"Влюбленные мошенники" - читать интересную книгу автора (Гэфни Патриция)

Глава 9

– Держи рот на замке и улыбайся, а вести переговоры предоставь мне. Все, Гусси, это мое последнее слово.

Она вытянулась по стойке «смирно», щелкнула каблуками и отдала честь.

Рубен с отвращением отвернулся, тихонько ругаясь про себя. Дверной молоток на доме номер 722 представлял собой перевернутого вниз головой дракона. Он поднял фигурку и дважды стукнул по бронзовой дощечке. Не успел он поднять голову дракона для третьего удара, как тяжелая дверь распахнулась, и перед ними предстал слуга-китаец в мешковатой синей пижаме.

– Да? Чем могу помочь?

– Мы пришли повидать мистера Уинга.

– Да? Ваши имена?

– Смит. Наша фамилия Смит.

– Вот уж блестящий ход, – скривив губы, прошептала Грейс.

– О вашем приходе известно?

– Нам назначена встреча на четыре часа, – заверил его Рубен.

– Да? In re?[30]

– Что?

Слуга поглядел на него так, словно ни с того ни с сего получил вызов на дуэль.

– In re? – с надеждой повторил он.

– По какому поводу, – перевела Грейс с таким видом, будто перед ней были маленькие дети.

– А-а-а, – протянул Рубен, переглянувшись с китайцем.

Оба были рады, что им наконец удалось понять друг друга, но объяснения на этом не закончились. От них явно ожидали какого-то пароля.

– In re тигра, – произнес Рубен, многозначительно шевеля бровями.

Вежливое выражение на лице китайца сменилось лукавым.

– Следуйте за мной, – проговорил он тоном заговорщика, повернулся к ним спиной и пошел вперед.

Миновав двери, они с удивлением заметили, что все еще находятся не в доме. Входная дверь оказалась воротами в толстой каменной стене, за ней простирался лишенный всякой растительности цементный двор, похожий скорее на плац перед казармой, чем на палисадник перед чьим-то жилищем. Этот внутренний двор со всех сторон был окружен тремя этажами кирпичной кладки с многочисленными окнами, балконами и узкими переходами. Ин Ре не колебался ни секунды: он прошел прямо через двор к другой двери, еще более тяжелой и толстой, чем первая, да к тому же усеянной железными гвоздями.

– А где же ров с акулами? – спросил Рубен. Войдя наконец в дом, они оказались в приемной, превосходившей по площади всю квартиру Рубена. Выбеленные известкой стены были украшены средневековым оружием и доспехами.

– Очень уютно, – заметила Грейс, разглядывая восьмифутовое древко копья со сверкающим серебряным наконечником. – Мне нравятся дома, выставляющие всю свою амуницию напоказ. Сразу понимаешь, на каком ты свете.

– Добрый день.

Они оба подскочили от неожиданности и обернулись. В дверях, ведущих во внутренние покои, возвышалась фигура мужчины в длинном черном одеянии с мечом наголо, заткнутым за пояс. Ин Ре что-то сообщил ему по-китайски, поклонился и исчез за дверью, ведущей во двор.

– Мистер Уинг? – спросил Рубен, старательно отводя взгляд от сверкающего лезвия меча.

Китаец в черном презрительно дернул верхней губой. Тонкий шрам, бежавший от линии волос к самому кончику носа, никак не способствовал украшению лица, и без того обезображенного оспой.

– Я – Главный Оруженосец Крестного Отца. Мое имя Том-Фун.

– Главный Оруженосец, говоришь? Ну что ж, меня это ничуть не удивляет. А тебя, Гусси? Разве он не похож на молодца, всегда готового ввязаться в поножовщину?

И опять Том-Фун скривился, обнажая зубы, но на этот раз нащупал за поясом отделанную серебром и слоновой костью рукоятку своего меча.

– Следуйте за мной.

Они прошли вслед за оруженосцем по длинному, лишенному убранства, побеленному известкой коридору и попали в новую приемную: на сей раз небольшую и тоже с выбеленными стенами. Она примыкала к просторному залу, в котором, судя по грянувшему из-за полукруглой арки хоровому пению, в этот момент начиналась какая-то церемония. Том-Фун занял место сбоку от арочного проема, чтобы им был хорошо виден торжественный обряд, проходивший у него за спиной. – У кого-то день рождения? – спросил Рубен.

