"Невидимая угроза" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 10

С домашней идиллией у меня не получилось.

Когда я, наконец, добрался до своего дома, уже начало светать. Город все еще был пустынен, но уже не так тих, как это было ночью. Где-то далеко прогромыхал трамвай, чирикали воробьи, ворковали голуби под крышами, у кого-то в квартире лаял пес – наверное, просился на прогулку, чтобы справить малую нужду.

Уже на подходе к улице, на которой я "имел свой адрес", как говорили когда-то в старой доброй Одессе, у меня появилось очень нехорошее чувство.

Нет, нельзя сказать, что после бегства с квартиры Илоны Лисс моя душа не была замутнена беспокойством и переживаниями. Отнюдь. Мое состояние, пока я шел по ночному городу, можно было охарактеризовать одним словом – дерьмокипение.

Это когда человек в полном бессилье строит планы мести своим врагам, не имея возможности сделать хоть что-нибудь. По крайней мере, в ближайшем обозримом будущем.

Ведь до Ланы я так и не добрался, а рябой Григор и его номинальный, как я понял, шеф из кабаре не менее далеки от меня, чем планета Марс. Я почему-то был уверен, что после ночного инцидента с Климом и его гопкомпанией они предпримут повышенные меры предосторожности.

Не устраивать же в центре города маленькую войну? Правда, у меня пока не было такого технического потенциала, но при большом желании, а также имея энную сумму денег, можно было вооружиться до зубов.

Так вот, по мере приближения к своему дому я начал испытывать дискомфорт. Что-то меня мучило – какое-то пока неосознанное чувство, вызывающее легкий мандраж.

Повинуясь этому безотчетному чувству, я, неожиданно для себя, сделал небольшой крюк – пошел не напрямую, а проходными дворами. Ноги сами понесли меня по этому маршруту.

Наконец я прокрался до арки, откуда мой дом был виден как на ладони. Именно прокрался, так как последние две-три сотни метров я пробирался перебежками, время от времени таясь в тени различных архитектурных выступов и углублений.

Затаившись в арке, я стал ждать. Чего? А фиг его знает. Наверное, какой-то опасности. Со стороны могло показаться, что я праздную труса, но у такого стреляного волка, как Иво Арсеньев, подобные действия назывались иначе – маневр.

Под домом (как и под другими зданиями) стояли машины. В городе не хватало ни стоянок, ни гаражей, ни мест для парковок, а потому многие автовладельцы оставляли своих железных коней под окнами собственных квартир.

Машины… Я начал их пересчитывать и определять марку и модель. За тот год, что я прожил в этом доме, я изучил все машины жильцов наизусть. Изучил, не прикладывая особых усилий, – походя. На всякий случай. А вернее, повинуясь устоявшейся привычке, вдолбленной в мою башку годами работы "на холоде".

Автомобиль, особенно с затемненными стеклами салона, – удобное место для засады, отличный наблюдательный пункт. Обленившиеся агенты западных спецслужб редко топают на своих двоих. Может, потому, что на Западе мало кто пользуется общественным транспортом.

Но теперь цивилизация, наконец, добралась и к нам. Пришла пора переименовать сотрудников службы наружного наблюдения, в просторечии именуемых топтунами, в ездунов, хотя такого слова не найдешь ни в одном словаре.

Чужую машину я вычислил быстро. Это была "лада" десятой модели с тонированными стеклами. Те, кто снарядили ее для слежки, сделали большую ошибку. Наш дом был элитным, и возле подъездов стояли только иномарки. Поэтому "лада" сразу бросалась в глаза – как муха в супе.

А может, я ошибаюсь? Не исключен вариант, что кто-то приехал в гости. Возможно, с глухой провинции. Ведь у богатых всегда есть бедные родственники.

К сожалению, я не мог видеть номер "лады". И все равно, несмотря на некоторые колебания, у меня постепенно вызревало убеждение, что с этой машиной что-то неладно.

Я ждал полчаса. И дождался – в салоне "лады" появился на долю секунды светлячок.

Ну вот, приехали… В машине кто-то закурил. Это большая ошибка, которой подвержены даже крепкие профессионалы.

Курящему человеку очень трудно выдержать бесконечные минуты и часы ожидания объекта без сигареты в зубах. Это просто пытка. И многие идут на поводу у своего порока.

Разведчик как шахтер. Уходя на задание, предполагающее скрытность, и спускаясь в загазованный забой и первый, и второй курево не берет. Потому что от этого напрямую зависят их жизни.

Значит, за домом ведется слежка. Я не мог бы поручиться, что следят за мной, – кандидатов на пристальное внимание со стороны правоохранительных органов в нашем доме хватало – но лучше держаться от греха подальше.

