"Террорист-демократ" - читать интересную книгу автора (Гийу Ян)

Глава 11

Февраль в Стокгольме выдался холодным и снежным. Логе Хехт остановился в "Шератоне", и по какой-то причине ему дали тот же номер, что и в прошлый приезд в Стокгольм. Это его удивило, но все мысли о возможной слежке он сразу отбросил. Это была бы очевидная глупость, на которую вряд ли кто решился, особенно теперь. Да и с какой стати шведам подслушивать своего коллегу, который к тому же приехал один. Но подобные подозрения появлялись у людей его профессии довольно часто.

Хехт настаивал, чтобы встреча прошла в условиях строжайшей конфиденциальности, и он добился своего. Нэслюнд, его шведский коллега, сначала полагал, что они вполне могут встретиться в здании шведской службы безопасности. Казалось, он не до конца понимал всю серьезность ситуации. День "X" приближался, но до победы было еще очень далеко.

Хехт сел в машину и позволил отвезти себя к дачному домику у моря, где уже находились Карл Хамильтон и два его шефа.

Сначала слово предоставили Карлу.

Итак, он снял четырехкомнатную меблированную квартиру на Гревгатан, впрочем, достаточно близко к прежнему помещению службы разведки. Квартира будет осмотрена на следующий день одним из германских террористов, а еще через два дня прибудет поддержка из Франции. Карл пока не знал, кто они, но, как он понял, речь шла о двоих и оба не находились в розыске. Они поселятся в квартире и будут жить как ни в чем не бывало. Карл точно не знает, есть ли у них какой-то особый повод для посещения Стокгольма. Известно только, что один из них - музыкант.

При выборе квартиры Карл принимал во внимание два момента: чисто теоретически, конечно, они должны сюда вернуться после атаки, и еще Первый отдел безопасности располагает квартирой с относительно хорошим обзором на другой стороне улицы.

Оружие прибудет на следующей неделе, когда точнее - он не знает. Возможно, ему самому придется принять груз где-то в Швеции, если контрабанда не будет доставлена прямо в порт. Но это маловероятно.

Когда положение будет под контролем, "ударные силы" встретятся, возможно, в Гамбурге, чтобы провести последние приготовления, а уже затем несколькими группами поедут в Стокгольм и сменят на квартире контрабандистов.

Перевозчики наймут две машины легально и заплатят гарантийную сумму. О дальнейших тактических планах Карл на данный момент не мог ничего сказать.

Прежде чем прийти к каким-то выводам, Карлу дали изучить пачку фотографий, захваченную Логе Хехтом. Француз, полное имя - Жан-Мишель Дюпон, разыскивается как один из лидеров "Аксьон Директ". Бельгиец, назвавшийся Джорджем Брайтенсом, был, без всякого сомнения, самим Пьером Кареттом. А двое новых немцев, встреченные Карлом и входившие, вероятно, в так называемую группу Зигфрида Хаузнера на Петерштрассе в Гамбурге - кстати, их квартира уже определена, - также были опознаны без особых трудностей. Одна из них, совершенно точно, была Сильке Мейер.

Напротив, в Марселе никогда не существовало никакого парашютиста-диверсанта по имени Ален Детурей, и было очевидно, что в розыске он не значился. Что было тревожно, очень тревожно. Но возникло невероятное предположение, которое нельзя было просто отбросить, так как оно могло повлечь за собой массу неожиданных осложнений: Ален Детурей мог быть коллегой Карла. Мысль эта родилась у него самого.

- Во-первых, - сказал Хамильтон, - этот человек - профессионал. Я это сам почувствовал как по его выправке, так и по знаниям, что заметно отличало его от других террористов. Во-вторых, он совсем недавно вошел в их круг. Уже этого достаточно, чтобы задуматься, если мне позволено будет высказать свое мнение.

Какое-то время они рассуждали. Если француз - тоже агент с глубоким прикрытием, то формальный запрос вряд ли приведет к честному ответу. Вдобавок, это может привести к непредвиденным шагам с французской стороны - как раз в то время, когда адская техника все еще находится в руках террористов. Сейчас будет достаточно малейшей паники, чтобы птички разлетелись на все четыре стороны, и оружие исчезнет до тех пор, пока один прекрасный день не всплывет где-нибудь в совершенно неподходящем месте, в совершенно неконтролируемой ситуации.

Так что проблема весьма сложная.

Затем возник вопрос, где, когда и как будет нанесен удар. Одно абсолютно ясно: нужно дождаться, пока оружие окажется под контролем. До этого времени нельзя допустить, чтобы хоть один волосок упал с головы хоть одного террориста.

Итак, оружие должно быть доставлено на место, в Стокгольм. Это - решающий момент.

Разумнее всего нанести после этого синхронный удар в определенное время, когда как можно больше террористов окажется под колпаком на двух квартирах - в Гамбурге и Стокгольме. И момент этот будет определен Карлом.

Трудный вопрос - как и когда привлечь французских и бельгийских коллег? И вообще, можно ли ожидать от них какой-нибудь помощи? Как только в Гамбурге и Стокгольме будет проведена операция, в дальнейший ее ход коллеги, разумеется, должны быть посвящены прежде, чем информация будет опубликована.

Речь, возможно, идет о каком-то часе. Итак, нужно связаться с ними предварительно и сообщить о предстоящих больших событиях.

Нэслюнд предложил дождаться следующего шага, пока вся группа нападения не соберется в Стокгольме. Ведь тогда будет восемь, прошу прощения, семь (он бросил на Карла смущенный взгляд) террористов за раз.

Логе Хехт решительно отверг эту идею. Шведские коллеги должны довольствоваться тем, что в определенный момент захватят контрабандистов на конспиративной квартире. Позволить всей группе приехать в Стокгольм и занять позиции означало бы играть с огнем.

Насколько Карл понял, резервная группа появится в намеченный день операции и будет находиться в отеле, а затем немедленно скроется. Это значит, что заранее их действия проконтролировать будет невозможно. А если по какой-либо причине основная команда передаст оружие запасной группе? В это, конечно, трудно поверить, но никаких твердых гарантий все же нет. И тогда возникнет чрезвычайно опасная ситуация - в руках четверых террористов, скрывающихся в Стокгольме, окажется оружие разрушительной силы, с помощью которого ничего не стоит разнести вдребезги весь королевский дворец.

На этот случай подходящей рабочей модели не было.

С Карлом согласились.

Следующая проблема касалась транспортировки оружия. Если бы Карл знал маршрут и мог передать информацию о том, как и когда его повезут, тогда, конечно, можно было бы "облегчить перевозку" и сделать так, чтобы ни одна таможенная ищейка не сунула свой нос в это дело. Если террористы преодолели трудности в Бельгии и Франции, если теперь они везут свой груз в автомобиле, как запланировано, и если не будет дальше сложностей в Западной Германии, Дании и Швеции, значит, они уже на подъезде к Стокгольму. Подобная "поддержка" контрабандистов - обычное дело при контроле за торговцами наркотиками. Здесь не должно быть никаких проблем.

Почти все вопросы были обсуждены. Оставалось только надеяться и, возможно, молить Бога, если, конечно, это поможет, как добродушно заметил Логе Хехт, прежде чем попросил отвезти его в гостиницу.

Он серьезно и немного демонстративно попрощался с Карлом.

- У меня не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение. Я не имею в виду только эту операцию. Ты вообще работаешь просто блестяще. Я, конечно, передам это и твоему нынешнему начальству. Даже если все полетит к чертям, моя оценка не изменится. Уверен в этом. Федеративная Республика найдет способ, чтобы выразить свою благодарность. Теперь, Карл, нам должен помочь и Господь Бог, хе-хе. Так что, надеюсь, когда мы увидимся в следующий раз, все будет уже позади.

- Поживем - увидим, - немного смущенно ответил Карл. Он полагал, что время для поздравлений еще не настало. Как сказал и сам Логе Хехт, все еще может полететь к чертям.

Когда представитель немецкой службы безопасности ушел, Нэслюнд вместе с начальником отдела по борьбе с терроризмом внимательно выслушали историю, которая произошла в Дамаске.

Карл, правда, рассказал не все. Затем попросил отвезти его домой.

Спустя час Карл вошел в свою квартиру в переулке Дракен. В почтовом ящике лежало несколько килограммов рекламных проспектов, выпиравших изо всех щелей, и только одно письмо. Оно было от матери и, вероятно, касалось неосуществившихся планов провести вместе рождественские праздники. Карл отложил его, не вскрыв конверт. Затем разделся и пошел прямо к стальной двери, открыл ее, зажег свет и достал мелкокалиберный револьвер.

Он стрелял в течение часа, и, как ожидал, все выходило хуже, чем обычно, но он все же чувствовал удовлетворение, поскольку при более крупном калибре он, вероятно, бессознательно вздрагивал бы от боли при каждой отдаче.

