"Под золотым водопадом" - читать интересную книгу автора (Беннетт Глория)

II

Деревни Фелтон-виллидж на самом деле давно не существовало. Так уже около ста лет назывался огромный участок земли, принадлежащий элитному гуманитарному Фелтон – колледжу. Возможно, в прошлом это и было поместье семьи Верстрейт, о чем свидетельствовала старая, скорее всего домашняя, церковь и старинная усадьба конца восемнадцатого века, в которой теперь размещался офис колледжа. Остальные здания колледжа были, по всей видимости, тоже когда-то старинными пристройками к усадьбе, но более позднего времени. На фоне этого исторического ансамбля резко выделялось современное здание библиотеки с огромным актовым залом и двумя большими аудиториями и спортивный комплекс, расположенный на пригорке, чуть вдалеке от всех остальных зданий. С пригорка было видно маленькое озеро, скорее всего искусственного происхождения, поля для гольфа и теннисные корты. Все территория колледжа утопала в зелени. Между зданиями даже умудрился сохраниться маленький лесок с соснами и елями. Одна из елей огромной высоты выполняла здесь роль рождественской елки. Каждый год ее торжественно наряжали с помощью пожарной лестницы, а вокруг заливали каток. Чтобы не так просто можно было к ней подобраться. На елку вешали особые игрушки, большего размера, чем обычные, сделанные специально на заказ именно для этой елки.

Подробности про елку Линде рассказала доброжелательная толстушка Сюзан Таблин, референт профессора Уильяма Верстрейта. Она водила Линду по территории колледжа и подробно объясняла, что где находится. Маленький Оливер мирно спал в коляске, а Линда катила ее перед собой. Миссис Таблин уже отдала Линде перечень вакантных нянь из агентства, с подробнейшим описанием послужного списка каждой, а также вручила ей буклет с фотографиями всех преподавателей и указанием регалий, публикаций и даже именами их жен и мужей.

– Коллектив у нас не очень большой, но мы регулярно приглашаем известных профессоров из разных стран и университетов на семестр или на два. Это очень хороший опыт, приезжают новые люди со всего света, делятся своими открытиями. – И она с улыбкой посмотрела на Линду.

– Здесь у вас, то есть у нас, просто замечательно. Тишина, воздух. После Нью-Йорка так необычно. Мне очень нравится.

– Надеюсь, вам будет у нас хорошо, миссис Хоппер.

Навстречу им показался сам ректор.

– Здравствуйте, Линда, Здравствуйте, Сюзан.

Рад приветствовать вас. Какой очаровательный малыш! Смотрите, он проснулся и посмотрел на меня!

Будто всю жизнь знает. Какое чудо, он улыбается!

Скажите, Линда, а что видят такие крошки?

– Мне кажется, они все видят. Но чувствуют и понимают намного лучше, чем мы. Вы ему понравились.

– Линда, если соберетесь ко мне в гости, то только с Оливером. В нашей деревне такие малыши историческая редкость. Я и забыл, какие они бывают. Какое приятное чувство – смотреть на такую крошку.

– Да, сэр, – вступила в разговор Сюзан. – Я с вами согласна. Этот ребенок просто чудо. И такой спокойный. Наверное, у миссис Линды хороший характер и он весь в маму.

– Сюзан, как только освободитесь, сразу ко мне.

И позвоните миссис Ламар, узнайте, чего она хотела. Я не совсем понял из ее записки. Что ж, желаю приятной прогулки. А со следующей недели у вас уже будет свои кабинет, сейчас как раз заканчивают его ремонтировать.

Декан удалился. Сюзан как зачарованная смотрела ему вслед.

– Не хочу вас задерживать, милая Сюзан. Вас ждут дела. А миссис Ламар – это не та приятная дама с кафедры литературы?

– Она самая. Вам она понравилась?

– Я люблю элегантных женщин. Она чем-то напомнила мне мою маму.

– Только не вздумайте ей это сказать. Станете ее врагом.

– Я имела в виду совсем другое. Моя мама тоже очень за собой следит и молодо выглядит.

– Все равно. Это рискованный комплимент.

Мелисса Ламар не выглядит молодо. Она самая молодая и самая красивая леди в нашем колледже.

Вы меня поняли?

– Не совсем. Я слышала, ей почти пятьдесят, но она прекрасно выглядит, лет на сорок...

– Это неважно. Считайте, что ей двадцать пять, и никогда не поправляйте ее, если она будет что-то неверно цитировать из Шекспира.

– Она замужем?

– Ну ей же всего двадцать пять... Еще рано. Она ждет своего принца. Или короля.

– Тогда ей надо ехать в Англию. Принц Чарлз развелся. Кстати, принц Монако тоже овдовел.

Сюзан засмеялась:

– Какие мы, женщины, вредные. Надо прощать слабости другим. Ах, миссис Линда, с вами так легко, будем звать друг друга по имени. Учтите, у нас есть свой собственный вдовствующий король.

Это наш сэр Верстрейт. Теперь я вам все сказала.

Об остальном догадаетесь сами. Так что очень серьезно подумайте, прежде чем запросто приходить в гости к сэру Уильяму, даже в компании своего маленького ангела.

– Вы хотите сказать, что Мелисса Ламар его близкая подруга и будет ревновать?

– Ну что вы? О близости не может быть и речи.

Их репутации безукоризненны. Но она ждет предложения его руки и сердца примерно столько же лет, на сколько ей хочется выглядеть. Не подумайте, я не сплетница. Просто не хочу вас подставлять с первых дней. Мне показалось, сэр Уильям очень к вам расположен. К нам пять лет назад приезжала такая же милая дама – профессор французской литературы из Сорбонны. По приглашению на один семестр. Ей хотели продлить контракт на три года.

Знаете, обычно после такого контракта преподавателя оставляют на постоянной работе. И что вы думаете – большинство профессоров проголосовало против! Но какая подготовительная работа была проделана Мелиссой для этого! С тех пор Билл очень холоден с Мелиссой. Но ничего сделать ей он не может. Она имеет пожизненный статус и одна из ведущих преподавателей. Да и не такой человек сэр Уильям. Он – сама святость! Недавно лед тронулся, они опять стали друзьями. Теперь я понимаю почему. Он решил взять вас. Вы, к счастью, числитесь на его кафедре, так что по служебной линии вам нечего опасаться.

– Сюзан, кто бы мог подумать, что в такой идиллической местности кипят такие шекспировские страсти. Постараюсь быть очень мила с леди Ламар и не кокетничать с Биллом. Хотя я даже не могла представить, что такое возможно – он слишком важный и респектабельный для подобного обращения. Послушайте, если возникнет такая тема, скажите в пространство, что у меня есть друг, отец Оливера, и я его очень люблю.

– Это правда?

– Правда. Только он очень далеко от меня... сейчас...

Распрощавшись с Сюзан, Линда отправилась домой. Пора было кормить Оливера и продолжать обустраиваться на новом месте. Дом очень нравился Линде. Это был прелестный трехэтажный особнячок. На первом этаже просторная гостиная с камином, столовая, большая кухня и еще две смежные комнаты. Возможно, изначально они планировались для гостей или прислуги. На втором этаже две большие спальни и отдельная гардеробная комната. А на третьем большая мансарда – очень просторная, полная света и воздуха. И прилегающая к ней небольшая уютная комнатка. Обычно у большинства преподавателей на третьем этаже был кабинет. Но Линда решила сделать там детскую. А в комнатке рядом поселить няню. Кабинет и библиотеку можно устроить в двух смежных комнатах на первом этаже. А одну из комнат на втором этаже сделать спальней для гостей или родителей, если они приедут ее навестить. Она составила список первоочередных покупок. Мягкая мебель. Стол для компьютера, книжные полки, что еще? Две двуспальные кровати и одну односпальную для няни ей уже доставили. В доме сохранилась и какая-то старая мебель от прежнего хозяина. Особенно Линде понравился старинный буфет на кухне и большой массивный обеденный стол в столовой. Эта мебель была такой громоздкой, что никто не рискнул забрать ее к себе домой или для продажи. А ломать рука не поднималась. Но Линде эти вещи очень понравились, она любила старую мебель. Надо только чуть-чуть отреставрировать.

Интересно, а кто жил здесь до ее приезда? Наверняка Сюзан все знает.

Хлопоты в доме заняли весь день. Время летело незаметно. Если бы не Оливер, который ел по часам и жил в четком режиме, Линда сама сидела бы весь день голодной и не прекращала бы трудиться до полного изнеможения. Но обязательные прогулки, готовка еды, игры с малышом ее очень дисциплинировали и поддерживали.

Линда решила сегодня же определиться с няней.

Из всех кандидатур ей больше всего понравилась дипломированная няня по имени Джованна Петро, молодая миловидная женщина, с серьезным лицом и добрыми глазами на фотографии. Линда позвонила в агентство, и ей дали ее телефон. Та не раздумывая приняла заманчивое по деньгам предложение и обещала приехать в эти выходные.

Зазвонил телефон.

– Алло? Это профессор Линда Хоппер? – раздался низкий, хорошо поставленный женский голос. – С вами говорит профессор Мелисса Ламар. Я еду мимо вашего дома и хотела бы предложить свои услуги: показать местные магазины, рестораны, дорогу до ближайшего городка. Потом будете сами ориентироваться. Если, конечно, вы не против...

– Спасибо... Это как раз кстати. Может быть, зайдете ко мне, заодно посмотрите, как я начинаю устраиваться...

– С удовольствием!

Через несколько минут послышалось шуршание шин и напротив окна встал светло – бежевый «лексус». Линда вышла на крыльцо встречать гостью.

Очаровательная стройная дама с золотисто-медовым каре волос легко выпорхнула из машины. На ней были голубые джинсы и приталенная блузка-рубашка в голубую, розовую и белую полоску. Она радостно улыбнулась и протянула Линде две руки для пожатия.

– Вы не представляете, как я рада новому коллеге! Мы так устали друг от друга, и все друг другу надоели. Так что берегитесь, будете нарасхват! Первые полгода уж точно! Вы еще ни с кем не обедали? А кто вас водил по кампусу? Неужели сам сэр Билли? Или Сюзан? Ладно, мы это после обсудим.

Как все мило! И уже по-другому. Чувствуется женская рука! До смерти Дугласа я тут часто бывала.

Он был хороший человек, умер от старости, и привидений здесь быть не может. Я вам когда-нибудь расскажу о нем... Ой, знакомый буфет! Если хотите его выбросить, скажите мне. Я его разберу и возьму себе на память. Поставлю в подвал. А у вас здесь нет подвала? Ну да, это другая конструкция. Мой дом построен позднее. Но у вас тогда должна быть хозяйственная пристройка, кроме гаража. Вы там были?

– Нет, не успела еще все осмотреть. Буфет оставляю себе. Я в него сама влюбилась. Вы будете очень смеяться, но мне нужны в магазине инструменты – молоток, клещи, гвозди. Покажете, где это продается?

– Линда, вы меня пугаете. Это продается в местном Домашнем депо. Но я уверена, что у Дугласа все это было в этой самой пристройке или в гараже. Пойдемте посмотрим...

Они пошли за дом. Действительно, в глубине сада стояла маленькая хижина. На дверях висел замок.

– И где мы будем искать ключи? – разочарованно вздохнула Линда.

– Все не так сложно, как это кажется на первый взгляд. – Мелисса дернула несколько раз за дверную ручку, и замок, раскрывшись, упал в траву. – Везде свои маленькие секреты. Мы тут никогда не запираем дверей, просто каждую ночь к домам приходят еноты-ракоеды. Знаете, такие прожорливые и хитрые. Жрут все подряд, даже несъедобное. А еще у нас водятся скунсы. Смотрите, какой тут идеальный порядок! Вот вам ваши молотки – целых три на все случаи жизни. Полюбуйтесь!

– Разве я имею право всем этим пользоваться?

А наследники?

– У Дугласа никого не было. И кому теперь все это нужно? Теперь это ваше, вместе с домом. Только зачем вам портить руки? У нас в колледже есть целая команда здоровяков – рабочих, которые изнывают от безделья. Вот вам телефон их бригадира, Диего. Позвоните. И они вам все прибьют и еще спасибо скажут. Только не вздумайте им платить.

Не подрывайте нашей личной экономики. Они получают хорошее жалованье. Лучше поехали в более приятные места, туда, где продаются безделушки, платья, посуда... и другие женские радости...

Уже, сидя в машине. Мелисса продолжала ворковать:

– Я сначала испугалась. Подумала, вот едет к нам суровая феминистка из Нью-Йорка, будет страх нагонять своими лекциями о террористах. И вдруг приятный сюрприз: очаровательная молодая мамочка, красивая, одухотворенная. Просто восход солнца в полярной ночи. А что, ваш малыш так и будет молчать всю дорогу? Я думала, эти милые крошки не плачут только когда спят.

– Он плачет очень редко и всегда по делу. Например, если проголодался. Когда я была им беременна, то писала докторскую. Наверно, поэтому он такой умный. Мелисса, а вы видели новую экранизацию Гамлета с Мэлом Гибсоном? Ну и как вам? Линда, обескураженная потоком информации о Мелиссе, просто не знала, о чем с ней говорить.

Спросишь, давно ли она здесь работает, – намекнешь на возраст, о семье – тоже скользкая тема.

Рассказывать подробности о себе неприлично.

– Мне лично больше нравится старая экранизация, там, где молодой Энтони Хопкинс играл Клавдия. Но это дело вкуса. Простите за мою прямоту: вам уже сообщила эта тыква Сюзан о моем ужасном характере? И о любви всей моей жизни – сэре Уильяме?

Линда на секунду лишилась дара речи.

– Еще не успела... Эта тема входит в экскурсию по кампусу?

– Я подозреваю, что об этом скоро напишут в нашем проспекте. Так вот, насчет характера не стану спорить. Двадцать лет педагогического стажа сделают монстра даже из ангела. Но второе сообщение – это климактерический бред самой Сюзан. Знаете, у меня была когда-то приятельница. Ее муж целый год не давал ей денег на покупки нарядов.

Они копили деньги на дом. Так вот она специально ездила со мною, когда я что-то себе покупала, и обижалась, если я с ней не советовалась. Потому что ей казалось, что это как бы она тратит деньги, и от этого становилось легче морально. Похожее происходит и с этой тыквой. Только чуть иначе. Это она влюблена в ректора так, что у нее дыхание останавливается, когда он на нее смотрит. И все свои переживания она приписывает мне. Чтобы можно было о них говорить. Ну неужели я, при моей внешности, за столько лет не договорилась бы с Биллом о чем-нибудь? Смешно. Мы так давно вместе работаем, что стали почти родственниками.

У меня своя личная жизнь, просто я не кричу об этом на всех углах. Будьте осторожны с Тыквой, она такая сплетница. Если вы хотите быстро сообщить что-то всему колледжу – скажите ей это по секрету. Это будет надежнее, чем дать объявление в газету.

Линда засмеялась.

– А Сюзан замужем?

– Возможно. Правда, я никогда не видела этого мифического мужа. Сильно подозреваю, что она старая дева. Только ей стыдно в этом признаться.

Мелисса показала Линде дорогу до городка Шервуда. Там были католический собор, одна греческая и три протестантские церкви, синагога, около десятка ресторанов, недавно построенный мол, – стеклянная галерея с уймой магазинчиков под одной крышей, музей кукол, фабрика елочных украшений и целая улица антикварных лавок.

