него, Поля, весьма благоприятной.

Дюмон решил, что а будущем полезно будет последить за Камероном: если тот не в лучшей форме, этим следует воспользоваться.

В конверте оказался второй список, гораздо более короткий, — эти поручения явно исходили от новой сотрудницы Камерона, девицы Хокинс. Почерк был Полю незнаком — достаточно разборчивый, но, конечно, несравнимый с его собственным. Такой почерк совершенно не годится для писем к влиятельным людям, занимающим высокое положение в обществе. По крайней мере в этом Поль мог не бояться конкуренции.

Бесконечные ряды деревьев летели мимо окон вагона. Поезд не замедлил ход и не остановился, приблизившись к полустанку; очевидно, путь впереди свободен и не нужно ждать, пока пройдут составы по расписанию. Весьма удачно. Стук колес на стыках изменил свой ритм: когда поезд выбрался на главную линию, скорость его увеличилась. Так они окажутся в Сан-Франциско еще до заката. Все служащие Камерона были отлично вышколены: Дюмона на станции будет ждать кеб, вознице которого уже заплачено и сообщено, куда доставить Дюмона. Эта нищая девчонка, Хокинс, случись ей совершить подобную поездку в город, лишилась бы от благоговения языка. Однако очень богатые люди живут именно так; они окружены внимательными помощниками, и им нет нужды что-то самим обдумывать или планировать.

Камерон не позволил окружающей роскоши сделать себя слабым — по крайней мере пока. Что ж, может быть, то, чего не удалось сделать преимуществам богатства, сделают боль и лекарства, которыми он пытается эту боль победить.

Остаток пути прошел без происшествий. Даже когда деревья за окном сменились скалами, за которыми открывался вид на океан, Дюмон не обратил на него внимания. Он слишком часто совершал такие поездки, чтобы любоваться окрестностями. Налив себе еще виски с содовой, он выбрал книгу из богатой библиотеки, занимавшей один конец вагона, и погрузился в чтение. Ядовитый сарказм Джонатана Свифта как раз соответствовал настроению Дюмона; он продолжал читать, пока маленький поезд не остановился у специальной частной платформы. Несколько минут спустя Поль уже сидел в экипаже, который вез его в апартаменты Камерона в одном из фешенебельных районов города у подножия Ноб-хилла, где селились самые богатые и влиятельные семьи.

Апартаменты Камерона, на взгляд Поля, следовало бы назвать иначе. Это был один из нескольких однотипных домов, принадлежавших или владельцам поместий amp; пригородах, которые не хотели строить большую резиденцию в городе, или богатым холостякам, принимающим у себя лишь немногих друзей и не желающим обременять себя заботами о доме. Здания стояли так тесно, что между ними не пробежала бы и кошка, и имели совершенно одинаковые фасады, отличавшиеся лишь цветом — кремовым, розовым или коричневым, с одинаковыми белыми наличниками и дверьми.

Поль вышел из кеба в западном конце квартала, на пересечении Пауэлл-стрит и Пайн-стрит. Дом Камерона был расположен очень удачно: заходящее солнце светило в его окна. Утром солнечный свет лился в окна с другой стороны — такое удобство разделял с ним только еще один угловой дом. С саквояжем в руке Поль поднялся на крыльцо; дверь перед ним распахнул один из двух лакеев Камерона. Кроме них, были еще горничная и повар. До чего же приятно, когда тебе прислуживают люди, а не невидимые волшебные слуги Камерона!

Лакей услужливо взял у него из рук саквояж, и Дюмон не спеша стал осматривать дом, зная, что увидит перемены в расположенных на первом этаже столовой, гостиной и бильярдной. Кабинет и курительная не претерпели никаких изменений: Камерон не допускал вмешательства в убранство этих комнат.

