Фрэнсин Паскаль Секреты

Глава 1

— Родная сестра! Как она могла так подло со мной поступить? — Джессика Уэйкфилд кипела от возмущения.

Она сердито влезла в платье, в котором собиралась пойти с Томом Маккеем. Ее лучшая подруга Кара Уокер застегнула ей молнию, отступила в сторону и вздохнула. Джессика, как всегда, была великолепна. Ничего не скажешь! Золотистые волосы нежно переливались на обнаженных загорелых плечах. Светились зеленовато-голубые глаза, мягко шуршал легкий шелк платья под цвет глаз. Завершающим штрихом обычно была обворожительная улыбка. Только сейчас Джессике было не до улыбок.

— Смотри, — притворно-озабоченно сказала Джессика, — какая я лохматая. За весь день руки так до волос и не дошли. — Она недовольно встряхнула головой, хотя все золотистые прядки были на месте. — Представляешь, каково выкупаться в одежде у всех на виду. Такое унижение!

При воспоминании об этом Джессика поежилась. С ней сыграли злую шутку — и кто, сестра-близнец Элизабет. Она ведь всегда, по зову сестринского долга, приходила Джессике на помощь.

Невероятно, но факт — Джессику в одежде бросили в школьный бассейн!

Каждый год ребята устраивали шуточную экзекуцию автору колонки слухов в школьной газете. Но писала-то для «Глаз и ушей» Элизабет, а благодаря ловко подстроенной путанице выкупалась не она, а как две капли похожая на нее сестра. Явно она научилась таким штукам у самой Джессики.

— Не знаю, не знаю. По-моему, ты выглядела очень мило. Уж никак не мокрой курицей, хотя ты это вполне заслужила. Сама мне рассказывала, какую свинью ты ей подложила.

Джессика взглядом резко оборвала ее. , — Скажи спасибо, что мы сейчас у тебя дома, а то я бы тебе показала мокрую курицу.

Но в глубине души она понимала, что Кара права.

— Да успокойся, Джесс, ты и правда выглядела сексуально.

Улыбка заиграла у Джессики в уголках рта, и как она ни старалась сохранить обиженный вид, ей это не удалось, В конце концов она со смехом повалилась на кровать Кары.

— Правда что ли? Все равно обидно, когда тебя вот так возьмут и окунут в воду.

Вдруг у нее в голове мелькнула одна мысль. Она сразу посерьезнела.

— Ой, Кара! — воскликнула она. — А что, если все это видел Брюс? Я просто умру.

Брюс Пэтмен ей нравился с первого года учебы.

По нему сохли чуть не половина девушек школы. Красив, как кинозвезда, да еще в придачу ездит на потрясающем черном «порше».

— Подумай лучше о том, что ты будешь королевой осеннего бала, — расчесывая перед зеркалом блестящие черные волосы, сказала в утешение Кара. — Брюс будет ослеплен твоей красотой и ни о чем не вспомнит.

Даже Кара не догадывается, как ей хочется получить корону королевы бала. До бала еще две недели, а уже нет сил ждать. Королем точно выберут Брюса. Другие претенденты ему в подметки не годятся. Если выберут ее, она будет править вместе с Брюсом весь учебный год, а мероприятий в школе предостаточно. Тут уж Брюс никуда не денется — обратит на нее внимание и, конечно, влюбится.

Для нее эта корона — все. Ну, теперь берегитесь! Когда у Джессики Уэйкфилд есть какая-то цель, она добьется ее, чего бы это ни стоило. Очаровательная улыбка, ласкающий взгляд, обходительная манера — все срабатывало безотказно, редко кто срывался с крючка.

Элизабет Уэйкфилд смотрела на осколки на полу: лучшая подруга выронила из рук мерную чашку.

— Лиз, я не нарочно. — Глаза Инид наполнились слезами. — Я не знаю, как так вышло. Она… она сама выскользнула!

