"Опасное влечение" - читать интересную книгу автора (Джойс Бренда)

Глава 1

Суббота, 18 января 1902 года, 8 часов вечера

В дверь тихонько постучали. Франческа Кахилл узнала знакомый стук и замерла над письменным столом с авторучкой в руке. На веленевую бумагу перед ней падал свет электрической лампы. Электричество провели восемь лет назад, когда строили дом. Она почувствовала себя злоумышленником, запустившим руку в банковский сейф.

Ее сестра, не дожидаясь разрешения, вошла в просторную, красиво обставленную спальню. За окном валил густой снег. Здесь же в камине, отделанном темно-зеленым мрамором, жарко полыхал огонь.

— Ты еще не одета! — воскликнула Конни, в притворном ужасе широко раскрыв глаза.

Франческа через силу улыбнулась и вскочила, загораживая собой стол от Конни. С виноватым видом она взглянула на старинные напольные часы в углу комнаты. Неужели уже восемь часов вечера? Вот-вот начнут съезжаться гости.

— Прошу прощения. — У Франчески перехватило дыхание. Проклятие! В понедельник утром у нее экзамен по биологии, а она еще не начала к нему готовиться. Она была поглощена задуманным ею проектом — и вот теперь времени не осталось.

А вообще-то ей никогда не хватало дня на все дела. И это очень досадно.

Сестра смотрела на Франческу с явным раздражением. Конни была в бледно-розовом вечернем платье и вся сияла бриллиантами. Ее белокурые волосы свободно ниспадали на спину. Бриллианты в ушах, ожерелье из бриллиантов и рубинов на декольте украшали ее. Конни была женщина весьма интересная.

— Фрэн, ну как можно так себя вести? — с укором проговорила Конни. — Ведь ты знаешь, что задумала мама в отношении тебя. Она просила тебя не опаздывать, и ты обещала. Я знаю, я была там! — Конни покачала головой.

Франческа и вправду почувствовала легкую вину, поскольку действительно обещала Джулии, своей матери, не опаздывать, прилично одеться и вести себя как подобает. Франческа все еще стояла у стола. Временами любопытство Конни не имело границ. Сейчас Франческа не хотела вступать в спор, даже если старшая сестра была не права. Она улыбнулась — пожалуй, чересчур жизнерадостно.

— Я писала письма и не заметила, что уже так поздно, — объяснила она, мысленно извинившись за эту невинную маленькую ложь.

— Я тебе не верю. — Конни шагнула мимо нее и, невзирая на протесты сестры, подняла исписанный лист бумаги. — Что это такое? — воскликнула она.

И пока Конни читала, Франческа мысленно произносила слова, которые она с такими муками написала:

Очередное заседание общества «Женщины за ликвидацию доходных домов».

Время: Суббота, 25 января в 3 часа пополудни.

Место: Библиотека отеля «Уолдорф-Астория».

За более подробной информацией обращаться к мисс Франческе Кахилл, 810, Пятая авеню.

Франческа скрестила руки на груди.

— Конни, ты знаешь не хуже меня, что доходные дома — это позор для города, позор для всех нас! — горячо воскликнула она.

Брови Конни поползли вверх, что, впрочем, нисколько не повредило ее красоте.

— Я знаю, что ты сумасбродка, Франческа! Знаю также, что ты безбожно опаздываешь и что мама сделает все по-своему, несмотря на твои уловки. — Она схватила сестру за руку и подтащила к окну. — Вон, погляди!

Бархатные шторы были раздвинуты, и за окном кружились в ярком свете маленькие снежинки. Спальня Франчески находилась на втором этаже пятиэтажного фамильного особняка на Пятой авеню. Снег уже полностью засыпал газоны, тополя, а также тротуар и улицу за чугунными воротами.

Франческа посмотрела на подъездную дорожку, на газоны, на Пятую авеню. Будь вечер более ясным, она могла бы различить высокие металлические уличные фонари с двухрожковыми газовыми белыми светильниками и даже самые высокие деревья Центрального парка. По подъездной дорожке стремительно приближались к дому экипаж, запряженный четверкой лошадей, и красавец автомобиль, которые, словно привидения, вынырнули из снежной пелены. Освещенная улица вдали казалась зловеще пустынной. Поскольку клуб «Метрополитен» находился всего в двух кварталах отсюда, обычно на авеню движение было весьма оживленным. Сегодняшняя погода вынудила большинство горожан остаться дома.

— Франческа, разве мало обществ, к которым ты уже принадлежишь? — спросила Конни, обнимая сестру за стройную талию.

— Ты хочешь прийти в субботу на заседание? — вопросом на вопрос ответила Франческа. Она поняла, что Конни собирается вежливо отказаться. — Пожалуйста, Конни, ну пожалуйста, приходи! И приводи с собой побольше подруг! Ты же понимаешь, что дело это благое!

— Я приду, если смогу, — покорно, хотя и без особого восторга проговорила Конни. — Я должна справиться у Нейла и убедиться, что у нас нет других планов на этот день.

