"Наперегонки со смертью" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 21. ВЗРЫВ

Мне повезло, что Лактионов не относился к клану очень крутых новых русских, которые свои обширные владения огораживают бетонными плитами и держат часовых на вышках.

Наверное, он еще не успел наковырять такое количество баксов, чтобы ему позволили примкнуть к сонму неприкасаемых и непотопляемых. Только вокруг самой дачи, двухэтажного коттеджа, крытого красной черепицей, стоял новый деревянный забор, притом еще не крашеный, а лишь проолифленный.

Спрятав "джип" в кустах, я подобрался к забору и через щель заглянул внутрь огороженной территории. Похоже, мне не повезло. У крыльца, кроме хозяйского "форда", стоял светлый "опель", а на первом этаже, за не очень плотными освещенными занавесками, наблюдалось какое-то движение. Похоже, к Лактионову пожаловали гости. С досады чертыхнувшись, я пошел вдоль забора, чтобы посмотреть на окружающую обстановку и убить время. Мне ведь все равно нужно было побеседовать с Лактионовым, как ни крути.

Мой променад занял минут сорок. Единственное, что меня обрадовало после рекогносцировки окрестностей, так это отсутствие четвероногих сторожей. Идти вдоль забора оказалось не трудно – примерно половину пути я топал по тропинке. Земля после мелкого дождика уже подсохла и небольшой морозец заставлял таинственно шуршать подмерзшую листву – как на земле, так и на ветках деревьев, хотя ее там уже было очень мало. Осень постепенно клонила к зиме.

Когда я возвратился на свой наблюдательный пункт, в обстановке произошли какие-то изменения. Я это почувствовал чисто интуитивно. Теперь осветился и весь второй этаж – так, будто в гости к Лактионову приехала целая толпа прихлебателей, хотя в "опель" много людей не втиснется. Тем не менее музыки я не слышал (что было вполне уместно в такой ситуации), форточки и окна никто не открывал (когда идет большая пьянка, то всем сразу становится жарко), и на первом этаже, где, похоже, была гостиная, царило подозрительное затишье. Может, народ разбежался по спальням? Но везде горел верхний свет, очень яркий для сексуальных утех. Впрочем, не исключен вариант, что Лактионов и его гости любят заниматься этим исключительно а ля натюрель – без всяких там штучек с затемнением, чтобы созерцать все интимные детали партнера не напрягая зрение. Что ж, возможно. В этом деле у каждого свой бзик.

Томительное ожидание неизвестно чего длилось не менее полутора часов. Иногда по занавескам пробегали чьи-то тени, но смысл этих пробежек мне понятен не был. Может, они затеяли какую-то игру? Эти новые русские такие шутники…

Наконец, когда мое терпение почти иссякло и я уже подумывал о несанкционированном вторжении на частную территорию, чтобы попытаться найти щель в занавесках и посмотреть, что творится внутри коттеджа, парадная дверь отворилась и во двор вышли два мужика – один высокий, широкоплечий, а второй щуплый как подросток. Быстро усевшись в "опель", они поехали к воротам.

Я сорвался с места, будто меня пнули под зад. И еле успел: раздвижные створки отъехали на колесиках в стороны, и авто, шлифонув шинами подъездную дорожку, рвануло в темноту. Вскоре красные огоньки подфарников "опеля" исчезли за деревьями, а я остался возле ворот, которые никто даже не подумал закрыть, в большой тревоге и недоумении.

Что это за цирк!? Я озабоченно посмотрел на коттедж. Он по-прежнему светился всеми окнами, за которыми уже не просматривались никакие тени.

В полном отупении я простоял возле ворот минут пять. Одна моя половина настойчиво рвалась зайти на территорию дачи, а вторую нельзя было сдвинуть с места даже трактором. Она будто вросла в землю, да еще и заставила работать мозги в критическом режиме. Что творится, черт меня дери!?

Ответ пришел настолько эффективный, что я едва не потерял голову. В прямом смысле.

Внутри коттеджа раздался сильный взрыв, и кусок чего-то размером с половинку кирпича просвистел как пушечное ядро мимо левого виска. Хорошо, что мне достало сообразительности спрятаться за забор, иначе я не отделался бы одними синяками, полученными от мелких камешков – вокруг падал дождь из обломков взорванного здания.

Когда все утихло и я встал на ноги, недвижимая собственность Лактионова уже напоминала большой пионерский костер в Артеке, виденный мною в детстве по телевизору. Огонь горел так ярко, что я совершенно не сомневался в его происхождении: кто-то не пожалел ни бензина, ни еще чего-то, очень специфического, чтобы кострище нельзя было потушить никакими способами и средствами. Профессионально сработано, ничего не скажешь.