В гостиной появилось несколько новых украшений и китайский ковер, в столовой — новые стулья. Их давно пора было сменить: стулья выглядели старомодными, еще когда сам Камерон был подмастерьем, а сентиментальная привязанность к какой-то мебели казалась странной в Повелителе стихии. В бильярдной тоже проявилось восточное влияние: на столике стояли индийские шахматы из слоновой кости. Каждую фигурку украшал резной шарик; резьба была такой тонкой, что скорее походила на кружево. Шарики в зависимости от ранга фигуры содержали в себе различное число других резных шариков. Поль взял в руки короля — украшавший его шарик содержал в себе семь меньших. Он слышал о таких чудесах — фигурки вырезались из цельного куска слоновой кости, и искусные ремесленники ухитрялись при этом заставить шарики свободно вращаться внутри друг друга, — однако до сих пор никогда не видел. Поль с восхищением повертел фигурку в руках, потом поставил на место. Он не испытывал ненасытного стремления владеть подобными предметами; его привлекали развлечения, которые Камерон счел бы гораздо менее интеллектуальными.

Впрочем, лакей, должно быть, уже распаковал его саквояж и все приготовил в комнате для гостей — которая, сказать по правде, не уступала в роскоши спальне самого Камерона. Самое время отдохнуть и привести себя в порядок перед ужином. А после ужина Поль собирался поразвлечься так, как он давно уже обещал себе.

Он улыбнулся, представив себе, что подумала бы о его развлечениях девчонка Хокинс.

Дюмон не стал пересчитывать свой выигрыш — достаточно того, что он выиграл, а вызывать зависть в окружающих ни к чему: еще захотят поживиться за счет его удачи. Он даже почти не прибегал к магии, чтобы добиться нужного исхода петушиного боя, и это делало выигрыш особенно сладким. Поль просто позаботился о том, чтобы выбранный им боец впадал в страшную ярость от одного вида другого петуха: он, как берсерк, начинал кидаться на прутья клетки, не обращая внимания на возможность увечья. Боевой задор был так велик, что петух больше напоминал ястреба и явно не обращал внимания на боль. Полю только и нужно было, что довести петушиную ярость до точки кипения: едва птиц выпустили из клеток, как его фаворит хищно кинулся на соперника.

Что ж, теперь у него достаточно денег, чтобы развлекаться всю будущую неделю, ничего не снимая со счетов. Можно было, конечно, воспользоваться деньгами Камерона: тот щедро оплачивал развлечения своих служащих — однако такая возможность Поля не привлекала. Не исключено, что магия Камерона позволяет ему прослеживать счета, а Дюмону вовсе не хотелось, чтобы подобная информация попала в руки хозяина.

На того же петуха, что и Дюмон, ставили многие, поэтому его выигрыш не выглядел чем-то необычным, и у кассы никто не обратил на него внимания. Началась уже новая схватка, раздались крики, проклятия, радостные вопли. Поль помедлил, раздумывая, не стоит ли сделать еще одну ставку и удвоить выигрыш, но смесь запахов пота, немытых тел, прокисшего пива, дешевых сигар показалась ему невыносимой.

Он сунул деньги во внутренний карман и покинул петушиные бои, пока удача не изменила ему. По дороге он щедро поделился выигрышем с владельцем петуха, протянув ему десять долларов; в руках неуклюжего деревенщины бумажка исчезла так молниеносно, что Дюмон понял: прохвост — такой же деревенщина, как и он сам. Выйдя на улицу, Поль свернул в сторону и огляделся. Всюду виднелись ярко намалеванные вывески, по тротуару текла густая толпа.

Вопрос теперь заключался в одном: поразвлечься с девочкой сейчас или потом?

Сейчас, решил Поль, — пока ему везет.

Он сунул руки в карманы, сгорбился — это совершенно изменило его фигуру — и двинулся вдоль Пасифик-стрит в сторону доков, в район, известный как Пиратский берег. Здесь можно было найти все то, что презирали добропорядочные обитательницы роскошных резиденций Ноб-хилла, — петушиные бои, собачьи бега, игорные притоны, сотни кабаков и публичных домов. При всем при том это вовсе не были трущобы — многие из добродетельных дам упали бы в обморок, узнав, как часто их мужья и сыновья посещают здешние роскошные заведения. Там, куда шел Поль, таких уединенных особняков уже не было: эта часть района была бедной, и почти из всех окон выглядывали женщины, знаками приглашавшие к себе прохожих, что было бы совершенно невозможно в более приличных кварталах.