– Это мое любимое место. Сколько ненужных вещей я накупила, гуляя по этой улице! А вот сюда мы обычно ездим за продуктами... Запомнила дорогу? А вот это – дорога на Бостон. Чуть меньше часа пути – и ты уже в одном из самых старинных и красивейших городов Восточного побережья. Это не Нью-Йорк, но есть на что посмотреть.

– Я была в Бостоне несколько раз. И еще раз не откажусь.

– Могу составить тебе компанию. Если захочешь.

Едем обратно?

Вокруг территории колледжа тоже раскинулись маленькие улочки с домами и магазинчиками.

– Хочу угостить тебя местными лакомствами. Вот в этой кондитерской продается изумительный яблочный пирог с корицей. И чай очень ароматный. А если хочешь хороший кофе, то вари дома. Не смейся, здесь кофе не пьют, то есть пьют, но это не кофе.

– Жаль, а я не могу жить без крепкого кофе.

– Конечно, барышня из Нью-Йорка. Ты там и родилась, поди?

– Родилась в Калифорнии, в Сан-Франциско.

Все детство до школы жила с родителями в Южной Америке, в Аргентине, – у папы был там свой компьютерный бизнес.

– Да ты для здешних мест просто иностранка.

Боюсь, тебе будет у нас скучно.

– С ребенком не заскучаешь. Нет, мне здесь очень нравится.

В кондитерской под названием «Английская роза» было очень уютно. Там стояло всего три столика. Да еще вдоль окна тянулась стойка, за которой на разных концах сидели два любителя пить чай в одиночку. Один из посетителей при этом читал газету, а другая, по виду студентка, что-то конспектировала. Кроме них и Линды с Мелиссой, в маленьком кафе больше никого не было. Оливер уже начал недовольно возиться в своем кресле. Через час его надо было кормить. В стеклянное окно-витрину кто-то постучал.

– Ну, попалась. Это твои новые коллеги.

В кафе зашла пара среднего возраста – румяный энергичный мужчина и чем-то похожая на него седеющая дама с очень короткой стрижкой.

– Привет! Это и есть наш новый коллега? Меня зовут Кент Миллер, это моя жена Мэри Миллер.

Здравствуй, Мелисса!

– Очень приятно! Я – Линда, а это – Оливер.

Вам заказать чаю?

– Мы не пьем чай. Если только травяной. Мы просто шли мимо. Линда, можно вас пригласить к нам завтра на обед... будут все наши. Вы со всеми сразу познакомитесь. Мелисса уже приглашена. Хотя мы с женой вегетарианцы, но специально для гостей заказываем в ресторане мясные блюда. Что вам заказать?

– Не хочу нарушать ваших традиций. Закажите рыбу – я ее очень люблю.

– Отлично, рыбу мы еще едим. Мэри будет запекать форель. Вино мы тоже не пьем, поэтому гости приносят его с собой. Но для вас мы сделаем исключение. Что вы пьете?

– Я кормящая мама. Но я обязательно принесу вам спиртное – русскую водку, – мне мои бывшие студенты на прощание подарили целый набор.

– Какая прелесть! У нас как раз будет в гостях наш новый профессор из Кракова.

– Сомневаюсь, Кент, что именно его обрадует русская водка, – вдруг сдержанно остудила энтузиазм мужа молчавшая до сих пор Мэри. – Линда, не принимайте всерьез слова моего мужа. Просто приходите к восьми часам отдохнуть. С малышом, разумеется... Если что, мы его положим спать в пустующую комнату нашего старшего сына. Вот вам моя визитная карточка и подробное описание, как нас найти. Если все-таки захотите выпить, мы вас обратно отвезем. До встречи. – Миллеры ушли так же неожиданно, как появились.

– Вот вам и представился случай сразу со всеми познакомиться, – сказала Мелисса. – Кстати, этот поляк очень мил и прекрасно воспитан. Мэри любит драматизировать. А водку все любят. Даже я.

Особенно бесплатную... Шутка.

Вечер у Миллеров удался на славу. Когда Линда вошла в гостиную, там уже толпился народ. Несмотря на предупреждение хозяина дома об отсутствии алкоголя под его крышей, почти все гости были с бокалами спиртного, и, судя по оживлению, далеко не первыми.

Линду встретили такими радостными возгласами, словно знали ее всю жизнь. Мелисса и Сюзан с ней расцеловались. Мэри обняла.

– С кем же ваш малыш? – удивленно спросила она.

– А ко мне сегодня утром приехала няня на своей машине. Я от нее просто в восторге. У нее диплом воспитательницы детского сада, медицинской сестры, и еще она окончила курсы детского и диетического питания. И внешне очень приятная, просто красавица. Теперь я свободна как ветер!

– Представляю, во сколько вам обойдутся ее дипломы, – саркастически заметила Мэри Миллер. – Мы с мужем прошли через все это, пока наши дети росли. Давайте, я вас представлю гостям.

Кроме уже знакомых Билла, Мелиссы, Сюзан и гостеприимных хозяев в гостях были еще два преподавателя с женами, одна из которых, миссис Форсайт, была заведующей библиотекой колледжа. А другая, миссис Рубинштейн, врачом-хирургом и работала в Шервудском госпитале; две аспирантки, Джессика и Дженнифер, ассистентки профессоров, кроме того, несколько аспирантов и студентов, чьи имена Линда еще не успела запомнить. Студенты помогали Мэри накрывать на стол и обносили гостей закусками. Линде также представили визит-профессора из Кракова, Кароля Липовски. Поляк прекрасно говорил по-английски, с едва уловимым славянским акцентом. Он тут же сделал Линде приятный комплимент, предварительно поинтересовавшись, не обидится ли она, если он поцелует ей руку.

– Хоть я феминистка, но не воинствующая. Мне нравится, когда мне оказывают знаки внимания.

Вас дезинформировали. Американки вовсе не такие ужасные. Год назад я была в Париже и на себе испытала, что такое предвзятость европейского мужчины...

– А в Восточной Европе вы были?

– К сожалению, нет. Но еще надеюсь...

– Почему к сожалению? Надо говорить, к счастью. Простите, это я так шучу.

– Мой сын часто ездит в Европу, – вмешался в разговор подошедший к ним сэр Уильям. – Ему там больше нравится, чем здесь. Боюсь, он туда скоро совсем переедет.

– Билл, чего ты боишься? Он к тебе приезжает раз год. Не все ли равно откуда? Из Бостона или из Парижа? – воскликнула Мэри Миллер. – Из Парижа будет чаще ездить, мне кажется...

– У вас есть сын? – спросила Линда. – Чем он занимается, если не секрет?

– Если бы я знал, – пожал плечами сэр Уильям. – Делает деньги, как модно стало говорить.

– Это модно говорить уже лет двести, Билл, – улыбнулась Мелисса. – Не строй из себя Мафусаила, ты еще молодой мужчина.

Гости быстро разместились за накрытым столом.

Студенты сидели в конце стола, рядом с Мэри, чтобы удобнее было помогать ей.

– Кароль, вы пьете русскую водку? – спросила Мэри. – Объясните, когда ее надо подавать к столу?.

– Кто же не пьет русскую водку?! – воскликнул польский профессор. – Обычно ее пьют перед едой.

Она прочищает желудок, и еда летит в экологически чистом пространстве...

– Ну вот, а мы ее еще не пили, а уже едим. Что теперь делать?

– Ясновельможная пани! Ничего не случится, если мы ее выпьем сейчас. И выпьем после. Отношение с русскими не испортится. Обещаю, ничего не сообщать русскому послу.

– А что налить вам, Линда? – спросил сэр Уильям.

– Я – кормящая мама. Томатный сок, наверное.

– Отлично, отвезете меня домой. Я пришел сюда пешком, но обратно уже не дойду.

Разговор зашел о последнем фильме Стэнли Кубрика. Высказывались разные, в основном негативные мнения, но Линда горячо вступилась за фильм, который ей очень понравился.

Десерт перешли есть в гостиную. У каждого в руках была тарелочка с яблочным тортом. Напитки тоже себе наливали сами. На сервировочном столике лежали красиво разложенные чайные пакетики и стоял чайник-термос с кипятком.

Линду окружили студенты и стали расспрашивать о ее курсе. Когда Линда освободилась от молодняка, то ей захотелось поискать туалет. Мэри отправила ее на второй этаж. Туалет на первом этаже был кем-то надолго занят. Поблуждав в лабиринте чужого дома, Линда случайно услышала странный разговор.

– Мелисса, я тебя умоляю, не увлекайся. Может случиться такая же история, как с Мишель.

– Билл, это совсем другое. Я адекватно вижу ситуацию. С Мишель все было не так. Она сама меня использовала, ты же знаешь. Господи, ну могу я просто испытывать симпатию к человеку...

– Я тебя очень хорошо знаю. Ты увлекающаяся натура. Потом будет трагедия.

– Я даю тебе слово, что не будет.

– Помни. Ты мне обещала. Я полагаюсь на твой здравый смысл.

Линда быстро юркнула в одну из дверей. К счастью, это оказался именно туалет. Она еще какое-то время посидела там, пока голоса не утихли. И только потом спустилась к остальным гостям.

В это время все оживленно обсуждали обратную дорогу. Мэри энергично руководила разъездом.

Линда вышла с сэром Уильямом. Был уже поздний и неожиданно холодный вечер. Но звезды светили как всегда ярко. Под ногами шуршали листья. Их еще не успели собрать в мешки и выставить на обочину дороги.

– Куда вас везти?

– Я покажу. Это совсем рядом.

Минуту они ехали молча. Потом Линда спросила:

– Сколько лет вашему сыну?

– Тридцать три. Большой мальчик. Моя постоянная сердечная боль.

– У него проблемы?

– Да, нет, я же сказал – сердечная, а не головная. Просто у нас диаметрально противоположные взгляды...

– Он либерал, а вы консерватор? Или он какой-нибудь ультра?

– Если бы... Тогда я бы хоть мог уважать его за убеждения. А у него их просто нет. Ему все безразлично. Линда, наша семья была одной из самых богатых на Восточном побережье. Но мы традиционно все деньги вкладывали в серьезный бизнес, занимались благотворительностью. Мой дед построил больницу. Отец основал несколько фондов.

Этот колледж – мое детище. Я его возродил. Из захудалого провинциального учреждения в мое ректорство Фелтон превратился в один из самых престижных колледжей Америки. Мы занимаем третье место по результатам государственных тестов. К нам приезжают читать лекции ведущие специалисты-гуманитарии со всего мира. А что будет, когда я умру? Моему же сыну нравится сам процесс получения денег – биржа, какие-то сомнительные проекты, да еще дружба с разными одиозными личностями, вроде Торна. Колледж его вообще не интересует. А я столько сил и денег вложил в Фелтон!

У меня нет преемника. Это очень грустно. Если бы он был женат, то думал бы о семье и не вел бы себя так легкомысленно. Мне всегда помогала моя покойная жена, она меня так поддерживала. А вот уже десять лет как я один.

– Билл, мне очень жаль. Но, может, вы все преувеличиваете? Вы слишком требовательны к сыну.

Любите его за то, что он ваш сын, и все будет хорошо. Ваше одиночество сидит у вас в голове, хотя, как скажет Мэри, «опять тень доктора Фрейда». И потом, кругом столько прекрасных одиноких женщин. Почему бы вам не заняться организацией своей личной жизни? Ведь вы так молодо выглядите.

– Спасибо за ваше внимание и комплимент.

Простите меня, Линда. Это все ваша русская водка.

Я неприлично разболтался. Вот и мой дом. Линда, не сочтите за дерзость. Может быть, зайдете ко мне?

У меня, кстати, отличный индийский чай, я его привез недавно из Лондона. Не в укор Мэри будет сказано. Мне кажется, я все-таки уже стар для... другой женщины.

Линда с удовольствием приняла позднее приглашение. Сэр Уильям внушал ей огромную симпатию и даже немного заинтриговал. Она чувствовала, что нравится ему, а это всегда приятно.

В доме сэра Уильяма царила абсолютная чистота и некоторая мрачность. Темные обои, темная обивка. Антикварная мебель темного дерева.

– Вы не хотели бы немного изменить обстановку. Сделать поярче свет, например. У вас бы сразу поднялось настроение.

– Я знаю, перегорело несколько лампочек. Но я все никак не соберусь пригласить рабочих. Как-то неловко беспокоить своих служащих из-за такой ерунды.

– Моя подруга дизайнер по интерьерам. Хотите, она вам все сделает? Мне кажется, ваши мрачные мысли исчезнут, если вы поменяете обивку стен.

– Я и правда ничего не менял со дня смерти жены.

– То есть вы хотите сказать, что десять лет... да у вас просто все потемнело от времени.

– У меня каждый день убираются. Видите – пыли нет. Мой сын мне говорит то же самое. Вы мне его чем-то напоминаете. Но почему-то в ваших устах все звучит не так обидно.

– Простите. Я, кажется, влезаю не в свое дело.

– Нет. Нет, я так рад, что кому-то до меня есть дело.

– Билл, вы кокетничаете. Я только приехала, как мне тут же сообщили, что две достойные дамы мечтают о вас долгие годы. Вы коварный соблазнитель. А говорите про старость...

– Постойте, постойте, я сейчас сделаю чай. А вы мне расскажете про этих мифических дам. Может, даже дадите мне их адреса и телефоны?

– Уверена, что и адреса и телефоны у вас есть.

Мелисса Ламар! Вам знакомо это имя?

Сэр Уильям расхохотался.

– Линда, ну кто вам сказал такую глупость?!

Мы с Мелиссой столько лет дружим, мы стали как брат и сестра.

– А что это за история с роковой ревностью к прекрасной француженке?

– Вам и это известно? «О, женщины! Вам имя вероломство!» – сказал Принц Датский и был прав!

Скажите мне честно, кто вам рассказал о Мишель?

Сама Мелисса или...

– Другая ваша вздыхательница – Сюзан Таблин.

– Бедная Сюзан... Ее интерпретация событий не соответствует действительности. Вы, надеюсь, поняли всю степень ее наивности в отношении полов.

Имейте это в виду, когда будете подробно объяснять ей эпизоды из фильма Кубрика. С ней может случиться удар от изумления – Билл! Какой же вы ехидный! Вы только притворяетесь таким благодушным патриархом, а на самом деле внутри вас сидит бес!

– Может, когда-то и сидел. Но я его так далеко упрятал, что он скукожился и превратился в маленький камешек в желчном пузыре.

– Так вот, есть прекрасный повод просветить наивную Сюзан, став ее мужем.

– Вы это серьезно? Линда, раз вы такого высокого мнения о моей мужской сути, то я и отвечу вам как мужчина: она не в моем вкусе! Посмотрите на портрет моей покойной жены – какая женщина! Неужели после такой красавицы я выберу нашу маленькую Тыквочку. Она прекрасный помощник мне на работе, но видеть ее еще и дома...

Знаете, Линда, мне кажется, идеальный спутник жизни тот, кому не надо ничего объяснять. Не надо объяснять, почему фильм Кубрика гениален, почему я люблю крепкий чай, даже если он и вреден для здоровья. Почему мне хочется почитать вечером Плутарха, а не смотреть телевизор... Я не говорю, что моя спутница жизни должна тоже читать мои любимые книги. Нет, пускай делает, что хочет.

Но мне не хочется ей все объяснять! А милой Тыквочке я должен буду объяснять все с утра до вечера.