Клиент дошел до полной кондиции! А вот теперь уже точно все идет по плану.

Противник начал психовать и совершает промах за промахом. Что и следовало доказать. Он заметает следы. Но это ему только так кажется. Любая подчистка оставляет вполне достаточное количество информации для анализа. В подобной ситуации нужно найти вход в лабиринт, а затем упорно искать выход, придерживаясь какой-то одной стороны. Главное – не мельтешить и не торопить события.

Мысль о недюжинных способностях моих противников не давала мне покоя и в машине, когда я рвал когти подальше от дачи Лактионова. Меня опять опередили. Притом люди опытные в таких делах, профи. Самое интересное, но по этому поводу я уже не переживал. Наверное, стал фаталистом. Подумаешь, еще один труп. Или два. А может три. Кто его знает, сколько их там осталось лежать под обломками дома. Как говорится, следствие покажет. И не только это. Оно еще может докопаться и до того, что некий Геннадий Чернов прямо-таки жаждал поговорить по душам с безвременно усопшим хозяином дачи Лактионовым. Притом в аккурат перед самым взрывом. По времени все совпадает тютелька в тютельку. И следы мои отыщут, – я оставил их возле забора сколько хочешь – и мотив преступления придумают. Особенно если на сцену выйдут свидетели – те два голубка, что сейчас "отдыхают" на заброшенной дачке. Так что теперь, к ногтю их?

Во избежание?..

Но с другой стороны, возможно, я тут и ни при чем. Совпадение. Несчастный случай.

Однако, этим я могу утешить только себя. И объяснить только себе. Но тем товарищам, что при погонах, мои жалкие попытки оправдаться без сильной поддержки какой-нибудь мощной волосатой руки покажутся просто наивным детским лепетом. Я влип даже не по уши, а вообще с головой. Очень воодушевляющая перспектива…

Наверное, пленники меня так рано не ждали. А потому очень обеспокоились. Это я видел по глазам. Почуяли опасность? Еще бы… Я не смотрелся в зеркало после взрыва, но то, что был мрачен как демон, знал наверняка.

– Ну и что мне теперь с вами делать? – спросил я устало после того, как снял клейкие "пломбы" с их ртов.

Я уселся на замызганный табурет и закурил.

– Вы обещали нас отпустить… – сдержанно ответил, вернее, прошепелявил мой "крестник".

Он изо всех сил пытался скрыть свой страх. Уж эти два хмыря меня точно не отпустили бы…

– То было давно. Ситуация изменилась. Причем коренным образом.

– Вы… поговорили с Лактионовым?

– Не успел. Он приказал долго жить.

– Извините, не понял…

– А что здесь непонятного? Взяли и грохнули твоего босса. Взорвали на хрен вместе с дачей. В общем, ничего необычного, дело житейское. Но есть один маленький нюанс. Все это свершилось у меня на глазах. Ты мою мысль просекаешь?

Он побледнел еще больше, хотя и до этого выглядел словно бледная поганка.

– "Зачистка"… – Это слово он не проговорил, а выдохнул, судорожно сглотнув слюну.

– Оказывается, ты грамотный малый. Небось, служил в спецназе? Колись, чего там… Здесь все свои. Почти родственники… – Я хмуро осклабился.

– Служил… – Стриженный повел плечами будто вдруг ему стало зябко.

– И наверное в Чечне.

– Да…

– Все верно. Я угадал. "Афганцы" уже старики, жирком обросли, остепенились, а на подходе молодая поросль, ходившая на прополку чехов.[3] Свято место пусто не бывает.

Наша земля кровь любит. Не польешь кормилицу красной водицей – родить перестанет.

Это я к тому, что таким как ты и твой кореш-водила тоже выделена определенная ниша в системе мироздания.

– Вы обещали…

– Вот заладил! Что, страшно умирать? А тем, кого ты замочил, каково было? Ладно, тебе мораль читать поздно. Падаль, она и есть падаль. Не дрожи, руки марать о тебя не стану.

По крайней мере, сейчас. Но если еще раз встретимся на узкой дорожке, грохну тебя, сволочь, не задумываясь. Расскажешь своим хозяевам – если, конечно, сочтешь нужным – о том, что я видел как от дачи Лактионова отъезжала машина… – Я назвал точное время. – Импортная, светлой окраски, ни марки, ни номера я не рассмотрел.

