"Невидимая угроза" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 13

Григор появился лишь в третьем часу ночи. Я так измаялся в утомительном ожидании своего "объекта", что уже готов был убить его сразу, без лишних разговоров.

Все-таки я потерял квалификацию после выхода на пенсию. Раньше я мог совершенно спокойно сидеть в засаде хоть сутки. А теперь нервишки начали давать сбои.

Едва Григор вышел на улицу, я быстрым шагом направился к его БМВ. Он не заметил меня, так как, вопервых, я держался наименее освещенных мест, а во-вторых, он отвлекся на короткий разговор со швейцаром.

Наверное, давал ему какие-то ценные указания.

Когда Григор, наконец, взял курс на свою машину, я уже подходил к ней медленным черепашьим шагом, горбясь сильнее прежнего. Он обогнал меня, мельком взглянув в мою сторону без особого интереса. Ну идет себе бомж, и идет, пусть его. Таких отверженных можно встретить в любое время дня и ночи где угодно.

Когда Григор снял машину с противоугонной сигнализации и отворил дверку, в тот момент я оказался рядом с ним. Дальнейшее произошло молниеносно: он уже готовился сесть за руль, как я сильным и резким толчком вогнал его в салон как пробку в бутылочное горло.

Втолкнув Григора внутрь машины, я нырнул вслед за ним и, чтобы он не закричал и не наделал переполоху, надавил ему на сонную артерию, благо ошеломленный рябой находился в неудобном положении и не мог оказать сопротивления.

Григор затих. Забрав у него ключи, я завел машину и поторопился покинуть автостоянку возле "Латинского квартала". Спустя какое-то время я остановился и связал руки Григора своей гарротой – на всякий случай.

Я побаивался рябого не без оснований. Это был опасный тип, скорее всего, рецидивист. От него можно было ждать чего угодно. Такие люди цепляются за жизнь из последних сил и никогда не сдаются. Тюремные "университеты" учат многому…

Он очнулся, когда я петлял по переулкам, чтобы объехать пост автоинспекции. Похоже, Григор сразу понял, что попал как кур в ощип. И надо отдать ему должное, воспринял ситуацию с удивительным хладнокровием.

– Ты кто таков? – спросил он осипшим голосом.

– Скоро узнаешь, – ответил я кратко.

– Куда мы едем? – продолжил расспросы рябой.

– На кудыкины горки.

– Зачем?

– На экскурсию.

Похоже, Григор меня не узнал. Что и не мудрено. Но его острый пытливый взгляд я ощущал кожей. Наверное, рябой усиленно ворочал мозгами, пытаясь понять с какой стати его похитили.

– Тебе нужна моя машина? – спустя какое-то снова спросил Григор.

– Нет. Мне нужен ты.

– Мы знакомы?

– Да.

Я мог бы заставить Григора замолчать, притом самым жестоким образом, но мне хотелось его разговорить.

Ведь я, выражаясь по-военному, взял "языка", а он просто обязан был "спеть" мне нужную арию.

– Что-то не припоминаю… – задумчиво сказал мой пленник.

– Вспомнишь. Это я тебе гарантирую.

– Ты хочешь… шлепнуть меня?

– Я мог бы это сделать возле кабаре.

– Понял…

Григор на некоторое время задумался. Боковым зрением я видел, как лихорадочно блестят его глаза. С прежнего опыта я знал, что сейчас наступил момент, когда пленник должен сделать последнюю попытку освободиться и сбежать.

Он уже пытался безуспешно разорвать путы на руках (я это видел), но Григор не было известно, что эту тонкую жилку вполне можно использовать в качестве буксировочного троса, настолько она прочна.

Открыть дверку, чтобы выпрыгнуть на ходу, он тоже не мог, так как она была заблокирована. Оставалось последнее…

Григор набросился на меня, когда я вписывался в поворот. Рябой попытался ударить головой мне в висок. Это был бы хороший удар, достигни он цели. Думаю, что в таком случае я вряд ли справился бы с управлением.

