"Авторская сказкотерапия" - читать интересную книгу автора (В. Гнездилов А.)

Глава 3

ТЕРАПИЯ ПОТЕРЬ

Когда человек теряет близкого, для него теряют смысл и сказки со счастливым концом. Но, с другой стороны, ему очень важно разделить с кем-то свое горе. Поговорить об этом с тем, кто понимает его состояние без слов, кто не дает полезных советов и рекомендаций, кто готов сопереживать, открывая новые стороны явления потери. Психотерапевтические сказки в этом случае незаменимы. В них нет «уроков», «полезной» информации, но в них есть описание ОПЫТА потери, горевания, возвращения к жизни. Идея бесконечности жизни является ключевой идеей таких сказок.

Эти сказки просто читают или рассказывают и редко обсуждают. Задача психолога в этом случае - помочь клиенту пережить горе, постепенно изменяя отношение к себе и жизни.

ГРЕМУЧАЯ ЗМЕЙКА

На земле нет никаких дел…

Доктор Эд Лесли не мог отвязаться от этой мысли. Ранней весной, ощутив себя на грани нервного истощения, он все бросил и сбежал в горы. Интенсивность городской жизни, перегруженность работой, бесконечная вереница больных вдруг оборвались. Их место заняла яркая зелень просыпающегося леса тысячи ароматов, притаившихся на альпийских лугах, немыслимые краски, в которые одевались заснеженные хребты. И, главное, удивительная тишина, исходившая от природы. Ее не нарушал грохот водопадов и шум ветра в деревьях. Она царила всюду, и Лесли был оглушен ею. Разговаривая, он невольно пони-жал голос, оставаясь один, затаивал дыхание и прислушивался. Чистый воздух заставлял его забывать о еде, прозрачности потоков было достаточно, чтобы утолить жажду.

Очарование жизни дополняла восьмидесятилетняя старуха, хозяйка дома, в котором поселился доктор. Худая и сморщенная, как высохший лист, она ходила медленно, пошатываясь, часто присаживалась на корточки и замирала. Тогда она словно превращалась в уродливый пенек, поросший древесными грибами, или фантастическую корягу, какие попадаются на морском берегу. От нее-то Лесли и получил свое откровение: «На земле нет никаких дел».

Поначалу он рассмеялся:

– Как нет? Вот, например, если б врачи не лечили, люди бы умерли.

– Они все равно умрут, - последовал мрачный ответ.

– Да, но тогда представьте другое, если все перестанут заниматься делами, наступит голод.

– Еда не дело, - возразила вещунья, и он понял ее мысль.

Действительно, добыча пищи вряд ли составляет десятую долю того, чем занят мир. Конечно, Лесли мог продолжать спор, но в это время взгляд его скользнул к горам.

На вершинах словно осыпались лепестки пышных пионов, распустившихся в облаках. Это заходило солнце. В красоте заката растаяли слова.

И вот, бродя по окрестным ущельям, доктор вновь и вновь раздумывал над мыслью старухи. Она казалась темной и абсурдной, но в то же время хранила какой-то скрытый смысл. Жизнь Лесли и подобных ему была проникнута духом «дела». Они надрывались, спешили, куда-то стремились - и все ради «дела». О сколько кажущихся необходимыми, все новых средств для жизни создавало общество, но кто смог бы утверждать, что он умеет жить, что смысл этой безумной погони ему открыт, что он, наконец, счастлив, выполнив свои дела? Лесли отбросил привычные взгляды, и вдруг ощутил радость свободы. Каким грузом висели на нем все зги… «надо», вечные мысли о делах, заботах!

«На земле нет никаких дел», - вдруг стало чуть ли не его молитвой. Для докера открылся другой мир, и он, будто вспомнил язык животных, понял настроение деревьев, заметил характеры камней.

По праву, Лесли мог считать себя заново рожденным. Теперь он глядел на старуху без прежнего превосходства и в словах ее находил для себя немало полезного. Но она говорила редко.