И мне некогда будет уже заниматься наукой, колледжем и всем остальным.

– Ну, тогда более идеальной подруги, чем Мелисса, вам не найти! Умница, красавица, остра на язык, любит свою работу. Вот уж кому ничего не придется объяснять!

– Линда, есть вещи, которые нельзя ни объяснить, ни понять при всем желании. Их нужно только принять. Думаю, вы все равно узнаете или догадаетесь, в чем тут дело... Раз уж мы с вами сидим в столь поздний час у меня дома. Раз уж между нами возникли такие доверительные отношения... Я скажу вам правду. Я очень люблю Мелиссу как человека. Она прекрасный друг. Она никогда не подставит и всегда поможет. Она замечательный ученый, блестящий педагог. Она не может быть ничьей женой, потому что она не такая, как все. Она любит... женщин. И это ее большая проблема. Она просто это не афиширует, поэтому многие об этом не догадываются.

Линда растерялась. Потом засмеялась.

– Ну и что такого?! Сейчас не прошлый век и даже не пятидесятые годы. Это ее личное дело. Так, значит, эта история с француженкой к вам никакого отношения не имеет?

– Имеет, потому что, я сделал все, чтобы эта девушка уехала отсюда.

– Почему? Вы такой суровый пуританин?

– Нет, эта Мишель оказалась отъявленной мерзавкой. Она познакомилась с Мелиссой, стала ее любовницей, втерлась к ней в доверие. Мелисса устроила ей визит в колледж, мы оплатили ей дорогу и все расходы. Преподаватель она была ниже среднего. Но Мелисса попросила меня продлить ей контракт, оформить вид на жительство, плакала, умоляла, говорила, что это любовь всей ее жизни.

Рисовала мне радужные картины своего долгожданного счастья под сенью нашего колледжа. Когда же Мишель почувствовала, что она может здесь надолго остаться, она вдруг перестала замечать Мелиссу, а мне заявила, что у нее есть жених во Франции и нельзя ли оформить и ему визу. Причем с таким невинным видом, будто я ничего не знаю про ее роман и про то, как она сюда попала. Я тут же навел о ней справки. Оказывается, она никогда не работала в Сорбонне, а преподавала в захудалой средней школе. Она все налгала Мелиссе и мне.

Я провел соответствующую работу, и авантюристка тотчас уехала к себе домой. Мелисса долго не хотела верить очевидному, даже какое-то время со мной не разговаривала. Но потом все поняла и была мне благодарна.

– Бедная Мелисса! Мне так ее жаль!

– Мне тоже. Она столько денег потратила на эту стерву. Даже машину себе новую купила и собиралась ей ее подарить. Вот к чему приводит безрассудная страсть!

– Я ее понимаю. Вот это женщина! Жаль, что мне нравятся мужчины.

– Линда, что вы говорите? Как вам не стыдно.

– А почему я не вижу портретов вашего сына?

– Потому что в прошлый его приезд мы так поругались, что я в сердцах собрал все его фотографии, сложил их в ящик и отнес в мансарду.

– Ну, теперь моя очередь вас стыдить! Помиритесь с ним, я вас прошу! Хватит нам тут одной несчастной Мелиссы. Напишите ему письмо, пригласите в гости на День благодарения...

– Линда, вы просто ангел. Вот что я сделаю: я пошлю ему вашу книгу, посоветую прочесть. И напишу: если хочешь увидеть автора, то приезжай. Как бы между прочим. Да, да, я так и сделаю. Это будет хороший ход.

– Делайте как хотите. Лишь бы был мир во всем мире. Ой, уже почти половина первого ночи! Я полностью и безоговорочно скомпрометирована. В глазах Сюзан уж точно!

– Придется мне на вас жениться, как честному человеку! А наша Сюзан давно спит и видит пятый сон. Мы с вами вернемся к этому разговору, не возражаете?

– Про пятый сон Сюзан? Спокойной ночи, Билл!

– Спокойной ночи, Линда! Никому ни слова про Мелиссу!

– Оливеру еще рано знать об этом, а больше и некому...

На курс профессора Хоппер записалось пятнадцать студентов – это было неплохо для начала. Потом пришло еще пять человек. Работы было много.

В свободное время Линда занималась домом, возилась с Оливером. Няня Джованна была просто чудо.

Спокойная, молчаливая, она оживлялась, только когда играла с Оливером. Все остальное время с ее лица не сходила мягкая улыбка уравновешенной женщины, хорошо знающей свое дело. Она быстро запомнила, где что лежит, и внесла в легкую неразбериху быта рассеянной Линды порядок и аккуратность. Когда Линда работала дома, вообще никого не было слышно. Няня уходила гулять с Оливером или уносила его в детскую.

Про личную жизнь Джованны Линда ничего не знала, кроме того что было написано в рекомендации, и ей было неловко расспрашивать. В свою очередь Джованна никогда ни о чем личном не расспрашивала Линду. Только всегда интересовалась, как прошел день и все ли в порядке с самочувствием.

Линда уже хорошо знала всех своих коллег, а с Мелиссой у нее сложились приятельские отношения – они вместе ездили по магазинам, обменивались книгами. Линда скупо рассказала ей про свой развод и еще скупее про роман с отцом Оливера.

Мелисса больше не приезжала к Линде, а Линда никогда у нее не была. В основном они встречались на работе или на нейтральной территории – в кафе или в магазине. Больше всего, как ни странно, Линда общалась с сэром Уильямом. Он всегда находил время заехать к ней вечером после работы или приглашал в себе на обед вместе с Оливером.

Линда сама не понимала, как это получилось, но ей были приятны эти встречи. И она уже скучала, если Билла не было несколько дней подряд. Никто в колледже не замечал этого или делал вид, что не замечает. И только Сюзан вдруг стала очень сухо здороваться с Линдой, если звонила ей по делу или встречалась на кампусе.

Со своими нью-йоркскими подругами Линда переписывалась по электронной почте. У Коры и Айка было все хорошо, подготовка к свадьбе шла полным ходом, а Мэг собиралась приехать к Линде в гости на День благодарения.

Накануне Хэллоуина Линде позвонил сэр Уильям и пригласил прокатиться в Шервуд: поужинать в местном французском ресторане «У Готье». Линда удивилась: такое Билл предлагал ей впервые, но согласилась не раздумывая.

Сэр Уильям заехал за ней на своей машине, старом синем «бьюике», предмете постоянных насмешек Мелиссы.

Линда не участвовала в пикировке старых друзей. И ей было совершенно все равно, на какой машине ездит ее босс. Она знала ему цену и восхищалась его блестящим аналитическим умом. А когда он читал лекции по европейской истории, аудитория была набита до отказа.

Когда сэр Уильям вышел из машины, чтобы открыть дверцу для Линды, она уже ждала его на крыльце. Вечер был на удивление теплым. На Линде был надет всего лишь черный костюм, а под пиджаком – малиновый топик. Еще она повязала на шею свой французский шарфик. Шарфик стоил столько же, сколько костюм, купленный недавно на распродаже. Но все вместе смотрелось очень эффектно.

– Линда, ты выглядишь великолепно! – воскликнул сэр Уильям, помогая ей сесть в машину. Если бы я знал, что ты так нарядишься, надел бы свой новый костюм.

Сам он был одет в свой обычный клетчатый пиджак с замшевыми заплатами на локтях, но на шее у него была повязан неизменный галстук-бабочка.

В ресторане они сели за заказанный столик. Линда погрузилась в меню – она и правда проголодалась.

У студентов было много вопросов после лекции, и она не пошла на ланч.

– Мне салат из авокадо с креветками. Французский луковый суп. И куриную запеканку с грибами.

Десерт потом. Платим каждый за себя.

– Линда, забудем сегодня о равноправии. Плачу я, потому что я тебя пригласил. Мне тоже луковый суп, паштет... да, еще я бы заказал вина. Смотри-ка, у них есть неплохие французские вина. Или девушка из Калифорнии предпочитает вина Монтерея? Ты ведь уже не кормишь?

– Билл, а кто поведет машину?

– Выпьем по бокалу, бутылку возьмем с собой.

Один бокал вина разрешается по закону. Итак, дорогая Линда, я хотел сообщить тебе важное известие.

– Билл, не пугай меня! Я уволена?

– Почему я вызываю у тебя такие странные мысли?

– Потому что ты мой босс...

– Я всего лишь первый среди равных. Линда, не отвлекай меня, я волнуюсь. Я хочу предложить тебе...

Не удивляйся... стать моей женой... – И сэр Уильям протянул Линде бархатную темно – синюю коробочку.

Линда взяла ее в руки, раскрыла. В коробочке было кольцо из белого золота с одним большим брильянтом, окаймленным сверкающим веночком малюсеньких звездочек – брильянтиков. Линда тупо уставилась на эти светящиеся точки, не зная, что сказать. За столом повисла странная пауза. Официант, принесший суп, застыл на месте, раздумывая, что делать. Он увидел кольцо, догадался, что нарвался на исторический момент, и боялся все испортить лишним движением. Наконец Линда не выдержала.

– Да поставьте наконец ваш суп, и уходите, резко одернула она официанта.

Тот от неожиданности уронил поднос. Линда покраснела. Ей стало стыдно за свою досаду. Да и французский луковый суп был одним из ее любимых блюд. И вот так бездарно он пропадает! Она подняла глаза на сэра Уильяма. В его глазах стояло такое отчаяние, что Линде стало его жалко.

– Я понял. Ваш ответ – нет, – сказал он упавшим голосом.

– Мой ответ: я этого не ожидала. Я не сказала «нет». Я не скажу «да». И не потому, что мы мало знакомы. Мне очень хорошо с вами. Но я боюсь не оправдать ваших надежд. Для семейной жизни нужна абсолютная уверенность: или я с тобой до конца жизни или я умру без тебя. А я так пока не могу сказать.

Лицо сэра Уильяма стало совсем убитым.

– А мне кажется, я именно так могу сказать, – тихо произнес он. – Линда, это не юношеский порыв. Я многое видел и пережил. Но с тобой в мою жизнь пришел свет, надежда на счастье, на то, что жизнь не кончается. Наверное, это и есть любовь. Линда, я полностью доверяю тебе. Ты будешь в «курсе всех моих финансовых и научных дел, если тебе это важно. Я... оставлю тебе колледж, когда умру... Я отдаю себе отчет, сколько мне лет. Я могу усыновить твоего сына. Мой сын имеет собственный капитал, он богатый человек и никаких проблем с ним у тебя не будет. Я не молод, но сейчас у меня такое чувство, что... Я ощущаю себя молодым и сильным мужчиной. Способным дать счастье любимой женщине. Если ты уйдешь, моя жизнь кончится.

– Но я же тебя не бросаю. Давай сделаем вот что.

Я возьму это кольцо, но не буду его носить. Если через какое-то время я тебе его верну, значит, «нет».

Если надену – значит, «я согласна» и мы объявим о нашей помолвке. Ну как, ты доволен?

– Это замечательное решение. Будем считать, что мы тайно помолвлены. Конечно, я поторопился. Но я вдруг испугался потерять тебя. Мне кажется, наш польский профессор к тебе неравнодушен, и я подумал, что ты... что у вас что-то возникнет.

– Билл! Наш Кароль из Восточной Европы. Там мужчины все так себя ведут. Это такой стиль. Он так же неравнодушен и к Джессике, и к Мелиссе, и к Дженнифер. Я подозреваю, ему не очень хочется уезжать обратно. Если он женится, то может остаться...

– Какое безобразие!

– Перестань. Любой человек имеет право на счастье. Надо ему помочь.

– Но если ты дашь слово, что не будешь с ним кокетничать...

– Я сейчас верну тебе кольцо...

– Прости. А вот и суп снова несут. Извини, что испортил тебе аппетит своим предложением.

– У тебя, оказывается, ужасный характер. Поэтому вы ссоритесь с сыном. Кстати, ты послал ему мою книгу?

– Не успел. Он сам позвонил мне и сказал, что приедет на Рождество и пробудет несколько дней.

Мне бы хотелось к Рождеству все решить.

– Думаю, все и решится. В День благодарения я хочу устроить у себя прием. Я еще никого к себе не приглашала. Ты придешь?

– Конечно. Это хорошая идея. Жаль, что нельзя будет сообщить о нашей помолвке.

– Если ты будешь на меня давить, станет только хуже. Я уже начала думать над твоим предложением – таймер включился. Слышишь, звуки: бип, бип, бип...

– Для меня это звуки часового механизма. А потом взрыв и пустота.

– Знаешь, что я думаю? Мы даже представить не можем, что будет завтра. Один Бог знает. Может что-то такое особенное произойти, что все изменится. И ты будешь счастлив, что случилось именно так, а не как тебе хотелось...

Когда они сели в машину и отъехали от ресторана, Билл вдруг заглушил мотор.

– Я могу хотя бы поцеловать тебя? – грустно спросил он.

Линда повернулась к нему и обняла его за шею.

Он прикоснулся к ее губам и нежно, но властно захватил их страстным мужским поцелуем. Линда ответила ему губами и языком. В тот же миг ей стала жарко и стыдно от собственного возбуждения.

Билл продолжал целовать ее, проводя рукой по волосам. Другая рука соскользнула к груди. Вдруг он отстранился и откинулся на сиденье.

– Подождем до Рождества, – хрипло сказал он. – Я не могу так. Или все, или ничего.

Линда молчала. Ее сердце билось, ей очень хотелось близости, но близости просто с мужчиной, а не именно с Биллом. Его поцелуй разбудил ее чувственность, успокоившуюся после родов и пережитых волнений. Но она вдруг поняла, что, если отдастся сейчас Биллу, потом ей будет неловко перед ним и перед собой. Дружба исчезнет, а любовь может и не прийти. И тогда их отношения принесут им только ненужные сложности. Совсем иначе было тогда в поезде – никаких раздумий, никаких угрызений совести, никаких мыслей о завтрашнем дне.

Билл завел мотор, и они молча поехали по усыпанной облетающими листьями дороге. Время от времени Линда гладила руку Билла, и он улыбался в ответ, не сводя с дороги глаз.

В дверь кабинета кто-то робко постучал.

– Войдите!

На пороге стояла Джованна.

– Мэм, сегодня Хэллоуин. Я могу купить конфет для детей? С наступлением темноты будет просто нашествие малышей. Да и большие могут постучаться. Я слышала, в университетских городках всегда такое сумасшествие творится на Хэллоуин. А вы сами никуда вечером не собираетесь?

– Я и забыла совсем с этой работой. Кажется, наши студенты что-то устраивают. Какой-то Бал вампиров в актовом зале. А у меня даже нет костюма. Может, пойдешь одна? Тебе хочется?

– Я пойду развлекаться, а моя хозяйка будет сидеть дома с ребенком? Хорошенькое дело! Давайте-ка пойдем все вместе! Сейчас придумаем костюмы. Я быстро съезжу в магазин за конфетами и прикуплю что-нибудь... Вот что – я наряжусь цыганкой с цыганенком, а вы придумайте себе костюм: оденьтесь вампиршей или Снежной Королевой. Тут и особые наряды не нужны.

– А Оливер не испугается?

– Да он у нас весельчак, ему так нравятся огонечки, фейерверк. Устанет, я его домой принесу.

Хотите, вы одевайтесь цыганкой?

– Джованна, неужели тебе не лень таскать его весь вечер на руках?

