Роберт Говард Когда восходит полная луна

– Вы говорите о страхе? Страх?.. Господа, простите, но вряд ли вы можете знать, что это такое. Нет-нет, не возражайте. Возможно, вы побывали в лапах у смерти, заглянув в разверзшуюся пасть океанской пучины, или находились на волосок от гибели в безумствах битв, – но страх, тот всепоглощающий, леденящий душу страх, от которого кровь стынет в жилах и цепенеют все члены, никогда не протягивал свои липкие лапы к вашему сердцу. Я знаю, о чем говорю, я... уже испытал это. Позвольте мне рассказать вам.

Произошло это давным-давно в одной далекой стране, и человека, о ком я буду говорить, вы не можете знать.

А началась эта история с того, что меня пригласил к себе погостить давнишний приятель, Дон Винченце де Ласто. Происходил он из знатного семейства, обладал железной волей и всегда добивался того, чего хотел, – в общем, человеком он был необычным, и некоторые считали его баловнем судьбы.

Занимаясь торговлей рабами, слоновой костью, ценными породами дерева, он быстро сколотил огромное состояние. Его корабли плавали в Португалию, Испанию, Францию, иногда даже в Англию. У Дона Винченце были грандиозные планы, и дела его неуклонно шли в гору, когда Карлос... Но обо всем по порядку.

Владения его, куда я направлялся, находились на западе Африки. Господа, обратите внимание, я нарисую – дайте-ка мне мою кружку – вам план. Смотрите, это верфи, а это залив, здесь – скалы и холмы, а здесь – глубокий ров. Видите, он окружает всю усадьбу, его переходили по подъемному мосту. Сам дом, выложенный из больших камней, был не очень изящным сооружением, зато надежным и неприступным, как крепость. Кроме рва его окружал еще частокол из огромных бревен, а весь лес в радиусе полумили был вырублен (труд этот тяжкий и долгий, но бесплатной рабочей силы там хоть пруд пруди). Все эти предосторожности не были излишни, так как места там дикие, да и разбойников всяких хватало.

Да, еще была река, очень глубокая, кишащая крокодилами, она впадала в залив недалеко от усадьбы. Как же она называлась?.. Какое-то заковыристое местное словечко, не могу его вспомнить.

Ну так вот, в один прекрасный день, точнее вечер, я, весьма сумасбродный в то время молодой человек, прибыл из Европы. С корабля до берега меня доставили на шлюпке, и я очутился на грязной дощатой пристани, откуда к усадьбе Дона Винченце вела широкая дорога. К тому времени, когда я добрался до места, уже сгустились сумерки.

Из дома моего друга доносились смех, музыка, песни, обрывки разговоров, – словом, пиршество было в полном разгаре. Выяснилось, что Дон Винченце пригласил еще и других своих приятелей некоторое время погостить у него. После недолгого обмена приветствиями и любезностями меня усадили за стол, уставленный разнообразными экзотическими яствами.

Да, забыл сказать, что я с такой радостью принял приглашение посетить столь дальние края из-за племянницы Дона Винченце, очаровательной Исабель. А вот другой его племянник, Карлос, нагловатый пронырливый тип с заостренным, похожим на крысиную морду лицом, вызывал во мне неприязнь. Итальянец Луиджи Веренца (тоже мой старый приятель) прибыл вместе со своей сестрой, красоткой Марцитой, вертихвосткой, заигрывавшей со всеми подряд мужчинами.

Мне представили Дона Флоренцо де Севилью, худого неразговорчивого испанца, на боку у которого висела длинная шпага, гасконского дворянина Жана Десмарта, барона фон Шиллера, маленького флегматичного немца. Имена и лица остальных, за давностью лет, уже стерлись из моей памяти. Кроме одного...

Я потягивал вино, вел непринужденный разговор и разглядывал гостей. И тут мой взгляд остановился на высоком, хорошо сложенном мужчине. Одет он был невзыскательно и ничем особенным не выделялся. Но лицо его меня поразило: с тонкими, аристократичными чертами, оно все было изуродовано небольшими рубцами, будто оставленными когтями дикого животного, и на нем лежала печать какой-то странной усталости.