Эти переулки богатые люди не посещали; здесь было множество опиумных притонов, тесных, грязных каморок, где мужчины (а иногда и женщины) отдавали последние гроши за привилегию лечь на деревянные трехъярусные нары и курить трубку с наркотиком, пока не впадешь в беспамятство или не начнешь сотрясаться в приступе рвоты. Ядовитые испарения здесь были настолько густы, что человек, проходящий между рядами нар, имел все шансы сам оказаться жертвой наркотического опьянения.

С опиумными притонами соседствовали клетушки проституток — чуть больше шкафа размером, так что, кроме кровати и самой «девочки», в них ничего не помещалось. «Девочки» по большей части были немолоды и выглядели старше своего возраста из-за болезней, наркотиков, пьянства; часто эти почти утратившие человеческий облик существа отделяло от могилы не больше года. Очень многие из них были китаянками; обнаженные до пояса, они высовывались из окон и выкрикивали единственные английские слова, которые знали: «Один монета смотреть, две монета — трогать, три монета — трахать!» Единственными, кто пал еще ниже, были уличные проститутки, обслуживавшие клиентов в смрадных и темных закоулках, поскольку даже самая тесная клетушка была им не по карману.

Поль искал себе развлечение между этими крайностями — фешенебельными публичными домами и уличными проститутками — и точно знал, куда ему идти. Он имел дело с тремя торговцами живым товаром, хотя, учитывая пробудившийся у Камерона интерес ко всему восточному, избегал теперь Чайна-тауна; это оставляло выбор между Джорджо и Мексиканцем.

Входом в заведение Мексиканца служила узенькая дверка между баром и дешевым кабаре со стриптизом. Случайный прохожий мог ее и не заметить; в эту дверь входили те, кто знал, чего ищет, — как на то и рассчитывал хозяин притона. От рождения он носил имя Алонсо де Варагас, но предпочитал, чтобы здесь его называли Мексиканцем. Заведение на Пасифик-стрит давало ему доход; в остальном же респектабельный владелец магазина в приличном районе, супруг разодетой в шелка и драгоценности сеньоры де Варагас, не имел ничего общего с клиентами, посещавшими притон.

Поль постучал в дверь, и она слегка приоткрылась: посетителя ощупали подозрительные глаза привратника. Потом дверь распахнулась, Диего широко улыбнулся и выразительным жестом пригласил его в освещенную газовым рожком прихожую.

— Хелло, мистер укротитель! Входите, входите, у нас для вас припасен лакомый кусочек! — радостно сообщил привратник, сплюнув на тротуар, прежде чем закрыть дверь. — Черт побери! Уж такая красотка! Хозяин даже начал подумывать, не заняться ли ею самому!

Сразу за дверью начиналась лестница на второй этаж, освещенная тремя газовыми лампами. Поль двинулся по ней впереди Диего, но обернулся, чтобы спросить привратника с надеждой:

— Упрямая штучка?

Диего затряс головой, чтобы подчеркнуть, с какими трудностями им пришлось столкнуться.

— Не успела проспаться после питья, как принялась молиться и плакать, а вы же знаете, до чего босс ненавидит девок, которые только и знают, что взывать к Мадонне!

— Знаю. — Поля всегда поражало, почему у такого жестокого торговца живым товаром, как Алонсо, возникают трудности с девушками, которые плачут и молятся. Может быть, дело было в жене — сеньора Варагас соглашалась терпеть это его предприятие на стороне только при условии, что он не станет сам пробовать товар. Отсюда и возникали затруднения с «укрощением» девушек.

Дюмон обладал талантом, который и Мексиканец, и итальянец Джорджо, и китаец из Чайнатауна находили весьма полезным. Он был укротителем — под этим прозвищем он и был им известен. Сами торговцы живым товаром не содержали борделей; они снабжали девушками окрестные публичные дома. Китаец обычно покупал «товар» у себя на родине, Алонсо специализировался на мулатках и индианках из Мексики, Джорджо завлекал обещаниями сладкой жизни деревенских девушек из Иллинойса, Висконсина и Индианы или продавщиц из Чикаго, которым надоело обслуживать капризных покупателей.