Приняв такое мудрое решение, я поторопился покинуть арку. И куда теперь? Мне срочно нужна была надежная конспиративная квартира, откуда я мог бы продолжить свое расследование.

Но где ее искать? И кто приютит изгоя, на которого – я в этом был уверен – ведется облавная охота?

Дейзик… Дейзик? А почему бы и нет? В его нору чужие захаживают редко. Им никто не интересуется, он ведет тихий образ жизни. Рядовой гражданин, каких много. Это идея.

И решительно взял курс на офис Дейзика Шеболдаева…

Мне пришлось пинать ногой металлическую дверь офиса Дейзика минут пять. Электрический звонок, насколько мне помнится, перестал работать на второй день после установки.

Дейзик взялся его чинить, даже разобрал, но тут пришел я (уж не помню по какой надобности), и мы до вечера воздавали дань Бахусу, начав с баварского пива и закончив чем-то совсем непотребным, кажется, скверным вермутом.

После этого я посещал Дейзика еще несколько раз, и моим глазам всегда представала одна и та же картина – разобранный на части электрический звонок на тумбочке и голые, не заизолированные концы проводки.

По истечению какого-то времени количество деталей значительно уменьшилось (нужно сказать, что звонок был какой-то заковыристый, импортный, с музыкой, и имел сложную конструкцию).

И Дейзик, озадаченный такой метаморфозой, в конце концов бросил останки звонка в одну из своих знаменитых коробок, где можно было найти что угодно – от дискеты с первой в мире компьютерной игрой до обломка берлинской стены или древней статуэтки Будды, которую Шеболдаев стибрил на развалинах кхмерской святыни.

Наконец за дверью раздалось утробное урчание, и хриплый голос Дейзика спросил:

– Какая сволочь в такую рань приперлась!?

– Подайте, Христа ради, бедному скитальцу Иво, – загнусавил я жалобно.

– Иво!? Извини, брат, не узнал…

Звякнул засов и на пороге полуподвального помещения, где располагался офис, появился заспанный Дейзик в застиранных до дыр спортивных шароварах. Похоже, вчера он здорово нагрузился, потому что от него разило как от бочки с прокисшим пивом.

– Ну ты, блин, даешь, – удивленно сказал Дейзик и звучно рыгнул. – Пардон, изжога…

– Войти можно?

– А куда тебя денешь? Заходи…

В офисе царил полумрак, потому что небольшие окна почти под потолком давали мало света, а солнце еще только думало оторваться от горизонта и разорвать пелену туч.

Но даже при таком скудном освещении я увидел на диване обнаженную брюнетку; она лежала в классической позе, которую так любили художники эпохи Возрождения.

– Извини, я не знал, что у тебя гостья, – сказал я, сделав вид, что засмущался.

Но не отвернулся, а продолжал разглядывать и впрямь великолепные формы спящей весталки.

Нет, что ни говори, а Бог точно сделал женщину в порыве вдохновения. Даже у самой некрасивой и вульгарной всегда найдется масса достоинств. Женщина излучает какой-то внутренний, невидимый глазу свет, который даже самого тупого и примитивного мужлана заставляет почувствовать красоту и неповторимость земного бытия.

– Брось… – поморщился Дейзик. – Здесь все свои. У меня чужих не бывает. Кисуля! Прикройся. И не изображай из себя спящую красавицу. Совратить Иво невозможно.

– А-ах… – Девушка томно потянулась, доигрывая свою роль. – Дейз, не опошляй момент…

Она открыла совсем не сонные глаза и весело взглянула на меня. И только тогда неторопливо натянула на себя простыню.

Теперь я узнал ее. Девушку звали Соня. Она, как и Дейзик, подвизалась в довольно узком мирке профессиональных хакеров. И даже, как говорил Шеболдаев, могла дать фору самому Чаку, который считался чем-то вроде гуру[10] в компьютерном мире.

– Привет, Софья, – сказал я доброжелательно и уселся в кресло.

– Кто же так здоровается? – Соня протянула ко мне свои точеные руки. – Иво, поцелуй меня… – Она бросила хитрый взгляд на Дейзика, который делал вид, что его не касаются ее шалости. – В щечку. Ну пожалуйста…

– Нет проблем…

Я подошел и поцеловал ее в губы, которые эта хитрая бестия подставила вместо щеки. На удивление, они пахли спелой вишней. Может, мне почудилось? Я почему-то не думал, что Соня пила только одни прохладительные напитки. Это на нее не похоже.

– Хватит вам лобызаться, – недовольно буркнул Дейзик. – А ты, подруга, вставай и готовь завтрак.

– Было бы с чего, – независимо ответила Соня.

– Как это?