– Кто это? – спросил я у сидевшей рядом Марциты.

– Это де Монтур, нормандец. Не очень-то он приятный человек, – ответила она.

– Не потому ли, что не поддается вашему очарованию, прелестница? – пошутил я.

От темпераментной итальянки можно было ожидать вспышки негодования, но Марцита ничего не ответила, только бросила на меня манящий взгляд, и я продолжал с интересом следить за нормандцем.

Де Монтур немногосложно отвечал на вопросы, почти ничего не ел, больше пил. И тут настала его очередь говорить тост (гости произносили их по кругу). Он долго отнекивался, но наконец все же нехотя поднялся и замер, уставившись на поблескивавшее в бокале вино. От него повеяло какой-то непонятной жутью; разговоры стихли, все взоры обратились к нему. И тут он резко расхохотался и проговорил:

– Выпьем за Соломона, запечатавшего исчадий ада! Да будет он проклят во веки веков, ведь многие демоны все же остались на свободе!

Ничего себе тост! В молчании осушили мы бокалы. Но, по-моему, выпить решились не все.

От выпитого вина и обильной еды я, уставший с дороги, едва держался на ногах, и потому поспешил подняться в свою комнату, чтобы в тишине и покое отдохнуть после трудного дня.

Комната находилась на последнем этаже дома, и я подошел к окну полюбоваться открывающимся видом. Внизу, во дворе, прогуливались часовые, чуть дальше, за оградой, залитый лунным светом, тянулся пустырь, за пустырем поблескивала река, а над ней чернел таинственный лес. Откуда-то, перекликаясь с щебетанием птиц, долетали обрывки неизвестной мелодии и еще какие-то неведомые звуки джунглей. Внезапно раздался протяжный вой. Я тут же вспомнил о демонах, которых упомянул де Монтур. Кто знает, что скрывается там, во мраке... Я вздрогнул от неожиданно громко прозвучавшего стука в дверь.

Я пересек комнату и распахнул дверь. На пороге стоял де Монтур. Он молча вошел и направился прямо к окну. На небе светила яркая луна, и он впился в нее долгим пристальным взглядом. Наконец я услышал его голос:

– Вы заметили, месье? Луна уже почти полная. Я согласно кивнул, и он продолжил:

– У меня к вам небольшая просьба. Возможно, она покажется вам несколько странной, но прошу вас, месье, прислушайтесь к моему совету: в эту ночь заприте покрепче свою дверь.

Он повернулся и быстро вышел из комнаты, оставив меня в полном недоумении.

Я закрыл за ним дверь, забрался в постель и тотчас погрузился в сладкие объятия Морфея. Всю ночь я спал как убитый и проснулся, когда уже вовсю светило солнце, смутно припоминая, что мне снилось, будто кто-то стучался в мою дверь.

Из мужчин в то утро к завтраку спустились только я, де Севилья, который вообще не притрагивался к вину, и де Монтур. Последний, хоть и много пил накануне, выглядел неплохо. Остальные, сославшись на плохое самочувствие, что было вполне естественно, оставались в своих комнатах.

Ко мне подошла Марцита.

– Боже мой, Пьер! Как я рада! Всем мужчинам этим утром нездоровится, и так приятно, что хоть вы предпочитаете вину женское общество. – Она бросила на меня кокетливый взгляд. – По-моему, кое-кто вчера переусердствовал. Мне даже показалось, что в мою дверь стучали!

– Неужели? И кто же?

Она взяла меня за руку и потянула в сторону, подальше от остальных.

– Пьер, это так странно, – заговорила она понизив голос, – но вчера, когда я уже собиралась ложиться, ко мне зашел месье де Монтур и сказал, что я должна хорошенько запереть дверь. И, Пьер, он был абсолютно трезв, хотя я сама видела, сколько он выпил. – И, поскольку я не ответил, она, сверкнув глазами, закончила: – Этой ночью я не стану закрывать дверь. Я хочу знать, кто это!

– На вашем месте я не стал бы этого делать. Она одарила меня самодовольной улыбкой и продемонстрировала маленький кинжал.