Лорд Нейл Монтроуз был мужем Конни. Они поженились четыре года назад. Хотя у него был дом в Англии, большую часть года они проводили в Соединенных Штатах. Франческа хотела непременно уговорить сестру присоединиться к ней в субботу. Нельзя сказать, что Конни выступала против благотворительности и благодеяний. Как и их мать, она принимала активное участие во многих благотворительных мероприятиях. Но в отличие от Франчески Конни предпочитала пышные балы, билеты на которые стоили сотни долларов.

— Пожалуйста, постарайся прийти. Если я дам тебе десяток рекламных листовок, ты сможешь их раздать на этой неделе на званом обеде в честь Ливингстона? — Франческа была готова даже умолять сестру об этом, если понадобится. — Ладно? — Она с надеждой ей улыбнулась.

Конни снова сжала ей руку:

— Может, обсудим это в другое время? Я помогу тебе одеться. Господи, ты только взгляни на этот беспорядок!

Франческа посмотрела на большую кровать под балдахином посреди комнаты. Около полудюжины вечерних платьев были разложены на зеленых, голубых и золотистых подушках и покрывалах, рядом с нижним бельем и прочими аксессуарами.

— Как насчет черного? — спросила Франческа с унылым видом.

— Это смешно! — энергично возразила Конни. — Может, розовое?

Франческа пожала плечами.

— Почему она так мучает меня? — спросила она, снимая белую блузку и серую юбку.

— Вряд ли мама считает, что мучает тебя, — не согласилась Конни. — Она искренне хочет тебе добра. Мы все этого хотим, Фрэн.

— Если бы она искренне хотела мне счастья, то позволила бы поступать так, как я хочу, и мне не пришлось бы страдать весь вечер, — ворчливо заметила Франческа. — Я не готова к тому, чтобы кто-то просил моей руки.

— Я сказала не «счастья», а «добра». — Конни принялась затягивать сестре шнурки корсета. — И я уверена, что маму больше не волнуют твои поклонники. Тебе уже двадцать, дорогая. И мама уже думает о твоем замужестве. — Конни безмятежно улыбнулась.

— Я не собираюсь выходить замуж! — сердито возразила Франческа. — Во всяком случае, в ближайшее время.

Конни снова не сдержала улыбки.

— Ты такая смешная, Фрэн! Может, в этом есть и светлая сторона. А вдруг твой будущий муж будет радикальным Реформатором с большой буквы, как и ты сама. — Конни захихикала.

Однако Франческа не видела ничего забавного в стремлении матери выдать ее поскорее замуж.

— Как ты можешь издеваться над реформами? И это в то время, когда вокруг столько нищеты и несправедливости!

Конни перестала затягивать на сестре корсет. Она повернула ее лицом к себе.

— Я вовсе не издеваюсь, Фрэн. Не такая уж я черствая. Это ты чересчур серьезная! Учеба, реформы, учеба, реформы, учеба, реформы… Это просто смешно. Ты такая забавная!

— Я польщена, мое поведение вызывает у тебя такую радость.

— Ты уверена, что мама что-то подозревает? — Конни надела на сестру розовое платье.

Франческа насторожилась. Они были очень близки, поэтому она хорошо понимала, что имеет в виду Конни.

— Чего ты тянешь? Почему не скажешь ей правду? Признайся, что ты синий чулок и давно записалась в колледж Барнарда! Это сильно облегчит тебе жизнь.

— Она заставит меня уйти оттуда, — сказала Франческа, а сестра принялась застегивать пуговицы на спине ее блестящего розового платья. — А я не хочу бросать колледж. Я собираюсь получить звание бакалавра искусств и сделаю для этого все.

Конни застегнула платье сестры и улыбнулась:

— И Господь поразит всякого, кто осмелится встать на твоем пути, кроме нашей мамы.

— Хо-хо! — саркастически отозвалась Фрэн. Однако Конни была права. Их мать, Джулия Ван Вик Кахилл, была еще более решительна, чем ее младшая дочь. Можно по пальцам перечесть те дни, когда мать не проявляла свой характер.

— Этот цвет тебе очень идет, Фрэн, ты сегодня будешь неотразимой. — Восхищение отразилось в голубых глазах Конни. — Мистер Уайли будет просто сражен, — лукаво добавила она.

Франческа застонала:

— Ну, тогда поспешим навстречу моей несчастной судьбе!

— О нет! Ты еще без туфель, без румян и бриллиантов!

— Вот и хорошо! Он сочтет меня круглой дурой или вовсе сумасшедшей.

— На такое везение не рассчитывай, — бодрым тоном возразила Конни и подала Франческе пару серебристых туфель, расшитых стеклярусом.

— Мне столько нужно сделать, а, вместо того чтобы приносить пользу, я весь вечер должна слоняться среди скучных холостяков, ищущих себе жену, — тоскливо пожаловалась Франческа без капли притворства.