– Мэм, я сама выбрала такую работу. Меня никто насильно в детские воспитатели не загонял. Вы мне даете согласие на покупки?

– Конечно, сорок долларов тебе хватит?

– С лихвой. Я хотела еще и свои деньги потратить.

– Даю тебе полный карт-бланш. Шоу начинается!

Линда позвонила Биллу.

– А что ты делаешь в Хэллоуин? Идешь на Бал вампиров?

– Ты знаешь, что это не христианский праздник, а языческий?

– А ты разве христианский ортодокс? Ладно, не будь ханжой. Этот праздник справляет вся Америка.

– Тебе очень хочется беситься в компании накрашенных монстров? Я уже удвоил охранную службу на всякий случай. В прошлом году наши милые студенты разбили пять окон в общежитии и свернули пожарный гидрант.

– Какие, однако, у нас горячие парни. Но, насколько я знаю, тут недалеко Салем, город ведьм, надо уважать местные традиции. Я иду гулять, только вот костюм придумаю.

– Тогда постучись ко мне, я тебя угощу конфеткой.

– То есть ты не идешь?

– Разумеется, нет. Мне пока есть чем заняться.

– А ты купил конфеты для детей?

– Остались с прошлого года...

– Как не стыдно, ты еще стекло туда потолки, как тот маньяк.

– Линда! Твои шутки иногда бывают довольно обидными. Так ты придешь?

– За прошлогодними конфетами? Никогда! – Линда, смеясь, повесила трубку. А что я еще хотела от старого мужика? А потом и вообще пускать меня не никуда не будет. За это ставлю ему минус.

Линда решила нарядиться вампиршей. Она надела черные колготки с бархатными мушками, свое маленькое черное платье, ах, милые воспоминания... Эдвард, где ты? На шею Линда повесила ожерелье из серебряных черепов – когда-то ей его подарила Мэгги на Хэллоуин. К ожерелью прилагались и серьги-черепушки. На ноги нацепила новые красные сапожки, непонятно зачем купленные на распродаже. Они были из натуральной кожи и стоили всего двадцать два доллара после двух уценок. Вот теперь и пригодились. Волосы Линда начесала и укрепила лаком. Наложила на лицо самый светлый тон. Подвела глаза и покрасила веки темными тенями. Губы обвела красным карандашом и достала самую яркую помаду. В это время приехала Джованна. Увидев Линду, она захлопала в ладоши.

– А вот к вашему костюму, я специально купила! – Джованна протянула Линде пластмассовые вампирские зубы в бумажной упаковке.

Линда засунула их в рот и посмотрела в зеркало.

Перед ней стояла умопомрачительная длинноногая вампирша с роскошной грудью и зловещими клыками на ярко-алых губах.

Оливер, увидев ее, заплакал и закрыл лицо ручками.

– Олли, это же я, твоя мама! Ну посмотри, вот я зубки вынула... видишь, а вот снова надела...

Оливер недоверчиво взглянул на нее из-под ручек. Потом засмеялся и пролепетал:

– Ынула – дела, ынула – дела.

– Джованна, он говорит!

– Да уж, с перепугу и читать скоро начнет... По-моему, мы с вами переборщили немного. Осталось сделать на подбородке капли крови...

– Ну а ты что наденешь?

– Сейчас увидите.

Джованна явилась через полчаса. На ней была ярко-зеленая юбка с вышитыми цветами, прозрачная переливающаяся блузка, надетая на черный топик, на шее висели монисты из золотых монет, в ушах большие круглые серьги. На запястьях – целая коллекция тонких серебряных и золотых браслетов.

Черные волосы Джованны, обычно аккуратно заколотые на затылке, были распущены и вились волнами. На голове красовался алый шелковый платок.

Его концы спускались сбоку. На лицо Джованна наложила смуглый тон, сильно подвела глаза и покрасила губы.

– Ну как? Правда, я похожа на настоящую цыганку?

– Подожди, еще одна деталь... – Линда побежала в гардеробную комнату. Она нашла огромную русскую шаль с большими цветами. Ее вместе с водкой подарили ей студенты из России на прощание. Линда хотела накрывать ею круглый столик в гостиной, но столик она еще не успела купить. – Держи, это то, что надо. И не замерзнешь на улице.

А как мы оденем бэби?

– Как цыганенка. Он будет босой, в белой рубашечке, вышитой безрукавке и бархатных штанах. Я ему купила все это в Сирее на распродаже. А голову повяжем банданой. Я его посажу в рюкзачок и буду носить на спине. Я еще карты купила. Надо их помять – сделать засаленными.

– Давай все-таки наденем на него яркие носки, босой – это уж слишком натуралистично. Он замерзнет с непривычки к цыганской жизни.

Через несколько минут разряженная троица отправилась праздновать Хэллоуин. На крыльце уже стояла стайка малышей и пищала: «тик-о-трак».

Дети были одеты в красивые костюмы – пират, маленькая колонистка в чепчике, черт, черепашка-ниндзя и просто привидение в простыне с дырочками для глаз. Джованна взяла горсть конфет и насыпала им в большой мешок. Но дети еще подставляли и корзиночки. Линда взяла пакет с конфетами.

– Сначала вы покушаете сладкое. А потом я вас покушаю, милые крошки... Ха-ха-ха... – И она оскалила свои новые зубы.

Дети завизжали и скатились с крыльца.

Вокруг царило необычайное оживление. К каждому дому вела ярко освещенная тропинка. Вдоль дорожек стояли фонари и горящие тыквы – искусственные и настоящие. Из настоящих вынули мякоть и поставили туда свечку. Одни хозяева особенно отличились – соорудили возле крыльца маленькое кладбище с могильными камнями и мерцающими огоньками. Когда кто-то наступал на камень, раздавался душераздирающий стон и уханье. По дрожкам шли толпы разодетых и раскрашенных детей и взрослых.

Линда поехала на машине, но она скоро очень пожалела об этом. Народ шел прямо по мостовой, иногда кто-то нарочно налетал на лобовое стекло и истошно вопил, изображая чудовище или ожившего мертвеца. Линда то и дело гудела, ругалась и смеялась над изобретательностью подростков и студентов.

Перед входом в здание библиотеки царила настоящая вакханалия. В небо взлетали петарды, все шумели и гонялись друг за другом.

Ну и где обещанная удвоенная охрана? – подумала Линда. Не мешало бы Биллу самому проверить. Он думает, что он волшебник, здешний Мерлин. Приказал – и все исполнилось само собой.

Линда едва нашла место для парковки. Джованна купила ей еще черную маску. Линда решила ее надеть. Она прошла по дорожке, специально виляя бедрами и скаля свои страшные зубы.

– Отличный костюм, профессор Хоппер, – вдруг кто-то произнес ей в самое ухо.

Она остановилась и увидела начальника охраны Барта в костюме Бэтмена.

– Ну вот, все равно узнали, – расстроенно сказала Линда.

– Не переживайте, это моя работа – всех узнавать. Я тут на службе. Мы все в костюмах, чтобы праздник не портить. Вас, честное слово, больше никто не узнает. Счастливо повеселиться, мэм.

Ну хорошо, Билл. Тебе ставится плюс. За хорошую организацию. Ты и вправду волшебник, подумала успокоенная Линда.

В зале царила полутьма. Звучала музыка. Вдоль стен стояли столы с закуской и питьем. Хотя алкоголя нигде не было, от многих вампиров за версту несло пивом.

Вскоре Линда заскучала и вышла во двор искать свою машину.

В гостиной горели только две лампы на столиках у дивана. Наверху слышался звук льющейся воды.

Значит, Джованна купает малыша.

Джованна освободилась через полчаса. Линде вдруг захотелось поговорить с ней.

– Скажи, ты была замужем?

– Нет. Меня в детстве изнасиловал сосед. Отец, когда узнал, застрелил его из ружья охотничьими патронами. Сделал два выстрела – один в пах, а другой в голову. Был суд, и из-за этих двух выстрелов отцу могли бы дать пожизненное. Вроде бы раз два выстрела, так это уже не в состоянии аффекта, а хладнокровное убийство. Но у нас был такой хороший адвокат, совсем молоденькая девушка, Рэчел Бевис. Это было ее первое дело. Думали, она его провалит, а вышло совсем наоборот. Отца оправдали. А леди Бевис теперь очень известный адвокат. Может, вы даже читали о ее процессах в газетах. Но мы все равно уехали из тех мест. Мне сказали, что у меня никогда не будет детей. Этот зверь меня так изуродовал, что пришлось удалить матку. А я так люблю малышей. Тогда я стала учиться на няню-воспитательницу, чтобы все время быть с детьми. И еще... у меня появилось сильное отвращение ко всем мужчинам. Как только ко мне приближался мужчина или парень, я сразу вспоминала этот ужас. Но однажды мы дежурили ночью с одной медсестрой в детской больнице, я тогда еще подрабатывала в больнице. И она мне сказала, что можно получать удовольствие и без мужчин. Она начала меня ласкать, и я... Я полюбила ее. Мы с ней часто встречались, даже хотели жить вместе. Но она потом сдала экзамены на врача и уехала. Она обещала пригласить меня к себе, но так и не пригласила. Женщины тоже умеют делать больно, как и мужчины. Но я все равно ей благодарна, она открыла мне радости секса. Я поняла, что могу чувствовать наслаждение, как и любая женщина. Но только с женщиной... А скажите мне, леди Мелисса замужем?

– Нет, и никогда не была. Она тебе понравилась?

– Необыкновенная женщина! И такая простая, хотя и ученая. Настоящая аристократка.

– Похоже, леди Мелисса – это то, что тебе нужно. Познакомься с ней поближе...

– Ну что вы, мэм. Она такая красивая, такая умная, она профессор, пишет книги. А я всего лишь няня, пускай и с высшим образованием. Ей будет неинтересно со мной.

– Ерунда. Тут на пятьсот миль вокруг только вы две такие. Я тебе помогу, обещаю.

Мэгги приехала в воскресенье вечером. Линда выбежала на улицу.

– Мэг! Почему ты мне не позвонила? Ты что, так и ехала из Нью-Йорка? Я бы тебя встретила на машине от Бостона.

– Да я не знала, что это так утомительно! Привет тебе, свободная дочь диких лесных троп Массачусетса! Продолжательница славных традиций города Салема! А это тебе дар от нью-йоркской мафии. – С рук Мэг спрыгнул маленький черный комочек и звонко залаял.

– Это щеночек! Какой славный! Какая это порода?

– Понятия не имею. Мне его продали за английского спаниеля. Я не стала платить штуку баксов за чистокровного мастиффа, как ты понимаешь. Просто пошла в питомник при нашем зоомагазине и взяла что поменьше. Предлагаю назвать его Борис. На сегодняшний день это самое модное имя.

– Нет, я назову его Батлер. В честь моего любимого героя Рета Батлера.

– Так, тут у меня куча подарков и какие-то твои вещички, которые мне всучила тетя Лин. Последние два дня она жила у меня.

– Эта поездка тебя разорила?

– Еще нет. После вернисажа у меня еще осталось много маленьких портретов американских президентов. – Мэг вошла в дом и огляделась. – Да, вот так живут у нас в провинции. Широко и с размахом. Тут два этажа?

– Три.

– А сколько ванн?

– Дай посчитаю. Четыре.

– Ну я тебя поздравляю, домовладелица...

– Дорогая, это казенная квартира. Если меня уволят, я отсюда съеду в неизвестном направлении.

– Судя по твоему письму, уволить тебя не должны, а даже наоборот. Ты станешь хозяйкой всего этого майората с его угодьями. Кстати, я так хохотала, читая последнюю часть твоего письма. Скажу честно, меня очень заинтриговал твой поляк. Я даже не поленилась и взяла в библиотеке том истории Польши. Этот дикий славянин пользуется дезодорантом?

– Он настоящий джентльмен. Даже целует дамам руки.

– Какой ужас! И носит камзол и ботфорты?

Полдня прошли в восторгах, тисканье ребенка, осмотре достопримечательностей и советов по поводу улучшения интерьера.

Наконец перед сном подруги примостились на двуспальную кровать Линды, и настало время для задушевного разговора.

Линда подробно поведала Мэг обо всех прошедших событиях. Мэгги сосредоточенно и молча выслушала рассказ Линды.

Потом, сдерживая улыбку, как бы задумчиво произнесла:

– Не знак?, что и сказать! Слушай, я сюда переезжаю. Честное слово. Открою здесь галерею и наконец-то заживу полной жизнью!

– Ладно, хватит трепаться. Лучше расскажи о себе. Был Дафти на вернисаже?

– Ну был. Это песня не из моего музыкального альбома. Во-первых, он ничего не жрет. На диете.

Мне кажется, у него просто паранойя на тему еды.

Мозги из-за этого набекрень. Мы с ним общаемся в основном по телефону. Из-за своей голодовки в рестораны он не приглашает. В кино нам ходить как-то не солидно. На всех выставках со мною он уже был. И что остается?

– Сходите на Бродвей. В театр.

– Пошел он к черту! Меня приглашают туда мои друзья бесплатно. Я же не могу его тащить с собой в качестве довеска? Это неприлично. В другой раз не позовут. А так как я хожу везде бесплатно, он и не чешется звать меня туда же за деньги.

Замкнутый круг. Я уже устала бороться с этими слизняками без инициативы. Мечтаю о твоем поляке. Если он целует дамам ручки, то, может, и в другое место сам поцелует.

– Должна тебе сказать, что у него совершенно нет денег.

– Мне уже все равно. У него их нет по объективным причинам – в Польше был социализм.

А у моего адвоката их нет от жадности. Ну и что мы планируем на День благодарения? Какое меню?

– Будет много народа. Я накрою фуршет. Чтобы был простор для гостей. А заодно легко можно уединиться.

Уединиться в тот вечер было довольно сложно. Народу пришло очень много. Линда даже сама не поняла, как так получилось. Многие из гостей пришли со своими друзьями, которые к ним приехали издалека. Кроме того, в День благодарения традиционно считалось обязательным пригласить кого-то из вновь прибывших эмигрантов или иностранных студентов. Таких набралось человек пять.

Короче говоря, вместо чинного обеда получилась бестолковая типично американская вечеринка, пати. Гости с тарелками слонялись по всему дому.

Сыпали чипсы на дорогую обивку мягкой мебели в гостиной, проливали пепси на кожаные диваны в кабинете и втаптывали в шерстяные персидские ковры крем от торта и другие съедобные компоненты праздничного обеда. Индеек было целых три. Линда тешила себя иллюзией, что какие-то кусочки останутся ее семейству на следующий день. Но кто-то из гостей попросил взять: косточки для собачки и под этим предлогом забрал пол-индейки. Тогда Джованна вдруг презрела щепетильность и припрятала кое-что обратно в холодильник.

Линде необходимо было выполнить несколько важных пунктов. Первое, она должна была познакомить польского профессора с Мэгги. Второе, каким-то образом свести Джованну с Мелиссой. И третье – все время ускользать от разговора с Биллом об их помолвке и постараться не оставаться с ним наедине.

Первый пункт был самый легкий. Профессор Липовски сразу запал на Мэг, как только ее увидел. Она была очень эффектна в своем черно-фиолетовом костюме и фиолетовых чулках. Сразу видно, нью-йоркская штучка. Волосы у Мэг были модно мелированы, и их кончики походили на языки пламени. Она одна из немногих курила и могла составить Каролю компанию. Линда представила их друг другу, сказав о каждом что-то очень многообещающее, и исчезла. Потом краем глаза она заметила, как эта парочка куда-то уединилась, и облегченно вздохнула.

