"Убийство Михаила Лермонтова" - читать интересную книгу автора (Баландин Рудольф)

ВЕРСИИ

Неудивительно, что сразу же после дуэли появились слухи, что она велась не по правилам, а причины для нее, в сущности, отсутствовали. Более того, в советское время было высказано предположение на первый взгляд фантастическое: застрелил великого поэта некто неизвестный. Он якобы скрывался в кустах на скале, расположенной выше площадки, где происходил поединок.

Понятно, что такое преступление могло совершиться и оставаться нераскрытым только в том случае, если его санкционировали высшие чины государства, тайная полиция или даже сам Николай I. Основание: ненависть к поэту тех, кого он заклеймил в стихотворении «Смерть поэта»: «Надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов», «Свободы, Гения и Славы палачи». Улики: странный характер смертельной раны, пробившей тело Лермонтова навылет под углом около 35° к горизонту.

Помимо всего прочего, странное впечатление производит вопрос, заданный Мартынову во время суда: «Не было ли употреблено с вашей стороны или секундантов намерения к лишению жизни Лермонтова противных общей вашей цели мер?» По-видимому, имелись веские основания предполагать, что правила дуэли были всерьез нарушены.

Наконец, подозрительная история произошла с приговором суда. В соответствии со «Сводом военных постановлений» Мартынова, Глебова и Васильчикова приговорили к «лишению чинов и прав состояния». Однако военное начальство сочло нужным смягчить наказание: Мартынова — лишить «чина, ордена и написать в солдаты до выслуги без лишения дворянского достоинства», а Васильчикова и Глебова «перевести из гвардии в армию тем же чином». Царь почему-то решил, что и такое наказание слишком сурово, и распорядился: «Майора Мартынова посадить в Киевскую крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию. Титулярного же советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной тяжелой раны». Складывается впечатление, что Николай I нисколько не огорчился гибелью отважного боевого офицера и гениального поэта, пожалуй, даже остался этим вполне удовлетворен. А ведь ему было доложено, что никто не слышал каких-либо шуток, оскорбиших Мартынова: оснований для смертельного поединка не было.

Правда, высказывалась мысль, будто Лермонтов сам искал смерти, бездумно рисковал, искушая судьбу. Не случайно же он, согласно рапорту непосредственного начальника, «везде первый подвергался выстрелам хищников» (имеются в виду, как тогда выражались, «хищные горцы Кавказа»).