"Наперегонки со смертью" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 26. ДОПРОС

Допрос – штука тонкая. Можаев то насиловал меня (фигурально выражаясь) словно Бобик соседскую Жучку, выворачивая даже мои внутренности, то лизал как леденец на палочке, снимая языком тонкие, тающие во рту, слои, чтобы довести его до полной прозрачности.

Он был очень даже неглупым мужиком. Но своеобразным. Если бы сотрудники музея восковых фигур мадам Тюссо искали натурщика для создания в материале собирательного образа российского сыщика, то капитан Можаев был бы в самый раз. Как по внешним, так и по внутренним данным. Эдакая гремучая смесь ментовской морды, хама и циника с удивительно тонкой, чувствительной натурой, которой не чуждо прекрасное, возвышенное, и которой присущи даже такие высокие материи как человеколюбие и сострадательность. Удивительный тип. А для меня очень опасный… -… Расскажите, каким образом?.. – нудил Можаев одно и то же битый час.

Я вяло шевелил языком, повторяя сто раз сказанное. Капитан ловил меня на противоречиях. Это когда уставший донельзя допрашиваемый поневоле может сболтнуть лишнее. Ведь когда тебе задают сотни вопросов, да еще спецы своего дела, то если ты врешь, запутаться в собственных показаниях раз плюнуть.

– Ты упрям как сто ослов вместе, – сказал он в сердцах, когда выключил диктофон. – Чернов, будь благоразумен. Все улики и факты против тебя. Пистолет, из которого застрелили Белоблоцкого, нашли там, где ты квартируешь, – раз, потерпевшая тебя опознала – два, анализ твоей спермы соответствует на все сто процентов данным обследования изнасилованной мадам – три, ты приготовил себе отличное алиби, когда той ночью попал за драку в милицию, – четыре… Тем более, если верить показаниями остальных участников мордобития, свару тогда затеял именно Геннадий Чернов. Или Геша – так записано с их слов в протоколе. А это может означать только то, что ты намеревался грохнуть Белоблоцкого задолго до того злополучного вечера. Даже если у тебя и было свидание с женой убитого, как ты утверждаешь.

– Значит, вы не отбрасываете такой возможности?

– А это уже мои проблемы, – окрысился капитан. – Твое дело отвечать на вопросы.

Желательно честно. Кстати, я еще забыл про пятый пункт доказательств твоей виновности…

– Я знаю, какой именно.

– Интересно… – Можаев удивленно поднял брови. – Подскажи, если знаешь.

– Вы докопались до самой большой моей тайны. Я умею летать. Ведь проникнуть в квартиру Белоблоцкого с ее сейфовыми дверьми и этажностью можно только по воздуху.

– Не будь ты такой серьезной штучкой, Чернов, я бы заставил тебя эти шуточки выплевать изо рта вместе с твоими зубами. Ты не на именинах, а в следственном изоляторе. Не забывай об этом.

– Не обижайтесь, гражданин начальник. Вы меня сами вынуждаете дерзить. Я невиновен!

Готов в этом поклясться на Библии, на Коране… на чем угодно! Понимаю, что это у вас не катит, а потому я в отчаянии. Почему вы мне не верите!? Подумайте сами, мог ли я войти в квартиру Белоблоцкого бесшумно? Фирменные замки, сигнализация… Конечно, нет. А ведь так не делает ни один взломщик или бандит. Хозяин дома, не спит, вооружен пистолетом, рядом бодрствующая жена… Какого хрена я туда полез!? Чтобы ограбить квартиру и попутно изнасиловать женщину? С огромным риском нарваться на пулю? Но если у меня хватило ума открыть очень сложные замки, то это значит, что я профессионал высокого класса. А такие ассы никогда не идут на дело, не убедившись в отсутствии хозяев. Не так ли? Конечно, так! Ладно, допустим я киллер и Белоблоцкого мне "заказали". Тогда на кой ляд мне все эти сложности с замками, насилием, грабежом? Я бы его грохнул в каком-нибудь темном углу, может, в подъезде, без лишних свидетелей. И опять ваша версия дала трещину.

– Аплодировать твоей речи можно? – Можаев откровенно смеялся. – Нет, летать ты не умеешь. И на опытного вора-домушника не тянешь. А насчет киллера… Тут варианты просматриваются. Притом, вполне удобоваримые. Так вот, слушай: в своих показаниях вдова Белоблоцкого особо подчеркнула, что тебя впустил муж. Ты понял? Муж!