Но это касалось только стрельбы по неподвижной мишени, а не по движущейся вооруженной цели.

Карл почистил оружие и положил его обратно в сейф, прошел через всю квартиру, не включая свет. Об оставленных на произвол судьбы комнатных цветах он и не вспомнил.

Квартира, снятая на Гревгатан, имела дорогую, почти роскошную обстановку. Карл выбрал одну из спален, в которой стояла большая кровать с пологом, и тут же уснул, не испытывая никакого беспокойства. На следующий день он должен встретить Монику на Центральном вокзале, если ее, конечно, до этого не схватят.

Она выглядела блестяще, одетая, как весьма состоятельная немка - жена директора, что полностью соответствовало ее запланированной роли. Енотовая шуба, на руке дорогое обручальное кольцо с брильянтами, макияж, духи, в багаже дурацкие шляпные коробки - все, как и должно быть.

Карл отвез ее прямо в лучший универсальный магазин фирмы NK, где они купили ей пару шведских зимних сапог. Выпало много снега, а им предстояло ходить пешком. Только после этого они отправились на квартиру на Гревгатан, где у него в холодильнике была припасена бутылка шампанского и банка икры, купленная им на крытом рынке в Эстермальме. Моника без церемоний расположилась в его спальне, а Карл приготовил пару бутербродов с икрой и отнес их вместе с шампанским в большую гостиную с фамильными портретами на стенах.

- Фантастика, - произнесла Моника, держа бокал с шампанским. - Итак, мы в центре города, в нескольких километрах от цели. Все хорошо продумано.

- Кроме того, здесь есть еще свои преимущества для отступления: в этом районе одностороннее движение, я расскажу об этом позже. За тебя!

Они подняли бокалы.

- Какое прикрытие ты использовал, когда снимал квартиру, кто ее хозяин и где он? - спросила Моника, ставя бокал на черную мраморную столешницу.

- Хозяин - богатый офицер в запасе, уехавший сейчас вместе с женой на четыре месяца. Я снял квартиру у хозяйки и сразу заплатил вперед.

- А под каким именем ты представился?

- Я сделал все правильно, можешь не беспокоиться. Я пошел в Стокгольме в сауну для добропорядочных джентльменов. И выкрал там бланк чека с графским титулом. Хозяйке я представился под его именем, и она осталась очень довольна тем, что сдает квартиру графу. В тот же день я внес деньги на счет этого джентльмена, так что он не потеряет ни эре.

- Хорошо, но ведь он увидит банковский чек в конце месяца?

- Э-э, ведь смотрят только на сумму внизу и проверяют, точно ли это его собственная подпись. Строчками цифр, указанных наверху, они не интересуются. А если и заинтересуются, ничего страшного.

- Что значит "ничего страшного"? По меньшей мере это будет выглядеть странным.

- Что ты имеешь в виду? Десять тысяч марок приход, десять тысяч марок расход, разве это обман? Тогда он должен разбираться в чеках, чтобы посмотреть, от кого они поступили. На это потребуется как минимум неделя. А потом он обнаружит, к примеру, что получил от чудного иностранца десять тысяч марок. Но его он в любом случае не сможет обнаружить.

- А хозяйка? После того как квартира, возможно, попадет под подозрение?

- Она получила плату с фальшивого графа со шрамом на щеке, который, впрочем, документально подтвердил, что граф он настоящий. Ни больше ни меньше. А когда все это всплывет, мы будем уже далеко отсюда.

В этой истории многое было правдой. Графа действительно звали Карл Густав Гильберт Хамильтон, и он был настоящим, и все это произошло на самом деле.

- А соседи? - продолжала Моника, отпивая маленькими глотками шампанское. Она спрашивала, но мысли ее, казалось, витали очень далеко.

- Хозяйка, как она мне рассказывала, сама поговорила с соседями и объяснила, что у шведского графа есть французские родственники, которые поживут здесь некоторое время. Все под полным контролем, поверь мне.

- Я верю, я поверила тебе с самого начала, Карл, ты думал об этом?

- Да, много думал.

Они медленно допили шампанское и сидели некоторое время в нерешительности, пока Карл не предложил Монике полностью осмотреть маршрут. Сначала он показал все на карте, затем они вышли на улицу.

Пройдя пешком вокруг Юрхольма, они вышли к американскому посольству со стороны Морского музея и обошли вокруг здания, пока Карл объяснял, как все будет проходить. По соображениям безопасности избегая каких-либо жестов в сторону посольства, намеченную цель можно было осмотреть только один раз. Они шли обнявшись, разговаривая по-английски, и время от времени прерывали поцелуями свою чрезвычайно серьезную беседу.

Группа стреляющих по двое начнет нападение со стороны Ердет. Позиции для стрельбы там лучше, хотя до машины довольно далеко. Оружие от машины до того места, откуда будет вестись стрельба, нужно пронести под верхней одеждой. Вторая группа, которая будет стрелять со стороны Страндвеген, может атаковать прямо из машины, оперев ствол на ее крышу. Они быстрей подготовятся, но зато им сложнее будет скрываться потом.

Вероятно, Карл сам войдет в эту группу, скорее всего вместе с французом, поскольку стрелять отсюда значительно сложнее, чем со стороны Ердет. Здание расположено таким образом, что можно вести обстрел одновременно с двух сторон, но, как он уже сказал, стрелять снизу будет тяжело. К тому же здесь часть обзора закрывают деревья. Со стороны Ердет целиться будет легче, тем более что перед объектом - свободное пространство.

Итак, в результате должен быть разрушен весь верхний этаж. Все зеркальные окна на верхнем этаже, от первого до последнего, - это отделение ЦРУ, их конечная цель.

Затем Карл прошел с Моникой их будущий путь отступления по улицам Эстермальма с односторонним движением. Маловероятно, чтобы кто-нибудь преследовал машины по этой дороге. Полиция, вероятно, будет делать ставку на выезды из города. Кроме того, квартира находится недалеко, и группа нападения будет уже в доме, прежде чем полиция бросится к месту происшествия.

А когда полиция спустя несколько дней найдет нанятые машины в Эстермальме, то ей не придет в голову ничего, кроме классического приема смены автомобилей. Чего-нибудь другого она и предположить не сможет. Так вот, суть в том, чтобы не менять машины.

План показался Монике столь же простым, сколь и гениальным.

Ему удалось отложить неотвратимое на несколько часов. Он повел ее в ресторанчик в подвале Старого города, в нескольких кварталах от его собственной квартиры, и угостил изысканным обедом. Но уже во время еды, когда они не могли больше обсуждать операцию, разговор принял личный характер, чего он так избегал.

И когда спустя несколько часов они лежали обнаженные, усталые, с еще слегка учащенным дыханием, она осторожно ласкала его грудь, стараясь не коснуться случайно ран, и фантазировала совсем о другой жизни: ей было горько, что она жила без человеческого тепла, без любви, без возможности даже мечтать о ребенке.

Карл молчал, уставившись в потолок.

- Ты не должна так говорить, - спустя какое-то время произнес он. - Во всяком случае, не сейчас, скоро все уже будет позади.

Но она обреченно ответила, что этому никогда не будет конца.

На следующий день Карл кратко повторил ей план и напомнил путь отступления. Он старался, чтобы Моника действительно вникла во все детали и на карте, и на местности, в самом Эстермальме.

Французы должны были приехать в тот же вечер. Предполагалось, что Моника посвятит их в некоторые детали, касающиеся найма машин и стоянки, а затем она последует за Карлом в Гамбург.

От французов, не знавших цели операции, Моника получила зашифрованное сообщение (содержание которого они сами не понимали), где говорилось, что оружие из Франции идет через Реймс и что эта транспортировка будет осуществлена за двадцать четыре часа. Это сообщение, таким образом, означало, что операция должна быть перенесена на другое время.

Карл не имел возможности заблаговременно через камеру хранения на Центральном вокзале передать сообщение о транспортировке оружия. Но, как оказалось, это уже не имело значения по причинам столь же неясным, как и тревожным.

Французская разведка DGSE передала западногерманской, а также бельгийской и шведской разведывательным службам сообщения о перевозке из Реймса в Стокгольм особого груза, который должен быть защищен от постороннего глаза.

Таким образом, два французских студента на бежевом "ситроене ВХ" с парижским номером перевозили восемь смертоносных ракет из Реймса в Льеж в Бельгии, из Льежа в Аахен в Западной Германии, из Аахена через Гамбург во Фленсбург, оттуда через Данию на автомобильном пароме "Нюборг-Курсёр" в Хельсингер и дальше в Хельсингборг и Стокгольм без единого таможенного досмотра.

В самом деле, этот контрабандный груз оберегался, как хрупкое яйцо, сперва французской, затем бельгийской, западногерманской, датской и, наконец, шведской службой безопасности от любого "постороннего вмешательства", то есть от государственных таможенных служб. Перевозка оружия была осуществлена беспрепятственно, и оно без проблем поступило на базу на Гревгатан в Стокгольме. Шведская служба безопасности "пасла" эту конспиративную квартиру двадцать четыре часа в сутки.