Главный Оруженосец не удостоил его ответом. Не переносивший вида острых режущих предметов Рубен готов был понаблюдать за празднествами издалека, но Грейс взяла его под руку и подвела поближе к арке.

– Я хочу посмотреть, – шепнула она, когда он заартачился.

Том-Фун как будто не имел возражений: он стоял, уперев руки в бока, и смотрел прямо перед собой, даже не удостаивая их взглядом. У Рубена зародилось подозрение, что их визит специально приурочен к этой церемонии. Кто-то хотел, чтобы ритуал развернулся у них на глазах.

Роль распорядителя исполнял человек с прямыми и длинными, белыми как снег волосами, восседавший на высоком троне. Крестный Отец, вне всякого сомнения. Его окружали двенадцать мужчин, наряженных в такие же длинные черные одеяния, как и Том-Фун. И каждый из них, невольно заметил Рубен, имел при себе целый арсенал холодного оружия. Тут были и мечи, и ножи, и кинжалы, и даже мексиканские мачете. Во рту у него пересохло, он почувствовал, как мурашки отвращения расползаются от затылка по всей голове, заставляя волосы шевелиться, и перенес все свое внимание на Крестного Отца, тоже наряженного в длинные развевающиеся одежды, но только не черные, а сверкающие всеми цветами радуги. Стоило ему поднять руку/как пение внезапно прекратилось.

Молодой человек, которого Рубен раньше не заметил, одетый лишь в пару мешковатых оранжевых штанов, медленным шагом обошел вокруг трона. Тот, что сидел на троне, – это несомненно был сам Кай-Ши! – один раз хлопнул в ладоши; молодой китаец бросился на колени и, к изумлению Рубена, полез под трон. Золотые парчовые завесы скрыли его целиком. Потом пение возобновилось.

Он что-то обронил? – спросил Рубен у Том-Фуна. Оруженосец злобно покосился на него и ничего не ответил.

Крестный Отец еще раз хлопнул в ладоши: пение опять смолкло, а молодой человек в желтых пижамных штанах вылез из-под тронного кресла. В дальнем углу зала располагалась пагода, а в ней помещалась статуя свирепого на вид божества. Один из бу-хо-доев в черном бросил в жаровню перед этим идолом зажженные ароматические палочки и кусочки позолоченной бумаги. Другой вытащил на середину зала деревянный сундучок и извлек из него за шею живого петуха. Кай-Ши поднялся на ноги и выхватил из-за ярко-оранжевого кушака кривую саблю. Даже зная, что сейчас произойдет, Рубен на этот раз не отвернулся. Варварский, леденящий душу вопль вырвался изо всех глоток в тот самый миг, когда рука Крестного Отца взметнулась и Опустилась. Голова петуха упала на пол, кровь брызнула фонтаном из перерубленной шеи.

Грейс тихонько выругалась и спрятала лицо на груди у Рубена. Он мужественно расправил плечи и прижал ее к себе, в то же время пытаясь подавить подступающую тошноту.

Снова пение и крики. Наконец парень в желтых подштанниках, проходивший обряд посвящения, тоже напялил на себя длинный черный балахон. Крестный Отец подал ему меч, произнес короткую речь, и на этом церемония завершилась. Все Носители Секиры, включая новобранца, выстроились цепочкой и удалились в заднюю дверь. Том-Фун вошел в зал, сказал несколько слов Крестному Отцу и последовал за ними.

– Вот это, я понимаю, веселье, – шепнул Рубен на ухо Грейс.

Она все еще была бледна, но ее нервный смешок подсказал ему, что с ней все будет в порядке. Взяв ее под локоть, Рубен направился в тронный зал, старательно обходя лужи петушиной крови на полу. Краем глаза он видел тушку несчастной птицы, брошенную на полу возле пагоды: она все еще дергалась. Крестный Отец так и остался стоять возле своего трона, высокий и невозмутимый, держа в руке окровавленную саблю. Нарочитая пауза затягивалась; Рубену она показалась чересчур театральной.

– Привет, – проговорил он, просто чтобы нарушить молчание. – Надеюсь, мы не помешали. У вас тут семейное торжество? Похоже, все славно повеселились.