Наверное, вы были хорошо знакомы, может, дружили. Или у вас был общий подпольный бизнес. Похоже, вы что-то не поделили. Или действительно тебя завербовали конкуренты Белоблоцкого, зная ваши доверительные отношения, чтобы убрать его с дороги.

Вариантов – пруд пруди.

– Меня окружили… – Это я сказал тихо, с отчаянием. – Все, мне амбец…

– Вот потому я и предлагаю, чтобы не разводить бодягу, быстренько задокументировать твое признание – и мы расстанемся по доброму. У меня действительно много разных дел.

А тебе и впрямь будет легче тянуть срок не в сырых казематах, а на свежем воздухе. Там есть работа, а здесь от безделья можно взвыть. Ну как, добро?

– Я хочу услышать пятый пункт доказательств моей вины.

– Никаких проблем. Пожалуйста. Откуда у тебя столько денег? Притом, "зеленью"?

– Выиграл в казино. Надеюсь, свидетели моей удачи найдутся. Дату и время, когда случился такой фарт, я вам назову.

– Опять врешь. Ты просто сбагрил уворованные на квартире Белоблоцкого драгоценности.

Вот так, фартовый человек.

– Господи! – возопил я вне себя. – Проверьте, наконец, мои показания! И все станет на свои места.

– Уже проверили. – Улыбка у Можаева получилась тусклой, но многозначительной, а весь его облик источал коварство. – Пока не все, но многое. Сейчас ты в этом убедишься. – Он поднял телефонную трубку, набрал номер и, подождав, пока ему ответят, спросил: – Народ у тебя? Как прошла очная ставка? Понял… Понял… Да. Отлично! Давай их ко мне. Нет, по одному. Наш клиент любит порядок и последовательность… – Капитан оскалил зубы в мою сторону, изображая улыбку.

Я приготовился к самому худшему, но когда старлей Саркисов ввел в кабинет Пал Семеныча, у меня отлегло от души. Слава Богу! Сейчас доказательства моей вины, нагроможденные настырным Можаевым до небес, рассыплются словно карточный домик.

– Здравствуйте, Пал Семеныч! – воскликнул я радостно, пытаясь поймать ускользающий взгляд зам начальника отдела снабжения.

– Здравствуй, Чернов, – сухо ответил мой шеф и сел на предложенный Можаевым стул.

– Вам известен этот человек? – спросил его капитан, когда закончил кое-какие формальности.

– Да. Это наш экспедитор.

– Я не буду повторяться по всему комплексу ваших свидетельских показаний, которые изложены письменно. Мне нужно лишь одно… – Опер вынул из моего досье снимок "безутешной" вдовы, на котором она и впрямь была сфотографирована во всем черном и без обычных для нее побрякушек. – Вы только что были на очной ставке с этой женщиной… – Можаев показал фотографию Пал Семенычу. – Подследственный Чернов утверждает, что вам она известна. По его словам, вы видели эту женщину в кафе, когда в компании с другими сотрудниками обмывали премиальные Чернова, и можете подтвердить, что ваш подчиненный провожал ее домой. Я хочу услышать, так это или нет.

– Мне она незнакома, – ответил Пал Семеныч с отмороженным видом. – Сегодня я увидел ее впервые.

– Пал Семеныч!!! – возопил я в ужасе. – Что вы делаете!? Вы понимаете, что режете меня без ножа!? Мне шьют убийство! Вспомните, ради Бога!

– Не кричите, Чернов, – строго сказал капитан. – Мы не глухие. – Он снова перевел взгляд на зам начальника отдела снабжения. – Повторите, пожалуйста, еще раз. Не для меня, а для Чернова. До него с первого раза не доходит.

– Я не знаю эту женщину. – Пал Семеныч снова бросил в пространство, как выплюнул, уничтожающее меня на корню утверждение.

– Ах, Пал Семеныч, Пал Семеныч… – Я горестно покачал головой. – Вы губите безвинного человека. Неужто вас купили? Или запугали? Даже если это так, все равно вы берете большой грех на душу. Вы должны помнить эту белокурую ведьму. И помните. Не так ли?

Так! Но вам привязали язык. Уж не знаю чем. И я не думаю, что это сделали в угрозыске.

– Я был… очень пьян… Я ничего не помню!