Зная о проблемах с «укрощением» девушек, которые плачут и молятся, Поль думал, что Алонсо как раз и следовало бы заняться поставками из Зернового Пояса, но, по-видимому, за совращение соплеменниц совесть его не мучила.

Девушки-китаянки считали, что их везут в Америку, чтобы выдать там замуж; мексиканкам говорили, будто они будут работать служанками в богатых семьях; девушкам же с ферм Индианы и из лавок Чикаго Джорджо представлялся бизнесменом, собирающимся открыть сеть ресторанов на Западном побережье, — они ожидали легкой работы и щедрых чаевых от золотоискателей, которые месяцами не видят женщин.

Вместо всего этого они получали дозу морфия. Очнувшись, девушки обнаруживали, что лишились девственности: за обладание даже полубесчувственной девственницей мужчины были готовы платить большие деньги. То, что следовало потом, зависело от девушки. Китаец редко нуждался в услугах «укротителя»: большинство китаянок быстро смирялись со своим положением наложниц. Джорджо предпочитал приобщать к профессии своих жертв сам, однако у него на руках часто оказывались сразу несколько непокорных, и приходилось прибегать к услугам Поля — не разрываться же на части… Мексиканки, на взгляд «укротителя», делились на три категории: тех, кто сразу сдавался, тех, кто сопротивлялся, и тех, кто молился.

Кончалось же для всех все равно одинаково. Поль никогда не мог понять, почему они просто сразу не примиряются со случившимся и не стараются извлечь для себя максимальную выгоду. Если девушка ловко разыгрывала свои карты, она могла в конце концов стать хозяйкой собственного заведения или даже выйти замуж за клиента. Однако для этого нужно было проявить сообразительность и быстро усвоить правила игры — пока еще не исчезла свежесть молодости; нужно было не соблазняться наркотиками и спиртным, от которых так страдает внешность.

— Так, значит, она плакса? Что ж, может быть, она окажется еще и твердым орешком. — Поль предпочитал, чтобы его жертвы оказывали сопротивление. Они часто считали, что, раз Поль не выглядит силачом, он не сможет взять их силой, и доказательство обратного доставляло ему особое наслаждение.

Его работа заключалась в том, чтобы укрощать девушек, как необъезженных лошадей, — не только доказывать им, что никакого выбора, кроме как примириться с новой профессией, у них нет, но и давать понять, что он более жесток, чем любой клиент, которого им случится обслуживать. Невысказанная угроза заключалась в том, что, окажись они упрямыми, им придется иметь дело только с ним.

Дюмон пользовался популярностью как укротитель, поскольку ему не было нужды бить девушек, что грозило отразиться на их внешности. Он знал множество способов причинить боль, не оставляя следов. Иногда для этого хватало всего лишь слов; с китаянками такое не удавалось, но испанским Поль владел не хуже самого Алонсо. Мексиканки легко поддавались убеждению: к тому времени, когда Поль кончал осыпать их ядовитыми словами, они не сомневались, что сами виноваты в своем падении, что их греховность заставила Бога отвернуться от них.

За привилегию приходилось, конечно, платить: возможность подобным образом воспользоваться девушкой на Пасифик-стрит представлялась не так уж часто, — однако цена не шла ни в какое сравнение с тем, во что обошлась бы такая услуга в любом из публичных домов. Поль был всего лишь вторым мужчиной, обладавшим девушкой, а это существенно уменьшало риск подцепить болезнь.

Когда Поль открыл дверь, не имевшую изнутри ни засова, ни ручки, девушка быстро подняла на него глаза. Она стояла на коленях — наверное, молилась, — в дальнем от постели углу. В скудном свете из грязного забранного решеткой окна было видно, какое у нее заплаканное лицо. Девушка попыталась руками прикрыть наготу. В крошечной каморке с голыми стенами и дощатым полом не было ничего, кроме привинченной к полу железной кровати; единственный газовый рожок находился высоко, чтобы девушка не могла до него дотянуться.

Поль улыбнулся. Сначала он, конечно, прибегнет к словам.