Элизабет обняла подругу. Чего там! Обе все равно забрызганы шоколадным сиропом. Инид Роллинз ночевала у Уэйкфилдов. Весь вечер она нервничала, и Лиз решила затеять проект «Печенье-1» в надежде, что это отвлечет подружку от грустных мыслей. То, что у Инид неспокойно на душе, Элизабет заметила еще месяца два назад, когда та только начала встречаться с Ронни Эдвардсом. Ей не хотелось навязываться, она справедливо полагала, что Инид поделится с ней, если сочтет нужным. Элизабет считала, что, даже по праву лучшей подруги, она не имеет права совать нос в чужие дела. Инид пришла вся в слезах, ей было не до разговоров.

— Да ладно тебе, забудь про чашку. Что с тобой, Инид? Можешь не говорить, если не хочешь. Только помни, что мы подруги и, если нужно, я всегда приду на помощь.

Инид закрыла лицо руками. И Элизабет заметила, что руки у нее дрожат.

— Лиз, Лиз, я так боюсь!

— Чего?

— Потерять Ронни. Он меня возненавидит, если узнает про меня всю правду. Будет меня презирать!

— С какой стати ему тебя ненавидеть? Ты же чудесный человек!

Инид отрицательно покачала головой.

— Ты не знаешь всего, Лиз. Об этом я даже тебе боялась рассказать. Мне не хотелось, чтобы и ты меня ненавидела.

— Я бы не смогла, Инид.

— Ты бы, может, и нет. Но Ронни — другое дело. Он возненавидит, если все узнает.

— И что же это за ужасная тайна? — Элизабет ободряюще улыбнулась. — Ты ночной взломщик, да? Днем примерная ученица, отличница, а ночью грабитель?

— Да нет же, Лиз. Мне не до смеха— По перемазанной шоколадным сиропом щеке скатилась слеза.

— Прости, Инид, я не хотела тебя расстраивать. Что бы ты ни говорила, я не верю, что ты способна на какой-то плохой поступок.

Инид со всхлипом набрала воздуха и выпалила:

— Тогда пойди и поройся в архивах полиции.

— И я там что-нибудь найду про тебя? Инид не ожидала, что Элизабет так это поразит.

— Да, про меня. Знаю, знаю, о чем ты думаешь. Как? Образцово-показательная Инид? Но я ведь не всегда была такой образцовой.

И прерывающимся голосом Инид выложила своей лучшей подруге все, что ее так долго тяготило. Два года назад родители разводились, и Инид была сама не своя. Страдала, злилась, на душе было тошно, и она попала в дурную компанию. Связалась с парнем, которого звали Джордж Уоррен. Чего только они вместе не перепробовали… Финал был ужасен. Как-то раз днем Инид с Джорджем отправились покататься, оба были под кайфом и сбили маленького мальчика, игравшего у дороги. Для Инид земля перестала вращаться.

На негнущихся ногах, как во сне, она выбралась из машины. В памяти навсегда останется крошечное тельце, распростертое на дороге, и крик выбежавшей из дома матери. Инид словно вросла в землю, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Она только слышала, как чужой ей голос откуда-то со стороны все повторял: «Простите нас, простите, мы не хотели!».

К счастью, ребенок остался жив. У него оказалась сломана рука и сотрясение мозга. Инид и Джорджа отвезли в полицию, но не отправили в тюрьму, а приговорили к шести месяцам условно, с принудительным лечением от наркомании.

Инид после этой истории как подменили. Она поняла, что находилась на пороге гибели. Пришла в ужас и коренным образом изменила жизнь. Стала одной из лучших в школе. Перестала встречаться с Джорджем. Его родители поместили сына в частный пансионат, «где были очень строгие порядки. Это было два года назад.

Рассказывая, Инид не отрывала глаз от стола, боясь посмотреть на Элизабет. Окончив рассказ, подняла глаза и встретила полный жалости взгляд зеленовато-голубых глаз. Инид считала подругу очень красивой, пусть не такой яркой, как Джессика, — обе сестры могли бы считаться эталоном американской красоты: великолепные белые зубы, пышные золотистые волосы, — но в Элизабет была еще теплота. Она умела проявить участие. Ей одной могла Инид доверить свою тайну, не сомневаясь, что ее лучшая подруга не отвернется от нее.

— Хорошо, что ты мне все рассказала. В нашей дружбе это ничего не изменит. Ты для меня по-прежнему чудесный человек. И я тебя еще больше уважаю, зная, что тебе пришлось пережить.