Как-то перед отъездом доктор забрел в глухую долину высоко в горах. "Пропитанный смолистым воздухом хвойный лес остался позади. Лесли окружал кустарник, прижавшийся к земле, да кое-где редкие деревца, на которых еще не распустились почки. Склоны гор стояли обнаженными, местами в балках лежал снег. Потрескавшиеся скалы поросли буйным лишайником, Унылый вид долины тягостно подействовал на Лесли, и чтобы отвлечься, он вытащил свирель. Не раз она избавляла его от неприятных настроений в городе, а здесь он еще ни разу не играл на ней. Лесли приложил ее к губам, Тотчас отозвалось эхо. Случайное расположение гор вдруг выявило странный акустический эффект. Мелодия исчезала в одном месте, через минуту появлялась в другом, наслаивалась на ту, что летела из третьего. Горы перебрасывали ее, как мяч, и вот словно целый оркестр зазвучал в долине. Пораженный доктор давно уже опустил инструмент, испугавшись вызвать обвал, а музыка все продолжалась, то нарастая, то слабея. Наконец последние звуки смолкли.

Снизу пахнул холодный ветер. Тяжелая туча, почти на том же уровне, что и путник, скрыла солнце и потянулась в долину. Стало темнеть. Лесли решил подниматься выше и, может, найти убежище от дождя.

На обломке плоской скалы, нависшей над ручьем, сидел крошечный человечек, уткнув голову в колени. Его можно было принять за годовалого ребенка, но длинные ногти на руках, седая борода и лоб, покрытый морщинами, опровергали это предположение. Фиолетовый камзол из бархата, перехваченный золотой парчой, облачал его фигуру. Волосы стягивал обруч, украшенный сверкающими камешками. Заметив Лесли, человечек чуть улыбнулся и кивнул.

– Ты мне не кажешься? - воскликнул невольно доктор.

– Нет! Так же как и ты мне, - ответил гном. - Спасибо тебе за музыку. Она немного рассеяла мою тоску.

– А что ее вызвало? - спросил Лесли.

– Вопрос врача, - заметил собеседник. - Но я не могу ответить, хотя называю это тоской одиночества. Скоро год, как меня ничто не радует, ничто не трогает мое сердца. Все сокровища, которыми я владею, королевская власть, самые веселые духи природы не дают мне утешения. И с каждым днем мое тело становится все тяжелее, так что в конце концов я должен окаменеть. Среди моих предков уже случалось такое. Там, в конце долины, спят семь каменных королей. Однако тоска не оставила их. И они растут вместе в ней. Даже ты, увидев их, назвал бы их великанами. Но к ним нельзя приближаться. Их каменные глаза продолжают глядеть и после смерти. Никто не выдерживает их взгляда, и потому они поставлены охранять дорогу к нашим сокровищам. Теперь мой черед, но я хочу жить, а если умереть, то только после моей тоски. Скажи мне, есть ли средства исцелить меня? Я уже не раз

думал, что мне надо искать помощи у людей. Твоя музыка наполнила меня надеждой.

Лесли задумался:

– Тоска одиночества? У нас ее прогоняет любовь. А разве у тебя нет подруги?

– Любовь? - воскликнул гном. - Ее слишком мало в наших сердцах, едва хватает на самих себя.

– Тогда я не знаю, как помочь тебе. Разве что ты бросишь все и отправишься искать любовь среди людей.

– И ты уверен, что найдется кто-то, кто полюбит меня? О, если б можно было купить любовь или завоевать!

Доктор опустил голову:

– Если тебе помогла музыка, я подарю тебе свирель.

– Нет, нет… у меня есть сотни искусных музыкантов, но никому не удается развлечь меня. В твоей же игре изливается человеческая душа, и меня исцеляет ее сила. И ты, ты вспоминай меня, это облегчит мою тоску.