Когда Логе Хехт получил по телексу сообщение от французов, он тут же связался с Нэслюндом в Стокгольме, но тот тоже получил информацию и уже принял меры относительно таможни в Хельсингборге, а также предупредил датских коллег на границе после Фленсбурга и у Хельсингера.

Французам, таким образом, было известно о перевозке оружия, и они намеревались ее защищать.

Логе Хехт вызвал к себе Зигфрида Маака, чтобы посоветоваться. Ситуация была критическая: как, и почему, и когда, и кто? Вот такие были вопросы.

Поскольку, конечно, нельзя предположить, что французская разведка намеревается поднять на воздух американское посольство в Стокгольме, начал свои размышления Маак, с одной стороны, надо исходить из того, что им известны цели операции, а с другой - что они собираются ее предотвратить.

- Правильно. Но как они это смогут сделать?

- Когда их люди будут в Стокгольме, они, вероятнее всего, свяжутся со шведскими коллегами.

- Это соответствует поведению французов?

- Нет, но согласитесь, что такого еще не было.

- Ну, разве они сами смогут остановить операцию и не воспользуются возможностью выделиться на фоне других разведслужб.

- Карл, должно быть, прав. В "Аксьон Директ", судя по всему, внедрен свой человек. И из известных нам таким может быть Ален Детурей.

- Но не думают же они, что один-единственный офицер разведки может предотвратить операцию, не подвергаясь значительному риску.

- Да, но ведь мы можем судить по поведению Хамильтона. Эти люди считают себя выше всех остальных.

Бог ты мой, подумал Логе Хехт, мы имеем "ударную группу" террористов, наполовину состоящую из офицеров разведки наших союзников. Один из них думает, что может запросто разоружить других, но не знает, что один из тех, кого он собрался разоружать, - его коллега, опасный, как черная мамба[13].

- Не должны ли мы предупредить французских коллег? - спросил Логе Хехт.

- Я думаю, что должны. Вопрос только в том, как передать это известие. У них ведь может не быть контактов со своим человеком.

- Есть ли какие-нибудь известия от Хамильтона?

- Пока нет, но я проверю через некоторое время.

- Не пора ли уже вызвать "девятку"?

- Да, без сомнения. Оружие будет на месте в Стокгольме через десять часов. Сначала террористы должны получить подтверждение, что все прошло по плану. Завтра каким-то образом они его получат. После этого отправится группа нападения. Да, вероятно, сейчас уже пора звонить Уве Дее. Он, конечно, будет доволен.

Логе Хехт занимался некоторое время тем, что пытался сформулировать дипломатично и как можно четче экстренное сообщение для "горячей линии" европейской службы безопасности. Такое сообщение соответствовало так называемой "вспышке" в газетном мире: раздается звонок, и на принтере зажигается красная лампочка, когда приходит сообщение по телексу.

Когда спустя полчаса Зигфрид Маак вернулся с Центрального вокзала, его лицо было совершенно белым.

- Завтра. Их последнее совместное собрание будет завтра вечером. Удар должен быть нанесен секунда в секунду спустя десять минут после того, как Хамильтон пошлет нам радиосигнал с помощью пистолетного магазина. Мы успеем?

- Я немедленно звоню Уве Дее, - сказал Логе Хехт, уверенно снимая телефонную трубку.

Спустя час из Сент-Августина поднялись четыре тяжелых грузовых вертолета "пума". Они взяли курс на Гамбург.

В то же время майор Ален Детурей в черном "ситроене" направлялся к немецкой границе. С ним вместе ехали двое террористов, полностью доверявших ему и его компетентности. Ален Детурей подсчитал, сколько этим двоим осталось быть на свободе или даже вообще в живых: вышло максимум сорок восемь часов. Он говорил весело и, возможно, слишком возбужденно о своих успехах у женщин.

Он не должен был вступать в контакт со своим центром в ближайшие сорок часов и мог сделать это только перед намеченным отправлением в Швецию, примерно за восемь часов до начала операции "Endlosung"[14], как в шутку, с намеком на немецкую историю, была названа операция.

Майор Ален Детурей был одним из лучших экспертов DGSE по так называемой "мокрой" работе.

Карл настоял, чтобы последнее подготовительное собрание включило в себя и дискуссию, поскольку его политические предложения должны быть приняты квалифицированным большинством.

Он предложил, во-первых, чтобы команда называлась именем Хорста Людвига Хана, погибшего мученической смертью во имя удачи операции. Изменение названия с группы Зигфрида Хаузнера на группу Хорста Людвига Хана политически, помимо всего прочего, означало бы отказ от вмешательства ООП, убийств и акций саботажа.

Во-вторых, это должно быть разъяснено в коммюнике. Но в проекте бельгийских товарищей на это нет даже намеков.

В-третьих, требование Абу Нидаля, чтобы его имя стояло под коммюнике, нужно рассмотреть всерьез, поскольку Хан пообещал ему это.

Последний момент представлялся совершенно невозможным. Мелкобуржуазная привычка все обещать не может перевесить политические реальности. А они сейчас таковы, что операция эта - внутриевропейская, и не надо к ней примешивать какую-то полумифическую фигуру, сидящую сложа руки на Ближнем Востоке. Хотя мысль назвать операцию именем погибшего товарища не так уж плоха.

Примерно так выразила свое отношение к предложениям Карла Фредерике Кункель. Однако все на Брайтештрассе выражали свое раздражение по тому поводу, что он в последний момент начинает настаивать на такого рода пустяковых политических деталях. Но положение Карла в группе требовало того, чтобы его предложения были обсуждены в демократическом порядке.

Внезапно возник вопрос, не стоит ли сменить квартиру и перенести собрание на Петерштрассе. Но поскольку там находятся товарищи, которые по соображениям безопасности не имеют связей с другими, и поскольку первое собрание прошло как обычная вечеринка, без каких-либо помех, к огромному облегчению Карла, в конце концов было решено, что общая встреча представителей тех и других произойдет, как и прежде, в двухэтажной квартире на Брайтештрассе.

Уве Дее был одет в полевую форму и зеленый берет. Он разместил свой штаб на окраине города, где располагались МЕК-единицы и где была хорошая площадка для приземления вертолетов. Сейчас под его командованием было восемьдесят человек. Центр связи располагался наверху, в главном здании, это было удобно, потому что вертолеты могли приземлиться на плоскую крышу. Вход на верхний этаж был загорожен, и чтобы пройти туда, нужен был специальный пропуск службы безопасности, поскольку Логе Хехт привел с собой множество штатских.

На одной длинной стене висели увеличенный план квартиры и план окружающего района. Что касается нанесения удара по Петерштрассе, то это менее масштабная операция, которая может быть выполнена одной SET, но с поддержкой МЕК.

Из последнего сообщения капитана Чарли было совершенно ясно, где именно в квартире его комната и что он в момент удара будет одет в белую рубашку. Последнее чрезвычайно важно. "Желтые" и "голубые" ворвутся первыми, и каждый должен это твердо помнить, чтобы в спешке, в которой будет проводиться захват, не задеть капитана Чарли. Эти детали они обсуждали во время визита капитана. И хотя Уве Дее разделял некоторые насмешливые отзывы об этом иностранце, но в ходе операции тот должен был остаться невредимым, хотя, конечно, это было нелегко гарантировать, учитывая, что будут применяться гранаты шокового действия.

Сотрудники из Ведомства по охране конституции лихорадочно работали, изучая соседей и людей в прилегающих кварталах. По меньшей мере из двух квартир, находящихся этажом ниже, нужно было вывести живущих там и внести туда снаряжение, но так, чтобы не спугнуть врага. Последнее было самым уязвимым и наиболее рискованным моментом в операции. Что касается более тонких деталей, то Уве Дее не испытывал никаких опасений. Он ведь возглавлял самые лучшие антитеррористические силы в мире. Предстоящее дело будет самым крупным за всю историю их существования. Если данные капитана Чарли верны, то можно ожидать, что улов за один раз даст около дюжины террористов. Уве Дее полагал, что это будет своеобразным мировым рекордом.

Логе Хехт был очень встревожен. Французы резким, почти дерзким тоном опровергли его мысль, заявив, что у них нет сейчас людей в действующих террористических организациях в Европе.

Единственным объяснением в таком случае было то, что этот Нэслюнд каким-то образом тайно договорился с ними. Шведы все еще надеются, что, возможно, с французской помощью им удастся нанести серьезный удар. И это вполне понятно, поскольку, собственно, их человек был внедрен в операцию. Но действовать таким образом - ребячество, недостаток профессионализма. Кроме того, доверие Логе Хехта к шведской службе безопасности было не столь уж велико.