— Я тебя не понимаю, — без обиняков сказала Конни, направляясь в ванную. Франческа неохотно последовала за ней.

— Я имею в виду, что не бывает женщин-журналистов. И ты это хорошо знаешь… Ага, вот румяна. Значит, ты все-таки думаешь о своей внешности, — торжествующе проговорила Конни.

— Это купила мама, — спокойно пояснила Франческа, швырнув баночку с румянами в мусорную корзину. — До сих пор и впрямь не бывало женщин-журналистов, вот я и стану первой, когда окончу колледж, если прежде другая женщина не проторит мне путь.

Конни изучающе посмотрела на сестру. Звучит несколько высокопарно. Впрочем, в их семье обычно не слишком брали на веру изречения Франчески.

Франческа любила писать, но это не главное. Ибо она была азартным реформатором, как и ее отец. Она вступила в союз защиты гражданских прав женщин, когда ей исполнилось семнадцать лет. Лучшей пропагандой реформ являются страстные статьи о бедности и коррупции. Ее кумиром был журналист Джейкоб Райс. Пять лет назад она дважды прочитала его книгу «Как живут другие люди». Прочитав этот шокирующий рассказ о трущобах Нью-Йорка, Франческа испытала настоящее потрясение. Эта книга совершенно изменила ее жизнь.

Сама она принадлежала к обеспеченным слоям общества и стыдилась этого. Необходимо помогать тем, кто не так счастлив, как она.

Конни взяла баночку с румянами и аккуратно поставила на раковину. Когда Конни уложила сестре волосы, застегнула ей на шее нитку жемчуга с камеей и надела серьги, Франческа позволила подвести себя к трюмо. Глаза сестер, одинаково голубые, встретились в зеркале.

Франческе пришлось признать, что платье, плотно облегающее талию, с пышной юбкой выглядело весьма эффектно.

— Я уже надевала его? — озадаченно спросила Франческа. Платье показалось ей смутно знакомым.

— Да, на мой день рождения. — Конни оглядела наряд сестры. — Как раз перед Рождеством, помнишь?

Франческа скорчила перед зеркалом гримасу.

— Ко мне возвращается память, — сказала она с новой гримасой, на сей раз сердито. «Такая гримаса может отпугнуть мистера Уайли», — подумала она.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Фрэн. Забудь об этом. Ты красива, и тут ничего не поделаешь, как ни крути.

Сестры были очень похожи, но Конни была светлой блондинкой, а Франческа — чуть более смуглой.

— Красота проходит, а характер остается навсегда, — серьезно изрекла Франческа.

Конни воздела глаза к небу и, ни на мгновение не отпуская ее руку, вывела сестру из комнаты.

Большой зал находился на третьем этаже особняка, однако гости собирались внизу, в холле. По широкой белоснежной лестнице сестры спустились в просторный зал с мраморным полом и украшенными коринфскими колоннами стенами, высокий потолок был расписан пасторальными сценами. Дом Кахиллов был прозван «Мраморным дворцом» сразу же после постройки.

Уже съехалось более двух десятков гостей, которые стайками появлялись в дверях и отдавали швейцару зимнюю одежду. Сестры остановились на верхней площадке лестницы. Джулия величественно приветствовала входящих. Выглядела она весьма эффектно в платье из темно-красного шелка, отделанном черными кружевами, и с ног до головы усыпанная бриллиантами. Франческа внезапно вздрогнула. Кого она обманывает? Она не может тягаться с матерью. И от этой мысли сердце у нее упало.

— Спасибо за помощь, Конни, — произнесла она наконец.

Конни сжала руку сестры, чтобы ее успокоить.

— Выше голову. Здесь полно молодых симпатичных повес. Пусть не с Уайли, тебе сегодня может повезти с кем-то другим. — Она улыбнулась и подтолкнула сестру вперед.

Франческа заметила в группе мужчин Монтроуза, который оживленно разговаривал. На мгновение ее сердце замерло. Он был высок, черноволос и смугл и дьявольски красив, особенно в смокинге. Он ни разу даже не взглянул в ее сторону. Она видела, как Конни подошла к мужу и обняла его за талию. Монтроуз любовно посмотрел на жену и притянул ее поближе к себе. Франческа решительно отвернулась.

Возможно, она относилась бы к замужеству совершенно иначе, если бы в качестве будущего мужа выступал Монтроуз. Но Конни была старше, и вполне справедливо, что сначала он был представлен Конни. Сестре очень повезло: Монтроуз был не просто видный и красивый, но к тому же умный, честный и благородный мужчина.

У Франчески кровь застучала в висках. Он был также отцом двух очаровательных крошек. Она любила свою сестру и племянниц и изо всех сил старалась не давать воли ревности и зависти. В общем-то она рада тому, что у Конни так удачно сложилась жизнь. У ее сестры золотое сердце, и она вполне заслуживает такого мужа, как Монтроуз, и двух очаровательных дочурок.

Франческа глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и быть готовой к предстоящему вечеру.

Однако Джулия внимательно следила за дочерью. Их взгляды встретились.

