"Невидимая угроза" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 22

Его сопровождал телохранитель – крепкий коренастый парень лет тридцати пяти с уверенными движениями и очень недобрым взглядом. Весь его вид говорил (да что там говорил – кричал), что он уроет любого, кто осмелится поднять руку на хозяина.

Хорошо, что это не Савоха, подумал я. Здоровяк мне чем-то понравился, и я не хотел, чтобы когда-либо наши дорожки пересеклись еще раз – уже в жестком варианте.

Итак, гриф-падальщик прилетел. Но в свою личную клетку. В железную клетку с надежными замками и вооруженной охраной. И как мне теперь этого любителя дохлятины заманить в свою ловчую сеть?

Вопрос… Не очень сложный, если говорить честно, если бы не одно "но".

К сожалению, я сейчас не "на холоде", а дома, в своей родной стране. И должен вести себя, как добропорядочный гражданин. Мне нельзя идти напролом, оставляя после себя жмуриков. Во-первых, охранники Карантина не виноваты, что их хозяин такая сволочь, а во-вторых, мне уже надоело быть вне закона.

Да, все это так. Но ведь меня силком втащили в грязную, кровавую игру, где на кону стоит моя голова. И что мне теперь делать? Рука за спину – и по этапу?

Проблема… И еще какая. Интересно, почему один человек может прожить всю свою жизнь, ни разу не столкнувшись с ее изнанкой, а второй то и дело влипает в идиотские ситуации, когда нужно не только сражаться, чтобы выжить, но еще и убивать? Мистика…

У моего шефа, Дракона, была теория, что в далекие незапамятные времена все человечество какой-то высший разум разделил на своего рода касты. Их было две: каста разрушителей и каста созидателей.

К первой относились полководцы и профессиональные военные (это своего рода элита), а также диктаторы, различные убийцы, насильники, маньяки, поджигатели и прочие сукины дети. Вторая была более обширна по контингенту: учителя, врачи, строители, художники, инженеры и другие приличные люди.

Умирая, они вновь и вновь возрождаются под другими именами, с другой биографией и пространственной локализацией. Но никто из них не может избежать давным-давно предназначенной им кармы.

Когда-то я считал теорию Дракона бредом воспаленного сознания, чудачеством. Но теперь я думал иначе.

Почему, черт побери, именно меня выбрали на роль джокера!? В городе больше миллиона жителей. Среди них немало бывших военных, спецназовцев и вообще людей с садистскими наклонностями, готовыми убить ближнего за понюшку табака.

Так нет же, судьба направила свой перст именно в мою сторону. И это при том, что я искренне хотел забыть свое прошлое, стремился стать тихим обывателем, который и муху зря не обидит.

Что ж, нужно выполнять свое предназначение, никуда не денешься… Я тяжело вздохнул.

– Вам нехорошо? – встревожилась Люси.

– С чего ты взяла?

– Вы побледнели.

– А… – Я попытался улыбнуться, но моя улыбка была похожа на волчий оскал. – Это я кое-что вспомнил…

Давай-ка лучше выпьем. Может, ты и права, что истина в вине.

– Я так не говорила.

– Так говорили древние римляне. А они были мудрыми людьми.

– Нужно будет запомнить, – сказала она деловито.

Запомни, девочка, запомни, подумал я скептически. Только на хрен тебе нужна мудрость веков? Ты уже ею обладаешь. Она дана тебе с рождения. Ибо ты – Женщина, дарительница жизни. И этим все сказано.

А то, что ты сейчас развлекаешь мужчин, ничего не значит. Ты всего лишь выполняешь свое предназначение.

И как долго это будет длиться, как долго тебе придется выслушивать сентенции из уст разных придурков, никто не знает – ни ты, ни твои "работодатели". Карма…

Но мне нужно приступать к активной фазе, пока в кабаре не наступил аншлаг, а значит и неизбежное усиление охраны.

– Ты посиди, я сейчас… – сказал я Люси и поднялся.

Она с пониманием кивнула, и тут же оглянулась с беспомощным видом.

Я понял – Люси искала глазами официанта. Девочка боялась, что я слиняю, и ей придется самой платить за стол. Это была простительная слабость. Я знал, что некоторые недобросовестные клиенты питейноувеселительных заведений иногда поступают таким нехорошим образом.

Я ободряюще улыбнулся, достал из кармана двести долларов и положил на стол, придавив зеленые бумажки бокалом.

– Это чтобы наш халдей не волновался, – доверительно объяснил я девушке, которая вдруг зарделась как маков цвет. – А то у них есть бзик – подозревать в непорядочности всех подряд.

Мне нельзя было ей говорить, что, похоже, нам придется расстаться, даже не познакомившись, как следует.

Потому что я не знал, чем закончится мой "поход". А закончится он мог печально – я шел, что называется, вабанк.