Второй пункт был посложнее. Джованна вдруг уперлась и понесла околесицу. Заявила, что должна сидеть весь вечер в детской, а то малыш проснется и будет плакать. Но потом вдруг у нее что-то перевернулось в голове, и она в девять часов сошла вниз нарядная и взволнованная.

– Мелисса, моя Мэри Поплине без ума от тебя, – шутливо представила она Мелиссе няню.

– Разве вас зовут Мэри? – удивилась Мелисса. – Вы, кажется, говорили – Джованна. – , – Профессор, вы не читаете детских книжек? засмеялась Линда. – А Джо боялась вашего могучего интеллекта. Ну вот видишь, какие у нее пробелы.

Ты должна ее просветить.

Мелисса неожиданно покраснела.

– Я уже давно выросла, а детей у меня нет. Что тут такого странного?

– А «Волшебник из страны Оз» вы тоже не читали? – робко спросила Джованна.

– Нет, ну я же не совсем так безнадежна. Эту книгу мне читал в детстве мой папа. А вы читаете только детские книжки?

– Я сейчас читаю вашу.

– Какую?

– «Шекспир для идиотов»... как раз для меня...

– Да ладно вам. Но это забавная книга получилась, вы не находите?

– Милые дамы, я вас оставляю. Меня ждут другие гости. – Облегченно вздохнув во второй раз, Линда оставила и эту пару и закружилась среди гостей как юла, улыбаясь каждому, спрашивая о чем-то, предлагая поесть или попить. Но как ни крутись, приличия требовали подойти и к Биллу.

– Наконец-то ты обо мне вспомнила. Твоя подруга из Нью-Йорка очень экстравагантна и в то же время мила. Просто Лайза Минелли из «Кабаре».

– Богема, что ты хочешь.

– И я ей наверняка показался скучным и старомодным.

– Я не спрашивала. Мне кажется, она в любом случае будет от тебя в восторге, раз ты мне нравишься.

– Я все еще тебе нравлюсь? Последнее время я начал сомневаться в этом. Можно я останусь, когда все уедут?

– Мэг не уедет, она будет до субботы.

– Может, ты поедешь ко мне?

– Билл, я тебя не узнаю. Мы же договорились.

Когда решу окончательно, тогда я сама скажу.

– А на поцелуй я могу надеяться?

И вдруг Линде стало плохо. К горлу подступил комок, и она отчетливо поняла, что не любит Билла. А если он будет настаивать на близости, то перестанет и уважать. Она не могла понять, что такое произошло и отчего она утратила к нему всякий интерес. Ведь она была немного увлечена им и думала, что это увлечение может перерасти во что-то большее. Но в последнее время все изменилось. Он даже стал ей чем-то неприятен. И особенно тем, что буквально по пятам ходил за нею.

Она подумала, что мужчина в таком возрасте должен вести себя более сдержанно, что ли. Все эти глупые и смешные словечки, все эти сорванные на лету ласки должны остаться в арсенале молодняка.

– Давай поговорим обо всем после праздников, Я же сказала, что к Рождеству все решится. Ждать осталось недолго.

И все-таки мне надо вернуть ему кольцо до Рождества. Это будет более порядочно. А не портить нам обоим праздник. Ах не надо было кольцо вообще брать. Он бы помучился немного, и сейчас уже было бы легче. А то он все это время мечтал, надеялся.

Он уже привык считать меня своей. И что я никуда от него не денусь.

Линда очень устала от гостей, а они все не уходили. А ее помощницы, Мэг и Джованна, куда-то исчезли.

– Билл, помоги мне всех разогнать, уже скоро полночь. Я валюсь с ног.

– Господа, не пора ли нам разойтись? – громогласно обратился ко всем Билл. – Я думаю, с машинами все как-нибудь разберутся!

– Пускай садятся, кто куда хочет, я не бдительная Мэри, мне все равно, какими мои гости возвращаются от меня. Каждый за себя отвечает сам.

Все слышали?!

К Линде подошла Джованна.

– Вы мне позволите отвести леди Мелиссу? спросила она смущенно. – Она выпила несколько бокалов вина...

– Конечно, дорогая. А обратно... Впрочем, делайте как хотите. Я завтра не работаю, можешь хоть до утра ее провожать.

Потом подошла Мэг.

– Слушай, дай твою машину, мы с Королем покатаемся. Я не пила почти... Дашь?

– Бери, только не разбей, она новая...

– Но застрахована, я надеюсь?

– Слушай, если что-то случится... У тебя права другого штата, и ты не совсем трезвая. И машина не твоя. Может, вы пешком прогуляетесь? Погода хорошая.

– Уговорила. Кароль, мы идем пешком.

– Как скажете, моя королева.

Линда наконец проводила почти всех. Билл еще не уходил, но уже был в плаще и уныло топтался в прихожей.

– Я так устала, милый. Позвони мне завтра. – Она поцеловала его в щеку, чувствуя себя лживой дрянью. Но тут же одернула себя за такое самоуничижение.

Билл обнял ее, вздохнул.

– Отличная вечеринка. Но убираться будешь целую неделю. Хочешь, я пришлю тебе свою прислугу завтра?

– Как мило с твоей стороны.

Наконец-то и за ним закрылась дверь. Линда лениво начала разбираться с едой на столе и в холодильнике. Остатки с тарелок она скидывала в большой мусорный мешок. Вся грязная посуда не вместилась в посудомойку, и остальное она решила доделать завтра. Где-то под диваном жалобно пищал Батлер.

– Бедняга, тебя тут затискали. И затоптали... Ну, пошли спать. Мои девушки загуляли. Я остаюсь опять одна.

Линда легла в постель и мгновенно заснула. Батлер свернулся у нее в ногах.

Утром Линду разбудил телефон.

– Это Мэг... Слушай, мне не на чем приехать к тебе... Может, ты за мной заедешь? Нам надо поговорить.

– А где ты? – Линда еще не совсем проснулась и ничего не понимала.

– Где, где... У Санта-Клауса... на Северном полюсе! Ты чего, не помнишь, с кем я уходила? Подожди секунду... О да, милый, без сливок и сахара... Так, теперь слушай, он на кухне. Я провела ночь с Каролем. Это фантастика! И мы женимся.

У него после Рождества кончается контракт. Думаю, нам надо прямо сейчас расписаться, чтобы его не поперли из страны. Узнай заодно, где тут мэрия?

– Мэг, опомнись! Ты понимаешь, что это значит для тебя? Ты не боишься, что ему нужна Гринкарта, а не жена? Кстати, а он часом не женат?

– Я ему верю. Он разумно относился к отъезду. И вообще, это я ему предложила. Он даже растерялся. Ой, милый, спасибо! А за мной сейчас заедут. Ну все. Да, вот адрес: улица Рузвельта, одиннадцать, апартамент Си, второй этаж.

Запомнила?

– Что там запоминать, это наше общежитие для стажеров.

В этот момент под окном встал «лексус». Из него вылезла растрепанная и сияющая Джованна с каким-то красивым палантином на плечах. Она помахала в окошко машины рукой и пошла к дому.

Линда высунулась из окна.

– Джованна, сделай любезность, привези Мэгги. Она на Рузвельта, одиннадцать, Си...

Джованна закивала.

Линда спустилась в халате на первый этаж.

– Какой у тебя роскошный шарф!

– Это кашемир. Правда, красивый? Мне его подарила Мелис... леди Ламар. Ну, я поехала. А что сказать мисс Мэгги?

– Скажи: машину к подъезду польского посла...

Да ничего, позвони – и она спустится...

Джованна уехала, а Линда достала железную баночку с кофе и пересыпала его в кофемолку. Она все никак еще не могла прийти в себя от такого поворота событий.

Наконец, когда Линда уже допивала свою обычную кружку кофе, две ночные красавицы вошли на кухню с виновато счастливыми лицами.

– Оливер еще спит? Я пойду проверить... – затараторила Джованна, принимая деловой вид.

– Да спит он, спит, я только что проверила.

Пейте кофе и не дергайтесь. Начнем с тебя, Мэгги.

Что за бред ты несла по телефону?

– Никакой не бред... Я же не говорю «бред» про некоторые твои поступки. А они тоже неадекватны с точки зрения буржуазной морали.

– Один – ноль. Но сегодня я возвращаю кольцо и разрываю помолвку. А ты собираешься выходить замуж за человека, которого видела всего один раз!

– А ты мне советуешь просто родить от него ребенка?

– Черт, два – ноль! Ладно, не мое дело. Ну давай хоть о нем справки наведем, позвоним в Краков, узнаем, женат он или нет. Тут ты не будешь возражать?

– Да звони, звони. Я уверена, он не женат. Он предложил мне венчаться. Оказывается, мы оба католики.

– Мэг, ты католичка? Какой сюрприз! Я всегда думала, что ты еврейка! А почему ты никогда не ходила к мессе?

– Мой папа действительно еврей. Но моя мама чистокровная ирландка. Они с отцом были вообще неверующие, хиппи, и познакомились в коммуне.

Но после моего рождения взялись за ум, а крестила меня бабушка с маминой стороны. Теперь я буду ходить в церковь вместе с мужем. Никогда не поздно начать.

– Я тоже католичка, – робко заметила Джованна.

– А я протестантка. Сердечно благодарю вас за прекрасную Варфоломеевскую ночь! Так звонить мне в Краков или нет?

– Там сейчас все спят...

Линда назначила Биллу свидание в его кабинете.

В величественном кабинете сэра Уильяма Линда всегда робела. Здесь он был для нее не Билл, внимательный и заискивающий возлюбленный, а грозный ректор, невозмутимый и требовательный властелин маленького царства под названием Фелтон-колледж.

– Линда, ты очень кстати. Мы собираемся отчислять четырех студентов за хулиганство во время Хэллоуина и употребление наркотиков. Один из них, кажется, твой студент. Он мне сказал, что ты за него придешь похлопотать. Он что, такой гений и это будет невосполнимой потерей для науки?

– Не знаю, 6 ком ты говоришь. У меня много студентов. Но, если хочешь знать, я против отчисления. Ты же им ломаешь жизнь. Выписываешь волчий билет. Хотя бы подожди до конца семестра и отчисли за неуспеваемость.

– Я не собираюсь подписывать липовые бумаги.

Все эти наглецы отлично учились.

– Ну так тем более, дай им еще шанс...

– Это наркотики, Линда. Я не могу позволить, чтобы о нашем коллеже шла дурная слава.

– Какие наркотики? ЛСД, героин? Ну забили пару косячков. В Амстердаме марихуана продается на каждом углу.

– Линда! Что ты говоришь? У тебя же растет ребенок! Забили, пара косячков... Откуда тебе известен этот жаргон? Ты рассуждаешь, как мой сын...

– Мне он все больше становится симпатичен. Я социолог, и знание жаргона моя профессиональная обязанность. Послушай, нагони на них страху, оштрафуй, отправь на галеры – пускай три месяца бесплатно убирают территорию. Я считаю, это твоя вина – ты обязан присутствовать на подобных мероприятиях. На хэллоуинской вечеринке я одна была из всех преподавателей. А остальные сидели по домам. Надо больше интересоваться жизнью студентов, а не разыгрывать небожителя.

Билл задумчиво посмотрел на свои руки, лежащие на проекте приказа об отчислении. Потом встал и медленно разорвал его.

– Ты права, это моя вина. В последнее время я больше думаю о себе, чем о колледже. Надо пригласить интенданта и спросить, какие работы можно поручить нарушителям. А что у тебя было ко мне?

После такого разговора у Линды не поднялась рука вернуть ему кольцо. Судьба несчастных заблудших студентов могла бы решиться совсем иначе.

– Я пришла по поводу нашего польского профессора. Мне нужно его досье. Он сделал Мэгги предложение, и они собираются пожениться прямо сейчас. Короче, я хочу узнать, можно ли ему доверять?

– Это так... неожиданно. Я не имею права показывать его досье посторонним людям, даже тебе, – Ладно, ладно, ты очень честный, я знаю. Но сам-то прочитать его ты можешь? И мне кратко пересказать. Хотя бы скажи, он женат или нет? Я уверена, служба безопасности проверяет людей из Восточной Европы на предмет коммунистического прошлого.

Билл вздохнул и пошел доставать из сейфа папку с бумагами. Он пролистал бумаги, стоя возле сейфа.

– Нет, он не был коммунистом, в прошлом даже вел репортаж о «Солидарности» на «Немецкой волне», у него потом были из-за этого проблемы на родине. Разведен семь лет назад, один ребенок. Девочка, пятнадцать лет. Кстати, он регулярно отсылает бывшей жене на ребенка часть своего жалованья. Это его хорошо характеризует. Докторская степень, два года работал в Берлине... Думаю, для Мэгги достаточно информации. – Билл захлопнул папку и запер сейф. – Только не проси, пожалуйста, продлить ему контракт. На его место уже приглашен другой специалист. Я и так все время иду у тебя на поводу...

– Спасибо, Билл. Дальше пусть сами разбираются. Ну я пойду?

– Линда, мой сын приезжает десятого декабря.

У него какие-то планы на Рождество, и он решил поздравить меня раньше. Вполне в его стиле. Я собираюсь вас познакомить. Приходи с Оливером пораньше. А потом мы вместе пообедаем.

– Но ведь мы еще увидимся до этого?

– Конечно, но я тебя приглашаю заранее. Ничего не назначай на этот день. Может быть, ты тогда и сообщишь нам обоим свое решение?

Линда набрала воздуха и досчитала до пяти, готовясь все-таки сказать правду...

Но в это время в дверь постучали и просунулись несколько голов. Это были несчастные нарушители.

Не желая присутствовать при их разговоре, Линда покинула кабинет сэра Уильяма.

Вечером у Линды ужинали Кароль и Мэгги и обсуждали свои дальнейшие планы. В понедельник они регистрируются в здешнем Сити-холле в Шервуде, потом Мэгги едет в Нью-Йорк, а Кароль заканчивает семестр и переезжает к ней. Он будет искать работу, а когда найдет, они обвенчаются и в свадебное путешествие поедут в Польшу. У Мэгги на пальце уже было надето скромное обручальное кольцо. Кароль сказал, что в Кракове у него хранится бабушкино кольцо старинной работы, это будет его свадебный подарок.

Линда только удивлялась. Мэгги вела себя очень спокойно и рассудительно, без своей обычной язвительности. С Каролем они разговаривали так, словно знали друг друга много лет и между ними было все давно уж решено.

А может быть, это и есть любовь? – подумала Линда Они оба хотели одного и того же – устроить свою жизнь. И вдруг все чудесным образом совпало. По всем пунктам. Такое счастливое стечение обстоятельств.

В это время Мэг что-то рассказывала про Линду.

Линда прислушалась.

– Это ведь она нас познакомила. Кароль, Линда – это сущий ангел. Она и нашу другую подругу Кору познакомила с мужем, ну не специально, а так совпало. Линда, ты столько сделала добрых дел!

Скоро это все материализуется, и ты получишь что-то очень большое и хорошее для себя – Хотелось бы в это верить...

Мэгги уже отбыла в Нью-Йорк, а Кароль еще бродил по кампусу с тихой блаженной улыбкой.

Их неожиданная свадебная церемония закончилась скромным банкетом в маленьком итальянском ресторанчике «Феличита».