Франческа поняла, что мать призывает ее к себе, и двинулась к Джулии через все прибывающую толпу, на ходу кивая гостям.

— Франческа, дорогая, у меня есть кое-кто на примете, и ты должна с ним познакомиться, — улыбнулась Джулия.

Это была красивая женщина не старше сорока пяти лет, пользовавшаяся известностью и авторитетом в высшем свете. Несомненно, обе дочери похожи на нее. Она происходила из уважаемого голландского рода. Ее отец нажил состояние на банковских операциях, дед был кораблестроителем и членом городского совета. Джулия гордилась и своими корнями по материнской линии: ее красавица мать была уроженкой штата Джорджия, а их род восходил к старинной французской аристократии.

Джулия знала всех, у кого в жилах текла голубая кровь, кто был богат или облечен властью. Иначе говоря, она знала всех, кто хоть что-нибудь да значил. Временами это пугало, по крайней мере Франческу. Сейчас мать крепко держала дочь за руку, словно знала, что иначе Франческа бросится в толпу и убежит.

— Мама. — Франческа поцеловала мать в щеку, и та, исполненная сознания собственного долга, повела рукой в сторону какого-то мужчины, судя по всему, мистера Уайли. У Франчески упало сердце, и она внутренне съежилась.

— Мистер Уайли особо просил представить его тебе, Франческа, — раздельно, по слогам произнесла мать. Ее тон никак не вязался с улыбкой на лице. — Он заметил тебя на днях на вечере у Дельмонико. Разумеется, мне ничего не оставалось, как передать дочери ваши комплименты, — продолжала Джулия, обращаясь к худому и высокому молодому человеку, ростом не менее шести футов и шести дюймов[1].

Франческа почувствовала, что улыбается какой-то деревянной улыбкой.

Уайли засиял и зарделся.

— Моя дочь святая, дорогой мистер Уайли. Здесь нет другой женщины с более добрым сердцем. Она оделяет бесплатным супом бедных рабочих и неимущих по воскресеньям, навещает сирот в приюте раз в две недели, а то и чаще, а совсем недавно посетила одну из городских больниц и принесла больным цветы. — Джулия так и лучилась приветливостью. — Семья мистера Уайли занимается банковским делом, дорогая. Мистер Уайли работает у своего отца. У них контора на Уолл-стрит.

Франческа с изумлением смотрела на мать, не веря своим ушам.

— «Уайли и сыновья», — с готовностью подсказал мистер Уайли. У него были светло-каштановые волосы и голубые глаза. Он улыбался, однако его щеки оставались пунцовыми от смущения.

Франческа почти не слушала его. А ее мать, наверняка чувствуя, что в дочери с каждой секундой нарастает раздражение, по-прежнему улыбнулась.

— Я уверена, что мистер Уайли с радостью пригласит тебя на завтрак в понедельник, дорогая.

Франческа была так расстроена и рассержена, что молчала, не в силах говорить. Они с Джулией нередко спорили из-за ее благотворительной деятельности. Мать ненавидела филантропию и утверждала, что финансовые пожертвования значат намного больше, чем личная благотворительность. Если бы не отец, Франческе вряд ли было бы позволено посещать сирых и убогих.

— О да, — горячо подхватил Уайли, покраснев при этом еще гуще. — Приходите непременно! Понедельник подходит как нельзя лучше.

— В таком случае — в понедельник, — сказала Джулия, расточая улыбки обоим.

И тут у Франчески прорезался голос. Ведь в одиннадцать утра в понедельник у нее экзамен.

— В понедельник? Боюсь, что…

Джулия метнула на дочь такой взгляд, что Франческа замолчала на полуслове.

— Дорогая, ты не можешь отказаться от подобного приглашения. И непременно подари мистеру Уайли танец. — Джулия с улыбкой поцеловала дочь в щеку. Повернувшись, она пошла приветствовать других гостей.

Молодые люди оказались наедине.

Франческу трясло. Ей казалось, что она поскользнулась и ударилась всем телом о твердый мраморный пол. Конечно, она не может пойти. Во всяком случае, в понедельник. Мать поставила ее в ужасно неудобное положение.

Джулия уже не впервые использовала такой прием. Однако на сей раз это переходило все границы.

— Мисс Кахилл, с вами все в порядке? Вы, кажется, чем-то расстроены.

Франческа вздрогнула и встретилась глазами с озабоченным взглядом Уайли.

— Со мной все в порядке. — Она выдавила улыбку. Уайли напоминал неуклюжего щенка, готового услужить, но настолько неумелого, что вместо помощи способного лишь навредить.

— В центре есть несколько великолепных ресторанов, — сказал он.

— Не сомневаюсь, — пробормотала Франческа, подумав, что завтра пошлет ему письмо с отказом от приглашения на завтрак. Она вовсе не собиралась быть невежливой. Девушка огляделась вокруг.