– Марцита, послушайте, что я вам скажу. Де Монтур, похоже, знал, что ночью кто-то будет разгуливать по дому, потому что и мне тоже он посоветовал запереть дверь на замок. И мне кажется, что этот кто-то ходит по спящему дому не для того, чтобы найти утешение в объятиях любви. Так что вам не стоит подвергать себя опасности. К тому же, насколько я знаю, Исабель ночует в вашей комнате.

– Нет, я одна, – сердито возразила она.

– Я знаю, что храбрости вам не занимать. Но прошу вас, будьте осторожны. А я поговорю с Луиджи,

Я поцеловал ей ручку и направился к Исабель. Племянница Дона Винченце была изящной молодой девушкой, она не обладала такой яркой внешностью, как Марцита, но меня в то время пленила именно ее утонченная красота. Я считал, что... Впрочем, это уже другая история.

Простите, господа, я отвлекся, трудно удержать воспоминания в узде. На чем же я остановился? Ах да...

Я спустился по лестнице и вышел из дома. Во дворе шла торговля. К воротам жалась кучка обнаженных туземцев в ошейниках, привязанных к цепи. Дон Винченце придирчиво осматривал рабов и торговался с продавцами, снижая цену. Я некоторое время наблюдал за этой процедурой, но довольно скоро мне это наскучило, и я повернулся, чтобы уйти. В это время к Дону Винченце приблизился какой-то туземец, как выяснилось, гонец из соседней деревни, и обратился к нему с длинной речью на своем языке, а ко мне присоединился де Монтур.

Закончив разговор, Дон Винченце повернулся к нам и перевел:

– Он из соседней деревни. Говорит, что прошлой ночью какой-то зверь, вроде леопард, задрал одного из них, молодого здоровяка.

– Леопард? Они видели его? – резко спросил де Монтур.

– Нет. Он молнией налетел из мрака, а после так же внезапно исчез.

Я взглянул на де Монтура и заметил капельки пота, выступившие у него на лбу.

– А для вас, Пьер, у меня есть небольшой подарок, – продолжал Дон Винченце. – Один из рабов горит желанием служить вам. Черт его знает, почему именно вам. Ему требуется только набедренная повязка, пища и кнут. Но он превосходно выдрессирован и будет хорошим слугой.

С этими словами он подтолкнул ко мне молодого улыбающегося негра.

Я довольно быстро выяснил, почему Джола отдал мне предпочтение среди других гостей. Оказывается, он обожал длинные волосы. Да-да, в то время это было модно, и волосы мои локонами ниспадали до самых плеч. А в тот раз я оказался единственным обладателем таких волос, кроме женщин, конечно. Джола часто подолгу сидел, завороженно уставившись на меня, пока я, озверев, не давал ему хорошего пинка.

Но я опять отвлекся. В тот вечер произошла стычка между Жаном Десмартом и бароном фон Шиллером.

Причиной послужила, естественно, Марцита. Как и обычно, она поступала весьма опрометчиво, заигрывая с обоими мужчинами, потому как фон Шиллер был известным сластолюбцем, а Десмарт обладал горячим, необузданным нравом. Но, господа, разве когда-нибудь женщины вели себя разумно?

Так вот, когда фон Шиллер поцеловал Марциту, Десмарт тут же вытащил свой клинок. Но не успели они скрестить шпаги, как между ними встал Луиджи, ее брат.

– Господа, – едва сдерживая клокотавшую в нем ярость, начал он, – клянусь дьяволом, моя сестра не стоит того, чтобы из-за нее сражались. Это занятие не доя благородных господ! А ты, – обратился он к Марците, – отправляйся в свою комнату!

Под гневным взглядом брата Марцита послушно удалилась. Десмарт и фон Шиллер принесли друг другу извинения, но взгляды, которыми они обменялись, не оставляли сомнений в их намерениях.

А ночью меня охватило какое-то необъяснимое чувство страха. Я проснулся и встал с постели. Все было спокойно: дверь заперта, возле нее мирно спал Джола. Я, разозленный, сильно пнул его ногой; тот, спросонья ничего не соображая, сразу же вскочил на ноги.

И тут тишину прорезал истошный женский вопль. Джола в мгновение ока пересек комнату и притаился за шкафом. Крик повторился.