Мэгги специально поехала с Линдой накануне в магазин за платьем себе и костюмом Каролю. Обругав неширокий выбор и провинциальные вкусы, Мэгги остановилась на брючном костюме от Диора, а Каролю она выбрала и оплатила дорогой черный клубный пиджак и темно-серые брюки.

– Это мой подарок на свадьбу. Будешь в этом костюме ходить устраиваться на работу.

– Надеюсь, это последняя вещь, которую ты покупаешь мне на свои деньги, – серьезно заметил Кароль.

– Почему на свои? – воскликнула Мэгги. – Теперь у нас общие деньги. Не будь таким гордецом.

Я просто вкладываю деньги в удачный проект.

И, надеюсь, со временем все окупится.

– Так я для тебя всего лишь проект? – обиделся Кароль.

Линда ткнула Мэгги локтем в бок: мол, сначала думай, а потом говори, поляки очень обидчивые.

Мэг вдохнула.

– Кароль, мы, американцы, люди простые. Что думаем, то и говорим. Вернее, не думаем, а говорим. То есть... говорим не думая... Тьфу, черт, запуталась. Короче, я тебя люблю, не обижайся!

Джованна каждую субботу брала выходной, но Линда была только рада, что кому-то в этом мире стало легче жить.

Десятое декабря приближалось со скоростью звука. И Линда готовила свое выступление перед Биллом, которое она шутливо окрестила «речью на отречение от престола».

В конце концов она решила написать Биллу письмо. И отдать перед ужином. Линда села перед экраном компьютера и задумалась.

«Дорогой Билл! Пишу тебе в надежде не потерять твое уважение и человеческую расположенность ко мне. Начну без лишних слов – я хочу вернуть тебе кольцо. Мне было трудно решиться на этот поступок, хотя я давно уже поняла всю свою несостоятельность для столь важного шага, как замужество.

Моя любовь к тебе – это любовь ученицы к учителю, если хочешь – дочери к отцу. Но для брака нужно нечто большее. Возможно, я еще продолжаю любить отца моего Оливера, а может, я вообще рождена для одиночества и свободы. Но наша дружба ведь продолжится и без брачного контракта ?

Я очень дорожу своей работой, но, если ты скажешь мне, что видеть меня каждый день тебе невыносимо, я готова на эту жертву ради тебя. Но готов ли ты на жертву? И сможешь ли достойно принять мой отказ, не запятнав себя местью уязвленного мужского самолюбия.

Уважающая тебя, Линда Хоппер».

Линда решила, что десятого декабря сразу отдаст письмо Биллу, подождет, пока он его прочитает, а потом тихо «уйдет, чтобы не мешать встрече отца и сына.

Десятого декабря Линда проснулась в веселом настроении. Она отпустила Джованну, не спрашивая, куда та направляется. Она уже знала, что они с Мелиссой едут в Бостон. Потом пошла с Оливером в парикмахерскую. По логике мне бы нужно идти в гости нечесаной и немытой, чтобы Биллу было не так обидно меня терять. Но именно сегодня Линде захотелось быть очень красивой. Она приняла свое желание за рецидив женской стервозности. Вернувшись домой, она тщательно нанесла макияж на лицо и надела узкие джинсы и черный тонкий джемпер, красиво облегающий грудь и подчеркивающий тонкую талию.

Немного подумав, она вылила себе за воротник остатки «Шанели № 5». Вот и все, долго же я их хранила. Пора начинать новую жизнь. И новые духи.

Линда подъехала к дому Билла. На месте, где она обычно парковалась, стоял серебристый красавец «порше». А его сыночек – любитель повыпендриваться. О мой Бог! Да еще «каррера дейта».

Явно не в папу. Хорошо, что мы теперь не породнимся, Взяв на руки Оливера вместе с карситом, Линда поднялась по ступенькам.

Дверь ей открыл сэр Уильям. Он подхватил Оливера, поставил его кресло на столик под зеркалом.

Помог Линде снять куртку.

– Подожди... – Линда достала из кармана конверт. – Прочти сейчас.

– Проходи, сначала я тебя познакомлю с сыном. – Они вошли в гостиную, но там никого не было. – Он же был тут. Смотрел твою книгу. Садись, я принесу тебе выпить.

– Прочти письмо, пожалуйста... И принеси мне минеральной воды.

– Зачем так скучно? Мы будем пить шампанское. – Билл вышел за бокалами, но письмо взял с собой.

Линда распаковала Оливера. Сняла с него шапочку. Потом встала и пошла обратно в прихожую.

У нее в кармане куртки лежала коробочка с кольцом. Она достала коробочку и уже собиралась поставить ее на каминную полку.

– Какой приятный сюрприз! Прекрасная француженка, сбежав от сына, собирается осчастливить отца! Новая версия фильма «Любовь под вязами». В главной роли Бланш... ах нет, простите, Линда Хоппер.

Линда вздрогнула и обернулась.

Перед ней стоял Эдвард.

В этот миг Линда потеряла сознание. Очнулась она в объятиях Эдварда. Он дул ей в лицо, хлопал по щекам. Линда разжала руку.

– Я принесла это... вернуть. Билл знает. Почему ты ушел из поезда? – И Линда заплакала.

Эдвард молча смотрел на нее. Потом тихо сказал:

– Я проспал. Элементарно проспал. Когда я проснулся, поезд уже был черт знает где. Меня весь день продержали в полицейской части при вокзале и выясняли, что я собирался там сделать. Но как ты здесь оказалась?

– Меня взяли на работу после защиты... Это случайность...

– А мой папа тоже случайность? Покажи, что это? Обручальное кольцо! Это тебе он подарил? У вас уже так далеко зашло? А этот ребенок – уж не мой ли единокровный братец?

– Это твой ребенок! Ты что, не умеешь считать?

Эдвард изменился в лице. Он поднялся с колен и побежал разыскивать отца.

Сэр Уильям сидел у себя в кабинете и перечитывал письмо. У нее хороший стиль, машинально отметил он. Я бы даже сказал, блестящий.

– Отец, это я. Послушай, мы никогда не говорили с тобой на такие темы. Но сегодня я просто обязан тебя спросить. Ты спал с ней?

– О чем ты, Эдвард? С кем?

– Не прикидывайся Братцем Кроликом! С Бланш... с Линдой? Я тебя умоляю, скажи все как есть...

– Ты сошел с ума. Как я могу оскорбить женщину склонением ее к близости до свадьбы?! Если бы она сама захотела, то возможно... но...

– Слава Богу! Папа, первый раз в жизни я в восторге от твоих допотопных взглядов! Ты меня просто осчастливил!

– В чем дело, сын? Я не понимай, что происходит?

– А то происходит, что она моя жена, а ее сын мой ребенок! Вот что происходит! Ладно, сиди тут и переваривай это известие, а я пошел устраивать, свою личную жизнь.

...Линда сидела не шевелясь на том же месте, на каком ее оставил Эдвард. Она перестала плакать. Но смеяться еще не могла. Какое счастье, что я отдала письмо именно сейчас! Отдала бы раньше – не увидела бы Эдварда, отдала бы позже, Эдвард бы мне не поверил!

Эдвард подошел к ней. Потом взглянул на Оливера.

– Как его зовут?

– Оливер Эдвард Хоппер.

– Имя мне нравится, а вот фамилию мы ему поменяем. Слушай, давай уедем куда-нибудь и поговорим. Отец здесь явно третий лишний.

– Поедем ко мне.

– Отлично. Я буду следовать за твоей машиной.

– Я боюсь за твоего отца. С ним ничего не случится?

– Пошлем к нему кого-нибудь.

Когда Линда садилась в машину, пошел снег.

Господи, спасибо! – говорила про себя Линда. Я чувствовала это, но просто не могла поверить. Спасибо, Господи!

Они вошли в дом Линды. Оливер удивленно смотрел на Эдварда и морщил лоб, словно старался припомнить, где он его видел.

– Это твой папа, – сказала сыну Линда, – повтори.

– Папа, – неожиданно четко сказал Оливер и засмеялся.

Эдвард осторожно взял его на руки.

– Вот это чудеса! Готовый живой мальчик! Как будто я его в магазине купил. Или лучше; выиграл по лотерее!

Он посмотрел на Линду.

– Слушай, а он будет спать сейчас? Или надо его все время держать?

– Можно посадить его в манеж.

– Ну так посади ненадолго. Нам надо поговорить наедине.

– Тогда подожди минут десять. Я его покормлю и отнесу поспать, он спит днем по три часа.

Пока Линда кормила Оливера, Эдвард рассматривал ее гостиную.

– Вот так и живешь – одна, с ребенком?

– Так и живу. А ты как живешь?

– А я, как идиот, все это время тебя искал. У меня была маленькая зацепка – Принстон. Ты сказала, что училась там год. Я перерыл все списки студентов и аспирантов. Искал иностранную студентку по имени Бланш. Какого черта ты так назвалась?

– Я хотела открыться тебе на другой день. Но мне сказали, что вагон пустой. А я потом дала объявление в «Нью-Йорк таймс».

– Я никогда не читаю объявлений. Да, кстати.

Сейчас принесу.

Эдвард выскочил на улицу, побежал к машине.

Сдернул что-то с зеркала. Потом вернулся.

– Узнаешь?

– Мое колье! Я уже с ним простилась навеки!

– Как и со мной?

– Но мы должны были встретиться. Не случайно я здесь оказалась. У меня было три предложения.

А я выбрала именно этот колледж.

– Ну и чем ты руководствовалась, если честно?

– Зарплатой, конечно.

– Значит, зря я ругаю отца за его непомерные расходы на колледж. Да, кстати. Где у тебя телефон? – Эдвард позвонил отцу, долго слушал его голос в телефонной трубке. Потом сказал:

– Отец, ты как всегда прав, я легкомысленная свинья. Но я тебе все объясню. А ты тоже хорош: почему сразу нас не познакомил? У тебя даже моей фотографии нет! Ладно, я не обижаюсь... Потом поговорим. Я у Линды... Пока. – Вроде старик не собирается травиться от несчастной любви. Он даже передает тебе привет.

– Пойдем уложим спать Оливера.

Они поднялись наверх. Оливер уже зевал и тер глаза руками. Линда опустила его в кроватку и накрыла одеялом. Они на цыпочках вышли из детской и стали спускаться на второй этаж.

На площадке Линде подвернулась под ноги клеенчатая книжка-игрушка. Последнее время Оливер приноровился бросать свои игрушки на лестницу.

Линда поскользнулась. Эдвард подхватил ее под руку, но через секунду они уже лежали на лестничном ковре, упираясь ногами в ступени. Нет, они не упали. Просто плавно опустились, обнимая и целуя друг друга.

Все произошло невероятно быстро. Черный джемпер Линды и синяя безрукавка Эдварда отлетели к двери спальни. Следом последовали его рубашка, брюки, ее джинсы и более мелкие детали их туалета. Эдвард без всяких прелюдий тотчас вошел в мгновенно подавшееся к нему женское лоно, и еще через секунду они, продолжая целовать и ласкать друг друга, медленно начали сползать по лестнице, передвигаясь то резкими, то плавными толчками. Они ничего не говорили друг другу, но их тела вели между собой свой доверительный и горячий разговор, и в этом разговоре было все раскрыто и объяснено.

Они очнулись на полу в гостиной. На улице уже темнело, за окном шел снег. Совершенно голые и мокрые от пота молодые люди сразу же почувствовали озноб. Эдвард встал и протянул руку Линде.

Огляделся и, сдернув с ближайшего кресла плед, накинул его на них обоих. Они подошли к окну и восхищенно ахнули.

За окном наступила настоящая зима. Весь двор и окаймляющий его парк были занесены свежим снегом. Их машины стояли, засыпанные сверху, утопая в снегу до подфарников. Высокая ель напротив центрального окна осела под тяжелым белым покрывалом. Неосыпавшиеся листья на деревьях выглядывали из-под снега, как кончики платьев из-под белых шуб. Это нашествие снегопада было стремительно и неожиданно, но именно так в Массачусетс обычно приходила зима.

– Теперь мне отсюда не выбраться, – мечтательно сказал Эдвард, – Я застрял до самого Рождества.

– На Рождество тебя где-то ждут? – спросила Линда, прижимаясь к нему всем телом.

– Мало ли где меня ждут... Подождут и перестанут. У тебя есть Интернет?

– Обижаешь. Спроси еще, есть ли у нас электричество.

В это время холодильник на кухне замолчал, а двор погрузился в темноту.

– Ну и есть ли у вас электричество? – засмеялся Эдвард. – Теперь меня волнует другое. Есть ли у нас свечи?

– Это из-за снега, сейчас все зажжется. Подожди.

Действительно, через секунду холодильник снова заработал, а во дворе стало светло.

– Не зажигай свет, пускай будут свечи. Представь, что мы с тобой первые поселенцы. Приехали сюда из тесной маленькой Европы и будем встречать наше первое Рождество на незнакомом континенте. Смотри, какая огромная ель!

Какие яркие звезды! И какой тяжелый чистый снег...

– И какие несчастные засыпанные машинки под ним. И их надо срочно чистить, пока снег не продавил крыши.

– Линда, ты совсем не романтична? Ты не любишь игры, фантазии?

– Если бы я была не романтична, я бы тебя не дождалась.

Но Оливер уже проснулся и не дал им продолжить их романтичное свидание под одним пледом у зимнего окна...

Линда все-таки уговорила Эдварда выйти во двор и почистить машины. Оливер тоже пошел гулять. Эдвард возился с ним, подбрасывал и кидал в высокие сугробы, малыш хохотал и визжал.

А Линда методично снимала и стряхивала снег с машин своими разноцветными веничками и лопаточками.

– Почему ты зимой ездишь на «порше»? – поинтересовалась она, заканчивая работу.

– Потому что... Ну есть одна причина.

Эдвард в это время лепил снежки и был настроен по-деловому.

– А что за причина, можешь мне сказать?

– Даже не знаю, как тебе и объяснить... Это довольно трудно сформулировать.

– Даже так? Это секрет?

– В какой-то мере... Просто я... страшно сказать...

Просто я люблю выпендриваться! – закричал последние слова на весь двор Эдвард и запустил в Линду снежком.

– Ты мне нравишься! – закричала в ответ Линда. – Ты классный парень, Эдди!

– А ты горячая девочка, Бланш! Предлагаю завести наших лошадок в стойла и больше не чистить до весны.

– Ты решил остаться здесь до весны?

– Вот сейчас пойду и залягу в зимнюю спячку.

Мне больше не к чему стремиться. Жена есть, ребенок есть – чего еще надо простому обывателю?

– Ты как будто не доволен?

– Пытаюсь все это осознать. Раньше я был одинокий ковбой, дикий пират – гроза морей. А теперь надо все переделывать и жить по-другому. У меня даже не было времени на подготовку.

– Тебе нужно время? Скажи сколько – и ты его получишь!

– Ты обиделась? Нет, не отворачивайся, я вижу, у тебя губки задрожали. Так, первая супружеская ссора! Официант, запишите на мой счет, пожалуйста! Мама, мы с Оливером замерзли. Пошли домой.

После возни с машинами и гаражом, после просушки и обогрева Линда занялась ужином.

Ее действительно задели слова Эдварда про обывательское счастье и необходимость времени на осознание случившегося.