Марк Уинг так и не тронулся с места, не проронил ни слова, но уставился на них, не отрываясь. Нет, не на них, – на Грейс. Сам Рубен с таким же успехом мог бы стать невидимкой или вовсе не существовать: Уинг его не замечал. Это было странное ощущение; судя по тому, как напряженно Грейс сжимала его руку, она чувствовала то же самое.

Вновь наступило тягостное молчание, зато у Рубена появилась возможность как следует разглядеть Уинга. Вблизи Крестный Отец оказался куда моложе, чем можно было подумать; прямые, как солома, серебристо-седые волосы обрамляли лишенное морщин лицо человека лет сорока, не больше. Стройный, аскетичный, с темными бровями и гипнотизирующим взглядом черных глаз, плоским носом и тонкими, женственными губами, он был порочно красив. И не мог отвести глаз от Грейс.

– Что это было? – спросила она. – Какой-то обряд посвящения?

Манеры у нее были вежливые, но Рубен знал, что она заговорила по тем же причинам, что и он сам: чтобы прервать неловкое молчание.

Ей повезло больше, чем ему. Тонкие жеманные губы Уинга раздвинулись в улыбке, он. положил саблю и начал разматывать кушак вокруг талии.

– Так и есть, – ответил он жутковатым свистящим шепотом, – обряд перехода; Он показался вам старомодным?

– Старомодным? – с притворным удивлением переспросила Грейс. – Пожалуй, я употребила бы другое слово.

Уинг движением плеч сбросил свое павлинье кимоно, под которым – сюрприз! – обнаружились брюки в полосочку и строгий серый сюртук. Европейская одежда преобразила его: если не считать серебряной шевелюры, спускающейся ниже плеч, он теперь выглядел как банкир. Отбросив восточный наряд в сторону, он подошел к ним с широкой улыбкой. Рука у него была бледная и костлявая, но он наградил Рубена крепким калифорнийским пожатием и спросил:

– Как поживаете, мистер… Смит?

– Алджернон Смит. А это моя сестра Августина. Уинг обеими руками взял руку Грейс и склонился над ней. Его седые волосы, разделенные идеально ровным прямым пробором, упали, как занавес, по обе стороны от лица, скрывая от постороннего взгляда то, что губы проделывали с ее рукой. Когда он наконец выпрямился, Рубен заметил, что его черные глаза сверкают нездоровым блеском, а щеки Грейс принимают пунцовый оттенок.

– Совершенно верно, обряд посвящения, как вы изволили заметить. Я возглавляю группу деловых людей, объединившихся в «Общество Безупречной Небесной Гармонии». Сегодня мы приняли в свои ряды нового члена. Наверняка обряд показался вам языческим, но старинные обычаи все еще живучи среди нас, в Китайском квартале, – пояснил он с поклоном. – Мы придерживаемся древних традиций – это помогает сохранить преданность и боевой дух.

– Вряд ли петух разделил бы ваше мнение, – заметила Грейс.

Уинг восторженно улыбнулся ей.

– Это всего лишь символ.

– Символ чего?

Уинг, не моргнув глазом, выдержал ее взгляд.

– Судьбы того, кто предает наше Общество, – прошипел он своим замогильным шепотом. – В переносном смысле, конечно.

– Конечно.

Грейс проглотила ком в горле.

– А что символизирует пролезание под стулом?

– Ах это… Еще один символ. Символ возрождения. Как глава Общества я ношу титул Ай-Май, то есть Матери. Новообращенный, так сказать, рождается заново как член Общества.

– Вы хотите сказать, член тонга? – вставил Рубен.

Уинг наконец соизволил заметить, что он тоже здесь.

– Мы не банда преступников, мистер Смит, – возразил он, не повышая голоса, – мы благонамеренное сообщество. Братство.

– Я так и понял. А вы для остальных братишек – и мать родная и крестный отец.

Жеманная улыбочка стала таять. Вместо ответа Уинг внезапным жестом взял Грейс под руку и повел ее вон из зала. Рубен последовал за ними.