Конечно, двести долларов было многовато. Но надо же девочке хоть что-то заработать. Тем более, что она мне понравилась. Люси была не совсем испорчена этой проклятой жизнью и еще могла свернуть с той грязной, пошлой дороги, которая вела в никуда…

В этот раз я шел в туалет. Можно было не сомневаться, что отныне путь через подсобку защищен очень надежно. Да он был мне и не нужен.

Я придумал другой способ, как пощупать за вымя зубастого крокодила и не лишиться при этом головы. По крайней мере, поначалу.

У входа в коридор, ведущий к туалетным комнатам, стоял охранник. Вернее, сидел на раскладном стульчике.

Он явно скучал. Но меня не преминул проводить подозрительным взглядом. Правда, при этом он изобразил доброжелательную улыбку.

В туалетной комнате людей было немного – два молодых парня с шальными глазами (наверное, наркоманы) и невысокий мужичок на хорошем подпитии. Он никак не мог расстегнуть ширинку и качался взад-вперед как метроном.

Я зашел в кабинку, постоял там минуты три, и вышел. Парней уже не было, остался лишь мужичок. Он все еще сражался с непокорной "молнией". Не торопясь, я вымыл руки, включил сушилку, но пользоваться ею не стал, а вышел в коридор.

Он был пуст. Теперь все зависело от быстроты моих действий. В конце коридора, который заканчивался тупиком, стоял большой металлический шкаф электрического щита. Он был закрыт на примитивный навесной замок.

Щит я заметил еще при первом посещении "Латинского квартала". Мне все-таки пришлось сходить тогда в туалет, потому что Савоха не спускал с меня глаз.

Уже тогда я почему-то обратил особое внимание на этот щит, а сегодня в очередной раз понял: все, что ни делается – то к лучшему. Не своди меня охранник под конвоем по нужде, мне пришлось бы изобретать колесо – думать и гадать, как спроворить нужное мне дело.

Я не стал долго возиться с замком. Короткий резкий удар ребром ладони – и один конец дужки замка выскочил из отверстия. Зря я, что ли, тренировался…

Отворив дверь шкафа, я, не долго думая, выключил общий рубильник и отломал его рукоятку. Свет погас. На улице еще только начало темнеть, но я знал, что в том коридоре, который мне нужен, окон нет.

Закрыв шкаф, я метнулся к выходу. И наткнулся на охранника. Этот бдительный осел сразу понял причину, по которой погасло освещение. Только он решил, что все дело в автомате, который, как предполагал охранник, отключился из-за короткого замыкания.

Мне ничего иного не оставалось, как вмазать ему между глаз. Это было просто, потому что на сером фоне открытой двери он выглядел словно мишень в тире – один силуэт без лица. Охранник, несмотря на довольно солидные габариты, порхнул, как птичка, и приземлился уже без памяти.

Не долго думая, я взвалил его себе на закорки (тяжелый, гад!) и отнес в туалет, где пристроил в одну из кабинок.

Пьяный мужик даже не посмотрел в мою сторону, потому что он, наконец, достал то, что требуется в таких случаях, и, уткнувшись лбом в стенку над писсуаром для сохранения равновесия, с довольным кряхтеньем справлял малую нужду.

А теперь быстрее, быстрее! В зале царил полумрак, и вход в следующий коридор я нашел без затруднений.

Там тоже топтался охранник. Но этот явно не страдал излишней сообразительностью.

Он уставился на меня с тупым удивлением (потому что я нарисовался перед ним как тень без хозяина) и только открыл рот, чтобы спросить, кто я и почему слоняюсь там, где не положено, как тут же получил два коротких и точных удара – один под дых, а второй в челюсть.

Упасть ему я не дал. Мгновенно подхватив безвольное тело охранника, я бережно опустил его на пол. Мне лишний шум был не нужен.

Где Карантин? Может, в своем кабинете? А есть ли у него личный кабинет? Вопрос…

Долго раздумывать мне было недосуг. Я решил войти в уже знакомую мне операторскую, где находились мониторы видеокамер слежения. Нужно плясать от печки, подумал я, потихоньку отворяя уже знакомую мне дверь. На мою удачу, она оказалась не заперта.

В операторской было шумно. Разговаривали сразу трое, и я сильно обрадовался, различив голос КарантинаШиманского. Есть! Клиент на месте. Что и следовало доказать.

В комнате было темно, и это обстоятельство вызвало у меня недоумение. Ведь я точно помнил, что в операторской окна были, но в тот вечер их закрывали плотные шторы.

Они забыли о шторах вовсе не по запарке. Это я понял, когда кто-то включил фонарик. Раздвинуть шторы, чтобы впустить в комнату свет угасающего дня, никто даже не подумал.