Лицо Пал Семеныча пошло красными пятнами. Да-а, здорово мужика прижали…

Интересно, кто именно и как это выглядело? Ладно, пусть его… Вообще-то, Пал Семеныч никогда не был сволочью, но что поделаешь – обстоятельства. Собственная жизнь дороже какого-то там экспедитора. Я его понимал. Жена, дети, внуки, импортная машина, дача, кролики… Сад, взращенный собственноручно. В огороде клубника, договорился купить пасеку… Все путем. Безоблачная безмятежная старость, плавно перетекающая в вечный покой.

Саркисов отправил Пал Семеныча восвояси и привел Кокошкину. Люсинда, напуганная мрачными тюремными переходами и отнюдь не ароматными запахами, просто оцепенела.

Она бессмысленно хлопала ресницами, глядя то на меня, то на Можаева с видом курицы, которая сидит на гнезде и вот-вот снесется. Кокошкина пролепетала то же самое, что и Пал Семеныч. А я даже не стал взывать к ее совести. Мне все было ясно. Моих сослуживцев просто запугали. Притом, очень серьезные люди. А может вдобавок и денег подбросили – чтобы подсластить горькую пилюлю. Такие нынче времена…

– Ну и что ты теперь скажешь, Чернов? – спросил капитан, собирая разбросанные по столу бумаги.

– У меня очень сильный противник, – ответил я сумрачно. – С большими возможностями.

В том числе и финансового плана. Мне бы найти ответ на единственный вопрос, являющийся ключом ко всем этим нехорошим и таинственным явлениям – что ему от меня нужно?

– Вот именно, – подхватил с иронией Можаев. – Что нужно богатому и влиятельному человеку от такой ничтожно малой величины даже в городским масштабе как экспедитор завода "Алмаз"? Не хочу тебя унизить, обидеть, ты понимаешь, что я имею ввиду.

– Понимаю. И не обижаюсь. Все верно, так я и думаю. Но я очень хочу, чтобы вы мне доверяли. Чтобы мы вместе распутали эту головоломку. Потому что она не так проста, как видится с первого взгляда.

– Мы как раз к этому и подошли. Сотрудничество предполагает взаимное доверие. Не так ли? Так. Значит, ты должен быть со мной честен.

– Как и вы. – Быстро, одной фразой, обрисовал я и свое понимание проблемы.

– Кто против? Я – за… – Хитрый мент был наполнен иронией словно бокал, доверху наполненный шампанским – того и гляди пена пойдет через край; что у него на уме? не думаю, что добрые намерения по отношению к моей персоне, скорее наоборот. – У нас еще есть масса времени. – Он посмотрел на наручные часы. – А потому мы продолжим наши посиделки. Но несколько отойдем от главной темы наших дебатов.

– Мне все равно, – буркнул я обречено.

– Я так и предполагал. Приготовились, включили… – Он снова запустил свою шарманку – противно шуршащий старенький диктофон. – Гражданин Чернов, вы знакомы с неким Полосухиным?

Блин! Этот проныра добрался и до Тельняшки. Ну, все, приехали…

– Что-то не припоминаю…

– Я вам помогу. Это вор-домушник по кличке Тельняшка.

Отступать некуда. Вранье только усугубит мое положение. Ну, Можаев, ну, сукин сын!

Чтоб тебе…

– А-а… – протянул я и радостно закивал. – Знаю такого. Вспомнил.

– При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

– При очень простых. Он лез ко мне в квартиру. Я застал его на горячем.

– И все?

– Дал ему по сопатке и отпустил.

– Почему не сдали Тельняшку в милицию?

– Он ничего не успел взять. И свидетелей не было. К тому же, если честно, я просто не захотел с вашим ведомством связываться. Все равно этого Тельняшку – или Полосухина – отпустили бы, а мне лишние хлопоты. На допросы ходить, всякие бумаги писать… Одним словом – маята.

– Вашу позицию патриотической никак не назовешь.

– Так я ведь и не рву перед народом рубаху на груди по такому поводу. Мне в депутаты не нужно. Действительно, с гражданской совестью у меня есть проблемы. Они образовались после Чечни. Там я маленько по госпиталям пошлялся – несколько дырок лишних получил… контузия и все такое прочее… В общем, после этих злоключений мой патриотизм как-то скукожился, усох, что ли.