Слезы хлынули из глаз Инид. Она больше не сдерживалась и чувствовала облегчение от того, что открыла душу, но самым сильным чувством был страх. Вдруг все это узнает один-единственный человек, которому она никогда бы не рассказала этой истории.

Инид через силу улыбнулась.

— Если бы я рассказала об этом Ронни, он бы перестал считать меня потрясающей девчонкой. Он не простил бы мне, что я его все время обманывала.

— Ты же его не обманывала, — поправила ее Элизабет.

— Но и правды не говорила.

— Не мучайся ты так, Инид, бывают тайны и пострашнее. К тому же, это было два года назад — чуть ли не в каменном веке.

— Тебе легко говорить. У тебя в прошлом нет никаких пятен.

— Кроме тех, которыми я обязана Джессике. — Элизабет безуспешно пыталась побороть улыбку, вспомнив милую привычку сестры пользоваться ее гардеробом, когда у нее не оставалось ни одной чистой вещи.

— Ты не боишься потерять Тодда, вот и смеешься, — вздохнула Инид.

— Я бы на твоем месте все сказала Ронни. Он поймет, если любит.»

— Лиз, ты не понимаешь!

Инид опустилась на стул возле окна, выходящего во внутренний дворик, и стала смотреть на зеркальную поверхность подсвеченного бассейна, которая искрилась, как сапфир, в темноте ночи. И у Ронни такие же синие глаза.

— Ронни совсем не такой, как Тодд, — продолжала Инид. — Ему нужно все мое внимание без остатка. Если, он узнает о Джордже… — Она вдруг закусила губу.

— А что узнает? Ты же говоришь, вы с ним два года не виделись.

— Мы и правда не виделись. Но… — она глубоко вздохнула, — мы переписывались. Нет, это не то, что ты думаешь. Между нами ничего нет. Мы просто друзья. Я и писать Джорджу стала из-за того, что у него все пошло кувырком. Он был такой несчастный. И мне хотелось, чтобы он опять поверил в будущее.

— По-моему, очень хорошо, что ты помогаешь Джорджу вернуть самоуважение. Почему это Ронни станет ревновать? Из-за нескольких дружеских писем?

— И это ты говоришь о человеке, который чернеет от ревности, если я случайно брошу взгляд на незнакомца. На прошлой неделе я делала домашнее задание по истории с одним парнем, он нас увидал и чуть не разнес школу.

Элизабет почувствовала легкое беспокойство:

— Но если ты объяснишь ему все, как мне…

— Он все равно не поймет. — Инид уронила голову и спрятала лицо в ладонях. — Я чувствую, что я его потеряю!

Лиз успокаивающе положила руку на плечо подруги:

— Знаешь что, давай мы с тобой об этих письмах забудем, хорошо? Инид кивнула.

— Так что можешь больше не волноваться:

Ронни ничего не узнает. И почему ты так боишься?

— Из-за Джорджа. В последнем письме он написал, что недели через две приедет погостить в Ласковую Долину. Он и раньше приезжал, но сейчас хочет со мной повидаться.

Наверху, в комнате Элизабет, Инид вынула из своей сумки с вещами пачку писем. — — Я их взяла с собой, чтобы показать тебе, — тихо сказала Инид и протянула письма.

Первое сверху письмо было последним по времени:

«Дорогая Инид.

Как ты знаешь, экзаменов у нас по горло. Нам тут с ними вздохнуть не дают. Мне сначала ужасно не нравилось, а сейчас я даже рад. Я вдруг понял, что чуть ли не всю жизнь бегал от дела, и теперь приходится много работать, чтобы нагнать Мысль о том, что учиться классно, возникла у меня, как это ни смешно, с твоей подачи. Я стал гораздо увереннее в себе, как ты, наверное, поняла. Еще не так давно я на всех злился, винил в своих неурядицах родителей, кого угодно. Но, наверно, уж если кто и виноват, так это я сам.