– Так ведь мы вчера доели последний плавленый сырок. Ты что, забыл?

– Да? – удивился Дейзик. – Вот те раз. А я думал…

– Мыслитель… – Соня хихикнула. – Он, видите ли, иногда думает. Топай в круглосуточный магазин. У нас гость.

– Это мысль…

Дейзик принялся шарить в карманах своей одежды. Она висела в небольшом шкафу у входа. По его удрученному виду я понял, что там даже рубль не ночевал.

– Держи… – Я ткнул ему в руки сто долларов. – Покупай на все и что душа пожелает.

– Ты не шутишь? – У Дейзика от удивления глаза полезли на лоб.

– Я сегодня серьезен, как никогда прежде.

– Понял…

– Ничего он не понял, – сказала Соня и решительно встала. – Я пойду вместе с тобой, Дейз. Иначе ты наберешь на все деньги одной водки. Я тебя знаю. Мальчики, я не надолго…

И она скрылась в туалете, совмещенном с ванной. Пользуясь моментом, я сказал:

– Дейз, мне нужно где-то перекантоваться некоторое время.

– Что, сильно припекло? – сразу врубился Дейзик.

– Не то слово…

– Живи у меня, раз пришел. Здесь. Дома маманя, соседки… базар-вокзал. Вариант устраивает?

– Вполне. Спасибо, Дейз. Все расходы я беру на себя.

– Клево! – не стал скрывать своей радости Дейзик. – А то я получу бабки не раньше, чем через неделю. Хоть на паперть иди…

– На паперть не нужно. Только у меня есть одна просьба…

– Готов выполнить любую, – бодро сказал Дейзик; и тут же поторопился добавить: – Конечно, если это в моих силах.

Прагматик хренов…

– В твоих, – успокоил я Дейзика. – О том, что я здесь поселился, никто не должен знать. Никто!

– Даже Соня?

– Она тем более. У женщин язык всегда чешется. Это простительная слабость, но не в моем случае.

– Все, заметано. Я буду нем, как могила.

– Вот и ладушки…

Хлопнула дверь ванной и перед нами во всей своей красе предстала Соня. Интересно, как она умудрилась за пять минут справить нужду, принять душ, сделать прическу и накраситься? Обалдеть…

– Я готова, – заявила Соня и крутанулась юлой.

Расклешенная юбка сначала раздулась, как купол парашюта, а затем обвила ее стройные ноги, подчеркнув точеную фигурку.

– Дейз! – воскликнула она с негодованием. – Ты еще не одет!?

– Я не муха! – огрызнулся Дейзик. – Жди…

Теперь он закрылся в ванной. Соня критически оглядела меня с головы до ног и категорически сказала:

– Иво, ты плохо выглядишь.

– Возможно, – ответил я кратко.

– Не возможно, а точно, – не отставала Соня. – Неужто твоя жена ушла к другому?

– Разве я похож на мужчину, которого может бросить женщина?

– Ой-ой, какие мы самоуверенные!

– А ты ушла бы от меня?

– Никогда! – категорически заявила Соня. – Иво, ты мужчина моей мечты.

– Софья, не кидай мне леща. Во-первых, я для тебя уже староват, а во-вторых, женские мечты сродни флюгеру – куда ветер дует, туда он и направлен.

– Не поняла… Это как?

– Соня, не приставай к человеку! – сердито сказал Дейзик, причесывая мокрые волосы. – Пойдем.

Соня хотела что-то возразить, но неумолимый Дейзик схватил ее за руку и потащил к входной двери.

– Ты отдыхай… – Дейзик вставил ключ в замочную скважину. – Мы вернемся не скоро. Дверь я открою сам.

Они ушли. Я сел на диван и механически попробовал упругость пружин. Они тихо и уютно скрипнули, словно приглашая меня прилечь. Только сейчас я понял, как умаялся. Каждая частичка моего тела просила – нет, умоляла – об отдыхе.

И я сдался. Меня вдруг охватило полное безразличие. Плевать, подумал я вяло, укладываясь на диван. Плевать на все. Чего мне бояться? Я ни в чем не виновен. Значит, моя совесть чиста. А это главное.

Что касается угрозы для моей жизни… Ну и что тут необычного? Знакомая ситуация. Было бы из-за чего икру метать…

С этой мыслью я и уснул. Даже не уснул, а провалился в тартар, черный, гремящий и страшный. Мне кажется, что я даже заорал с испугу дурным голосом, когда летел в бездонную пропасть.

И успокоился только на самом ее дне, зарывшись с головой в мягкий шелковистый пух. Я еще успел удивиться, откуда он здесь взялся, а затем в голове что-то щелкнуло, и я отрубился полностью, превратившись в мумию без мозгов и подсознательных эмоций, проявляющихся в снах…

Проснулся я от звона посуды и шума льющейся воды. Я открыл глаза и увидел спину Дейзика, который склонился над раковиной.