– Ну и о чем мы так сосредоточенно думаем? У тебя такой озабоченный вид. Ты решила меня выставить вон? Нет, этот номер не пройдет! Я мечтаю сегодня поспать в твоей спаленке и насладиться твоим роскошным телом в нормальных человеческих условиях, а не в вагоне и не на лестнице. Я устал от экстремального секса. А это надо обязательно делать самой? Готовить, я имею в виду. Давай я закажу ужин по телефону!

– Я уже закончила! Мне нравится хозяйничать.

Когда я что-то делаю на кухне, я мысленно проговариваю свои лекции. А ты ешь только в ресторанах?

– В общем да. После маминой смерти я ел дома только на Рождество. Я имею в виду – дома у отца.

Но он стал таким занудой. Ему не нравится все, что я делаю. Я удвоил наш капитал, а он все читает мне нотации, как надо жить. Поэтому я и не часто езжу к нему. Не понимаю, как ты собиралась выходить за него замуж? Неужели тебя не смущал его характер?

– Он! Это запрещенная тема. Я не знала, что ты его сын и вообще что ты есть где-то, а не в моем воображении...

– Я без всяких обид. Я все понимаю. Но мне вдруг стало интересно. Ну чисто по – дурацки любопытно. Безотносительно к тебе. Вот за что его может полюбить женщина?

– Ну... он очень умный, интересный, сильная личность. Потом он с женщинами ведет себя по-другому. Он джентльмен, никогда не спорит. Его можно убедить в чужой правоте, а это редкое качество. Он и внешне очень импозантен – высокий рост, красивые черты лица, умные глаза...

– Я уже начинаю ревновать. Значит, тебя он не поучал и не воспитывал?

– Иногда он дивился на меня. Именно дивился.

И все время говорил: ты совсем как мой сын, говоришь его словами. Но это его не раздражало, а, по-моему, приятно удивляло.

– А тебе не хотелось узнать, что это за сын такой, который так похож на тебя?

– Как тебе сказать. У меня слово «сын» вызывает только одну ассоциацию – маленький мальчик.

Ну вроде Оливера. И я так и держала в голове: у Билла где-то есть маленький мальчик. Думала, вот придется еще и его воспитывать...

– Но мальчик оказался очень большой. Да? И все у него выросло такое большое – пребольшое... Эдвард прижал Линду к себе и уже засунул ладонь ей под футболку.

– Кому-то надоел экстремальный секс...

– Ладно, продолжим после ужина.

...Как ни странно, телефон все это время молчал. Был звонок от Джованны – они с Мелиссой застряли в снегопаде. Потом Эдвард позвонил отцу, но говорил с ним недолго.

– Старик жив-здоров, но сильно не в духе. Слушай, а у тебя нет старшей сестры? Для моего отца.

Я его понимаю, он уже строил планы на тебя...

Только непонятно, что бы он с тобой делал долгими зимними вечерами во время перебоев с электричеством?

– Билл не производил на меня впечатление дряхлого старца...

– Ведьма! Ты с ним целовалась? Я угадал?

– Один раз... Случайно в машине...

– У меня скоро разовьется эдипов комплекс. Так как насчет сестры?

– Есть тетя. Она еще не старая, но, если серьезно, немного из другого теста. Намного проще, чем он.

– Срочно выписываем тетю. Чем проще, тем лучше. Ничего не придется долго объяснять – Перестань куражиться. Я ему в прощальном письме все написала: что люблю его, как отца, что не могу забыть папу Оливера...

– Ты так и написала?

– Да, и вручила письмо еще до встречи с тобой.

– И это все правда? В твоем письме?

– Мне надо поклясться на Библии, чтобы ты мне поверил?

– Господь сказал: «Не клянитесь, говорите: да или нет». Так скажи: ты меня правда не забывала?

– Да – У тебя были после меня другие мужчины?

– Нет.

– Ты меня любишь?

– Да.

– Ты будешь продолжать флиртовать с другими мужчинами вообще и с моим отцом в частности?

– Нет.

– Ты будешь моей женой?

– Да!

– Бланш Линда Хоппер, вы прошли тест. Можете идти и приступать к своим непосредственным обязанностям.

– Каким?

– Разговоры отставить! А ну в койку! Бе-гом!

– А ужин?

– Ужин нам принесут в постель... После...

...Когда он задремал, Линда продолжала лежать с открытыми глазами, не смея шевельнуться. Она боялась спугнуть это состояние летящего блаженства, которое все еще находилось в ее теле. Эдвард обнимал ее, его рука во сне скользила по ее обнаженному телу. Линда подумала о том, что слова о единой плоти – это не отвлеченная метафора, а действительное определение их собственной близости.

Вдруг Эдвард проснулся и привлек к себе Линду.

– Пошли ужинать, – прошептал он ей в ухо, я проголодался.

– Я собиралась идти под душ.

– Есть предложение: наливай ванну и жди меня.

А я принесу ужин. Будем делать два дела одновременно.

– Я никогда не ела в ванной...

– Все когда-нибудь бывает в первый раз. Только сейчас соображу, где взять столик... Продаются такие столики для ванной, у меня дома есть... – Эдвард осекся, но тут же рассмеялся своим удивительным мальчишеским смехом. – Да, я прожил большую и интересную жизнь и с удовольствием поделюсь с тобою своими открытиями... Где у тебя самая большая ванная?

– В этой спальне – круглая.

– Вот это самое то.

Линда включила воду и села на край ванны. Через несколько минут появился Эдвард.

– Что это за хрень? – спросил он, внося гладильную доску.

– Это Джованна купила, моя няня. Представляешь, она гладит белье. Но надо накрыть ее клеенкой, не дай Бог что-то не так, она будет переживать.

– Я попал в девятнадцатый век... Няни, гувернантки, гладильная доска, назад в будущее... – Эдвард приладил доску, потом принес приготовленные Линдой салат и мясные рулеты с ветчиной, фрукты, начатую бутылку кьянти, стоящую в холодильнике еще со Дня благодарения.

– К сожалению, это не «Сент-Амур». Помнишь, мы пили в поезде? Я привез отцу ящик коллекционного вина. Но так растерялся, что не захватил сюда ни одной бутылки. Придется идти к нему справлять Рождество. А ты любишь дешевые итальянские вина?

– Я совершенно не разбираюсь в винах. Кажется, кьянти пили герои Хемингуэя...

– Я не читал Хемингуэя. По-моему, кьянти пьют бедные итальянские крестьяне.

– Тоже мне, Великий Гэтсби!

– Понимаю, ты не разбираешься в вине, поэтому хочешь убить меня своим интеллектом. Я и забыл, что ты профессор. А у меня никогда не было девушки – профессора. Были фотомодели, актрисы, оперная певица, просто шлюхи высшего разряда, ну и так по мелочи – студентки, ВИП-продавщицы, богатые девочки без определенных занятий...

– Сейчас я встану и опрокину гладильную доску на тебя. Объясни, зачем тебе нужна я? Я не фотомодель, не актриса, а если и стала с тобой шлюхой, то уж точно не высшего разряда.

– Опять обиделась. Хорошо, давай я буду врать тебе. До встречи с тобой я был девственником и воспитывался в католическом монастыре, а после нашей встречи все ночи онанировал на твое ожерелье. Знаешь, мне папа всегда говорил: читай книги, повышай свой интеллект, а то ничего не будешь знать. Теперь я понимаю, зачем ты мне нужна.

Если я чего не знаю, у тебя спрошу. Ты все книги прочла за нас обоих.

Линда не знала, плакать ей или смеяться. Эдвард был удивительно красив, заразительно весел, и наверняка у него очень легкий и добрый характер. Но насколько серьезно он относится к ней?

И как долго их отношения продлятся?

– Кстати, с чего ты взяла, что ты плохая шлюха? Ты очень качественно все делаешь, а главное от души! Ну, Бланш, не принимай мои слова так серьезно. Я хороший парень, я буду беречь тебя и Оливера, заботиться о вас, честное слово. Слово потомка индейского вождя. Вот видишь, я все помню, что ты мне говорила тогда. Съешь кусочек... очень вкусно ты готовишь, но мы заведем повара, чтобы ты не отвлекалась от главного... Я придумал, что мы сделаем с этим вином...

Эдвард перевернул бутылку и стал выливать ее содержимое в воду. Потом он вытянул руку и начал поливать Линду. Доска была отставлена, и посуда со звоном скатилась на пол. Эдвард придвинулся к Линде, продолжая орошать ее красным вином.

– Смотри, растекается, как кровь в воде. Это кровь нашей страсти, – нарочито низким голосом произнес Эдвард. – Без крови не бывает крепости.

Встань, дева... Я орошу твои бедра и выпью вино твоих чресл...

– Ты только прикидываешься неучем, а на самом деле не так прост... Может, ты еще и латынь знаешь?

Но Эдвард уже ловил языком струйку вина, стекающую по животу Линды.

– Подожди. Я тоже так хочу. О, прекрасный отрок, обнажи свой горячий жезл и дай мне насладиться его волшебной струей!

– Сильно сказано. О да, да, насладись, богиня, твой раб покорен тебе... Ох, черт возьми, не останавливайся, я хочу довести это до конца!..

Эдвард приподнялся над ванной, опираясь руками на ее края. Его ноги обвились вокруг тела Линды, а она, вылив на его лоно последние капли вина, своими губами завладела горячим жезлом возлюбленного и не остановилась, пока не ощутила во рту волшебную струю его извергнутой страсти...

Утром в дверь робко постучали.

– Что случилось? – сонно спросила Линда.

– Извините, мэм, но я не знаю... Сэр Уильям звонит. Я не снимаю трубку, он говорит по автоответчику. Может быть, это важно?

– Сейчас. Спасибо. – Линда взяла трубку. Накануне вечером она отключила звук у телефона, стоящего в изголовье.

– Алло? Билл, это вы?

– Линда? Извини за беспокойство, Эдвард у тебя?

– Да, он спит. Это срочно?

– Уже одиннадцать, я подумал, что это не очень рано...

– Мы поздно легли вчера. – Зачем я ему это говорю?

– Линда, скажи мне, это правда?

– Что именно?

– Что Оливер его сын?

– Да.

– И почему ты скрывала это?

– Я не знала. Мы не были знакомы с ним. То есть я хочу сказать, мы познакомились случайно, в поезде... и были близки, но потом я его потеряла и не спросила адрес и фамилию... А он не знал мою...

– Линда... Это чудовищно! Ты говоришь ужасные вещи. Ты открываешься с какой-то новой стороны. Я всегда думал, что это ребенок твоего бывшего мужа...

– Мой Оливер – сын Эдварда! И это неопровержимый факт! Мы жили с мужем семь лет, и я не могла забеременеть. И только с Эдвардом... – Линда почувствовала, что сейчас разревется.

Эдвард проснулся и сосредоточенно смотрел на Линду, старясь понять суть разговора. Вдруг он выхватил у нее из рук трубку и заорал туда:

– Слушай, прекрати нервировать мою жену! Это не твое дело! Ты собирался жениться на женщине, которая моложе тебя на тридцать лет, и тебя это не смущало. У тебя в колледже все трахаются как кролики, а твоя лучшая подруга – лесбиянка, чьих любовниц ты содержал на казенные деньги, то бишь на наши. И теперь ты читаешь мораль матери своего внука только за то, что она не полезла мне ночью в карман и не заглянула в мой паспорт. И не побоялась потом родить ребенка. И сама собиралась его растить. На свои деньги, между прочим, честно заработанные. Да пошел ты!.. – Эдвард бросил трубку и повернулся на другой бок.

Линда обняла его.

– Спасибо, милый. Какой ты... хороший парень...

– Ладно, давай еще поспим. Как ты поняла, я сова. Для меня утро – это мертвый сезон. Особенно после такой ночи. Я всегда прихожу на работу к часу дня.

– А твой босс когда-нибудь тебя не уволит за это?

– Боюсь, это невозможно...

– Почему?

– Потому что босс – это я...

Линда улыбнулась, тихо встала и вышла из спальни.

В гостиной она набрала номер Билла. Он снял трубку и тихо произнес:

– Я слушаю.

Его голос был таким грустным, что у Линды сжалось сердце.

– Это я, Билл. Линда. Я хочу извиниться за Эдварда. У тебя замечательный сын. Прости его... и меня... – И она повесила трубку, не дожидаясь ответа.

На кухне Джованна кормила Оливера.

Линда подошла к полке за баночкой с кофейными зернами.

– Мэм, так там не сэр Уильям? Извините, что спросила.

– Как ты уже поняла, нет. Там его сын, он же отец Оливера. Вот как бывает. – Линда включила кофемолку и с улыбкой посмотрела на изумленную Джованну.

Джованна всплеснула руками.

– Да это же чудо! Это Мадонна сотворила чудо за ваши добрые дела! Вы нашли своего мужчину!

И сэр Уильям не в обиде. Теперь у него и внук и невестка. Это лучше, чем молодая жена. Молодая жена может наставить рога, а от невестки только почет и уважение.

– За что ты мне нравишься, Джованна, так это за твой здравый смысл. Ты одна все правильно понимаешь.

По давней традиции сэр Уильям проводил у себя дома торжественный прием в честь Рождества. За несколько дней до праздников к нему приходили уборщики и приводили в порядок его одинокое жилище. В его доме был огромный банкетный зал, который обычно стоял закрытым. Но накануне Рождества двери открывали, проветривали, натирали полы и расставляли столы. Меню обеда сэр Уильям заранее обговаривал с шеф-поваром, специально выписанным из Бостона с целым штатом помощников. Нужно было приготовить большой ассортимент закусок и горячих блюд, чтобы угодить всем. Миллеры были вегетарианцы, Рубинштейны не ели свинину и морских гадов. Один из новых преподавателей был по происхождению из семьи русских эмигрантов и соблюдал православный пост русское Рождество справлялось всегда на две недели позже американского. Среди стажеров-преподавателей были также араб и индиец, и у них тоже имелись свои ограничения в еде. Все остальные гости любили мясо и обожали креветки. Надо было всем угодить и никого не обидеть.

К Рождеству еще в начале декабря в центре кампуса нарядили елку. Почти все дома были украшены разноцветными лампочками. А Линда захотела украсить ель во дворе. Эдвард притащил елку для дома и целую ночь наряжал ее. Он предложил Линде съездить в Бостон – купить подарки к Рождеству, а заодно взглянуть на его квартиру. Дороги расчистили, но Линда уговорила ехать на ее машине.

У «порше» была слишком низкая посадка для таких снежных заносов. Эдвард полдороги издевался над средством их передвижения, но потом ему это надоело.

– Ты все-таки хочешь пойти на папочкин банкет? – неожиданно спросил он. – А нас, между прочим, никто не приглашал.

– Индивидуально никого не приглашают, но все же знают. Это многолетняя традиция. Приглашения присылают только посторонним, тем, кто не работает в колледже.

– Мне, например, – ехидно заметил Эдвард. – А я ничего не получал. Сейчас посмотрим, может, мне на городской адрес прислали.

– Не дури. Пойдем как ни в чем не бывало.

Эдвард занимал целый этаж многоэтажного дома, построенного в двадцатые годы по проекту Ллойда и полностью перестроенного внутри, учитывая современные требования. Это были роскошные апартаменты, предназначенные исключительно для жизни одного мужчины. Ни детской, ни семейной кухни. Современный стильный дизайн, много стекла и металла, абстрактные картины на стенах, умопомрачительная аппаратура, свой кинозал и тренажерный зал...