Тогда как же шведы узнали о перевозке оружия, как они смогли заставить французов заинтересоваться тайной транспортировкой оружия? Может, Хамильтон скрыл какую-нибудь информацию, передав ее только своему непосредственному начальству?

Конечно, такое можно предположить. Но тогда это очень плохо.

Участники собрания приходили небольшими группами через заранее определенные интервалы. Они разделились таким образом, что половина основной ударной группы и половина резервной должны были прибыть последними. Оранжевый свет на балконе двухэтажной квартиры означал сигнал готовности.

Так уж случилось - правда, в то, что это была чистая случайность, Карл так и не поверил, - что он и Моника должны были прийти на место последними. Скорее всего, она этого добилась с помощью Мартина, сплутовав при жеребьевке.

Они гуляли по центру города. Впервые в эту туманную зиму в Гамбурге шел снег. Они шли под руку. В кармане только что купленной куртки Карл сжимал магазин к своему пистолету "Беретта-92S", в нагрудном кармане у него лежал запасной патрон. Карл боролся с большим соблазном.

Моника рассказала, что днем побывала в библиотеке и узнала о концерте для фагота Моцарта, К 191, о котором ей рассказывал Карл. Фантазии Карла, когда он лежал в ужасном отеле "Шмаальс" на Хафенштрассе, очень близки к правде. О концерте написано, что датируется он 1774 годом, был сочинен в Зальцбурге и, очевидно, куплен фаготистом-дилетантом Тадеушем фон Дюрницем.

- Тогда все, как я и предполагал. Когда слушаешь концерт, то кажется, что вся музыка держится на фаготе, даже возникает чувство, что фагот подавляет весь оркестр, хотя на самом деле все наоборот.

- И все же это блестящая музыка. И такая простая.

- Да, этот барон должен был иметь настоящий успех. Вот уж, наверное, его родственники удивились.

- Интересно, сам ли Моцарт дирижировал, такой сыгранности фагота и оркестра может достичь только блестящий дирижер.

- Нет, конечно. Ведь он только продал концерт. Если бы он сам дирижировал, то все было бы слишком явно. Возможно, этот барон притворился, будто он сам написал концерт.

- Но ведь нанятые профессиональные музыканты никогда бы не пошли на это.

- Нет, конечно, но они, наверное, получили хорошие деньги, чтобы держать язык за зубами и играть.

Некоторое время они шли молча. Карл думал о концерте для фагота, и ему казалось, что как раз сейчас с ним происходит что-то подобное. Он использовал все свои профессиональные знания, чтобы составить план операции против американского посольства в Стокгольме, все знания, полученные им после пятилетнего обучения, в том числе и в специальных разведывательных силах военно-морского флота США.

Пока террористы руководствовались его планом, это была одна из самых профессиональных атак, когда-либо проводившихся непрофессионалами. Ведь террористы - дилетанты в применении РПГ, подобно тому как барон Дюрниц был дилетантом в игре на фаготе.

Они находились в нескольких кварталах от ратуши. Во время войны здесь все было разрушено, а позднее весь район застроили ужасными домами в стиле 50-х годов. Но когда они обошли угловой дом из стекла и бетона, их взглядам открылось удивительное место, изменившее настроение. Когда-то это была церковь, а сейчас сохранились только башня и часть стены позади нее. Они прошли через то место, где когда-то был вход в церковь, и оказались на небольшом дворе, вымощенном камнями. Они смотрели вверх, на черное небо. Медленно падали тяжелые хлопья снега, похожего на первый ноябрьский снег в Швеции.

- Это церковь Святого Николая, я хочу тебе ее показать, - сказала Моника и потянула его за собой.

Некоторое время они молча стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели вверх на уцелевшую башню, выдержавшую бомбардировки и упрямо указывающую на небеса. Она тихо поведала Карлу, что церковь была разрушена в 1943 году и руины оставили как память о войне и ее жертвах. Тогда, в 1943-м, ровно за десять лет до ее рождения, весь мир хотел стереть с лица земли Германию вместе с фашистской идеологией.

- Закрой глаза и представь себе: как раз здесь, где мы сейчас стоим, взорвалась бомба, и вся церковь занялась пламенем. А если бы мы здесь стояли тогда, в 1943-м, какие бы мы тогда были?

- Нас, скорее всего, вообще бы не было. Мы были бы антифашистами и могли встретиться разве что в Бухенвальде. Нет, в 43-м мы не могли стоять здесь.

- Ты думаешь, мы участвовали бы в движении Сопротивления?

- А оно вообще было в Германии? Если откровенно, разве тогда не все насквозь пропиталось фашизмом?

- Сопротивление, конечно, существовало, и оно походило на сегодняшнее. Но их было так же мало, как и нас сейчас, только вместо Бухенвальда сейчас существует Штамхайм.

- А если бы ты попала в Штамхайм, за что бы тебя судили?

- Да за что угодно. Это не играет никакой роли. Нас сажают в тюрьму на разные сроки, пожизненно или трижды пожизненно, за доказанные преступления или без всяких доказательств, это не имеет никакого значения.

- Но ты виновна, я имею в виду, виновна в их глазах в каких-то акциях. Ты в чем-нибудь участвовала, помимо ограбления банка?

Карл нащупал магазин пистолета в кармане. Все, что ему было нужно, - вставить патрон до того, как он с Моникой поднимутся в квартиру. Его захлестнула отчаянная волна нежности, Карл не хотел видеть, как SET потащит ее куда-нибудь. Оставался только час.

- Я два года находилась в Мюнхене, - сказала она, как будто это что-нибудь ему говорило.

- Да? А какая операция?

- Карл Хейнц Вескуртц и его шофер.

- Кто это? - спросил Карл, хотя очень хорошо знал ответ.

- Шеф исследовательского отдела "Сименса", военная промышленность. А за год до этого Эрнст Зиммерман, тоже из военной промышленности. Но поскольку было проведено несколько операций в одном районе, пришлось менять место, и наша группа перебралась в Гамбург.

- Следовательно, ты тоже принимала участие в убийствах?

- Ох, не начинай все сначала. Слишком поздно.

- Теперь о другом. Скажи честно, ты получала удовлетворение от нашей близости?

- Да, тогда в Стокгольме.

- И...

- Что "и"? Дороги назад нет. Обними меня на всякий случай, обними меня, как будто мы здесь только вдвоем, ты и я, как будто сейчас ненадолго наступил 1943 год.

Карл отпустил магазин, который держал в кармане, и обнял Монику. Не двигаясь, они молча стояли под снегом внутри черной разрушенной церкви.

Это было бессмысленно, это не должно произойти. Он это понимал. Карл почувствовал гнетущую тоску, когда они повернули к Брайтештрассе. Всю дорогу они шли по мокрому снегу, на Монике были купленные недавно шведские сапоги.

Когда они приблизились к многоэтажному дому, то высоко на балконе их двухэтажной квартиры горел оранжевый свет. Сигнал, собственно, был виден из большей части Гамбурга. Казалось, они специально привлекали внимание.

Карл старался не оглядываться по сторонам больше, чем нужно, когда они поднялись по красным плиткам и нажали на кнопку связи входного звонка. "Шрамм" было написано на металлической табличке. Квартира была снята на фальшивые документы Моники.

На полу лифта лежали два сплетенных проводка - желтый и голубой. Значит, "желтые" и "голубые" заняли исходные позиции. Карл воспринял это сообщение со смешанным чувством.

В лифте, поднимаясь на 22-й этаж, они поцеловались в последний раз.

Уве Дее был в прекрасном настроении. Когда разведывательная группа, находившаяся в трехстах метрах от входа на Брайтештрассе, 159, доложила о появлении последних террористов, он объявил "красное" состояние повышенной боевой готовности и вызвал к себе начальников групп для последних указаний. Ожидалось, что "красная" боевая готовность продлится максимум четыре часа, до тех пор, пока не поступит сигнал. Начальники подразделений должны были, разместиться за последние сорок пять минут. Остальные уже были на своих боевых позициях.

Последнее совещание больше походило на репетицию и подведение первых итогов. Главное - операция должна быть проведена абсолютно синхронно. Чтобы ни там, ни здесь не было отставания ни на секунду. Капитан Чарли вправе ожидать абсолютной точности, поскольку, вероятно, он сам примет определенные меры предосторожности за мгновение до начала операции.

У двух человек из каждой группы особое задание - быстро локализовать капитана Чарли. Два специалиста по взрывчатке должны войти через пятнадцать секунд после основной группы, найти взрывное устройство у входа в квартиру и обезвредить его, у двоих задача охранять это место в момент вторжения.

- Остальные детали операции не должны вызывать каких-либо неясностей, - улыбнулся Уве Дее, щелкнув золотой французской зажигалкой и затягиваясь сороковой за день "Галлуаз". В помещении, где располагался штаб операции, стоял крепкий запах французских сигарет.