— Привет, маленькая шлюха, — начал он на чистом испанском. Его голос звенел как сталь и был таким же холодным и режущим. — Я теперь твой хозяин.

Первый тур прошел успешно; Поль получил все удовольствие, на которое рассчитывал. Наконец условным стуком в дверь он дал знать Диего, что хочет выйти.

— Ну и как? — поинтересовался мексиканец, снова запирая в комнате полубесчувственную девушку.

— Еще пять-шесть дней, — честно сказал Поль. — Больше не потребуется. Сегодня она плакала, завтра может взбунтоваться или еще поплакать, послезавтра тоже. Потом она начнет уставать и вспомнит, насколько греховна, вспомнит, что ей нет места нигде, кроме борделя. Думаю, попав в публичный дом, она пристрастится к наркотикам — религиозные девицы этим обычно и кончают.

Диего пожал плечами:

— Это уже не наша забота. Кто за нее заплатит, тот пусть и беспокоится. Значит, вы будете приходить сюда еще неделю? — Привратник протянул руку за деньгами.

— Пожалуй. — Поль отсчитал недельную плату, потом добавил еще несколько монет. — Мне потребуется все, что обычно.

«Все, что обычно» означало, что Диего должен раздобыть поношенную одежду размера Поля, отправить ее в китайскую прачечную, а затем держать в готовности. Даже если Камерон следит за ним, брезгливость никогда не позволит ему наблюдать за действиями подмастерья в этом притоне. А значит, если Поль отправится заниматься собственными де лами, переодетый в поношенный костюм, который никогда не подвергался воздействию Камерона, у Повелителя Огня не будет возможности следить за ним.

Более того, пока собственная одежда Дюмона находится здесь, Камерон скорее всего решит, что здесь же, хоть и отдельно от одежды, пребывает и ее владелец.

— Все готово, — безразлично ответил Диего. Ни он сам, ни его хозяин не интересовались тем, почему Поль использует их заведение как пересадочную станцию. Такое отсутствие любопытства с их стороны очень устраивало Поля, тем более что от притона до Ноб-хилла можно дойти пешком.

Впрочем, сейчас, удовлетворив все желания, он должен был вернуться в свою золоченую клетку. Поль попрощался с мексиканцем, поднял воротник, поскольку ночной воздух сделался сырым и холодным, и глубоко засунул руки в карманы, чтобы защититься от воришек. Хотя время уже близилось к полуночи, все заведения на Пасифик-стрит — от самой жалкой таверны до ипподрома — еще только заполнялись посетителями. В некоторых из них даже зажигались электрические, а не газовые светильники. Поль попытался представить себе, как будет выглядеть побережье, когда электрическое освещение станет достаточно дешевым, и только покачал головой.

Идти было неблизко, но прогулка пришлась весьма кстати человеку в таком физическом состоянии, как Дюмон. Он шел на восток, присматриваясь к мелькающим мимо лицам и гадая, какие тайны скрываются за ними.

В один прекрасный день — уже совсем скоро — в его власти будет узнать это. Тогда Сан-Франциско, самая главная шлюха, узнает, что у нее появился новый хозяин.

В те дни, когда ему нужно было выполнить несколько поручений, Дюмон разрешал проблему, наняв кеб на целый день. Раз он выполняет поручения Камерона, можно расплачиваться хозяйскими деньгами, не жалея их. Сначала он занялся делами, не связанными с магией; для их выполнения пришлось поездить по всему городу. Среди таких дел были покупки по списку девицы Хокинс, и Поль почувствовал извращенное удовольствие от мысли, как бы она повела себя, если бы узнала, что заказанное ею покупает именно он.

Должно быть, от смущения упала бы в обморок. Поль очень хотел бы увидеть ее смущенной, а еще лучше — униженной. Накануне вечером он представлял себе ее чопорное личико вместо залитого слезами лица Лупы. Как бы он хотел заняться укрощением девицы Хокинс! Проклятые бабы, претендующие на карьеру, перехватывающие заработки у мужчин, болтающие о равенстве…

Что ж, может быть, если все пойдет как надо, у него и появится такая возможность. Она ведь сирота; никто ее не хватится и не начнет выяснять, что с ней случилось, если девица исчезнет.