Мой пленник не учел только одного – рядом с ним сидел человек не менее искушенный, чем он, в разных хитростях подобного рода. Поэтому, вместо виска его башка наткнулась на мой кулак.

А он у меня, нужно сказать, почти железный. Я потратил немало времени на "набивку" рук, колотя кожаный мешок с речной галькой.

Мне даже послышался хруст, когда мой кулак соприкоснулся с головой Григора. Я не стал гасить силу удара, – из вредности – поэтому рябой, тихо хрюкнув, мгновенно потерял сознание и привалился к дверке. Спустя дветри секунды у него из ушей пошла кровь. Бывает…

Я ехал все к тому же заброшенному заводику по выпуску скобяных изделий. Мне нужно было тихое, уединенное место.

Когда я загнал БМВ в какие-то кусты возле бывшей заводской проходной, чтобы на всякий случай скрыть его от нескромных глаз, Григор пришел в себя. Помотав головой, дабы привести в порядок беспорядочные мысли, он покорно поплелся по крутой лестнице на верхотуру.

Похоже, я убедил его вести себя прилично…

Верхотурой я называл помещение под высокой крышей цеха, в котором работал мостовой кран. Не знаю, что было в этом помещении, когда функционировал завод, – может, какая-нибудь конторка или кабинет начальника цеха – но только в нем можно было беседовать без помех.

Дело в том, что пока я ехал, начал накрапывать дождь, а когда я зашел в цех, он хлынул как из ведра. А в цехе единственным местом, где не протекала крыша, как раз и была "верхотура".

Я прихватил с собой сильный фонарь, который нашел в бардачке БМВ. Поэтому, освещение нашему "сеансу" было обеспечено вполне приличное. Поставив Григора в угол и направив на него луч фонаря, я сказал:

– Еще раз выкинешь какой-нибудь фортель, замочу. Усек?

– Ну…

Лицо и поза Григора выражали полную безнадегу. Притворяется? А фиг его знает. Посмотрим по ходу дела…

– Отпустил бы ты меня, – вдруг сказал Григор медоточивым голосом. – Тебе нужны бабки? У меня в кармане пять штук "зеленью". Мало? Тогда скажи, сколько ты хочешь. Я звякну по мобилке, и через час тебе доставят любую указанную тобой сумму.

– Даже так? – Я ухмыльнулся. – Ну что же, я согласен.

– Говори! – оживился Григор. – Сколько?

– Миллион. В евро. Бакс начал сдавать позиции, так что я хочу перестраховаться.

– "Лимон"!? Ты чё, мужик, с печки упал!? Я что, банкир?

– Накладно? Ну, тогда извини, на меньшую сумму я не могу согласиться. Иначе перестану себя уважать.

– Ну, бомжара, ну, сука!.. – Григор от злости начал пениться. – Ты что меня, как последнего фраера, на понт берешь!? Запомни – если со мной что-нибудь случиться, тебя даже из-под земли достанут. Ох, я тебе не завидую…

– Считай, что ты напугал меня до потери штанов, – ответил я с холодной иронией. – Можно подумать, что тебя будут долго искать.

– Будут!

– Помечтай, пока в сознании, это не вредно. На самом деле все произойдет далеко не так, как тебе мыслится.

В вашем мирке настоящая дружба и преданность не в почете. И ты это знаешь не хуже меня. Твое место займет другой, тоже из "деловых", и все покатится по прежней, давно накатанной, колее. Так что маракуй, Григор, как тебе выскочить из-под пресса живым и здоровым.

– Что ты от меня хочешь? – после минутного молчания глухо спросил Григор.

– Это другой разговор. Я хочу дать тебе шанс. Учти, он будет единственным. Мы с тобой не враги, а значит зла на тебя я не держу, мстить не за что и твоя жизнь мне не нужна. Но это станет реальностью только в том случае, если ты честно ответишь мне на несколько вопросов.

– Звони… – буркнул Григор, щурясь от света фонарика.