И тут я впервые за все время нашего вынужденного знакомства увидел на лице Можаева смущение. Он нахмурился и опустил глаза на бумаги. Неужто его проняло упоминание о моем боевом прошлом и разбудило совесть? Чудеса.

– С Полосухиным понятно. Почти понятно – скажем так. Он был один? – Капитан ужалил меня острым взглядом.

Вопрос на засыпку. Я ждал его. И был готов отвечать. А куда денешься? Опер зажал меня в углу и методично добивал. И в моей защите оказались одни бреши. Так что, брат Геннадий, нокаут не за горами.

– Нет, не один. Второй сбежал.

– И это все, что вы можете о нем сказать?

– Тельняшка своего подельника почему-то мне не представил.

– И вы даже не знаете, как его зовут? – упрямо гнул свое Можаев.

– Его имя мне и впрямь неизвестно. Тельняшка назвал его Килей. Похоже, это кличка.

– Это уже ближе к истине… – Капитан сделал в бумагах какую-то пометку. – Больше вы с этим Килей не встречались?

– Да как-то не приходилось…

– Гражданин Чернов… – Капитан сказал это с такой укоризной, что мне стало стыдно. – А как же адресок его квартиры, который вы узнали у Полосухина? Неужто забыли?

– Адрес? Может быть Тельняшка мне что-то и говорил на этот счет… Точно не помню.

– Да, с памятью у вас и впрямь худо… – Можаев положил передо мною несколько фотографий. – Узнаете? Это дверь квартиры Кили, это снимки комнат, а это он сам, собственной персоной, с перерезанным горлом. Вы мою мысль улавливаете?

– Не очень.

– Придется показать вам еще один снимок. Эта бабуля – соседка Кили. И вы знаете, она вас опознала на фотографии, выбрав ее из двух десятков изображений других мужчин, как человека, приходившего к безвременно усопшему за несколько минут до его смерти. И потом сбежавшего через балкон, когда в квартиру Кили стучали сотрудники милиции, приехавшие по вызову. Что вы на это скажете?

– Ничего… – пожал я плечами. – Ничего конкретного. Да, я приходил к Киле. Чтобы узнать, кто навел его на мою квартиру и по какой причине. Вы присутствовали при обыске и сами видели, что у меня брать нечего. Ни у меня, ни у моей квартирной хозяйки.

– Но почему вы сбежали через балкон?

– Потому что квартира Кили была не заперта, а когда я зашел внутрь, то увидел картину, изображенную на ваших фотографиях. Я был в шоке. Сами понимаете, такое не часто увидишь. Может, по здравому размышлению я и заявил бы, куда нужно, о своей находке, но тут приехала милиция… В общем, я испугался. Вы лучше меня знаете ваши порядки.

Сначала меня бы начали бить, решив, что это я зарезал Килю, а потом… "Потом" уже случилось. Я сижу перед вами и доказываю, что не лысый.

Я понимал, что у Можаева в папке полно фотографий со следами моих рук и ног, оставленных мною в квартире Кили. Милицейские эксперты хлеб державный не зря едят.

Так что любое запирательство просто бессмысленно.

– Ну что же, кое-какая ясность намечается. Правда, есть одно маленькое "но". По-моему, мы с вами договаривались, что вы будете отвечать на мои вопросы правдиво. Было такое?

– Кто спорит… Было.

– Тогда почему вы пытались утаить, что встречались с Килей?

– Ни в коем случае! Ничего я не утаивал. Я видел только его труп. Разве это можно назвать встречей?

– Чернов, не нужно заниматься казуистикой, – досадливо поморщился Можаев. – Вопрос – ответ. Вот все, что от вас требуется.

– Нет проблем.

– Ладно, пока оставим Килю. Он подождет, ему уже спешить некуда. Возможно, вы говорите правду. Подчеркиваю – возможно. Но это еще нужно доказать, подтвердить фактами. Или добротными свидетельскими показаниями. Будем работать. А сейчас поговорим о другом убийстве – пардон, третьем! – в котором тоже просматривается ваш след.

– Извините, я вас не понимаю… О каких следах идет речь?

– Сейчас поймете. Главное не волнуйтесь. – Можаев вперил в меня мгновенно отяжелевший взгляд. – Скажите, вы знали Салова?

– А кто это? – Я недоумевал – мне действительно эта фамилия была неизвестна.

– В определенных кругах его звали Козырем.