У начальников подразделений никаких вопросов не было. Они отправились занимать свои позиции. Когда они вышли, в штабе воцарилась тишина. Только в радиопередатчиках был слышен посторонний писк и треск. Как только начальники подразделений окажутся на местах, соблюдается полная радиотишина до тех пор, пока не будет дан условный сигнал.

Уве Дее глубоко затянулся и пошел к Логе Хехту, который стоял у торцовой стены комнаты, изучая несколько висящих на стене фотографий.

- Чудесно, не так ли? - сказал Уве Дее и похлопал Логе Хехта по спине, что тому было немного неприятно. - У основной цели сейчас находятся тринадцать террористов, девятеро из них идентифицированы. У малой цели можно обнаружить четверых, двое из них опознаны. Мы приближаемся к мировому рекорду.

- Меня беспокоит, что мы не получили вразумительного ответа из Парижа, - сказал Логе Хехт. Он был действительно обеспокоен. Десять минут назад он сообщил в Париж, что они приступают к проведению значительной операции и до ее завершения осталось не больше четырех часов. Но французы не ответили.

- Ты ведь знаешь, какие они, эти лягушатники, - сказал Уве Дее. - Да, они бюрократы. Носятся по коридорам и должны все детали сообщать своему министру, чтобы получить его одобрение. А министр в это время возится где-нибудь со своей любовницей. И все дело останавливается до тех пор, пока он не освободится и его можно будет побеспокоить. Вечно они так, эти французики. А земельное правительство ты проинформировал?

- Да, но не о том, когда и как будет все сделано.

- Хорошо. А шведов?

- Они заняты тем, что поджидают двух неопознанных террористов, тех, что заняты перевозкой оружия.

- Отлично. Будет здорово, если у них все получится. Телефонная связь или радио?

- Радио.

- Прекрасно. Тогда остается только ждать, другими словами, ситуация под полным контролем.

- Это станет известно позже. Вообще, предстоящее событие столь значительно, что трудно чувствовать полную уверенность во всем.

- Не беспокойся. Через несколько часов мы их захватим.

Карл настоял на том, чтобы сменили музыку и вместо этого служащего звуковой завесой, кричащего рока поставили что-нибудь другое. Он протянул Вернеру несколько кассет. С помощью проектора он проводил последний инструктаж. Сперва Карл показал серию цветных слайдов цели и пути отступления. Затем перешел к собственным эскизам дороги с односторонним движением, мест стоянки и встречи автомобилей. Все эти материалы должны быть уничтожены после просмотра, и это вынуждало всех предельно сконцентрироваться.

Карл использовал магазин своего пистолета вместо указки, когда показывал что-то на висящей на стене карте. Группа номер один должна припарковаться на Валхаллавеген, в момент "Т" минус четыре минуты. Когда проедет группа два, можно трогаться и следовать за машиной, соблюдая расстояние примерно в пятьдесят метров, но не меньше, лучше немного больше. Когда вторая группа минует итальянское посольство, первая группа заворачивает и покидает машину с оружием, спрятанным под плащами. Это лучше, чем нести их в теннисных сумках, которые можно использовать, когда будут покидать машины после операции.

Приблизительное время, необходимое группе номер один для того, чтобы доехать от стоянки машины до места атаки у Ердет, - около девяноста секунд. Одновременно огонь, по два выстрела на человека.

Группа номер два занимает позицию ниже американского посольства, на автомобильной стоянке на Страндвеген, и после атаки поедет по Страндвеген до Нарвавеген - это займет меньше тридцати секунд. Оттуда - вокруг Эстермальма. Приезд на Гревгатан, по расчету, должен произойти спустя четыре минуты, в квартире - ровно через пять минут после завершения атаки.

Группа номер один должна вернуться по Валхаллавеген, затем проехать по Карлавеген и по Стургатан до Гревгатан. Весь путь займет на минуту больше.

Обе ударные группы будут находиться в квартире не позднее чем через шесть с половиной минут после атаки. Примерно в это же время можно ожидать, что на место происшествия прибудут полиция и пожарные с эстермальной пожарной станции.

Когда Карл заканчивал свой инструктаж, зазвучал концерт для фагота Моцарта, написанный по заказу дилетанта, барона Тадеуша фон Дюрница.

Карл повторно, с секундомером в руках показал путь отступления, водя по карте своим длинным пистолетным магазином с двенадцатью патронами.

Вопросов было немного. В перерыве, пока расставляли мебель, Карл сжег в камине все материалы и подготовился к политическому собранию.

Когда он стоял у камина, бросая в огонь фотографии и карты, подошел Вернер Портхун и пожал ему руку.

- Хочу поблагодарить тебя за фантастически здорово продуманную операцию, - начал он, глядя себе под ноги. - И еще хочу попросить у тебя прощения.

- Брось, - смущенно сказал Карл. - Прощения просить у меня тебе не за что.

- Не скажи. Вначале я к тебе относился чертовски подозрительно. Это была моя ошибка, и я должен самокритично в этом признаться.

Карл бросил последнюю карту в камин, выпрямился и похлопал Вернера по плечу.

- Это уже не имеет никакого значения. А сами вы никогда не думали о том, чтобы провести подобную операцию?

- Ты имеешь в виду Стокгольм или РПГ?

- И то и другое.

- Однажды мы планировали операцию в Стокгольме.

- Ну и что?

- Она была не такой уж значительной, чтобы о ней сейчас говорить. По сравнению с той, что нам предстоит, - просто ерунда. Что касается РПГ, то мы думали, что стрелять из них очень сложно. Но сейчас мы совершили качественный скачок.

- Какой же?

- С этой операцией мы выходим совершенно на другой уровень.

- Да, бесспорно. Извини, я хочу поговорить с одним из французских товарищей.

Карл отыскал в комнате Алена Детурея. Тот стоял с рюмкой коньяка в руке, жестикулировал и смеялся. Казалось, будто он пытался очаровать сидящую рядом Монику. Ален Детурей просто светился, когда к ним подошел Карл.

- Благодарю, очень профессионально, - сказал Ален Детурей, подкрепляя свою оценку выразительным, чисто французским жестом. - Я шел сюда, полагая, что придется делать много замечаний, но, черт побери, никаких возражений не возникло. У тебя ведь специальное образование?

- Да, - сказал Карл задумчиво, сжимая в руке 9-мм патрон. - Я уже говорил тебе - диверсии, взрывная техника. Атаки на небольшие морские суда, против советских морских подразделений в первую очередь.

- Но в эту тактику едва ли входят акции в густонаселенных районах?

- Нет, но у нас были альтернативные задачи в зависимости от вероятного развития военных действий. Возможно, наступит время, когда мы, часть военно-морских подразделений, перейдем к своего рода партизанской войне - в случае нападения русских. А этот план, собственно, был направлен против возможной советской штаб-квартиры в Кристианстаде, если бы русские здесь высадились. Это, так сказать, военная тайна.

Француз тихо свистнул.

- Это объясняет дело, - сказал он. - Подготовка у вас, следовательно, двухступенчатая. С одной стороны, чисто военная, а кроме того - организация сопротивления партизанского характера.

- Да, точно. Шведское военное планирование не может исключать возможность того, что русским, если они действительно на нас нападут, удастся захватить нашу страну и воевать придется на нашей территории. Тогда и наступит время подобных операций. Вот почему мы, ударные военно-морские соединения и парашютисты-десантники, получаем такое широкое образование.

- Мы у себя этим никогда не занимались. Честь Франции не потерпит врага на французской земле, и такая подготовка у нас не предусмотрена. А жаль, нам бы были очень полезны знания по технике ведения партизанской войны в городских условиях.

- Я хотел бы поговорить с тобой об одном деле с глазу на глаз. Это очень важно, - сказал Карл, почувствовав, что сердце стало биться сильнее.

- Здесь нет такой возможности, тем более что мы теперь все в одной лодке, - возразила Моника; казалось, она обиделась за такое недоверие.

- Да, - настаивал Карл. - Я объясню тебе, Моника, позже, но я должен переговорить с Аленом до политического обсуждения. О'кей, Ален?

- Да, конечно, - сказал француз, поднимаясь.

Карл как бы между прочим, случайно, всунул тринадцатый патрон в обойму пистолета, подбросил ее вверх и тут же поймал.

- Увидимся через минуту, Моника, - сказал он и начал первым подниматься по лестнице на второй этаж, одновременно опустив руку в карман и осторожно нажав на кнопку хронометра. Он рассчитал разницу во времени в пять секунд.

- Закрой дверь и садись, - сказал он Алену Детурею, когда они поднялись. - Я хочу только убедиться, что мы одни, - продолжил он, зашел в свою комнату, взял пистолет и тихо и быстро вставил в него обойму.

Когда он вернулся, Ален Детурей сидел на диване и поигрывал рюмкой коньяка, которую легко держал между указательным и большим пальцами. Он вздрогнул, когда увидел у Карла в руке большой итальянский пистолет, но сдержался, чтобы не показать удивления.