В зал входили Элиза и Роберт Бартон. Они жили в соседнем особняке, куда переехали два года назад. Когда Бар-тоны отдавали прислуге пальто и зонтики, их окружила обменивающаяся оживленными репликами толпа. Элиза, далеко не красавица, что-то сказала, и все засмеялись ее словам. Даже ее муж заулыбался и любовно дотронулся до локтя жены.

— Бартоны, кажется, ваши соседи? — спросил Уайли, проследив за взглядом Франчески.

Франческа отвела взор от жгучего брюнета, который так ее притягивал, и посмотрела на Уайли.

— Да, их дом рядом с нашим.

— Замечательные люди! — поспешил сказать Уайли. — Миссис Бартон — весьма остроумная женщина.

— Судя по всему, окружающие уже оценили ее остроумие, — признала Франческа. Она втайне удивлялась тому, как Элиза Бартон добивалась такого эффекта. Едва она появлялась в гостиной, как ее тут же окружали поклонники обоего пола. Она была одной из самых интересных женщин среди тех, кого Франческа когда-либо встречала. Она всегда прямо и откровенно высказывала свое мнение, не боясь кого-то обидеть. И похоже, высший свет ее обожал.

Франческа не удержалась от того, чтобы еще раз не посмотреть в сторону Элизы, хотя в это время Уайли что-то говорил. На Элизе было весьма открытое темно-красное платье, почти скандальное, ибо оно откровенно подчеркивало все прелести ее обольстительной фигуры. Ее черные волосы были забраны вверх, губы были в тон платью темно-красными. И все же в этом вызывающем платье она выглядела вполне элегантно. Она что-то сказала о новоизбранном мэре. Франческа напрягла слух, чтобы лучше слышать.

Элиза сказала, что мэр похож не столько на свою болонку, сколько на злющую кайманову черепаху.

— В результате, — с улыбкой заключила она, — он ни лает, ни кусает, а только огрызается.

Все дружно рассмеялись.

Улыбнулась и Франческа. Элиза была куда оригинальнее, чем пресса.

Очевидно, Уайли тоже расслышал реплику Элизы, так как он весело фыркнул.

Франческа взглянула на него и увидела, с каким восхищением он смотрел на эту женщину. Муж Элизы повел жену через зал к гостиной. Элиза улыбалась без намека на фальшь выглядела по-настоящему счастливой. Встретившись взглядом с Франческой, она снова улыбнулась.

Франческа ответила ей застенчивой улыбкой.

— Замечательная публика, вы не считаете? — сказал Уайли, нервно пощипывая себя за ус.

Франческа снова снизошла до своего поклонника. Он по крайней мере не груб.

— Да, в самом деле. — Она глубоко вздохнула, понимая, что по правилам этикета нужно завязать беседу на какую-нибудь общую тему. — А что вы думаете о разрыве между Плэттом и Оделлом?

Уайли непонимающе захлопал глазами:

— О чем это вы?

Похоже, он понятия не имел, о чем она говорит. Такое впечатление, что он никогда не слыхал о Томасе Плэтте, самом могущественном человеке в штате.

— Вам наверняка известно, что сенатор Плэтт и губернатор Оделл рассорились. Оделл считался человеком Плэтта. Вероятно, Плэтт теперь уже не тот? Как вы считаете? — Франческа уже не могла сдержаться. — Вероятно, дни его могущества позади?

Уайли в изумлении смотрел на нее.

— Разумеется, я знаю об их трениях, — вымолвил он наконец, глядя на нее круглыми от удивления глазами.

— И я сомневаюсь, что это пройдет, — добавила Франческа. Уайли промолчал, и девушка испытала новый приступ отчаяния. Нет, он ей совсем не пара! Зачем мама это делает? Неужели ей невдомек, что у Франчески есть дела поважнее, чем встречи с претендентами на ее руку, которые хотят видеть ее жеманной и игривой барышней, и им наплевать, что она с мозгами? Почему мужчины боятся умных женщин? Как удается Элизе привлечь их внимание? Франческа вдруг почувствовала, что на нее накатывает отчаяние.

— Я должна развлекать маминых гостей. — Она натянуто улыбнулась. — Было приятно с вами познакомиться.

— В таком случае — до понедельника, — с готовностью откликнулся Уайли.

Франческе оставалось только кивнуть. Но завтра утром она первым делом отправит ему письмо с извинениями. Что же до Джулии, то с ней придется серьезно объясниться. При мысли об этом у Франчески заныло сердце.

Внезапно девушка остановилась. Впереди она увидела отца — невысокого, с седой шевелюрой, бородой и с пышными бакенбардами. Он беседовал с джентльменом, которого Франческа прежде не встречала, но сразу же узнала по снимкам в газетах, появившимся после Нового года. Ее сердце неожиданно замерло. Эндрю Кахилл заметил дочь и просиял:

— Дорогая!