– Который час? – спросил я все еще во власти сна, забыв, что на руке у меня часы.

– Обед, – коротко ответил Дейзик.

– А точнее?

– Начало второго.

– А где Соня?

– Ушла…

Дейзик наконец управился с посудой и обернулся ко мне.

– Ну, ты силен поспать, – сказал он, ухмыляясь. – Мы пытались тебя разбудить, так ты едва меня ногой не пришиб. Брыкался во сне, как младенец. Поэтому на общем совете мы решили оставить тебя в покое. Есть будешь?

– Есть, кушать – это не те слова… – Я вдруг понял, что голоден, как волк. – Грызть, хавать, жрать… вот мое нынешнее состояние. Мечи скорее на стол все, что у тебя имеется.

– Благодаря твоим заботам у нас сегодня отбивные (Соня приготовила), жареная картошка, огурцы, помидоры, красная рыба и пиво. Цимес, кто понимает.

– О-о-о… – простонал я с вожделением, пуская голодные слюнки. – Век буду помнить вашу заботу…

Я мигом соскочил с дивана и, оставив на потом процесс умывания, сразу же уселся за стол, где стояла большая чугунная сковородка, накрытая крышкой. Она источала умопомрачительные запахи.

Мне хватило десяти минут, чтобы очистить и сковородку, и тарелки с салатом и красной рыбой. Запив все это двумя бутылками пива, я почувствовал себя на седьмом небе. Все-таки, еда занимает далеко не последнее место в человеческих приоритетах…

– Дейз, у меня к тебе есть еще одна просьба…

– Выкладывай, – ответил Дейзик.

– Нужно пройтись по магазинам.

– Это как раз то, что я очень люблю, – с отвращением поморщился Дейзик.

– Надо, дружище, надо. Я пока не могу выйти на свет ясный… в таком виде.

– Ну, если надо…

– Не расстраивайся. Это недалеко. Помнишь, где находится театральный магазин?

– Конечно.

– Купи там… – Я перечислил нужные мне предметы. – А потом на обратной дороге зайдешь в модный ныне магазин поношенной одежды – той, что нам присылают от своих больших щедрот американцы…

– А это еще зачем? – удивился Дейзик.

– Мне нужен старый потрепанный клифт размера на два больше, какие-нибудь несуразные штаны, ботинки и кепку.

– Не понял… – На лице Дейзика появилось глупое выражение.

Похоже, он никак не мог сообразить, что я задумал. А я решил до поры до времени не посвящать его в свои замыслы. Мало ли что может случиться. В таких ситуациях незнание – лучшая защита от неприятностей.

– Потом поймешь, – ответил я коротко.

Дейзик хотел было возразить, а может, и поспорить, но, глядя на мое закаменевшее лицо, передумал. Он лишь сказал деловым тоном:

– Вот только с кепкой, думаю, будет напряженка. Америкосы пока не додумались снабжать нас старыми головными уборами. Да и кепки у них давно вышли из моды.

– Найди, где хочешь. Купи у какого-нибудь работяги.

– Ладно, что-нибудь сообразим…

Дейзик ушел, а я принял душ, но бриться не стал – входил в образ, который замыслил. Затем, сытый и посвежевший, уселся в кресло и включил телевизор. До начала блока региональных новостей оставалось полчаса, и от нечего делать я стал смотреть какую-то развлекательную передачу центрального телевидения.

Через какое-то время я почувствовал, что тупею с невероятной быстротой. Та бредятина, что изливалась с телеэкрана, месила мозги как тестомешалка. Полуголые сексапильные девицы и "голубые" мальчики с толстыми задницами, скачущие среди ярких искусственных цветочков, казались персонажами алкогольного психоза.

Мать твою!.. Куда мы катимся!? Если это истинная свобода слова и демократия, то теперь мы точно опередили Америку.

Там за такие фигли-мигли на общественном телевидении уши обкорнают. Или (в случае частной инициативы) поставят на место сбрендившего представителя "четвертой власти" при помощи "кольта". А владельца телестудии могут посадить в тюрьму или сумасшедший дом.

А может, я старею? Может, просто не могу включиться в нынешнюю ситуацию?

Возможно. Но, черт меня побери, хоть что-то святое должно остаться у человека!? На кладбищах устраивают шабаши сатанисты, в церквях новомодных религий неофиты поют и пляшут едва не канкан, разные извращенцы и ненормальные устраивают многолюдные митинги и требуют к себе любви и уважения…

Нет, мир точно сошел с ума. Ей-ей.