Выполняя поручения Камерона, Поль сумел, покупая кубинские сигары, оставить в определенной табачной лавочке записку. Что ж, вечером, после посещения Лупы, он узнает, нет ли на нее ответа…

День тянулся, поднимаясь, как усталая лошадь, в гору времени к полудню, а затем чуть не кувырком спускаясь вниз, к вечеру. И кто только вздумал построить город в этой путанице холмов и долин? У жителей так болели ноги и спины, что торговля всевозможными знахарскими снадобьями, будто бы облегчающими страдания, процветала. Нигде не находилось места, где можно было бы оставить кеб, а если даже и находилось, возница ни за что не желал останавливать там лошадь. Канатные дороги вдоль Маркет-стрит потому и были придуманы, что перевозящие грузы лошади в Сан-Франциско не выдерживали и валились мертвыми.

Полю, конечно, не было нужды ходить пешком, кроме как по собственному желанию; не приходилось ему и страдать от давки в набитых немытыми человеческими телами вагончиках фуникулера. Он всегда нанимал кеб, который везла сильная лошадь, еще не лишившаяся сил на улицах Сан-Франциско и способная целый день преодолевать бесконечные подъемы и спуски.

В табачной лавочке он побывал в начале дня; теперь, возвращаясь после выполнения последнего поручения Камерона, он импульсивно велел вознице заехать туда снова.

К удовольствию Поля, его уже ожидал ответ — всего четыре слова, которые ничего не выдали бы, даже попади послание в руки Камерона. «В двенадцать, где всегда». Это мог быть чей-то заказ на ящик сигар или любой другой товар из лавки, переданный Полю по ошибке.

Ни один из пакетов, которые в этот день получил Поль, не требовал особого обращения в соответствии с инструкциями Камерона, так что он просто оставил их дома, распорядившись, чтобы слуги погрузили их затем в ожидающий поезд. Повар приготовил великолепный ужин, и Дюмон в полной мере насладился им — с делами было покончено, а впереди его ожидали вечерние развлечения.

Он велел вознице отвезти себя к началу Пасифик-стрит. В этом не было особенного риска: в конце концов, почему бы ему не побывать в кабаре? Дюмон даже вошел в здание, но, как только кеб отъехал, снова вышел из него. Идти до заведения Мексиканца было недалеко; события там развивались именно так, как он и предсказывал.

К одиннадцати очередной сеанс «укрощения» закончился, и человек, который вышел из неприметной двери, ничем не напоминал того, кто в нее вошел. Потрепанная шляпа низко надвинута на лоб, руки засунуты в карманы дешевых брюк, фланелевая рубашка, еле защищавшая от холода, от долгой носки стала бесформенной и мешковатой. Никто не узнал бы в оборванце секретаря Камерона, в этом Поль был уверен. Вся его одежда была старой, поношенной, покрытой заплатами. Он постарался изменить осанку и даже походку. Дюмон не стал нанимать кеб — у такого бродяги, каким он выглядел теперь, не нашлось бы на это денег; передвигаться иначе, чем на своих двоих, значило бы показать, что он не тот, за кого себя выдает.

Идти до доков в конце Пасифик-стрит было далеко, но именно там находилось «где всегда». Никто не предположил бы, что Повелитель Огня окажется так близко к воде.

Именно поэтому Саймон Белтайр и выбрал это место для встречи.

Даже если могучая магия Ясона Камерона позволяла ему следить за Полем благодаря горящим по всему городу газовым фонарям, в доках ему это не удалось бы. Ни одна саламандра сюда не проникнет — во владения своих злейших врагов, ундин. Люди, конечно, могли ходить куда им вздумается, независимо от их магической природы, и если ундины и возмущались вторжением Повелителя Огня, им хватало осмотрительности помалкивать.

В этот час в доках царила тишина. Может быть, когда-нибудь работа в них и будет кипеть круглые сутки — но для этого или науке предстоит изобрести более яркое газовое освещение, или электричество должно стать дешевле. Теперь же доки были самым подходящим местом, если вы хотели повстречаться с кем-то незаметно; впрочем, при этом следует соблюдать осторожность, поскольку некоторые уличные проститутки приводят сюда клиентов ради уединения в темноте на кипах мешков.