Я понял это только благодаря тебе, Инид. И я отдаю отчет своим словам. Ты никогда не поймешь, как много для меня значили твои письма. По правде сказать, сначала здесь была тоска. Этот пансион отнюдь не Диснейленд. Я не собираюсь здесь долго задерживаться — только до конца семестра. Сдам последние экзамены — и домой. Так что будущее выглядит не так уж плохо. Рад, что и у тебя все хорошо. Твое последнее письмо — высший класс. Я теперь только таких и жду. Я очень хочу увидеть тебя, но не обижусь, если у тебя такого желания нет.

С сердечным приветом, Джордж.

P.S. Спасибо за печенье, которое ты прислала , на день рождения. Оно исчезло через пару секунд, но было великолепно.

Р.P.S. Передай привет моему дружку Уинстону».

— Я не знаю, — что делать». — Инид заговорила, едва Элизабет опустила письмо. — Я не хочу ссориться с Джорджем, но встречаться с ним не могу. Ронни все это не так поймет.

— А я уверена, что Ронни будет рад, если узнает, что ты с таким участием относишься к людям.

Инид упрямо замотала головой.

— Это будет полным крахом. Он взбесится, и я его потеряю. — Она сжала руку Элизабет. — Лиз, ты должна мне обещать, что никому не расскажешь об этих письмах. Поклянись, что не расскажешь!

— Жизнью клянусь!

Элизабет торжественно возложила длань на первую попавшуюся книжку, по толщине похожую на Библию. Это оказался толковый словарь. Она же писатель, и словарь всегда должен быть под рукой. Она, конечно, не Хемингуэй. Пока что пишет только для, школьной газеты «Оракул», да еще ведет рубрику «Глаза и уши».

Элизабет понимала, почему Инид так тщательно старалась сохранить тайну. Последние годы в Ласковой Долине стала бурно развиваться электронно-вычислительная промышленность, но городишко пока оставался настоящей провинцией. Отец близняшек говорил, что в таких городках сплетни множатся, как» мыши в кукурузе.

А уж в школе от сплетен было деваться некуда — столовая, раздевалки, лужайка перед главным крыльцом служили излюбленными местами школьных кумушек, которым до всего было дело — кто с кем гуляет, кто не прочь побаловаться наркотиками, кто в какой цвет красит волосы. Болтовня по большей части была безобидной, но бывало, злая сплетня вспыхивала, как пожар, и тогда в его огне гибли безвинные люди. Элизабет сама только что прошла сквозь этот огонь. Ее сестру-близнеца чуть не забрали в полицию, а она выдала себя за Элизабет. Сплетня доставила Лиз много неприятностей, поэтому ей, как никому, было понятно беспокойство Инид.

, — Клянусь, что если я когда-нибудь разболтаю об этих письмах, то… — тут Элизабет осенило, — то пусть меня зароют заживо в шоколадное тесто.

Инид со стоном схватилась за живот. Девчонки съели целую гору шоколадного печенья. И не сомневались, что прибавят килограммов на двадцать. Но шутка возымела желаемый результат. Инид все-таки улыбнулась.

— Да я тебе и без клятвы верю. Я тебе верю, как себе, правда-правда. Ты моя самая лучшая подруга.

. — Я надеюсь. — Элизабет, смеясь, взяла подушку и сделала вид, что хочет задушить Инид. — Ну кто бы еще пригласил тебя ночевать? Ты так храпишь, просто ужас.

— Я никогда не храплю. — Инид со смехом соскочила с кровати и в ответ замахнулась на Лиз своей подушкой.

— Я как в «Боинге-747» в момент взлета! — Глухо раздался из-под подушки ее голос.

За этой возней девушки не заметили, как одно письмо упало на ковер.

— Сдаюсь-сдаюсь, — не выдержала Элизабет. — Пора спать. Давай рассказывать страшные истории о привидениях. Вот слушай. Две девчонки одни в пустом, огромном, скрипучем доме.;.

— Элизабет Уэйкфилд! Я ведь не усну после твоих историй с привидениями. В тот раз я неделю не спала.

Лиз щелкнула выключателем. Комната погрузилась в зыбкую, полную теней темноту, и она начала самым скрипучим голосом:

— Дождливой темной ночью…

Инид испуганно сжалась под одеялом. Как приятно отключиться от настоящих страхов, от которых постоянно сжимается сердце. Потерять Ронни — : страшнее этого для нее ничего не было.