Объяснение этому факту лежало на поверхности. Карантин боялся, что через стекло он может получить в лоб пулю снайпера. Видимо, смерть Григора здорово напугала Шиманского.

Это было мне на руку. Напуган – значит побежден. Поэтому Карантин должен слить мне всю имеющуюся у него информацию. Не думаю, что он будет изображать из себя стойкого, как кремень, партизана на допросе в гестапо.

Да, все это так. Но как его умыкнуть отсюда без шума и пыли? Задачка…

– Уволю на хрен этого ханыгу! – бушевал Карантин. – Это не электрик, а чмо подзаборное.

– Может, опять веерное отключение… – робко высказал предположение оператор.

Это был точно он, я узнал его по голосу.

Они собрались за перегородкой, где обретался Карантин, поэтому я мог беспрепятственно передвигаться по той части комнаты, где находились мониторы.

Интересно, почему у Карантина нет личного кабинета? Ведь в кабаре он главный.

Нет, кабинет точно должен быть. Только не его, а Хозяина, который появляется здесь как ясное солнышко – раз или два в месяц. Для него "Латинский квартал" – одна из явочных картин, выражаясь специфическим языком разведчиков.

Хитер бобер…

– Вот и пойди к щиту, проверь! – раздраженно сказал Карантин. – Да побыстрее. А этому козлу электрику я завтра лично харю намылю. Ты еще здесь!? – вызверился он на оператора. – Топай, черт тебя дери!

Оператор вылетел из комнаты как пуля.

– С кем приходится работать… – бубнил Карантин.

– Да, шеф, людишки у нас – дерьмо, – наконец подал голос и охранник. – Надо наводить порядок.

Нет, не охранник, скорее, телохранитель, начальник охраны. Видимо, он заменил Григора. Свято место пусто не бывает…

– Ты посторожи у входа, – встревожено сказал Карантин. – Мало ли что…

– Конечно…

Я прижался к перегородке, стараясь даже не дышать. Несомненно, охранник был профессионалом, а значит, мог почуять противника, даже не видя и не слыша его. Чисто интуитивно.

Но он не почуял. Скорее всего, виной тому был Карантин, который пенился от злости. Его злобная энергия сбила с толку все органы чувств охранника.

Охранник вышел из-за перегородки, держа впереди себя включенный фонарик. Удобней позы для захвата его руки и броска трудно было придумать.

Что я и проделал – быстро и точно. Он был еще в полете, когда я, не выпуская руки охранника, перевел его в позицию удержания. С одной маленькой и, к сожалению, далеко не гуманной поправкой – я не собирался соблюдать спортивные принципы.

Рука охранника хрустнула, как сломанная ветка. Нужно отдать ему должное – он не завопил дурным голосом, как сделал бы на его месте простой обыватель, лишь коротко застонал сквозь крепко стиснутые зубы.

А затем потерял сознание. Каюсь – в этом я ему посодействовал. Пусть немного поспит под моим "наркозом".

Эти профи такие живучие, что их очень непросто полностью отключить.

Извини за грубость, дружочек, подумал я, поднимаясь на ноги. Но такая уж у тебя работа – синяки и шишки – Что такое, кто там!? – всполошено вскричал Карантин.

– Ты да я, да мы с тобою, – ответил я, освещая его фонариком охранника, который я подобрал на полу. – И закрой хлебало, сука, если хочешь остаться в живых. Понял!?

– П-п… П-понял…

– А если понял, то пойдем.

– К-куда?

– Прогуляемся. Выйдем на улицу и поговорим о делах наших скорбных на свежем воздухе. У тебя здесь воняет дерьмом… Карантин.

– К-кто вы?

– Узнаешь. Всему свое время. Пошел! – Я подтолкнул его к двери. – И смотри, чтобы без всяких там зэхэров.

Иди спокойно и всем улыбайся. Иначе схлопочешь пулю.

И я приставил к его спине свою знаменитую расческу, которая должна была сыграть роль пистолета.

Дело в том, что охранник имел оружие, но, к моему глубокому огорчению, это было помповое ружье с револьверным – укороченным – прикладом. На кой ляд мне такая "дура"?

Представляю картину: я дефилирую через все кабаре к выходу с приставленным к спине Карантина стволом двенадцатого калибра, из которого можно завалить слона. Во было бы шороху…

Мы вышли в пустынный коридор. Свет все еще не горел. Я невольно ухмыльнулся, представив, как мучается оператор со сломанным рубильником. Лишь бы он не заподозрил раньше времени неладное и не поднял тревогу.

В зале людей прибавилось. Мы шли неторопливо (Карантин впереди, а я позади него, стараясь держаться к нему поближе), но не потому, что я не спешил, а по совсем другой причине – у Шиманского от страха не почти не сгибались ноги в коленях, и он шагал как механическая кукла.