Поль поднялся на пять ступенек и прислушался, прежде чем подняться еще на пять. Так он двигался и дальше и наконец оказался в глубине одного из доков, не помешав ничьим развлечениям. Он мог войти в любой из доков: Белтайр с легкостью нашел бы его где угодно. Дюмон выбрал тот док, к причалу которого не было привязано ни одной лодки.

Он прислонился к перилам, сложив руки на груди, и стал ждать. Вода плескалась о деревянные опоры, ветер доносил запахи рыбы и водорослей. Поверхность воды была скрыта туманом, но над его пеленой сияли звезды. До Поля долетали смягченные расстоянием звуки ночного веселья с Пасифик-стрит. Аккорды дребезжащего пианино, пьяный смех, женский визг, иногда звон разбитого стекла — все это, казалось, было порождением другого мира, слишком далекого, чтобы можно было преодолеть расстояние до него.

Поль пожалел, что не раздобыл у Дяего старого пальто или куртки: у воды было холодно.

— Надеюсь, вы не слишком долго ждали, Поль.

Дюмон не вздрогнул, поскольку ожидал появления Белтайра, хотя тому и удалось, как всегда, подойти совершенно неслышно.

— Я пришел недавно. — Поль обернулся; огонек осветил элегантные черты Саймона Белтайра: тот зажег сигару. Пользоваться для этого спичкой ему, конечно, не пришлось.

Неяркий огонек сигары позволял лишь смутно видеть силуэт Белтайра, но Полю и не нужно было его рассматривать: они были хорошо знакомы. Белтайр, хоть и не принадлежал к высшему обществу, как Камерон, в своем кругу пользовался достаточной известностью. Будучи, возможно, столь же богатым, он не выставлял свое богатство напоказ. Его вполне можно было принять за студента колледжа — добродушного любителя футбола, темноволосого и темноглазого. Правильные черты и подбородок с ямочкой заставляли биться сильнее сердца и наивных продавщиц, и прожженных профессионалок.

— Так чем же занимался мой уважаемый коллега-волк со времени нашей последней встречи? — Тлеющий кончик сигары не давал возможности видеть улыбку Белтайра, но насмешка прозвучала в его голосе.

Поль кратко изложил события; Белтайр слушал, никак не комментируя, тем более что ничего особо нового со времени их последней встречи не произошло.

Потом Поль небрежно упомянул о настоящей новости, и внимание Белтайра тут же сосредоточилось на ней.

— Камерон нанял молодую женщину, чтобы она читала ему его книги.

Безразличный тон Белтайра не мог скрыть острого интереса.

— Как я понимаю, речь идет не о сказках.

— Сам он работает над важными томами, но ей велел начать с основ высшей магии, — согласился Дюмон. — Ему удалось найти способ преодолеть многие препятствия. Девица владеет несколькими языками, включая древние, и даже, кажется, знакома с иероглифами.

— Придется действовать; я рассчитывал, что у меня еще есть в запасе время, — тихо сказал Белтайр. Поль улыбнулся: он надеялся услышать именно это. — Расскажите мне все, что вам о ней известно.

Поль кивнул.

— Я не слишком много знаю, — предупредил он. — Камерон нашел ее сам, сам нанял и организовал ее приезд сюда. Ее зовут Розалинда Хокинс, она из Чикаго, родственников ее нет в живых. Насколько можно судить по ее достижениям, она занималась исследованиями в университете. Возможно, ее обстоятельства изменились, в результате чего она оказалась на мели и согласилась принять предложение Камерона…

— Это не важно: все детали я могу выяснить и сам, раз известно, откуда она. — Белтайр небрежно взмахнул рукой, держащей сигару. — Как только я все узнаю о ее жизни, я решу, что с ней делать.

— Я мог бы избавиться от нее, если хотите, — предложил Дюмон в надежде, что Белтайр согласится. Девушка уже раз совершила долгую прогулку; кто может гарантировать, что с ней, если у нее появится такая привычка, ничего не случится?