Прощаясь, гном протянул Лесли бирюзовое кольцо:

– Кому бы ты ни отдал его, оно вернется к тебе.

Они расстались. Уже укладывая вещи, доктор шутливо спросил хозяйку:

– Что может помочь одинокому?

– Такой же одинокий, - ответила старуха.

Нет, Лесли не был таким же, хотя никто не ждал его в пустом доме в городе. Уединение, в котором он жил, не тяготило его, тем более, что оказывалось всегда очень недолгим. Кроме него дом населяли книги, старая мебель, предававшаяся воспоминаниям и умеющая вздыхать по ночам. Доктор возвращался к себе под вечер, а уходил рано утром.

Говорящий попугай и гремучая змейка, которую подарил ему приятель, вернувшийся из путешествия по пустыням. Лесли все собирался выпустить ее на волю, но не мог найти подходящего места. К тому же он скоро привык к опасному соседству, и сны уносили его в дальние края, полные чудес, когда он слышал звенящий шорох за стеклом террариума. Это гремучая змейка пела свои гремучие песенки. Доктор часто забавлялся тем, что играл для нее на свирели. Змейка поднимала голову и слегка покачивала ею в такт мелодии, но зачаровать ее, как делали факиры, и заставить танцевать Лесли никогда не удавалось. «Я плохой заклинатель или моя змея слишком высокого рода, чтобы позволить себе вольности», - смеялся он.

Лесли вернулся в город, но большая часть его осталась в горах. Все чаще он вспоминал гнома, размышляя над тем, как его вылечить.

Последние слова старухи заставили доктора поглядывать на гремучую змейку.

Однажды ночью он проснулся от тихого стука в дверь. Лесли открыл. Никто не переступил через порог, и тогда он сам шагнул в темноту.

Вместо уличных фонарей ему светили звезды. Дом его исчез. С обеих сто- рон высились горы, напоминая собой застывшие облака. Он узнал долину гномов. У ручья, как и в первый раз, сидел крошка-король, обхватив колени руками:

– Спасибо, что ты пришел. Я скучал без тебя. Если хочешь, я покажу тебе мой дворец.

И они вошли в гору. Бесчисленные галереи, вырубленные в мраморе, вели к сталактитовым пещерам, озаренным громадными каминами. Малахитовые резные лестницы спускались к подземным озерам. В нижних была вода, и она мерцала от множества светящихся рыбок, другие напоминали ртуть, и ее радужные пары превращали стены гротов в перламутр. На дне третьих шипела лава, и искры взлетали, как фейерверк, рассеивая темноту. Причудливый парк окружал дворец. Вместо деревьев там возвышались сталагмиты, покрытые мхом. Плющ устилал дорожки. Множество разноцветных ящериц сновало среди каменных цветов и создавало узоры, подобные тем, что можно увидеть в калейдоскопе. В парадных залах дворца били фонтаны, и золотые светильники отражались в стенах, выложенных горным хрусталем. Здесь были изумрудные и рубиновые комнаты, гранатовые коридоры, мебель из кусков аметиста и других драгоценных камней и металлов. И все сверкало и переливалось в огне бесчисленных канделябров.

– Хочешь ли взять что-нибудь с собой? - спросил гном. - Или желаешь остаться и владеть этим вместе со мной?

– Нет, - ответил Лесли. - Эти сокровища не могли сделать тебя счастливым, и я не верю в их силу. Остаться я тоже не могу. Позволь мне вернуться домой.

– Я не удерживаю тебя.

– Но как мне добраться обратно? - изумился доктор.

– Ты дома, - ответил король. - Это я должен думать о возвращении. Твои мысли сократили мой путь к тебе, но теперь над нами вновь законы пространства. Прощай!

Подул ветер и, словно перевернув страницы книги, рассеял картину гор. Лесли стоял у крыльца своего дома, а гном медленно отступал в темноту.