– Кто эта дама? – спросил я и всучил ему фоторобот Ланы. – Как ее зовут, где можно найти? И вообще – какое отношение она имеет к "Латинскому кварталу"?

При взгляде на фоторобот Григор сделался белее мела. Я уже начал опасаться, не хватил ли его кондратий.

Мой пленник просто остолбенел. Блин! Что за чудеса!? Такое впечатление, что я подсунул ему не изображение симпатичной девушки, а голову Горгоны.

– Кто она! – рявкнул я, теряя терпение.

– Н-не знаю…

Голос рябого дрожал и ломался.

– Григор! Не лги!

– Сука буду, не знаю ни кто она, ни как ее зовут! – вскричал он в отчаянии.

– Ладно, спросим по-другому. Ты ее видел когда-нибудь?

– Видел… – тихо выдавил из себя Григор.

– Когда? С кем?

– Она приходила вместе с Хозяином… Когда? Где-то с месяц назад.

– Кто такой Хозяин?

– Самый главный начальник. Большой босс.

– Фамилия?..

– Никогда не интересовался. У нас чересчур любопытным могут язык отрезать.

– Хозяин – это такой высокий, представительный мужчина с седыми волосами… – высказал я предположение.

– Седой? – Григор криво ухмыльнулся. – В "Латинском квартале" есть только один человек, у которого седые волосы. Его зовут Карантин.

– Не понял…

– Извини, – спохватился Григор. – Фамилия седого Шиманский, Гелий Маркленович.

Маркленович! Точно внук какого-нибудь революционера, ниспровергателя монархии и разрушителя церквей.

Ирония судьбы: дед, не щадя своего живота, боролся с нарождающимся капитализмом, а внук не менее рьяно занимается его реанимацией.

– Он работает, как это теперь называется, менеджером и, по совместительству, возглавляет охрану кабаре, – между тем продолжал рябой. – А Карантин его кликуха.

– Он что, сидел?

– Сидел… – Рябой презрительно покривился. – За растрату. При коммунистах.

– Ясно. Но вернемся к Хозяину и девице. Что за птица этот ваш большой босс?

– При больших деньгах и связях, – коротко ответил Григор.

– Как он выглядит?

– Обычно, – пожал плечами рябой. – Невысокого роста, плотный, но живота нет. Держится прямо, как бывший военный.

– Цвет волос, какое лицо: круглое, овальное, квадратное…

– Волос у него – кот наплакал. Он почти лысый. Цвет волос? Светло-русый. Даже немного рыжеватый.

Лицо… Скорее квадратное, чем круглое.

– Глаза?..

– Серые. Нет, скорее светло-серые, почти прозрачные. Какие-то стеклянные, словно у наркомана. Как посмотрит, мороз по коже идет. Очень серьезный человек.

– Как он ходит?

– На своих двух… – буркнул Григор, который постепенно начал раздражаться.

– А точнее?

– Что значит – точнее?

– Ну, вразвалку, быстро, медленно, подпрыгивая при ходьбе, косолапя…

– Ходит быстро, шаг упругий.

– Сколько ему лет?

– Пятьдесят с хвостиком. Не меньше, – ответил Григор; и вдруг спросил, бросив в мою сторону недобрый взгляд: – Послушай, ты из ментовки?

– Нет.

– А-а, значит гэбист… Тогда понятно. "Контора" любит маскарады, уж я-то знаю…

– Ты опять не угадал. Я ни то, ни другое, ни третье. Я сам по себе.

– Тогда к чему эта исповедь?[12]

– Надо, братан, надо, – ответил я с нажимом. – Я очень любопытный человек. И очень принципиальный.

Люблю честные взаимоотношения. Ты понял, о чем я?

– Я не лох, уже врубился, что и почем, – хмуро ответил Григор. – Только я мало что знаю. Хозяин – загадочная личность. О нем даже Карантин ничего не знает, а если когда вспоминает, то только шепотом. А девица то ли жена Хозяина, то ли какая-то родственница. Трудно сказать.