— Нет… нет. Сначала я должен выяснить, что она собой представляет. Девушка может оказаться полезным орудием, особенно после того как поймет, что именно Камерон заставляет ее читать. — Белтайр задумчиво покачал головой. — Если он вызовет у нее отвращение, если испугает ее… Женская слабость может быть обращена нам на пользу. Возможно, девушка даже обрадуется возможности, которую мы ей предоставим… — Белтайр, должно быть, почувствовал скрытое разочарование Дюмона, поскольку добавил:

— Я предпочитаю не отказываться от возможного оружия, пока не выяснилось, что оно бесполезно. Все станет много проще, если мы сможем использовать ее против Камерона и тем отвлечь его внимание от вас.

Поль кивнул; он все еще испытывал разочарование, но оно быстро таяло. Действительно, не стоит вызывать ни пристального внимания, ни гнева Камерона. Может быть, он и не тот маг, каким был до своего несчастья, но все еще остается могущественным.

— Если окажется, что пользы от девушки нет, вы можете делать с ней все, что пожелаете, — продолжал Белтайр. — А пока я выясняю о ней все что можно, держите меня в курсе. Особенно нужно, чтобы я заранее узнал о ее поездке в город. Я хочу сам с ней познакомиться и составить собственное мнение. Мы могли бы, например, узнавать от нее, чего удается добиться Ясону. — В голосе Белтайра снова прозвучала улыбка. — Не думаю, что льщу себе, когда говорю: я очень ловкий искуситель.

Дюмон сухо рассмеялся в ответ: Белтайр давно обнаружил, чем можно соблазнить его, Дюмона.

— Больше ничего, что могло бы вас заинтересовать, я не припоминаю, Саймон.

— Пожалуй. Да и время позднее. — В голосе Белтайра послышалось сочувствие. — Поль, мне кажется, давно пора чем-то вознаградить ваши труды. Держите.

Он протянул Дюмону пакет; под оберточной бумагой тот нащупал книгу.

— Не показывайте ее Камерону, иначе он сразу поймет, откуда она у вас, — предупредил Белтайр. — Книга скорее в моем стиле, чем в его. Я ведь говорил вам, что стать Повелителем Огня можно не только тем способом, какой избрал Ясон. Книга поможет вам выйти на более легкий путь.

Сердце Дюмона заколотилось от возбуждения и злобной радости: значит, он был прав! Он уже давно уверился, что Ясон просто притворяется, что есть другой, более легкий путь стать Повелителем стихий — без всей этой утомительной зубрежки и кривляний.

— Я не сделал этого давно только потому, что ждал какого-нибудь события, которое отвлекло бы внимание Ясона от вас, — а также желая удостовериться в том, что у вас подходящий темперамент, — усмехнулся Белтайр. — На этом пути вы столкнетесь с вещами, которые отвратили бы слабого, однако теперь я уверен: вы справитесь.

— Я смогу справиться со многим, — проговорил Дюмон. — Благодарю вас. Завтра мне придется продолжить играть роль мальчика на побегушках, так что сейчас нам лучше расстаться.

Белтайр насмешливо приподнял тростью шляпу и растворился в темноте. Поль подождал несколько минут, чтобы дать ему отойти подальше, потом тоже покинул доки — другой дорогой, чем пришел.

Диего все еще дежурил у двери — Поль был не единственным, хотя и самым умелым «укротителем», с которым имел дело Мексиканец, — и звуки, доносившиеся сверху, сказали Дюмону, что его «коллеги» трудятся вовсю. Диего с шутливым поклоном проводил Поля в комнатушку, где оставалась его одежда.

Было уже изрядно за полночь, когда Дюмон вышел на улицу и подозвал кеб. Драгоценную книгу он засунул поглубже в карман. Это был переплетенный в кожу небольшой рукописный том, похожий на те драгоценные манускрипты, которыми пользовался Камерон.

Многие предметы, имеющие огромную ценность, невелики по размерам…

Поль велел вознице отвезти себя в городскую резиденцию Камерона — впрочем, принадлежать Камерону теперь она будет уже недолго, — оставив позади шум и грязь Пиратского берега.