Франческа пошла к отцу, но неожиданно встретилась взглядом с его собеседником. У него были янтарные глаза, смуглое лицо и светло-каштановая шевелюра. Он был необычайно привлекателен — может быть, черты его лица чуть грубее, чем у Монтроуза, но он тоже высок и широкоплеч. Как и большинство присутствующих, он был в черном смокинге с атласными лацканами и с элегантным атласным поясом. Эндрю Кахилл схватил дочь за руку и притянул поближе к себе. Франческа знала, что его представительный собеседник недавно назначен комиссаром полиции.

— Ты должна познакомиться с этим человеком, — сказал Кахилл, зная свою дочь; кстати, жажда преобразований была унаследована Франческой именно от отца.

Девушка улыбнулась ему в ответ. И хотя ее взгляд был устремлен на отца, она остро ощущала рядом присутствие Рика Брэгга.

— Не ругай меня за опоздание, — ласково сказала она, хотя собственный голос показался ей странным — каким-то задыхающимся и неестественно высоким. А тем временем в ее мозгу со скоростью молнии проносились мысли. Полицейское управление города погрязло в коррупции, и все попытки его перестроить с треском проваливались. Ожидалось, что именно Брэгг осуществит давно назревшую реорганизацию. Но удастся ли ему это? Франческа украдкой бросила взгляд на комиссара полиции.

Он изучающе смотрел на нее, а затем вежливо, сдержанно поклонился.

А глаза у него, отметила про себя Франческа, цвета янтаря, с легкой позолотой. Она почувствовала, что краснеет.

Кахилл этого не заметил.

— Как же мне не ругать провинившуюся дочь? — Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку, царапая ей кожу бородой, пахнувшей солью и перцем.

Он души не чаял в младшей дочери, и Франческа это знала. Но так трудно соответствовать образу идеальной, любящей дочери, когда нужно вспомнить все, что она читала о Брэгге после его вступления в должность.

— Все же будь со мной помягче, пожалуйста.

Франческа снова украдкой взглянула на Брэгга. Почему он смотрит на нее так внимательно?

— Поживем — увидим. — Эндрю подмигнул. — Дорогая, познакомься с комиссаром полиции.

Франческа выдавила из себя неестественную и вымученную улыбку. Странно, но прежде она не испытывала подобной скованности.

— Рик, это моя младшая дочь Франческа, — с гордостью произнес Кахилл, — хотя и самый младший член семьи Кахилл, но, без сомнения, самый интеллектуальный. Осмелюсь даже сказать — это выдающийся ум! — сияя заключил он.

Франческа не на шутку смутилась. Обычно она гордилась своей образованностью и сообразительностью, но это уж слишком. Ее смущение переросло в смятение, и даже то, что Брэгг пожал ей руку и поклонился, не помогло.

— Весьма рад, — протянул Брэгг с легким западным выговором.

Мозг Франчески лихорадочно заработал.

Рик Брэгг был из рода техасских Брэггов — весьма состоятельного семейства, владевшего шахтами, железными дорогами, банками и скотобойнями. Она вспомнила, что он выпускник Гарвардского юридического факультета и у него есть своя адвокатская контора в Вашингтоне. Но больше всего Франческе хотелось знать, получил ли Брэгг карт-бланш навести порядок в полиции. Сет Лоу, новый мэр, которого отец горячо поддерживал, был реформатором, и то, что комиссаром полиции назначен именно Брэгг, породило много надежд и ожиданий у прогрессивно настроенных либералов.

Брэгг коротко рассмеялся в ответ на слова отца. Голос у него был теплый и звучный.

Франческа не знала, о чем речь. Они обсуждали карикатуру на Брэгга в печати. Очевидно, она пропустила ее. Может, рисунок помещен в сегодняшней газете? Нужно немедленно это проверить.

Брэгг слегка повернулся, и Франческа разглядела его почти классический профиль.

— Трудно передать, что значит для меня твоя поддержка, Эндрю, — сказал он.

— Я полностью доверяю тебе, как и Сету, — живо отозвался отец.

— Сейчас ему не дают работать. — Брэгг снова повернулся спиной к Франческе. — Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить ему задачу.

Франческа поняла, что с ней разговор окончен.

Она уставилась на широкие плечи Брэгга в явном замешательстве.

Пусть даже она и не ищет претендентов на свою руку и не относит себя к любительницам пофлиртовать, но она привыкла к восхищению и к тому, что на нее смотрят влюбленными глазами. Так было всегда, с самого детства.

Этот мужчина безразличен к ее чарам? Но… разве это возможно?

— Так собирается ли Лоу выступить с официальным заявлением о состоянии полицейского ведомства? — спросил Кахилл Брэгга, очевидно, не замечая проявленного тем пренебрежения к его дочери.

Франческа скрестила руки на груди. И мысленно цыкнула на себя: не будь круглой дурой!

— Боюсь, что об этом тебе лучше спросить мэра, — с легкой улыбкой ответил Брэгг. Улыбка приятно смягчила его черты.

Франческа облизнула губы. Ее пульс невольно участился.

— А вы намерены проводить в жизнь закон Рейнса? — услышала вдруг Франческа собственный голос.