Линда вдруг растерялась от такого вопиющего подчеркивания огромных денег, вложенных в каждый штрих быта ее возлюбленного.

– Интересная у тебя квартира, – тихо сказала она. – Но, на мой взгляд, немного холодновата. Ты сам выбирал дизайн?

– Да нет, конечно. Пригласил одного дизайнера, и он за полмиллиона мне все это обставил. Вообще-то все очень функционально. Ты не находишь?

– Чувствуется сильное мужское начало. И совсем нет женского присутствия. А почему ты выбрал именно этого дизайнера?

– Мне его посоветовал Винсент Торн, сказал – от этого парня все тащатся, он сейчас в моде. Да ладно, я вижу, тебе не очень нравится. Не переживай. Я здесь бываю нечасто. У меня еще есть дом во Флориде и квартира в Лондоне.

– Твой папа так скромно живет. Я и не представляла, что... – Линда замолчала.

– Что мы такие богатые? Ну, что есть, то есть, не выбрасывать же все это в залив, как наши предки-колонисты английский чай... А мой отец феномен. У него была идея фикс добиться признания своего таланта, не прибегая к деньгам. Именно добиться, а не купить. Он принципиально живет на свое профессорское жалованье, которое сам же себе и выделил. По-моему, это глупость и ханжество. Ты видела, на какой машине он ездит?

– Да, эта тема давно обсуждается в колледже.

Но, по-моему, это даже очень трогательно. И он действительно настоящий большой ученый, я учусь по его книгам. Ты можешь им гордиться...

– Я бы и гордился. Но он требует такого же идиотизма и от меня. А я совершенно другой породы.

– И какой же?

– Ну, во-первых, я не ученый. Я человек действия. У меня феноменальная память на цифры, лица, имена, на любую слуховую информацию.

Например, я помню все биржевые курсы. Я говорил тебе? У меня дислексия. Сложности с чтением. Как у Черчилля и Эйнштейна. А отец считал, что я просто одаренный лентяй. До сих пор так считает.

– Слушай, что ты зациклился на отце. Ты уже не маленький. Зачем ему что-то доказывать? Ты личность, он – личность. Вы оба сами по себе. А ты все вспоминаешь какие-то детские обиды. Ты сам уже отец. Расслабься.

– Бланш, почему ты меня так хорошо знаешь?

Наверное, ты действительно моя женщина. А кстати, ты чем-то похожа на мать. Наконец-то я понял, почему отец на тебя запал. Не внешне, нет.

Манерой говорить и смотреть. Ты появилась и заполнила пустое пространство в моей жизни, которое стало особенно ощущаться после маминой смерти.

– Но мамочкой тебе я не стану, не надейся. Я за партнерские отношения.

– Да, да, я прочел предисловие к твоей книге.

Идеи феминизма будут жить вечно.

– Кстати, мужья первых феминисток их во всем поддерживали.

– И не жди. Я тиран и самодур. Буду сечь тебя розгами раз в неделю для профилактики и наказывать плетью за дерзость. Так ты по-прежнему хочешь стать моей женой?

– Я обещаю быть смиренно послушной и не раздражать тебя, мой повелитель.

– Этого ответа я и ждал от тебя. Черт, от твоего порочно покорного голосочка у меня брюки сами начинают расстегиваться...

За подарками собрались ехать только в девять вечера. Но магазины работали по предпраздничному расписанию – до полуночи.

Линда шла рядом с Эдвардом и думала об их будущем. Они были очень похожи по темпераменту, они чувствовали друг друга кожей, с ходу включались в любовную игру. Они умели посмеяться и подколоть друг друга. Но Боже, какая пропасть была между ними, какую разную жизнь они прожили врозь и продолжали вести. Линда боялась, что ее спокойная увлеченность работой и книгами будет чужда Эдварду, как чужда и непонятна ей его жизнь и его привычки.

Покупки им обещали доставить в квартиру Эдварда. Они вышли налегке из последнего магазина.

– Теперь поужинаем, – предложил он Линде, – я сейчас поведу тебя в мое любимое место.

– Тогда заедем переодеться.

– Все нормально, это будет недорогой французский ресторан. Я же сказал – мое любимое место. Эй, такси!

Они приехали на пирс. На волне качался старый корабль с настоящими мачтами и спущенными парусами. Они взошли на него.

– Осторожно, не упади. Тут еще не все доделано.

– Что это?

– Пиратский корабль. В детстве я бредил этой глупостью. И вот сделал себе подарок на день рождения. Заказал точную копию судна капитана Дрейка. Точной копии, правда, никто не знает. Идем в кают-компанию.

В кают-компании горели свечи и был накрыт стол на двоих.

– А кроме нас здесь есть кто-нибудь?

– Есть, не волнуйся. Но я не велел никому сюда соваться. Итак, леди. Вас украли пираты. И вы никогда не увидите стен вашего родного туманного Лондона.

– Здравствуйте! До сегодняшнего дня я была прекрасной француженкой! Какой Лондон? Я Бланш, маркиза дю Плесси... Вы меня с кем-то спутали, капитан.

– Черт, опять мои головорезы выкрали не ту девушку. Но забудем про Лондон, вы мне тоже нравитесь! Я поменял свое решение. Вив ля Франс!

Мадемуазель! Я буду краток. Уже в который раз делаю вам очередное и окончательное предложение. А этот алмаз из короны королевы Британии закрепит мои клятвы. – И, взяв Линду за руку, он надел ей на палец кольцо со сверкнувшим брильянтом.

– Bay! – неожиданно для самой себя произнесла Линда, но решила не прерывать игру. – О, месье! Какая маркиза устоит перед вами. Я не уйду с вашего корабля, даже если он будет тонуть. К черту Францию, а заодно и туманный Лондон!

– Ловлю вас на слове!

Час спустя, лежа на низкой широкой кушетке, разложенной посреди капитанской каюты, Эдвард делился с Линдой планами на будущее.

– Свадьбу справим летом. Будет тепло, можно что-нибудь придумать. В середине января мне нужно съездить по делам, я вернусь к февралю, если успею. А в марте я приглашаю тебя покататься на лыжах в Швейцарии. Ты умеешь кататься на горных лыжах? На недельку слетаем, у тебя же там какие-то каникулы. Если хочешь, будем жить у тебя... у меня... везде! Это так здорово – не сидеть на одном месте. А тебе действительно нравится учить этих оболтусов? Да ладно, никогда не поверю...

Линда вдруг вспомнила, о чем весь день хотела спросить.

– Слушай, а ты знаешь этого... Винсента Торна?

Он случайно не брат Джуди Тори?

– Да, брат. Мы с ним общаемся по делам и... так просто. Вместе зажигали когда-то... Билл его не очень жалует. Скандальная семейка. Но сам Вин очень славный и деловой. Это его сестрица постоянно влезала в дерьмо по самые уши и портила всю репутацию их семье.

– А ты и с сестрой его знаком? Романа у вас не было?

– Не приведи Господь! Она на наркотиках с тринадцати лет. Потом лечилась, потом у нее было какое-то нервное расстройство. Потом спала со всеми, кому было не лень, потом был роман с одной рок-звездой, она даже забеременела от него. Он ее бросил, она вышла замуж за какого-то тормоза, чуть ли не на улице подобрала или с ним училась...

Не знаю, мне Вин рассказывал, но я не вникал.

Короче, кажется, так никто и не родился. Но она все еще замужем... Вин постоянно отстегивает бабки, чтобы о ней поменьше писали в газетах. Или писали только хорошее. Но ты не волнуйся, эти ребята не будут тебе набиваться в друзья. У меня есть и другие знакомые. Не такие засвеченные, хотя и не беднее. А чего тебя так заинтересовал Вин?

Ты с ним была знакома?

– Нет. Даже не знаю, что и сказать... Хотя ты все равно узнаешь. Я даже с ним в некотором роде в родстве. Мой бывший муж женат на Джуди Торн. Я подозреваю, что он и есть тот самый тормоз, о котором ты весьма пренебрежительно отозвался. Но он не бродяга и не студент. Он был профессор политологии, и она у него училась... И, кстати, он подавал большие надежды как ученый...

– Слышите стук? Это стук падения тела пирата Дрейка. И дальше – тишина... Как в «Гамлете»...

– А говорил, что ничего не читал.

– Я хожу в театры. У меня же слуховая память.

Но не будем отвлекаться от главной темы. Это правда? Или ты придумала?

– А почему я оказалась в поезде Париж – Рим?

Я уехала лечить раны, нанесенные разводом. Он меня бросил ради Джуди Торн.

– Он точно тормоз. Я не ошибся. Мы не едем в Швейцарию. Потому что они там тоже будут.

– Да нет, поедем. Даже интересно.

По дороге на рождественский прием Эдвард несколько раз останавливал машину, предлагая вернуться.

Но Линда твердо отвечала:

– Поезжай, что стоишь? Это наш долг, понимаешь. Есть правила общения, которые никто не отменял. Потом тебе самому будет легче, вот увидишь.

– Железная леди. Знаешь, я подумал, а может, тебе в политику податься? У тебя все данные: любишь миротворить, пробиваешь дырку в голове, если тебе что-то надо позарез, умеешь говорить «нет», ну в случае с Биллом, и умеешь ждать своего часа – как меня дождалась... Давай, я тебя профинансирую!

Линда задумалась.

– А что, неплохая идея. Только не я пойду в политику, а ты. Ну а я буду в твоей команде спичрайтером, референтом. Буду читать тебе все сплетни про тебя в газетах. А ты со своей памятью на лица, имена и цифры станешь как Юлий Цезарь.

Он каждого солдата в лицо помнил.

– И Наполеон тоже. И чем они кончили? Одного убили свои же сенаторы, а другого сослали и отравили. Спасибо, не надо.

– Ну почему так трагично? А вот Черчилль, ты же сам говорил... Послушай, это же прекрасное решение нашей жизни! Мы вместе работаем, но ты мой босс. Ты обаятельный, остроумный, внушаешь доверие, у тебя потрясающая харизма! А я для тебя просто находка – социолог, доктор наук, специалист по женскому движению, знаток идеологии терроризма. У нас будет отличный тандем! А главное, мы будем вместе делать общее дело. И разъезжать по разным городам, как тебе нравится. Но при этом мы будем приносить людям пользу, а не бестолково прожигать жизнь!

Эдвард слушал Линду не перебивая.

– Погоди, Бланш, это ты серьезно? Тебе правда вся эта тягомотина интересна? Ну-ка давай поподробнее про мою потрясающую харизму... Давно мне так грубо и откровенно не льстили. Я и забыл, как это чертовски приятно слушать!

Они подъехали к дому сэра Уильяма в приподнятом настроении.

Дом был красиво украшен огнями. В вестибюле стояли живые цветы, соединенные с еловыми ветками. В гостиной красовалась елка, убранная в темно-синие и серебристые шары и ленты – традиционные цвета Фелтон-колледжа. Под елкой стояли коробки, завернутые в серебряную бумагу и перевязанные синими лентами. Это были рождественские подарки для гостей.

– Как ты думаешь, а нам есть подарки? – хихикнул Линде в ухо Эдвард. – Или мы плохо себя вели в этом году? И Санта-Клаус нам ничего не подарит.

Линда шутливо ткнула Эдварда в бок и приложила палец к губам. Рядом с ними стоял сэр Уильям в элегантном черном костюме с красно-зеленым рождественским галстуком – бабочкой.

– Веселого Рождества! – произнес он дежурную фразу.

Линда слегка толкнула Эдварда в спину.

– Папа! Мы с Линдой поздравляем тебя с Рождеством! Это тебе от нас подарок. И... я хотел бы тебе сказать... мы тебя очень любим. И мы обручились. Короче, отец, извини, если что не так. И веселого Рождества! Ну я не знаю, что еще говорить надо, чтобы ты меня обнял и перестал дуться!

Сэр Уильям вдруг крепко обнял Эдварда и, кажется, прослезился. Потом привлек к себе Линду и тоже поцеловал.

– А где же малыш? – спросил он.

– Дома с няней. Я не рискнула брать его на такой важный прием.

– Ну, идемте к гостям. Я представлю вас сенатору Мартину и его супруге.

В банкетном зале уже все собрались. Ректор произнес полагающийся по случаю тост. Все осушили бокалы и принялись накладывать себе еду. Через полчала все гости уже слонялись с тарелками и рюмками по залу и общались друг с другом, время от времени возвращаясь к столам с блюдами и к бару с напитками. Линду уже исцеловали все ее коллеги женского пола. Мелисса была с ней особенно нежна и, целуя, шепнула:

– Поздравляю! Он, конечно, шалопай, но в целом добрый мальчик. Он ведь рос у меня на глазах.

Вдруг сэр Уильям возвысил свой голос и призвал к тишине.

– Дамы и господа! Дорогие коллеги! Я хотел бы предложить тост за прекрасное событие, произошедшее в эти рождественские дни! Мой сын Эдвард Фредерик Верстрейт состоял в гражданском браке с очаровательной леди Линдой Бланш Хоппер, нашим уважаемым профессором и автором нашумевшего бестселлера. Сегодня они решили снять завесу тайны с их отношений и объявить о своей помолвке, что давно пора, принимая во внимание родившегося у них сына.

Все присутствующие громко зааплодировали и бросились поздравлять Линду и Эдварда.

Эдвард восхищенно показал отцу большой палец.

– Я просто потрясен, как папа ловко подтасовал наши сомнительные карты, – шепнул он Линде, – и как он красиво все это преподнес.

Эдвард и Линда подошли к сенатору Джону Мартину и его жене Хелен, немолодой приятной паре, вышколенной общественной жизнью до высшей степени располагающей естественности.

– Я раз тебя видеть, Эдвард! – с жаркой искренностью произнес сенатор, пожимая ему руку. – Ты все продолжаешь заниматься бизнесом или думаешь начать что-то другое?

– Да, сенатор. Подумываю о политической карьере. Вот приехал посоветоваться с отцом на эту тему.

Сэр Уильям даже бровью не повел, словно все планы сына ему были давно известны.

– У тебя есть уже какая-то программа? – поинтересовался сенатор, стрельнув в Эдварда оценивающим взглядом.

– Конечно, сенатор, но жена запретила мне о ней рассказывать до Рождества. А так как она будет писать за меня речи, я боюсь ее ослушаться. И Эдвард улыбнулся широкой обворожительной улыбкой.

Сенатор с женой засмеялись и тут же заговорили о каких-то милых пустяках.

Спустя несколько минут сэр Уильям отвел Эдварда в сторону.

– Что ты нес сенатору про какую-то свою политическую программу? Сначала надо было поговорить со мной.

– Хорошо. Говорю тебе сейчас. Мы с Линдой решили заняться политикой. , – Что ты так поздно спохватился? Надо было начинать десять лет назад!

– У меня не было стимула.

– Если Линда стала твоим стимулом, то я обеими руками голосую за ваш брак.

Новый год Линда и Эдвард встречали в Нью-Йорке, остановившись в Плаз-отеле. Линда познакомила его со своими подругами, Мэг и Корой.

Свадьба Коры и Айка намечалась на июнь, а Мэгги и Кароль, поженившиеся, как они шутили, вне очереди, тоже грозились устроить грандиозное венчание, как только решится вопрос с работой Кароля.

После Нового года Эдвард уехал по своим делам и обещал вернуться ко Дню всех влюбленных – 14 февраля.