– Так ты точно не знаешь, как зовут девушку? Вспомни, может, когда слышал ее имя…

– На кой она мне!? До нее, как до неба, хрен достанешь. Я человек маленький, хожу в помощниках у Карантина – и все дела. Хаза теплая, опять же, подхарчиться на кухне можно задарма, бабки платят хорошие – чего еще желать?

– Это верно. И служишь ты Хозяину преданно. Только твоя преданность может выйти тебе боком.

– О чем ты?

Я выждал необходимую паузу и резко спросил:

– Кто отдал приказание убить Илону Лисс?

На лице Григора не дрогнул ни один мускул. Все верно: он уже успокоился и собрался, так что врасплох его не застать. Больше из Григора ничего ценного выдавить уже не удастся. Но мне это и не было нужно. Я знал и так достаточно много, чтобы продолжить свое расследование.

Рябой был жошкой, руководителем среднего мафиозного звена, помощником бригадира, если пользоваться бандитской терминологией. Он был исполнителем. Интересно, сколько невинных человеческих жизней на совести этого рябого выродка?

– Не знаю, о чем ты говоришь, – наконец буркнул Григор.

– А ведь мы договаривались… – сказал я с укоризной. – Я же говорил, что терпеть не могу лгунов. Подумай минуту и дай правильный ответ. Видишь, какой я добрый человек? Другой на моем месте уже пустил бы тебя за эту ложь в расход.

– Я не убивал Илону! Век свободы не видать, не убивал!

– Верю, верю. Успокойся. Кстати, я ведь не спрашивал, кто убил певицу. Я хотел узнать, кто отдал приказание на ее ликвидацию. Теперь уловил разницу?

– Уловил… – Григор опустил голову, пряча внезапно отяжелевший взгляд.

Неужели он снова что-то задумал? А если так, то что именно? Решил попытаться сбежать? Но Григор стоял в углу, и чтобы добраться до лестницы, ему пришлось бы убрать преграду в моем лице. Что со связанными руками было довольно проблематично.

– А если уловил, то щебечи, друг сердечный, – сказал я с металлом в голосе. – Мне тут недосуг с тобой ночь коротать. Дела…

– Карантин приказал…

– По какой причине?

– В кабаре приходил какой-то странный фраер, который интересовался девкой Хозяина.

– А это что, большое преступление?

– Откуда мне знать! – вдруг разозлился Григор. – Спроси Карантина. А то он все корчит из себя крутого… козел холощеный…

– Спрошу, можешь не сомневаться. Кто был исполнителем?

– Меня в эти дела не посвящают… – нехотя ответил Григор.

– Не хочешь своих сдавать? Так я ведь не из органов и на суд тебя не потащу. И еще одно – можешь быть спокойным, о нашей беседе твои хозяева знать не будут.

– Илону я не убивал, – угрюмо буркнул рябой. – Сколько можно повторять!?

– Не прикидывайся валенком. Или ты внезапно оглох? Я задал вполне конкретный вопрос. И хочу получить на него не менее конкретный ответ.

Григор молчал.

– Добро, я тебе помогу, – сказал я с нотками превосходства в голосе. – Как зовут быка, с которым ты ездил той самой ночью на квартиру Илоны?

Рябой вздрогнул. Он явно не ожидал, что я так хорошо информирован. В его глазах вдруг появилось выражение как у затравленного зверя. Проняло, подумал я с удовлетворением…

– Откуда?.. – Григор не смог договорить фразу, проглотив остальные слова.

– Что ж ты, такой битый и крутой, до сих пор не понял, с кем имеешь дело? Или ты думаешь, что я взял не того, кого нужно, что действую наобум?

– Постой, постой… – Рябой бандит еще больше прищурился, пытаясь рассмотреть мое лицо. – А ведь я тебя знаю.

Чтобы не слепить его и не раздражать, я немного отвел луч фонарика в сторону. И глаза Григора постепенно начали привыкать к световому потоку, который стал теперь не таким мощным. Наверное, он видел контуры моей фигуры, а может, сумел рассмотреть и черты лица.