Его плечи лишь едва напряглись, и он повернулся взглянуть на нее. Янтарного цвета глаза встретились с ее взглядом, расширившись от удивления. Напряжение Франчески возросло — она словно бросала приманку медведю в его берлогу, и поэтому ей было страшновато. Но он ответил ровным тоном:

— Боюсь, вам, как и всем жителям города, придется подождать, чтобы это увидеть, мисс Кахилл.

При этом он внимательно изучал ее лицо.

Почему она так нервничает? Может быть, она напрасно вынудила его обратить на нее столь пристальное внимание? Но, похоже, она уже не в силах остановиться. Девушка выпалила одним духом:

— Закон должен выполняться, иначе его нужно отменить. — Ее собственный обычно хрипловатый голос показался чересчур высоким и скрипучим, как несмазанное колесо телеги.

Брэгг все еще молча разглядывал ее. Франческа не испытала даже мгновенного триумфа, только беспокойство и неспособность пошевелиться.

Прошла целая вечность, прежде чем он заговорил.

— Мне придется воздержаться от комментариев, — сказал Брэгг, но его взгляд был острым и пронзительным.

Кахилл накрыл ладонью руку дочери.

— Моя дочь не просто умна. Ее живо интересует улучшение быта горожан, — с гордостью сказал он. — Прокурор округа также относится к числу наших друзей.

— Он был у нас на ужине в четверг, — вставила наконец Франческа.

— Понятно. — Брэгг не спускал с нее взгляда, и Франческе показалось, что он и в самом деле что-то понял. Не зря ли она заставила его обратить на нее внимание? — Скорее всего он просто марионетка, — без обиняков заявил Брэгг.

— Он прокурор округа и представитель закона, — возразила Франческа, стараясь говорить взвешенно и спокойно, хотя сердце у нее гулко стучало и трепыхалось в груди. — Я разделяю его мнение.

Действительно ли по лицу Брэгга скользнула мимолетная улыбка? Может, он нашел в ее словах что-то забавное? О нет, вовсе не этого она хотела.

— Значит, вы слепо следуете его мнению? — спросил Брэгг.

Внезапно толпа вокруг куда-то исчезла. Франческа слышала только свое затрудненное дыхание и частое сердцебиение. Она не видела никого, кроме стоящего перед ней мужчины. Она забыла Даже о родном отце, находящемся в двух шагах.

Шестое чувство подсказывало Франческе: «Беги!» Однако она не побежала — очевидно, потому, что была не способна двигаться.

— Я не копирую ничьих мнений, сэр. Если кто и выиграет оттого, что законы воскресного дня не будут применяться, так это содержатели салунов и борделей. — Она с удивлением отметила, что интеллект ее не подвел.

И тогда Брэгг вдруг улыбнулся, и его лицо, и без того привлекательное, напомнило ей азартного ковбоя.

— Устроим дебаты? — спросил он. В его глазах сверкнули озорные искорки.

Франческа изумленно посмотрела на Брэгга и облегченно вздохнула.

— Я не собираюсь спорить с вами, сэр, — начала она. — Но у меня свое, и весьма прочное, мнение по этому вопросу.

Кахилл обнял ее за талию.

— Моя дочь сама стала бы мэром-реформатором, будь она мужчиной. Верно, Франческа?

Франческа с трудом отвела взгляд от Брэгга.

— Но поскольку я не мужчина, то это вопрос спорный, не правда ли, папа?

— Моя дочь не отступит ни на дюйм, Рик, предупреждаю тебя. Она многим увлечена. Ты знаешь, что она активно работает в четырех обществах?

Брэгг не сводил глаз с Франчески, и, видимо, поэтому щеки у нее по-прежнему пылали.

— Нет, я не знал этого. Довольно много клубов, мисс Кахилл.

Она снова облизнула губы.

— Вообще-то я участвую в пяти. — Она посмотрела на отца. — Недавно я начала посещать еще одно общество — «Женщины за ликвидацию доходных домов».

— Кошмарное пятно на репутации города, — сурово сказал Кахилл.

— А куда денутся жильцы, если их дома снесут? — со свойственным ему спокойствием спросил Брэгг. Однако его внимательный взгляд вряд ли можно было назвать спокойным.

— Нью-Йорк — богатый город. — Франческа глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Вам, разумеется, известно, что здесь живет половина всех миллионеров страны?

Брэгг снова улыбнулся, и на его щеках появились ямочки.

— Так средства на это поступят из карманов таких людей, как ваш отец, или из городской казны?

Кажется, его это слегка позабавило.

— Из обоих источников, я надеюсь. Сейчас, когда у нас появился честный и амбициозный мэр, мои надежды окрепли. — Она легко улыбнулась. Если ее слова развеселили его, то по крайней мере она с честью выйдет из положения. — Комиссар Брэгг, всегда найдется способ достичь достойной цели. — И она в это искренне верила.

Он некоторое время молчал.