Они вновь миновали белый коридор со множеством закрытых дверей и попали в просторную, обшитую темными панелями комнату, увешанную гравюрами со сценами английской охоты. На окнах висели подъемные венецианские жалюзи. Наличие огромного письменного стола, заваленного книгами и бумагами, подтверждало, что это рабочий кабинет Уинга, но с таким же успехом он мог .бы оказаться рабочим кабинетом Генри Фрика[31] или Дж. П. Моргана[32] – настолько по-западному выглядела вся обстановка.

– Поскольку вы сегодня пришли по делу, полагаю, нам будет удобнее обсудить его здесь.

Уинг церемонно подвел Грейс к кожаному креслу и жестом указал Рубену на такое же кресло рядом. Потом он произнес несколько слов по-китайски, и Рубен, обернувшись, с удивлением обнаружил застывшую в дверях девушку лет двадцати, не больше. Откуда она взялась? На ней был зеленый атласный халат, подпоясанный на талии золотым кушаком, а на крошечных ножках – туфельки на толстой пробковой подошве. Росту в ней было не больше пяти футов, кукольное личико застыло, как трагическая маска.

Внимательно выслушав наставления Уинга, она низко поклонилась и скрылась из виду, а через несколько минут вернулась с тяжелым чайным подносом. Поставив его на стол, маленькая служанка принялась расставлять перед господами чашки с блюдцами и тарелочки с печеньем и крошечными бутербродами. Итак, им предлагалось чисто английское чаепитие. Рубен предпочел бы стаканчик бурбона, но решил промолчать: в манере Уинга отдавать приказы маленькой куколке-служанке было что-то такое, от чего у него ломило зубы.

– А теперь, – начал гостеприимный хозяин, небрежным жестом отпустив служаночку, – прошу вас сказать, чем я могу вам служить. Полученное мною известие меня озадачило: насколько мне помнится, в нем говорилось о найденном предмете погребальной скульптуры. Должен признаться, я не понимаю, каким образом это должно меня касаться и чем я могу быть вам полезным.

Рубен вскинул одну ногу, положив лодыжку на колено другой, и раскурил сигару: ему не хотелось курить, но он надеялся еще больше досадить Уингу.

– Возможно, недоразумение проистекает из того, что вы истолковали послание превратно. Видите ли, мистер Уинг, это мы могли бы оказаться полезными вам.

– В самом деле?

Уингу пришлось поторопиться, подставляя бесценную на вид нефритовую пиалу, иначе Рубен швырнул бы непогашенную спичку прямо на роскошный ковер. Оставив пиалу возле ручки кресла, в котором сидел Рубен, он вновь занял свое место за столом.

– Каким же образом вы могли бы мне помочь, мистер Смит?

При этом Уинг уделял Рубену не более трети своего внимания: его взгляд был прикован к Грейс. Похоже, она сразила его наповал. Что и говорить, она и вправду в этот день выглядела ослепительно в кремовом шелковом костюме с итонским жакетом[33] и маленьким жилетиком, в таких же кремовых туфельках на высоких каблучках и черных шелковых чулочках.

Она воздвигла на голове столь излюбленное женщинами воздушное двухъярусное сооружение – маленькое чудо инженерной мысли, секрет которого Рубен так и не смог постичь, хотя ему не раз доводилось наблюдать в будуарах дружески расположенных к нему дам, как это делается.

Высокая прическа особенно шла Грейс ведь у нее были такие красивые волосы! Когда-то он сказал себе, что они цвета старого золота, но теперь решил, что им больше подходит название «золотистый топаз». Тот самый цвет, что был у камня в кольце, которое он украл у своей мачехи и заложил в ломбарде лет двадцать тому назад. Увы, теперь об этом можно было только пожалеть. Если бы он сохранил кольцо, то сейчас подарил бы его Грейс и сказал бы ей какой-нибудь цветистый комплимент по поводу ее волос. Это могло бы сработать: с женщинами никогда не знаешь наверняка.

Опыт подсказывал Рубену, что Крестный Отец вознамерился взять их измором и довести до изнеможения своими китайскими церемониями. Обмен никому ничего не говорящими любезностями может продлиться до глубокой ночи, но они не сдвинутся ни на шаг, пока не выложат карты на стол. Так стоит ли терять время, а уж тем более доставлять сукину сыну удовольствие, позволяя играть с собой в кошки-мышки?