Правда, я очень сомневался, что Григор способен меня узнать. Ведь я был в гриме.

Но Григор все-таки узнал. Скорее всего, по голосу. Чтобы можно было свободней говорить, я вынул изо рта подкладки, так как мой шепелявый голос меня раздражал. Кроме этого, я уже не горбился, а потому стал выше.

– Ты этот, как его…– Рябой, наморщив лоб, мучительно пытался вспомнить фамилию, которую он прочитал в моем водительском удостоверении, когда меня сцапала охрана "Латинского квартала". – Гросбух… или Ванкербух. Нет, не так – Вине…

– Винету, вождь апачей, – бесцеремонно перебил я Григора. – Узнал, не узнал – какая разница? Ты базлай по существу. Я ведь сказал, что тороплюсь.

Такой поворот дела меня не устраивал. Теперь мне просто нельзя отпускать Григора. Он, конечно же, доложит, кому следует, о своем пленении, и тогда Хозяин, предупрежденный, что я вышел на его след, ляжет где-нибудь на дно со своей милой родственницей… черт бы ее побрал!

И попробуй потом достать его оттуда. Особенно, когда у тебя в дефиците время – главная (или одна из главных) ценность нашего скоротечного бытия. Я почему-то совсем не сомневался, что скоро на мой след спустят целую свору.

Что мне делать с этим Григором? Может, грохнуть его и дело с концом? Чтобы упокоилась в радости душа бедной глупышки Илоны Лисс.

Нет, не могу. Пусть этот рябой бандит и большая сволочь, но быть ему судьей я не хочу. Я никогда не убивал беззащитных.

Григор словно подслушал мои мысли. Он неожиданно понял, что совершил большую ошибку, раскрыв по недомыслию мое инкогнито, этим самим невольно приговорил себя к смерти.

Рябой мыслил верно. Так, как ему и положено – по бандитски. Впрочем, "на холоде" любой диверсант, даже самый неопытный, никогда не оставил бы в живых такого свидетеля. Для того и существует "зачистка", чтобы прятать концы в воду.

Увы, жизнь – жестокая штука. А в особенности жизнь людей, стоящих над законом…

Григор принял решение за меня и мгновенно. Он словно взорвался; мощным прыжком бандит оказался рядом со мной, я быстро отступил назад, чтобы перекрыть ему дорогу к двери, но Григор поступил не так, как я предполагал.

Он подбежал к единственному в помещении окну без рамы, которое выходило в цех, и, ни на миг, не задумываясь, нырнул в него головой вперед – как в прорубь.

Я не знаю, что думал Григор в этот момент. Возможно, он рассчитывал на то, что "верхотура" находится не очень высоко и у него есть шанс благополучно сбежать даже со связанными руками, благо на дворе стояла темная безлунная ночь, щедро поливаемая дождем, глушащим все звуки.

Но он ошибся. Здорово ошибся. И дело было даже не в высоте, хотя пять метров тоже не низко.

Наверное, когда-то Григор занимался гимнастикой, потому что в воздухе он крутил сальто. Крутил, да не докрутил. Его телу не хватило инерции.

Когда я сбежал по ступенькам вниз и подошел к нему, Григор уже выдавливал из себя последние молекулы воздуха, бессознательно пытаясь вместе с ними вытолкнуть наружу кровь из разорванных легких.

Рябой бандит упал на разрушенную колонну, от которой остались лишь вертикально торчащие прутья арматуры высотой не более метра. На них он и нанизался – как мясо для шашлыка на острый шампур.

Прутья вонзились в спину, пробив живот и легкие. Спасти Григора не было никакой возможности – Григор захлебывался кровью. Прутья арматуры разворотили его внутренности почище разрывной пули.

Собаке собачья смерть, подумал я равнодушно. Меня в этот момент занимало совсем другое. В голове билась единственная мысль: "Ну вот, братец Иво, ты и допрыгался. Теперь за тобой числятся уже три труппа…"