Тут я против истины погрешил. Каюсь. Не зря я затеял спурт вдоль забора дачи Лактионова, когда "опель" выезжал из ворот, вовсе не зря. Теперь его номер был высечен у меня в мозгах как надпись на надгробной плите. И мне очень хотелось первым прийти к финишу этого смертельно опасного авторалли, затеянного пока неизвестным "шутником".

Я был абсолютно уверен, что в "опеле" сидел как раз тот человек, который был нужен мне позарез. Главный режиссер этого дьявольского спектакля. Или, на худой конец, его первый помощник, который от имени босса "заказал" меня умельцам из "Центуриона".

Во всяком случае след был свежим, горячим и вел туда, куда нужно – пожалуй, впервые за все эти невероятные дни, которые уверили меня в существовании рока.

– Но я бы вам не советовал отвязывать язык перед боссами, – продолжил я свою речь. – А то у них могут возникнуть разные вопросы. Например, о вашей профессиональной пригодности. И не только. Впрочем, как хотите. Мне от этого ни холодно, ни жарко.

Единственное замечание: предупредите своего главного начальника, который заведует распределением заказов на ликвидацию, что теперь я знаю откуда растут ноги моих неприятностей. И при малейшем подозрении на повторение пройденного я спущу и вас вместе с боссом, и заказчика в унитаз. Натурально. И бесповоротно. Мне надоело изображать кролика. А теперь давай свои грабли…

Я развязал ему руки.

– "Джип" я оставлю возле главпочтамта. Если кто-нибудь не угонит, заберете. Вместе со стволами – они мне на фиг не нужны. Я не склад оружия. Мне вполне достаточно тех, что вы "подарили" в прошлый раз. Распеленаешь своего кореша и пойдете пешком. Может ваши мозги светлее станут от кислорода. В этих местах его хватает. По крайней мере гораздо больше, чем в городе…

Я ехал быстро. Чтобы освобожденные пленники откуда-нибудь не позвонили и не предупредили кого следует о моих проделках. И тем более я не собирался оставлять "джип" возле главпочтамта. Еще чего. Вдруг там меня будут ждать. Я решил припарковать машину прямо возле центрального входа в "Центурион" – где потемнее; раз обещал вернуть, то так и сделаю. Подобный финт противникам не разгадать даже если стриженный и сообщит о моих намерениях. Они вряд ли поверят в мою честность.

Каждый меряет одежку по себе. Но к главпочтамту людей могут послать.

Впрочем, не исключено, что я все-таки мандражирую. Хотя и стараюсь выбросить из головы возможные последствия акции с "джипом". Моя бравада ничем не подкреплена.

Ну завалю я несколько человек, шнурков – что с того? Конечно же, эта подозрительная конторка мне не по зубам. В "Центурионе", похоже, довольно многочисленный штат исполнителей, так что мои шансы выйти победителем в большой драке более чем мизерные. Да и не нужны мне все. Я хочу добраться до горла главного закоперщика все этой кровавой мистерии. И да будет так.

В "гостинице" прибавление. Утром, направляясь в бытовую комнату, чтобы навести на себя лоск, я встретил в коридоре трех неприветливых мужиков явно кавказской национальности. Мы встретились взглядами, которые тут же превратились в клинки и высекли искры. Уж не знаю как, но они сразу учуяли во мне врага. Собственно, как и я – это были чеченские боевики, закаленные в боях и свирепые дальше некуда. Уж я на таких насмотрелся… Нижняя половина лица у каждого из них была гораздо светлее верхней. И я знал, почему: перед поездкой в центральные районы страны они сбрили обязательные для любого истинного ваххабита бороды.

Моя взяла. Чеченцы опустили головы и прошли мимо к десятому номеру. Один из них даже кивнул мне, поприветствовав за всех троих. Судя по моим наблюдениям, в этой шикарной ночлежке в ходу только полное миролюбие и умиротворенность. Однако, на предмет любви к ближнему со стороны чеченских боевиков я особо губу не раскатывал.

Наконец я увидел и уборщицу. Это была женщина средних лет, костистая, высокая, с диковатым взглядом черных глаз, обведенных темными кругами. Когда я зашел в бытовку, она как раз заканчивала там пылесосить ковровое покрытие. Я обратился к ней с вопросом, куда девался утюг – его почему-то не было на мраморной подставке, которая венчала шикарную, со всякими наворотами, гладильную доску – но она даже не дернулась.