Карл медленно и тяжело опустился в кресло напротив дивана, вытащил секундомер и положил его перед собой на журнальный столик.

- У нас ровно семь минут и пятьдесят секунд для этого разговора, - сказал Карл, положив расслабленную правую руку с пистолетом на колено, дуло было направлено в пол.

Француз крайне осторожно и медленно поставил рюмку с коньяком перед собой. Они сидели на расстоянии четырех метров, и ни одному из них не составляло труда оценить ситуацию. Снизу слышались гул и музыка. Кто-то снова поставил шумный рок-концерт. Они посмотрели друг на друга. Француз глядел Карлу прямо в глаза, но ни одним движением не выдавал своих мыслей.

- Ты вооружен? - спросил Карл.

- Да.

- Автоматический пистолет, калибр 7,65?

- Да, и что?

- Следовательно, это твое служебное оружие?

- Нет, в армии у нас было другое.

- Я не это имею в виду.

- А что же тогда?

- Мы в адской ситуации, Ален. Прежде чем ты решишь, как тебе использовать свое оружие, позволь мне сказать тебе чистую правду. Во-первых, у тебя нет шансов. Во-вторых, у меня нет ни малейшего желания причинить тебе ущерб. Ясно?

- Да, я понимаю, что ты говоришь.

- Тебе не приходила в голову мысль, что здесь по крайней мере два террориста слишком хороши для всей этой компании?

- Да, конечно. Я думал, что я один.

- Следовательно, это не так.

- Нет. Ну и что?

- Здесь, в квартире, находится по крайней мере один, я повторяю это, по крайней мере один представитель французской, немецкой или другой службы безопасности или разведки.

- По крайней мере один?

- Да.

Секундомер все громче тикал в тишине. Несколько мгновений Ален Детурей сидел молча и неподвижно, потом вопросительно поднял бровь и сделал осторожный, демонстративно медленный и четкий жест, показывая на секундомер.

- Время идет к концу?

- Да.

- И что произойдет после?

- Всему этому придет конец.

- Придет конец твоему обману, твоим утверждениям, будто я твой враг? Ты думаешь, я такой пугливый?

- Нет. Но попытайся теперь понять, Ален. Мы ожидаем налета.

- Тебе это известно?

- Да.

- Как ты об этом узнал?

Карл заколебался. Он думал, что высказался уже совершенно ясно. Все остальное казалось абсолютно лишним. Алену должно хватить присутствия духа, чтобы при появлении немцев сразу сдаться. Потом ему бы все объяснили. Но нельзя было исключать возможность, что он, заранее не подготовленный, мог среагировать автоматически и начать стрелять по бойцам "девятки", и тогда это могло бы стоить ему жизни. Немцы, разумеется, снабжены как бронежилетами, так и автоматическим оружием. Ему показалось, что сверху он слышит легкий шум. Неуклюжие, как медведи, подумал Карл.

Он ждал молча. Ален Детурей пристально смотрел на него, ни о чем не спрашивая.

Карл не мог понять, что происходит с французом. Часы тикали, но никто не произносил ни звука. Все это тянулось невыносимо долго.

Наконец Карл решил, как ему продолжить, но в этот момент дверь, ведущая на лестницу, открылась и вошла Моника.

- Что это вы здесь сидите, как заговорщики? - спросила она несколько наигранно.

- Будь так добра, оставь нас и спустись к остальным, - сказал Карл грубо, как только был способен.

- Нет, это исключено. Я могу спуститься лишь для того, чтобы позвать других, если ты, конечно, хочешь этого. Ну как?

Он задумался: что она имеет в виду?

- Нет, - сказал он в конце концов. - Останься здесь и молчи.

- Другими словами, ты один из нас? - глядя на Карла, спросил Ален Детурей. Он сидел спиной к Монике, и выражения его лица она не могла видеть.

- Повторяю, у нас не так уж много времени. И прежде чем оно истечет, я должен четко определить ситуацию. Ты меня понимаешь, Ален?

- Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Карл в нерешительности обдумывал головоломную задачу, как сделать так, чтобы понял его только один Ален.

- Я никогда не был в бассейне, - с ударением на последнем слове сказал он, - Но сам я, во всяком случае, овладел этой премудростью. Как и ты, насколько я понимаю.

"Бассейном" ("La Piscine") на интернациональном сленге разведчиков называлась старая французская разведывательная служба, располагавшаяся поблизости от Piscine Delygny на берегу Сены, в самом центре города. Намек, следовательно, должен быть кристально ясным для возможного коллеги.

- Из всех видов блефа, в которых я участвовал, этот, несомненно, самый впечатляющий. Черт возьми, как же мы будем смеяться, когда окажемся в Стокгольме, - улыбнулся Ален Детурей.

Но Карл не понял. Сказанное было двусмысленным. Вероятно, француз имел в виду намек, что Карл сам из разведки. А обман был слишком неожиданным и грандиозным, поскольку сразу двое коллег оказались одновременно в организации террористов. Но Детурей мог иметь в виду и то, что все сказанное Карлом - это блеф, что является самой суровой проверкой со стороны товарища, которую можно было себе представить. Почему он сказал: "Мы будем смеяться в Стокгольме"? Они же туда не попадут, если они коллеги, и сказанное Карлом о предстоящем нападении на группу, значит, правда? А может, это все для того, чтобы запутать Монику?

- Я должен получить ответ, - произнес Карл.

- Ты его уже получил.

- Не до конца ясно.

- Учитывая обстоятельства и компанию, я думаю, этого вполне достаточно.

- Как я сказал, - продолжил Карл, наклоняясь вперед к секундомеру, - осталось еще пятьдесят пять секунд, у нас нет времени. Осталось меньше минуты, Ален.

С потолка снова послышался слабый шорох. Карл напряженно всматривался в лицо Алена, пытаясь понять, сознает ли он значение этих звуков. Карл взглянул на Монику, стоявшую около двери со скрещенными руками и сосредоточенным лицом, но она, казалось, не заметила его взгляда.

- Короче, - все больше нервничая, сказал Карл, - ты на государственной французской службе, ты из DST или DGSE.

Моника медленно прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Было трудно понять ее реакцию, но Карл вздохнул с облегчением. Кажется, аббревиатура ей ничего не сказала.

- Я майор, посланный в распоряжение DGSE, но как ты это вычислил? - быстро прошептал француз, не отрывая глаз от двери, за которой исчезла Моника.

- Мы выяснили, что в Марселе в воздушно-десантном полку никогда не было никакого Алена Детурея. Ты же должен был иметь настоящие документы, так ведь? А вы меня никогда не проверяли?

- Да, ты офицер. Это смущало, но не более того. Когда это произойдет?

- Меньше чем через двадцать секунд. Мы должны попытаться укрыться.

- Немцы?

Карл кивнул и хотел уже подняться, когда в дверях снова появилась Моника. Она держала в руках "Хеклер-и-Кох" 5 SD калибра 9 мм, пистолет-пулемет с глушителем, той самой марки, которые сейчас концентрируются в значительном количестве вокруг квартиры. В этом была какая-то ирония - стандартное оружие немецкой "пограничной полиции" и в той же версии - с глушителем. Она держала оружие в одной руке, направив дуло в пол, повернув его так, что Карл не мог понять, снят ли он с предохранителя.

- Не делай глупостей, Моника, эта игра закончена, - попросил Карл.

- Он признался? - спросила Моника неожиданно мягким тоном.

- Да, но это не то, что ты думаешь...

Карл не успел ничего больше добавить. Моника рывком дугой подняла оружие и наставила его на Алена Детурея. Карл не задумываясь выстрелил ей прямо в туловище. Но выстрелил только один раз, что, принимая во внимание обстоятельства, было скорее "служебной ошибкой".

Пуля прошла сквозь Монику, забрызгав кровью обои сзади, но она даже не успела наклониться. Последнее, что запомнил Карл, был удивленный, почти оскорбленный взгляд Моники, брошенный на него, прежде чем около нее оказался Ален Детурей и выхватил оружие.

- Нет, - закричал Карл, - нет, ради Бога, брось автомат!

Француз вопросительно посмотрел на Карла. Снизу из квартиры послышался шум, по лестнице поднимались.

Карл демонстративно направил свой пистолет на дверь, откуда стремглав должны были вбежать террористы, и с отчаянием в голосе снова прокричал:

- Брось оружие, Ален, не держи его!

Француз пожал плечами, направил автомат прямо на дверь, спустил предохранитель и молниеносно проверил, готово ли оружие к стрельбе.

Карл не успел ничего сказать. В следующий миг два больших окна в комнате взорвались, и под градом стеклянных осколков в комнату на тонких нейлоновых канатах влетели четыре огромных бронированных монстра, держащих перед собой металлические щиты. На солдатах были темные защитные очки и толстые защитные наушники. Как только Карл увидел их, увидел, как они бросили в комнату две гранаты, он нырнул под диван, зажмурил глаза и заткнул уши. В следующую секунду ему показалось, что его разрывает на кусочки взрывами гранат молниеносного поражения. Он услышал два залпа и почувствовал, что кто-то навалился на него.