Стряхнув длинный столбик пепла в примерном направлении нефритовой пиалы, Рубен приступил к прямо к делу:

– Мистер Уинг, тигр находится у нас. Коза, обезьяна, собака, крыса и весь остальной зверинец – у вас, а тигра нет. Без него коллекция навсегда останется разрозненной. Мы с сестрой готовы восполнить досадный пробел, продав его вам за десять тысяч долларов.

Это заставило Уинга прислушаться. Он поднес ко рту фарфоровую чашку и молча отхлебнул чаю, старательно пряча глаза за опущенными веками. Рубену приятно было думать, что американская прямолинейность внесла смятение в его изворотливый восточный умишко. Разумеется, если он сейчас скажет: «Понятия не имею, о чем вы толкуете, мистер Смит», они вновь окажутся в исходном положении, но…

После томительной паузы, во время которой черные, плоские, как камешки, глаза Уинга не отрывались от лица Грейс, он поставил свою чашку на блюдце, и томным, плавным, до неприличия жеманным, как показалось Рубену, движением поднялся из-за стола. В углу кабинета у окна стоял высокий застекленный шкафчик тикового дерева. Подойдя к нему, Уинг открыл дверцу и вынул какой-то небольшой предмет, потом подошел к креслу Грейс и низко поклонился ей:

– Подарок для вас, мисс Смит. Рубен с головой ушел в свое кресло. Сначала Док Слотер, теперь вот китайский Крестный Отец… Что заставляет взрослых, всякого повидавших в жизни, разумных и трезвых мужчин терять голову при первой встрече с Грейс и осыпать ее подарками? На сей раз, заметил он с кислой миной, речь шла о бронзовой женской фигурке размером примерно с его мизинец. Даже на расстоянии было видно, что это подлинное произведение искусства. Стоит небось целое состояние. Во всяком случае Рубен искренне надеялся, что это так.

– О, как она прекрасна! захлебываясь от восторга, воскликнула Грейс. – Спасибо вам большое, но я не могу ее принять.

Однако она продолжала держать статуэтку, сложив ладони лодочкой, и не протянула ее назад.

– Но я настаиваю. Вы должны ее принять, я понял это, как только вас увидел. Это бодисаттва – земной проводник души в царство нирваны[34]. В переводе на ваш язык это нечто, вроде ангела-хранителя.

Рубен застонал и еще ниже спустился в кресле, – Это очень древняя фигура династии Тан. Гораздо старше тигра, о котором вы говорите, мистер Смит, и – прошу меня простить за бестактность – гораздо. ценнее его. – Тут Уинг еще раз поклонился в сторону Грейс. – Моя коллекция предметов искусства, да будет мне позволено заметить, необычайно богата. Предмет, по вашему утверждению, находящийся у вас, – это всего лишь безделушка династии Мин, и я теряюсь в догадках. Я человек состоятельный, но почему я должен платить смехотворную сумму, даже если бы мне действительно принадлежала остальная часть коллекции?

Рубен выпустил к потолку колечко дыма:

– Ну я не знаю, Марк, это же ваша коллекция, а не моя. Единственная причина, которая приходит мне в голову, заключается в том, что какой-то толстосум эпохи Мин велел себя похоронить вместе с этой безделушкой. И мысль об этом согревает ваше капризное сердечко.

Единственным признаком бешенства стал румянец, окрасивший бледные щеки Уинга, да показавшийся на мгновение кончик языка, змеиным движением облизнувший тонкие губы. Какое-то время он оставался недвижим, потом с грацией танцора сделал пируэт и фланирующей походкой снова направился к окну. Там он остановился в небрежной позе, засунув руки в карманы брюк – ни дать ни взять уверенный в себе американский бизнесмен. Вот если бы только не длинные белые волосы и не холодные черные глаза, смотревшие на мир с приветливостью и дружелюбием гремучей змеи.

Рубен терпеливо ждал, но стоило Уингу открыть рот, как он сразу же его перебил:

– Мы с сестрой пришли сюда не для того, чтобы торговаться. Говорить больше не о чем. Цена составляет десять тысяч долларов, и точка. Не хотите – не надо, но не заставляйте нас попусту тратить время.

Он вытащил часы из жилетного кармана и щелчком открыл крышку.