Ни головы не повернула, ни позы не поменяла – шоркала по полу щеткой и кивала в такт движениям.

Тогда я стал прямо перед нею, чтобы она все же обратила на меня внимание. Женщина распрямилась и сделала несколько пассов руками и пальцами, при этом беззвучно шевеля губами. Глухонемая! Кто-то очень умный сообразил, что обслуживающему персоналу таинственной гостиницы просто необходим такой физический изъян. И он не прогадал.

Обычно глухонемые не очень контактные люди и избегают общаться с окружающими. А тем более с правоохранительными органами, которые могут неправильно истолковать язык жестов.

Я показал ей, что мне нужно. Это вышло довольно неуклюже, но женщина поняла. Она открыла неприметный шкафчик в углу, покрашенный под цвет обоев, и достала оттуда так необходимый мне предмет. Я вежливо поклонился, чем вызвал ее явное расположение.

Она решительно забрала из моих рук рубаху и показала на пальцах, что через пять минут все будет в ажуре. Мне не оставалось ничего иного как изобразить благодарственную улыбку и возвратиться в свой номер…

Итак, белый "опель". Как добраться до его хозяина? Чего проще – заглянуть в компьютер ГИБДД. Увы и ах. Таких связей у меня нет. А у кого есть? У немногих. Подкупить какогонибудь капитана, который сидит на этом деле и косит "капусту" на необозримой ниве отечественного автомобилизма? Вряд ли он пойдет на поводу у незнакомого человека.

Кто может дать ему гарантию, что я не подстава? Вот именно… Нет у тебя таких людей, Чернов, нет. Черт возьми, как плохо, что Сева смайнал в скоропостижный незапланированный отпуск! Его знала добрая половина городских автоинспекторов, с которыми он был на короткой ноге. За определенную мзду Лычку могли предоставить нужные мне сведения. Но что толку сожалеть о волосах, когда голова уже на ниточке держится?

Дубов… Последний мой шанс. Но согласиться ли он? Я уже и так изрядно ему надоел.

Петр Никанорович прекрасно понимает, что сейчас я опасней снаряженной противопехотной мины. Один его неосторожный шаг – и привет. Пишите письма мелким почерком. Правда, туда, куда его может занести из-за экзотического знакомства с ходячей бедой, почтовые отправления не попадают.

И тем не менее, как говорится, все пути ведут в Рим. Я должен встретиться с Дубовым и попросить его еще об одном одолжении. Именно встретиться, потому что по телефону о таких вещах говорить очень опасно. Даже с автомата. Мне действительно очень не хочется, чтобы Петр Никанорович закончил так, как все те, к кому я приближался с намерением просто поболтать. При всем своем бурном прошлом и таинственном настоящем, этот человек мне импонировал. В нем явственно просматривалось то самое мужское начало, которого так не хватает сильной половине человечества современности.

Я нашел телефонный автомат на какой-то тихой улице неподалеку от центра. Но не в районе Гнилушек. Кто знает, до чего додумались инженеры в области отслеживания телефонных звонков. Зуммер вызова гудел с полминуты. Я даже начал беспокоиться – уж не случилось ли чего-нибудь с Дубовым?

Но мои страхи оказались напрасными. Голос в трубке внушительно пророкотал:

– Слушаю.

– Здравствуйте, дядя! – Я начал бодро, как и положено молодому петушку.

– А-а, это ты… – Радости от звонка "племянника" в голосе "дяди" я почему-то не услышал.

– Что там у тебя стряслось?

– Все нормально. Братан Федя приезжает. Сегодня. Бегу на вокзал встречать. Тороплюсь, чтобы поспеть к приходу поезда. От вас привет передавать?

– Передай… – после некоторого раздумья неохотно ответил Дубов. – Так когда, говоришь, прибывает поезд?

– Через час.

– Жаль. У меня скоро деловая встреча. Освобожусь только к двенадцати. А то и я приехал бы на вокзал. Давно Федю не видел… – Теперь в голосе Петра Никаноровича зазвучала ирония.

Все ясно. Дубов дал добро на встречу, но только в обед. Что ж, поболтаюсь немного в парке, выпью в баре чашку кофе – я ведь еще не завтракал. И лишний час-другой поразмыслю. Потому что в "гостинице" было недосуг – я спал, как убитый. Пришел, едва успел раздеться – и отрубился. Точно нервишки шалят. Такой напряг, что впору брать путевку в санаторий.

Над городом скалилось красное солнце. День обещался быть ясным, сухим и морозным.

Но в моей душе пока царили сумерки.