- Капитан Чарли, капитан Чарли, все в порядке, все хорошо? - кричал немец Карлу. Он лежал, окутанный густым туманом и придавленный немцем. Нижний этаж квартиры стонал от очередей автоматического оружия, слышались приказы и крики.

Карл зажмурил глаза и попытался вернуться к действительности. Периодические автоматные очереди чередовались с паузами, наполненными тишиной. Он не двигался. По лицу текли слезы. Он понял, что в ход пущен слезоточивый газ.

Спустя несколько минут все было кончено.

Несколько человек подошли к нему с поздравлениями. Но Карл все еще ничего не слышал, оглушенный взрывами шоковых гранат. Его взяли под руки и подвели к одному из разбитых окон. Карл почувствовал, как в лицо ударил холодный ветер: снегопад перешел в дождь. Ему застегнули вокруг талии что-то вроде сбруи, и он был мгновенно поднят на крышу. Там его подхватили новые руки и подвели к центру крыши, где вращался канат, спущенный с вертолета "пума". Его молниеносно подтянули в кабину. В тот же миг вертолет резко взмыл вверх.

В штабе Уве Дее первая пробка шампанского хлопнула, как только неподалеку пошла на посадку "пума" с Карлом на борту. В последние минуты радиоволны обрушили ливень итоговых сообщений.

Удар на Брайтештрассе: тринадцать убитых террористов.

Удар на Петерштрассе: один убит, двое ранены и захвачены.

Удар в Стокгольме: два террориста захвачены.

Удар в Реймсе: два террориста захвачены.

Удар в Париже: подробный отчет еще не поступил, но, по предварительной информации, захвачено четыре террориста.

Сияющий Уве Дее подошел к Карлу с раскрытыми объятиями, как только тот появился на пороге.

- Блестяще, капитан Чарли, действительно блестяще, фантастическая победа будет отмечена в нашем протоколе, - прокричал Уве Дее и сжал его в своих медвежьих объятиях.

Карл чувствовал себя словно во сне. Он обвел взглядом комнату, заметил Логе Хехта и встретил его взгляд, одновременно ему кто-то всовывал в руку бокал шампанского.

- Ура! Ура, черт побери! - закричал Уве Дее и, чокнувшись, чуть не разбил оба бокала вдребезги, что, впрочем, не помешало ему опорожнить свой в один миг.

Карл все же не спеша выпил шампанское и лишь затем направился прямо к бледному Логе Хехту, стоящему в другом конце комнаты.

- Что с французом, вы знаете, что он один из нас? - произнес Карл, с трудом слыша собственный голос, в ушах все еще страшно шумело.

Логе Хехт только покачал головой. Прошло несколько секунд, прежде чем смысл сказанного дошел до Карла.

- Но ведь он майор DGSE, один из нас, - снова попытался объяснить Карл.

Логе Хехт опять покачал головой. Уве Дее подошел к ним сзади и натянул Карлу на голову зеленый берет.

- Вы теперь один из нас, капитан Чарли, - торжественно произнес Уве Дее, затягиваясь своей ароматной французской сигаретой, и продолжал: - Мы обычно не принимаем кого попало. Но вы, без сомнения, этого заслужили больше, чем кто-либо до сих пор. Добро пожаловать в нашу команду!

Уве Дее снова от души пожал ему руку. Но его объятия и дружеские рукопожатия вызывали ноющую боль в теле Карла, как будто раны снова стали кровоточить, хотя это ему, конечно, только казалось.

- На Брайтештрассе все убиты? - тихо спросил Карл. Он чувствовал себя неописуемо глупо в этом зеленом берете.

- Да. На этот раз мы нанесли замечательный удар, действительно блестящий, - подтвердил немецкий полковник.

- Почему вместо этого вы не взяли их живыми? - спросил Карл, пытаясь избежать взгляда Уве Дее. Он видел перед собой Монику.

- По трем причинам. Очень просто. С чисто психологической точки зрения это тяжелый удар, который заслужили эти типы. Кроме того, мы ничем не рисковали, когда проводили такую обширную операцию. В-третьих, теперь некому сообщать о той роли, которую вы сыграли, она будет известна только вашему начальству и нашим собственным политикам, которые должны быть очень вам благодарны. Разрешите наполнить ваш бокал?

В руке Карла снова оказался бокал, тотчас принесенный сержантом после жеста полковника. Уве Дее собственноручно наполнил его. Карл все еще стоял и смотрел на пузырьки в бокале, когда Уве Дее вышел из комнаты широкими шагами и отправился на пресс-конференцию. Он почти силой увлек за собой Логе Хехта.

Зигфрид Маак стоял, склонившись над радиооператором, и что-то ему диктовал. Шум в комнате понемногу утих.

Карл сорвал с себя зеленый берет, бросив его на один из пустых письменных столов, и подошел к Мааку.

- Что произошло в Стокгольме?

- Взяли двоих без стрельбы. Четыре гранатомета и восемь боеголовок в безопасности, если ты об этом спрашиваешь, - кратко ответил Маак и продолжал диктовать.

В комнате все затряслось от вибрации. Спускался вертолет, возвращалась "Желтая" группа SET.

Спустя несколько минут ввалились возбужденные победой солдаты. У многих на брюках и ботинках была кровь. Они подходили к Карлу, хлопали его по плечу и жали руку.

- Это самая большая победа за всю нашу историю, - дрожа от возбуждения, сказал один из них.

С собой у них был стальной чемодан, и они попросили Карла проверить, все ли его вещи они взяли, иначе эти вещи могли стать уликами против него. Там были его одежда, инкрустированный арабский кинжал и шкатулка из Дамаска, плейер и куча кассет. Концерта для фагота К191 не было, вероятно, эта кассета так и осталась лежать около магнитофона на Брайтештрассе. В чемодане лежали также "смит-и-вессон", вероятно краденый, который он получил от террористов, и его "Беретта-92S", полученная от Ведомства по охране конституции, с дополнительным магазином с радиопередатчиком. Деньги, лежавшие рядом с его кроватью, они уже забрали, поскольку это была собственность немецкого государства. За них спустя некоторое время ему была выдана расписка. Кроме того, Зигфрид Маак дал ему новую расписку за возвращенное оружие.

- Мы заказали тебе на ночь номер в отеле, ты вылетаешь завтра в 15.20, если это тебе подходит, - сказал Зигфрид Маак, не глядя ему в глаза.

- Вы можете меня чем-нибудь оглушить?

- Как это? - забеспокоившись, спросил Зигфрид Маак.

- Есть ли у вас какое-нибудь снотворное или что-то вроде этого, что может дать возможность отключиться?

- Это я могу устроить.

- Да, пожалуйста, и позволь мне уйти отсюда, будь добр.

- Я думаю, мы увидимся завтра с тобой за последним ланчем. О'кей?

- Да. Но сейчас я должен уйти отсюда.

Внизу на улице его ждал один из белых "мерседесов". Зигфрид Маак проводил его в отель "Четыре времени года".

В номере отеля Карл включил телевизор. В экстренном сообщении передавалось о событиях на Брайтештрассе после того, как тела уже были увезены. Юпитеры, металлические ограждения, санитарные машины, пожарники, вертолеты. Камера показала всю разрушенную, разбомбленную квартиру. Карл ясно разглядел тут и там пятна крови. Он начал понимать, что произошло. Они расстреляли почти всех. Сначала овладели ситуацией, а затем расстреливали одного за другим. Это Карл понял из телевизионного репортажа. Зрителям показывали только результаты самого мощного и самого успешного удара по террористам в истории Федеративной Республики.

Когда на экране появился Уве Дее на своего рода импровизированной пресс-конференции, Карл выключил телевизор. Он успел заметить устремившего взгляд под ноги Логе Хехта, сидящего рядом с сияющим от радости полковником.

Карл положил в рот белые таблетки, которые ему дал Зигфрид Маак. Снотворное он принимал впервые в жизни.

Простыня была прохладной, а кровать необычайно мягкой. С минуту он лежал в темноте, тупо глядя перед собой, и уснул внезапно.

Беседа за ланчем шла вяло. Они изредка перебрасывались отдельными фразами. И даже то самое рейнское вино "Гехаймрат Й", которое они обнаружили в меню, не внесло в разговор оживления.

- Во всяком случае, этот чертов нацист получил свой вариант "окончательного решения", - сказал Карл, когда молчание уж слишком затянулось.

- Да, он добился своего. Я могу спросить тебя... Хотя это и не входит в наши служебные взаимоотношения и я не совсем уверен, что должен это знать. Но все же, что произошло с нашим французским коллегой?