– Решайте, слово за вами. Через полчаса у нас встреча с другим возможным покупателем. Спрятав часы, Рубен принялся нетерпеливо бара банить по подлокотнику кресла. Уинг еле сумел выговорить онемевшими губами:

– Тигр у вас с собой?

Рубен откровенно рассмеялся ему в лицо:

– Это что, шутка?

– Откуда мне знать, что он вообще у вас имеется?

– Ниоткуда.

Щеки Уинга пошли пятнами, руки в карманах сжались в кулаки. Он был так разгневан, что даже не смог заговорить, и Рубен решил, что противник уже доведен до нужной кондиции.

– Вы же говорите, что вы человек состоятельный, – примирительно продолжал он, – десять тысяч для вас ничтожная сумма. Подумайте, Марк: что толку от вашего зодиакального календаря, если в нем не будет хватать одного года? Сами же потом локти будете кусать, если упустите свой единственный шанс пополнить разрозненный комплект. И все только из-за того, что мы с вами сразу друг друга невзлюбили.

Уинг уже успел овладеть собой: змеиная улыбка вернулась на место.

– Все, что вы говорите, очень разумно, мистер Смит. По зрелом размышлении, я готов признать, что согласен на ваши условия.

– Статуэтка в обмен на десять тысяч?

– Совершенно верно.

– Когда?

– Завтра.

– Прекрасно.

Стараясь скрыть свое ликование, Рубен начал подниматься с кресла.

– Однако я выдвигаю одно дополнительное условие. Очень небольшое. Нисколько не обременительное для вас, но абсолютно непреложное для меня.

Рубен вновь опустился в кресло и сплел пальцы под подбородком.

– Я слушаю, – сказал он, ощущая растущую в душе тревогу.

Улыбка Уинга с каждой минутой становилась все более зловещей и уже начала действовать ему на нервы.

– Мисс Смит должна принести статуэтку. И она должна придти одна.

Рубен вскочил на ноги, не дав Уингу закончить фразу.

– Нет, об этом не может быть и речи. Ни в коем случае, ни за…

– – В таком случае сделка не состоится:

– Что ж, значит, так и будет. Рад был позна…

– Не говори глупостей, Алджернон, разумеется, мы принимаем условие мистера Уинга.

– Черта с два мы его принимаем! Говорю тебе, Гусси…

Грейс встала и прошла мимо него туда, где, стоял Уинг, все еще небрежно прислонившись к стене. Когда она остановилась, выражение смутного недовольства на его лице сменилось откровенным восхищением. Грейс протянула ему обе руки, но Уинг был так ошеломлен, что даже не сразу понял, что к чему. Придя наконец в себя, он потянулся к ней с таким видом, будто она протягивала ему ключи от рая.

– Мы заключили сделку, мистер Уинг, – негромко проговорила Грейс, отважно встретив его пронизывающий взгляд.

– Завтра вечером в девять? – прошептал он.

– Совершенно верно.

– Она что, передразнивает его? Душу Рубена раздирали противоречивые чувства: неистовая ярость и желание засмеяться.

– Эй, погодите! Погодите минутку, черт вас побери! Она не придет одна. Ни в девять, ни в любой другой чае; и это quot;мое последнее…

– До завтра, – томным шепотом попрощалась Грейс, не обращая внимания на Рубена.

Уинг тоже. казалось, не слышал ни единого сказанного им слова. С открытым ртом Рубен следил, как они пожимают друг другу руки и расступаются.

– Ты идешь, Алджернон?

Она выплыла мимо него в белый коридор. Крошка-служаночка, должно быть, караулила у двери; она отвесила Грейс нижайший поклон и пошла вперед. Грейс последовала за ней, бросив через плечо:

– Ты идешь, Алджи?

Загнанный в угол, он мрачно поглядел на Уинга. Крестный Отец еще не успел опомниться, еще не успел стереть с лица глупейшую блаженную ухмылку человека, которому шальная карта позволила сорвать банк.

– Забудь об этом, она не придет, – бросил Рубен ему в лицо и вышел из комнаты.

Напоследок он успел заметить бронзовую женскую фигурку на столике возле кресла Грейс. Бесценный подарок. Она так и не взяла его, чему Рубен был несказанно рад.

Рад? Неужели рад? Он бросился за ней следом, готовясь к великой битве.