— Меня восхищает ваш энтузиазм, — вымолвил наконец Брэгг, но тут же бесцеремонно поинтересовался: — Сколько вам лет, мисс Кахилл?

Франческа немедленно ощетинилась:

— Какое это имеет отношение к моим идеям? Я не ребенок.

— Молодым свойствен оптимизм, — сказал Брэгг без обиняков. — А вовсе не реализм.

Франческа была уязвлена и больше не могла сдерживаться.

— А о вас и не скажешь, что вы старик!

Брэгг хмыкнул.

Он, кажется, смеется над ней!

Франческа уже было заявила, что историю человечества творили молодые и беспокойные, когда отец взял ее за руку.

— Комиссар, разумеется, прав. Однако энтузиазм молодых заставляет общество бурлить и действовать в поисках наилучшего решения проблем. — Он поцеловал дочь в щеку. — Я должен представить Брэгга гостям, хотя с удовольствием слушал бы ваши дебаты всю ночь. Доброго тебе вечера, дорогая.

— Спасибо, папа. — Она улыбнулась отцу, а затем снова прямо взглянула на Брэгга.

Он явно изучал ее. В его глазах ничего нельзя было прочесть. Он кивнул так вежливо, словно они только что познакомились и не успели поспорить. Когда они уходили с ее отцом, Франческа некоторое время провожала их взглядом.

Зачем было ввязываться в спор с таким человеком? И не была ли она слишком агрессивной? Уж это-то никак не входило в ее намерения.

Интересно, показалась она ему странной или глупой? А может, он все-таки с уважением оценил ее интеллект?

И неужели он не увидел, что она белокура и голубоглаза и у нее очень симпатичный носик?

Франческа закрыла глаза, мысленно воспроизводя всю их беседу. Не была ли она излишне горячей, откровенной или дерзкой? И вообще, почему ее это так беспокоит?

Франческа открыла глаза и увидела, что окружена праздничной, возбужденной толпой гостей. К тому же ей улыбался Уайли, стоя в дверях гостиной. Это уж было слишком.

Она бросилась через весь зал, кого-то невольно задевая на ходу, извиняясь, и остановилась, лишь очутившись в отцовском кабинете.

С минуту Франческа не двигалась, едва переводя дух. Она прислонилась к створкам огромной дубовой двери и, глубоко вздохнув, немного расслабилась.

Что такое с ней творится? Франческа встряхнула головой, чтобы прийти в себя. Она действительно не понимала, что же произошло, и пребывала в настоящем смятении.

Вздохнув, Франческа окинула взглядом отцовский кабинет. Это было ее самое любимое место в доме. Стены украшали золотистые гобелены с изображением пасторальных сцен, выполненные искусными мастерами. Сводчатый потолок был отделан эбеновым деревом, как и весь интерьер комнаты. На окнах были витражи. В громадном камине, отделанном красным деревом, горел огонь. Франческа подошла к массивному письменному столу и опустилась в кресло. Она чувствовала себя совершенно измученной и обессиленной.

Девушка невидящим взглядом смотрела на стол, не замечая ни бумаг, ни книг. Перед ней стоял Рик Брэгг. Он нравился отцу, казался умным и решительным. Похоже, он не чета тем проходимцам и мошенникам, которые ранее занимали важный пост в полиции.

Франческа покачала головой, чтобы успокоиться. Довольно! И что это она так раскалилась? Она через силу улыбнулась, снова вздохнула и почувствовала, что напряжение понемногу спадает. Покой и уединение действовали умиротворяюще, но нужно возвращаться в зал — мать наверняка заметит ее отсутствие и завтра станет ей строго выговаривать. Однако Франческа не двигалась, пытаясь продлить блаженное состояние покоя. Ничего неожиданного не произошло. Она заранее знала, что этот вечер принесет много треволнений. Вот бы ей чуть больше походить на Конни!..

Ее сестра умна, образованна и красива. И в то же время она любит светскую жизнь.

Интересно, обратит ли Брэгг внимание на Конни? Все мужчины от нее без ума, и их нескрываемое восхищение совершенно искренне.

Франческа слегка нахмурилась. Ей всю жизнь говорили, что они с сестрой похожи, как близнецы. Однако Брэгг отвернулся от нее сразу же, едва его представили.

Размышляя о случившемся, она резко отодвинула в сторону пачку писем. Ее тревожило, что Брэгг занимает все ее мысли.

И вдруг она заметила кремовый конверт, выпавший из пачки. Вместо адреса было нацарапано всего одно слово. Девушка с удивлением прочитала: «СРОЧНО!»

В этом было нечто странное. Франческа оглядела конверт со всех сторон, но не увидела ни обратного адреса, ни почтовой марки. Может, его оставил на столе кто-нибудь из гостей? Ею овладело любопытство. Франческа вскрыла конверт ножом с ручкой из слоновой кости. Письмо гласило:

«Первая подсказка — Муравьи.

Если вы хотите увидеть мальчика снова, будьте на углу Мотт-стрит и Хестер-стрит завтра в час пополудни».