- Я отвел его в сторону, объяснил положение, и мы были готовы как раз перед ударом.

- Он признал, что он один из нас?

- Да.

- И что произошло потом?

- Один из террористов попытался его убить.

- И?

- Я обезвредил ее.

- Ее? Обезвредил?

- Да. Я сделал только один выстрел, только один - в легкое. Она могла бы выжить. Кстати, было ли вскрытие, проводилась ли криминалистическая экспертиза?

- Не думаю. Все уже позади. Ты хочешь, чтобы мы уничтожили оружие, которым ты пользовался?

- Да.

- Это будет сделано.

- Она мне нравилась. Она действительно мне очень нравилась.

- Это известный психологический феномен.

- Да. Но, во всяком случае, как ты понимаешь, я чувствую себя отвратительно.

- Ты полагаешь, нужно было предать их суду?

- Безусловно. Они должны ответить за содеянное.

- Что посеешь, то и пожнешь.

Беседа затихла. Они поковырялись в еде и оставили бутылку вина недопитой. Зигфрид Маак отвез Карла в своем BMW в аэропорт Гамбурга.

Он остановил свою машину напротив зала вылета и какое-то время сидел молча, чем-то озабоченный, - Карл ждал, что он скажет.

- У меня официальное задание: передать привет от Логе Хехта, - сказал Зигфрид Маак, уставившись в ветровое стекло, все залепленное мокрыми хлопьями снега. - Вот это, - он вытащил небольшой пакет и протянул его Карлу. Это была завернутая в бумагу тяжелая металлическая коробка, примерно десять на десять сантиметров.

- Можешь ты сделать мне одолжение? - продолжил Маак.

Карл смотрел на него. Слегка лысоватый западногерманский интеллектуал с жидкими светлыми волосами, голубые глаза, никаких особых примет, иногда носит пенсне, в прошлом симпатизировал левым, подозревался в гомосексуализме, про себя отметил Карл.

- Да, конечно, - ответил он.

- Это подарок от нас, выражение признательности. Но не открывай его, пожалуйста, до тех пор, пока не окажешься в самолете. О'кей?

Фантастические мысли пронеслись в голове Карла. Заряд, гарантирующий убийство человека на борту самолета? Нет, не может быть.

- Я ведь лечу Люфтганзой, по меньшей мере сто пятьдесят немцев на борту, подумай об этом.

Зигфрид Маак чуть улыбнулся.

- Это не то, о чем ты подумал. Ты в своем уме? Но я все же хочу, чтобы ты не открывал его, пока будешь лететь над Германией.

Карл почувствовал, что ему абсолютно безразлично, что в этой тяжелой коробке - какой-нибудь адский прибор, или ампула с ядом, или еще какая-нибудь чертовщина.

- О'кей, - ответил он, взял коробку, резко поднялся, вышел и захлопнул дверцу машины, обошел ее и, открыв багажник, вытащил свою дорожную сумку, за которую он расписался по установленному немецкому порядку. Маак оставался в машине и не тронулся с места, пока Карл не вошел в здание аэропорта Самолет вылетел через полчаса.

Когда он проходил через стальную раму на контроле ручного багажа, детектор запищал. Похожий на овчарку немец к фуражке с козырьком взял его за руку, завел в кабину и потребовал показать содержимое карманов. Контрольный аппарат Федеративной Республики среагировал на пакет Зигфрида Маака.

Немец схватил пакет, снял оберточную бумагу и открыл коробку. Карл не мог рассмотреть, что в ней находится, но увидел, как изумленный немец сделал шаг назад и молниеносно захлопнул коробку, как будто в ней находился скорпион.

- Извините! Я действительно прошу прощения, но наши инструкции по безопасности требуют... - покраснев, сказал он.

- Само собой. Вы должны думать о вашей безопасности.

С этими словами Карл положил коробку в карман и вышел из зала, из этого на удивление маленького и неудобного зала вылета Гамбургского аэропорта, который теперь он наконец-то покидал в последний раз.

Его взгляд повсюду натыкался на первые страницы газет. Рубрики кричали о смертях и победе. Везде Карл видел фотографии розыска, сверстанные в большие блоки, с именами и краткими текстами внизу, и слово "СМЕРТЬ" над всеми фотографиями. В газетах, которые держали в руках пассажиры, были фотографии меньших размеров и других застреленных террористов, и здесь же, над ними, нашлось место для портрета Уве Дее. Он держал руки над головой, делая обеими руками знак виктории, жест, ставший почти классическим, когда снятый с должности американский президент покидал Белый дом. Заголовок над фотографией Уве Дее состоял из одного-единственного слова: ПОБЕДА.

Карл почувствовал легкую дурноту. Он отвел взгляд, чтобы не видеть фотографий.

Когда немного неуклюжий "Боинг-747" авиакомпании Люфтганза взмыл в воздух, Карл почувствовал, что ему стало еще хуже; слюна начала собираться во рту. Он быстро отстегнул ремень безопасности и поспешил в маленький туалет, где его стошнило. Рвота продолжалась до тех пор, пока его тело не освободилось от ничтожного ланча.

Обратно на свое место он пробирался, весь покрытый холодным потом. Над Федеративной Республикой лежали густые облака, а самолет все еще продолжал подниматься, входя в следующий облачный слой.

Когда самолет поднялся наконец в чистое пространство, Карла ослепил резкий белый солнечный свет. Он попытался задремать, но перед ним сразу же возникло лицо Моники, и Карл тут же открыл глаза. Стюардесса, заметившая его состояние, подошла со стаканом минеральной воды. Карл осторожно выпил воду, но сразу же почувствовал, что тошнота снова подступает к горлу.

Тут он вспомнил о небольшой четырехугольной коробке, лежавшей в левом кармане куртки. Вынув коробку, Карл какое-то время осторожно держал ее в ладонях. Коробка была голубого цвета, с небольшим золоченым замочком. На крышке золотом был выгравирован немецкий орел.

Когда он открыл коробку, ему в глаза блеснул железный крест, Федеральный крест за заслуги. Это был необычный орден - офицерский крест, который носят на шее, на ленте цветов немецкого флага.

Поверх ордена лежала отпечатанная на машинке короткая записка на немецком: Федеративная Республика Германии выражает свою благодарность и так далее; внизу - подпись чернилами.

"Германия, Германия, Германия!" - повторял про себя Карл, зажмурив глаза, как будто хотел сдержать слезы. Все время он отчетливо видел перед собой ее лицо, многозначительную улыбку Моники.

Эпилог

План французской службы разведки был и прост, и изящен. Получив доступ к четырем РПГ-18, от которых немецкие террористы, возбужденные известием о смертях в Дамаске, поспешили избавиться, они провели военную экспертизу и заменили боеголовки так, чтобы ракета просто не могла быть использована. Перевозка террористами ракет в Стокгольм осуществлялась под контролем двух офицеров, подчиненных майору Алену Детурею. И эти офицеры совместно с Детуреем должны были обезвредить террористов. Предполагалось, что двое французских "перевозчиков" просто останутся в квартире на Гревгатан вместе со своим шефом - ловить террористов, после того как они будут появляться там один за другим. Шведскую полицию безопасности предполагалось поставить в известность лишь в последний момент.

Вместо этого получилось так, что шведская служба безопасности превосходящими силами захватила двух своих коллег, безжалостно выставив их под вспышки фотоаппаратов и юпитеров телекамер. Начальник бюро Нэслюнд был, как обычно, скор на то, чтобы собрать ребят из средств массовой информации на свой триумф.

На следующий день, когда были вызваны французские переводчики, досадное недоразумение обнаружилось.

В то же время Нэслюнд написал длинную рекомендацию Главнокомандующему, мотивируя перевод капитана Карла Густава Гильберта Хамильтона на новую должность в государственной службе, которая бы наилучшим образом соответствовала его способностям. И этот перевод состоялся. После служебного отпуска Хамильтон должен был занять свое новое место в штабе обороны.

Майору Алену Детурею посмертно было присвоено звание подполковника и выдан орден Почетного легиона. Он был похоронен с военными почестями. История его смерти не стала достоянием средств массовой информации, но в связи с ней долгое время существовала напряженность в отношениях между западногерманской и французской разведками.

За два часа до нанесения удара по Петерштрассе "девятка", исходя из результатов внешних наблюдений, рассчитывала застать там четверых террористов. Но их там было обнаружено только трое, из них двое арестовано, а один убит при попытке к бегству. Значит, одного недоставало, и хуже всего - неизвестно, кого именно.

Оставался и еще один тревожный момент: не были обнаружены два советских РПГ-18 и четыре снаряда к ним.

Впрочем, можно сказать определенно, что, во-первых, рано или поздно станет ясно, в каком направлении уплыли ракеты.

А во-вторых, общественность никогда не должна узнать, что, несмотря на совместные усилия шведской, западногерманской и французской разведок и служб безопасности, это страшное оружие осталось в руках европейских террористов.