Мне показалось, что лампочка под потолком (в кабинете, где меня допрашивали, было всего лишь небольшое окно, которое давало очень мало света) вдруг резко потускнела и от волнения я почувствовал внезапный приступ удушья. Черт возьми!!! Они вышли на Козыря! И связали другие убийства, приписываемые мне, со смертью водочного мафиозо!

Ах, как это некстати… Я думал, что у меня еще есть время. Похоже, белобрысый охранник опознал меня по фотографии – так же, как и бабуля, соседка Кили. Да, этот мент умеет работать… Но открывать карты до конца пока рано.

– Да или нет, Чернов! – Капитан повысил голос. – Повторяю вопрос…

– Не нужно, – перебил я Можаева. – Я вспомнил. Я не был с ним знаком, но встречаться приходилось. Однако, фамилию Салов я слышу впервые. Все называли его Козырем.

– Где происходили ваши встречи? И когда это было?

– Встреча. Это случилось в бильярдной. Она называется "Снукер"… – Я назвал дату и время, когда происходила игра с Козырем.

– Чем вы там занимались? Если беседовали, то на какие темы?

– А чем можно заниматься в бильярдной, как не гонять шары? Я выиграл у Козыря крупную сумму. В "Снукере" было много посетителей, они могут подтвердить. Кстати, и бармен тоже, – вспомнил я симпатичного парнишку, который отнесся ко мне очень доброжелательно. – А по поводу беседы… – Я хмуро осклабился. – Всего несколько ничего не значащих фраз, касающихся игры.

– Значит, до "Снукера" вы с Козырем не встречались?

– Не приходилось.

– А после?

– После чего?

– Не притворяйтесь глухим и туповатым. У вас еще были встречи? Прошу отвечать вполне определенно! Да или нет!

Знает или не знает? Знает или?.. Может, я ошибся насчет белобрысого? Может, никто ему мою фотографию не показывал? Да и с какой стати? В конце концов я не рецидивист и не вор "в законе". И даже не передовик производства, удостоенный медали или ордена и статьи с портретом в "Комсомольской правде". Так что моя известность не простирается дальше завода "Алмаз" и Гнилушек. А связать убийство Козыря со мной весьма трудно.

Можаев догадался? Тогда он просто гений. Тем более, что опер, пусть и старший, пусть и городского угрозыска, но все равно не может вести все дела об убийствах. Это просто нереально. А сыскари собранной информацией делятся очень неохотно. Не принято.

Любое дело такого рода закрыто для посторонних. Тогда что? Капитан берет меня на понт? Проверим. Расколоться я всегда успею.

– Не было никаких встреч! – отрезал я грубо.

– А мы договаривались отвечать правдиво… – Можаев смотрел на меня с сожалением.

– Что-то лишь я один упражняюсь в правдивых откровениях. Может быть пора нам уравновесить наши позиции?

– Согласен. Но не раньше чем вы ответите на мой последний вопрос. Мы оба устали…

– Валяйте… – Я начал злиться. – Кто платит, тот и заказывает музыку. Я человек маленький, а теперь еще и подневольный.

– Ну зачем так…

– А как?

– Только один ответ на последний вопрос. Коль вы согласились… – Капитан нагнулся над столом и хищно прищурился. – Зачем вы убили Козыря?

Приехали… Можаеву известно, что в день убийства Салова-Козыря я имел неосторожность искать с ним рандеву. И нашел. На свою голову. Впрочем, мне бы не хотелось ее поменять на другую, с лишней дыркой, как у Козыря… И что мне теперь говорить? Запираться? Бессмысленно. Белобрысый… Эх, нужно было его тогда грохнуть!

И дело с концом. На него давно петля намылена. Но что мне делать, что делать!?

Рассказать правду? Кто в нее поверит, в мою правду? Кто!?

– Я его не убивал…

Мои слова прозвучали очень неубедительно.

– Лжете! – громыхнул капитан. – Вас опознали. Понимаете – опознали! Вы проникли на территорию пищевкусовой фабрики, оглушили охранника и застрелили Салова. Все.

Точка. Круг замкнулся. Вы замешаны в трех убийствах! Не много ли для обычного экспедитора отдела снабжения? Молчите?

Мне и впрямь нечего было сказать. Я находился в западне. Положение настолько безвыходное, что даже не хотелось об этом думать.

Финита ля комедиа.