– Постой! - крикнул доктор. - Я, кажется, нашел для тебя способ исцелиться от тоски!

Глазки короля сверкнули, и он подбежал к Лесли.

– Тебе нужен друг, такой же одинокий, как ты.

– Где мне найти его? - спросил гном недоверчиво.

– Я дам тебе его. Это гремучая змейка. Нет в мире более одинокого существа, чем она!

– Но ведь это сама смерть! - воскликнул король.

– Да. Всеми ненавидимая, но никто другой не будет так же одинок, как ты. Возьми ее и мою свирель и, если змейка полюбит тебя, тоска твоя пройдет.

И гном ушел, унося с собой страшный дар Лесли.

Кончилась осень, когда Лесли встретил Нору. Она танцевала в костюме снежинки, но напоминала ему ручей, несущийся по склону горы.

Легкостью и болью был пронизан ее танец. Странное выражение испуга застыло на ее лице. Такое бывает у человека, который летит в бездну и ждет удара. Лесли видел, что Нора продолжает падать, даже тогда, когда танец кончился и она, улыбаясь, выбежала на аплодисменты.

Человека охватывает нежность и желание проявить заботу, если он вдруг встречает заблудившегося ребенка. Доктор почти физически ощутил несчастье, нависшее над хрупкой танцовщицей, и поспешил к ней.

Толпа разошлась, когда из артистического подъезда выскользнула Нора. Ее стремительная походка вначале смутила решимость Лесли, но он привык доверять первому впечатлению. Догнав ее, он робко протянул ей две белые хризантемы. В сумраке они напоминали тающие хлопья снега.

Стебли были продеты в бирюзовое колечко, которое подарил гном. Девушка смутилась, взяла цветы и ждала, что он ей скажет. Но Лесли только поклонился и отступил. «Посмотрим, как вернется кольцо!» - думал он.

Через несколько дней Нора сама пришла к доктору.

– Чудеса еще случаются. Я нашла вас, - сказала она. - Простите, но в тот раз я не заметила колечка, потом решила, что такая редкая вещь не могла входить в подарок, и хочу вернуть его. Кольцо же словно подсказывало мне дорогу к вам, но теперь появилась вторая трудность: я примерила кольцо, и оно не снимается с пальца.

– Оставьте его у себя, - сказал Лесли. - Оно ваше.

Немного времени понадобилось, чтобы они стали друзьями, но еще скорее Доктор понял причину тайного надлома, который он обнаружил в девушке. В ней была смертельная болезнь, но, предчувствуя неизбежность конца, Нора всеми силами пыталась скрыть свой недуг.

Жизнь изливалась из этого треснувшего сосуда щедрыми потоками. Девушка всегда была в движении, казалась веселой и счастливой. Любая затея находила в ней отклик, и сама она являлась неистощимым родником очаровательных фантазий. Никто не умел видеть столько красоты в окружающем, как она. Подобно волшебному фонарику, Нора превращала бесцветную ткань будней в праздник.

Полный зарождающейся любви и ужаса, Лесли вступил в борьбу за ее жизнь. Она приняла его участие без слов, не возражая, но не обольщаясь надеждой, баянные усилия доктора замедлили поступь болезни, но не смогли заставить ее отступить.

Погруженный в новые заботы, Лесли почти забыл про гнома, но как-то ночью опять раздался стук в дверь, и тот предстал пред доктором.

Лесли не узнал короля, так он изменился. Седина, как снег, растаяла в его волосах, и они стали черными и блестящими. Радостная улыбка сменила печаль лица.