Краем глаза я заметил Люси. Она сидела там, где я ее оставил. Девушка тоже увидела меня и от удивления приоткрыла свой прелестный ротик. Блин! Не хватало еще, чтобы она окликнула меня…

Но беда пришла совсем с другой стороны. Беда в моем случае – значит неудача. Она явилась в образе нашего разбитного официанта, который тащил поднос с горой грязной посуды.

Он налетел на меня, как "Титаник" на айсберг. Наверное, парнишка замечтался и не заметил преграды. Поднос он все-таки удержал в руках, но посуда с грохотом посыпалась на пол, тем самым заставив почти всех клиентов "Латинского квартала" обратить на нас внимание.

Нет, не зря Карантин тер лагерные нары. Эта хитрая сволочь не замедлила воспользоваться удобным моментом.

– Убивают, спасите!!! – заорал он, что было мочи, и рванул почему-то не вглубь кабаре, чтобы скрыться, например, на кухне, а к входной двери.

Удивлялся я недолго. Подняв глаза, я увидел, что в кабаре вошли два мента – старлей и сержант. Наверное, это был их участок, и они пришли за очередной мздой. Видимо, эти служивые были "крышей" кабаре.

Принимать решение нужно было очень быстро. И я его принял.

Как спастись жулику, когда за ним гонятся? Очень просто – бежать и кричать "Держи вора!" Этот финт собьет с толку любого. Так поступил и я.

Я рванул вслед Карантину с истошным воплем:

– Спасите! Там бандиты!

Пришедшие за подаянием менты, как и следовало ожидать, от неожиданности впали во временный ступор.

Они на какое-то мгновение забыли, что вооружены, и стояли столбами, тупо таращась на Карантина и на меня.

Шиманский добежал до них первым и спрятался за спину старлея, продолжая визжать, как недорезанная свинья.

Я понял, что уйти вместе с ним у меня уже не было никакой возможности, а потому, приблизившись к ментам, врубил с разбега сначала лейтенанта (он был помассивней, чем сержант, а потому опасней), а затем приложился и к его подчиненному. Прости меня, неразумного, уголовный кодекс…

Даже не оглянувшись, чтобы посмотреть на дело своих рук, я выскочил в фойе "Латинского квартала", где меня уже ждали охранник и швейцар с бейсбольной битой в руках, которые услышали крики в зале.

Второго охранника, к счастью, не было. Видимо, он на время отлучился с поста по каким-то личным делам.

Охранник держал в руках пистолет, направленный в мою сторону. По тому, как дрожало дуло, я понял, что он здорово напуган.

– Стой! – крикнул он. – Буду стрелять!

– Стреляй, – показал я зубы в волчьем оскале.

И неожиданно согнувшись, нырнул вперед "ласточкой", надеясь, что хорошо полированный гранитный пол фойе будет не хуже льда.

Все вышло, как я задумал. За одним исключением: когда я, проскользив по полу метра четыре, сбил с ног охранника, этот придурок успел нажать на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и фойе заволокло полупрозрачной дымкой.

Оказалось, что у охранника был газовый пистолет. Это меня порадовало, но не очень: слезоточивый газ – пренеприятнейшая штука, особенно в замкнутом ограниченном пространстве. Из моих глаз сразу же полились слезы.

Но нас учили стоически терпеть такие неудобства, а потому, врезав ошеломленного охранника для профилактики кулаком по челюсти, я быстро вскочил на ноги. И наткнулся на швейцара, который стоял со своей дубиной как чучело питекантропа в музее.

Наверное, он считал себя крутым, пенсионер хренов.

– Сгинь, урод!!! – рявкнул я на него. – Зашибу!!!

Верно говорят, что первым было слово. Да, слово – это сильная вещь, особенно вовремя сказанное. Мой монолог произвел на швейцара потрясающее впечатление. Он бросил биту и каким-то немыслимым заячьим скоком запрыгнул за барьер гардероба, где и спрятался, нырнув под стол.

Прищурившись, чтобы лучше видеть сквозь слезную поволоку, я толкнул тяжелую входную дверь и выскочил на улицу, где мне сразу полегчало.

Я рванул от "Латинского квартала" со скоростью кенгуру, благо день уже сдал свои позиции, и на город упали сумерки, а потому на меня мало кто из прохожих обращал внимание. По разным причинам: кому все было до лампочки, кто страдал близорукостью, а некоторые старательно делали вид, что ничего не происходит.

И то верно – в наше смутное время мало найдется охотников выступить в роли свидетеля. Возможно, меня приняли за киллера, который убегал после выполнения "заказа". Тогда тем более можно было понять граждан, беспрекословно уступающих мне дорогу. При этом они демонстративно смотрели в другую сторону или отворачивались…

Спустя полчаса я уже поднимался по лестнице дома, где находилась мастерская Кир Кирыча.