Я распахнул дверь и шагнул в коридор. В кромешной тьме добравшись до лестницы, я начал спускаться и тут неожиданно с кем-то столкнулся, отчего мы оба оказались на полу. Человек вскрикнул и выругался, и я узнал его голос. Это был Жан Десмарт. Я помог ему подняться, и вместе мы отправились дальше.

К тому времени как мы спустились, крики прекратились, но в доме уже царила невообразимая суета. Повсюду сверкали огни и раздавался звон металла, Дон Винченце выкрикивал какие-то приказания. Его солдаты, бряцая оружием и наталкиваясь друг на друга, сновали туда-сюда, осматривая комнаты.

Я, Десмарт и де Севилья достигли комнаты Марциты как раз в тот момент, когда Луиджи выносил свою сестру. Почти сразу около нас, со свечами и оружием, собрались и другие гости, наперебой спрашивая друг у друга, что произошло.

Потерявшая сознание Марцита покоилась в объятиях брата. Темные волосы волнами ниспадали ей на плечи; тонкая ночная сорочка была разодрана, и сквозь прорехи проглядывало обнаженное тело. Ее грудь, руки и плечи были исполосованы длинными кровоточащими царапинами.

Наконец Марцита пришла в себя. Она открыла глаза и, издав жуткий вопль, изо всех сил обхватила брата, а потом прошептала:

– Это дверь! Я оставила ее незапертой, и под покровом тьмы ко мне в комнату пробралось какое-то ужасное создание. Я схватила кинжал и попыталась убить его. Но это существо вцепилось в меня и бросило на пол... И я... Больше я ничего не помню.

– Кто-нибудь видел фон Шиллера? – гневно сверкая глазами, спросил де Севилья.

Среди тех, кто толпился вокруг, немца не оказалось. И тут мой взгляд упал на де Монтура, чье лицо казалось еще более усталым и осунувшимся. Он не отрывая глаз смотрел на перепуганную до смерти девушку. Де Монтур, единственный из присутствующих, не был вооружен, и я мысленно отметил сей странный факт.

– Ну разумеется! Это дело рук фон Шиллера! – В голосе Десмарта отчетливо прозвучала ненависть к сопернику.

Дон Винченце в сопровождении добровольцев отправился на поиски немца. И мы нашли его. Он ничком лежал на полу в одном из залов, из-под него растекалась огромная лужа крови.

– Это дикари! Это сделали дикари! – закричал Десмарт. От ярости его голос срывался.

– Сущая ерунда! – заявил Дон Винченце. – Ни один из рабов фон Шиллера, не говоря уже о дикарях, не смог бы незамеченным пробраться мимо часовых. Чернокожие рабы закрыты в бараках – все, за исключением служанки Исабель и Джола, а тот находился в одной комнате с Пьером.

– Тогда кто же это сделал? – спросил Десмарт.

– Наверное, ты! – выкрикнул я.

– Проклятие! Ты бесстыдно лжешь!

Француз в ярости выхватил свою шпагу, и ее острие едва не пронзило мою грудь. Но де Севилья все-таки опередил его и парировал удар. Раздался звон. Клинок Десмарта чиркнул по стене, и француз замер на месте, так как острие шпаги испанца грозило пронзить ему горло.

– А ну, вяжите его, – произнес испанец.

Но тут раздался властный голос Дона Винченце:

– Не стоит, Дон Флоренцо. Он – один из моих лучших друзей. Здесь распоряжаюсь я, и мое слово закон в этом доме. Месье Десмарт! Дайте мне слово, что не предпримете попыток бежать.

– Даю, – хладнокровно заявил француз. – Должен признаться, я погорячился. Приношу свои извинения, господа... У меня не возникало и мысли о побеге. Но... У меня такое чувство, что в этом доме таится нечто зловещее.

У всех, кто стоял рядом, возникло точно такое же ощущение.

И тут подал голос де Монтур:

– Господа! У меня есть сильные сомнения, что этот человек покушался на Марциту! Давайте осмотрим труп!

Два солдата подошли и перевернули тело немца. И, приглядевшись, мы поняли, что хотел показать де Монтур. От ужаса у нас едва не встали волосы дыбом.