–Ты забыл меня, - сказал гном. - Но я не сержусь. Твой совет вернул меня к жизни и дал силы. Тоска одиночества испугалась тихой песни твоей змейки и покинула меня. Каждое мгновение я сознаю, что достаточно мне протянуть руку, чтобы почувствовать смерть, и это мысль возвращает мир и радость душе. Твоя гремучая змейка соединила меня с миром ушедших. Знаешь ли ты, что она оказалась королевой змей и что укус ее, убивающий живых, может воскресить мертвых? Правда, только на время. С заходом солнца она должна убить оживших или умрет сама. Она заставила говорить моих предков. Семь королей в долине гномов уже просыпались от вечного сна, и яд, вторично возвративший к смерти, избавил их от тоски.

– Но счастлив ли ты в своей жизни?

– И да и нет, - ответил Лесли. - Моя возлюбленная танцует, но дни ее сочтены.

– Время не существует для любви, - сказал гном. - Ах, если б моя змейка еще научилась танцевать!

Доктор грустно улыбнулся:

– Пусть научится у горных ручьев.

– Лучше у людей, - заметил король.

Они расстались. Снова пришла весна, конец Норы быстро приближался. Постель заменила сцену. Силы ее иссякли, но она еще мечтала станцевать в последний раз.

– Я придумала танец, который будет называться «Для доктора Лесли». Он же, сдерживая слезы, убеждал ее отложить выступление.

Однажды, задержавшись, он торопился к Норе, когда его остановил знакомый.

– Вы не были сегодня в театре? Там танцевала Нора, номер, посвященный вам. Успех необычайный, но, кажется, он дорого ей обошелся.

Лесли вспомнил, что Нора еще день назад дала ему билет, взяв слово прийти на концерт. Но он забыл об этом. Доктор ринулся к дому.

Нора лежала в постели прозрачнее льда, шею охватывало ожерелье из черных камешков. Если можно сказать, что пламя бывает черным, то именно это сравнение было приложимо к ним. Они горели! Их узоры жили, как глаза неведомых существ. А танцовщица умирала.

– Спасибо вам, Лесли! Ваш последний подарок дал мне силы станцевать для вас! - И она коснулась рукой ожерелья. Через минуту ее не стало.

– Нора! Нора! - звал Лесли, целуя ее руки. Непереносимая тоска впилась в его сердце. Он опоздал принять ее дар, увидеть танец, посвященный ему, он опоздал сказать ей о своей любви, которую она так ждала - и все это опять из-за дел, вечных дел, которые завладели его жизнью.

Теперь вечность легла между ними. Доктор закрыл лицо руками.

– Еще не все потеряно, - раздался тихий шепот. Он поднял голову. Комната была пуста. Лесли взглянул на Нору и отшатнулся: ожерелье на ее

груди зашевелилось, превратившись в гремучую змейку.

– Я подарю вам день, - опять прошептала она. - Не потеряй из него ни капли.

Веки Норы дрогнули, и глаза раскрылись. В этот день они прожили целую жизнь.

– Я не расстанусь с тобой, любимая! - сказал Лесли, когда вечер заглянул к ним в окно. - Мы вместе уйдем отсюда.

Они сидели и ждали, не понимая, почему не является гремучая змейка. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и стало темно. Тихий стук в дверь вернул их к действительности…

Опустив голову, с лицом, залитым слезами, вошел гном:

– Живи, Нора, и ты, Лесли. Змейка не придет, а я останусь с вами. Еле слышная песня зазвучала в комнате:

«Когда ты наконец засыпаешь,

Сон мой свертывается у твоего изголовья, как гремучая змейка, гремящая своими гремками свою гремучую песенку…»

ПЕСНЯ

Незадолго до своей смерти я странствовал по Германии и попал в старинный город Гейдельберг. Вечно живой и юный студенческий дух, в окружении вековых зданий университета, монастырей, соборов, замков, создавал непередаваемую атмосферу гармонии между прошлым и настоящим. Река Никор с высокими берегами и мостами, разрезавшая город надвое, казалась ободом перстня, на котором прихотливым узором располагались бесчисленные узкие улочки городских построек. Самым удивительным была тишина толпы, снующей среди древ-