2

Первые снимки сделаны сразу же после спуска. Это наиболее сохранившаяся часть ленты. Телекамера автоматически включалась каждые сорок секунд и передавала изображение на «Дау».

В дымном небе — расплывшееся красное солнце; оно быстро уходит к горизонту. Там, у горизонта, должен быть Круг. На снимках его не видно. Зато отчетливо видны горы. Они сняты с крохотной площадки у вершины скалистого пика: отсюда сорвался в пропасть второй планер.

Горы похожи на бушующий океан: словно кто-то в сотни, в тысячи раз увеличил ураганные океанские волны, а потом, когда они достигли наивысшей силы, заставил их мгновенно окаменеть. Вершины каменных волн припорошены белым, как пена, снегом.

Три снимка сделаны при свете прожекторов, в сумерках. Зорох работал, подготавливая свой «космодром» к каменной буре.

Я ничего, в сущности, не знаю о характере Зороха. Вообще индивидуальные отличия молодых астронавтов практически не сказываются на их поведении в обычных условиях. Становление характера происходит уже в космосе. Прослеживая действия Зороха, я могу лишь весьма приблизительно объяснить, почему он поступил так, а не иначе. Почему он остался на этой площадке?

Едва ли нужно доказывать, что, поступая так, Зорох шел против здравого смысла. Не было никакой необходимости подвергать судьбу экспедиции такому риску: планер мог перелететь на другое место, мог, наконец, вернуться на «Дау». Оставаясь у вершины пика, Зорох ничего не выиграл. Он словно нарочно шел навстречу безмерной опасности. Зачем?

По снимкам видно, что это такое — каменная буря.

Минут за десять до начала бури в горах возникли фиолетовые огни. Кора планеты, еще сопротивлявшаяся приливным сдвигам, наэлектризовалась, и острые вершины скал осветились холодным сине-фиолетовым пламенем. Оно быстро разгоралось, это пламя: тени отступали, проваливались вниз. Стали видны даже очень далекие пики. И когда сине-фиолетовое свечение достигло предельного накала, прилив сдвинул горы. На снимке, уловившем этот миг, горы кажутся мохнатыми, смазанными: звездное небо и мохнатые, ощетинившиеся вершины.

Каменный океан содрогнулся, пришел в движение. Скалы утратили жесткость: каменная твердь вопреки своей природе стала подвижной.

Можно переплыть штормовой океан, можно преодолеть выжженную солнцем пустыню, можно пройти везде — кроме этих беснующихся каменных волн…

Рушились исполинские пики, словно их кто-то подрубал снизу. Сталкивались, дробились скалы, и плотная черная пыль быстро поднималась вверх, к площадке, на которой каким-то чудом держался планер.

Из-под сорванных каменной бурей гор хлынули огненные потоки лавы. Узкие лучи прожекторов затерялись в хаосе огня и дыма. Потом глухой стеной надвинулась каменная пыль, и телекамера, передав на «Дау» последний снимок, выключилась.

Буря продолжалась больше часа. Когда все кончилось и пыль начала оседать, автоматы снова приступили к съемке. Зорох установил на осветительных ракетах мощные квантовые генераторы, но снимки получились плохие.

Как и прежде, кругом горы, похожие на застывшие волны. Однако это уже другие волны: каменный ураган стер с поверхности Химеры горную систему, равную Гималаям, и поднял новые цепи дымящихся гор. Уцелели только несколько могучих пиков. Их вершины одиноко возвышались над пылевыми облаками.