– Да человек разве способен на это?

– Может, ножом, – пробормотал кто-то.

– Ножом? Нет, такого никаким ножом сделать нельзя, – покачал головой испанец. – Только крупный зверь способен на это.

Все стали оглядываться по сторонам: будто холодком откуда-то повеяло. Казалось, во тьме нас подстерегают внушающие ужас твари.

Усадьбу обыскали. Осмотрели все, где могло затаиться чудовище, обследовали каждый фут.

И ничего нигде не нашли. Никаких признаков пребывания зверя.

Когда наступил рассвет, я вернулся к себе в комнату. Страх Джолы был так велик, что после моего ухода он запер все окна и дверь, и мне некоторое время пришлось потратить на уговоры.

В конце концов он открыл мне. Я хорошенько поучил его, назвал трусом и поставил у дверей – сторожить. Вся трудность общения с ним заключалась в том, что он говорил, употребляя слова из самых разных европейских языков, и плохо понимал французский.

Встав у двери, Джола возвел глаза к потолку и стал испуганно шептать:

– Джи-джи! Человек-зверь!

Тут мне на память пришли кое-какие рассказы, которые я не раз слышал во время своих путешествий по Африканскому континенту.

Когда-то на его западном побережье, как утверждали некоторые, обитали последователи Культа Леопарда. Но никто из европейцев с ними не встречался – они скрывались в джунглях, а по ночам выходили на охоту за людьми. Сам Дон Винченце не раз рассказывал легенды о людях-оборотнях и их способности превращаться в леопардов.

Сообразив, что приводит в ужас моего раба, я ощутил внезапный озноб и схватил Джолу за плечи. Тот едва не закричал.

– Ты думаешь, здесь где-то прячется человек-леопард? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

– Господин, господин! – трясясь от страха, зашептал он. – Я ничего не сделал! Это человек Джи-джи! Нельзя говорить об этом много!

– Нет! Я требую... Ты расскажешь все, что тебе известно!

Я вдруг ощутил приступ бешеной ярости и начал трясти раба с такой силой, что он, перепуганный насмерть, пообещал мне все рассказать.

– Они существуют!.. – начал он говорить с круглыми от ужаса глазами. – Время человеков-леопардов наступает, когда на небе полная луна... Однажды негр вышел ночью из хижины. Его не нашли. Никаких следов. Большой господин, Дон Винченце, сказал про это: леопард. Но из черных ему никто не поверил. Не было леопардов! Это человек-леопард! Он появляется, чтобы убивать! У него когти! А-а-а! И когда опять луна стала полной, он забрался в одну из хижин на окраине. Разодрал когтями женщину и младенца. И все видели следы когтей... И опять Большой господин им сказал: леопард... И потом еще раз луна была полной... И опять... И еще... И никто не видел следов леопарда. Никто. Только человеческие следы. А теперь он оказался здесь, в усадьбе.

Рассказ Джолы показался мне правдивым. Все, кто ни говорил о Культе Леопарда, упоминали о том, что эти существа оставляют только человеческие следы. Почему же, почему туземцы не указали на чудовище тому, кого они называют “Большой господин”? Уж Дон Винченце наверняка сумел бы выследить и уничтожить оборотня.

Я решил спросить об этом у Джоны, а тот с таинственным видом наклонился ко мне и прошептал:

– Следы, которые видели, не мог оставить чернокожий. Это были следы сапогов!

Это меня убедило в том, что Джола соврал. Но все-таки я почувствовал подступающую волну ужаса и спросил, кого же его соплеменники подозревают в совершенных злодеяниях.

Раб ответил:

– Дона Винченце!

Я был ошеломлен и не знал, что и думать.

Что же все-таки происходит? Кто виновен в смерти немца и в покушении на Марциту? Здраво рассудив, я все же остался в убеждении, что злодей хотел насладиться прелестями ее тела, а не убить.

Но что означали поступки де Монтура? Почему он предупреждал нас? Будто был осведомлен о том, что произойдет... И о том, как именно убили немца, он тоже догадался. Или знал.

Я не мог понять, кто его предупредил.

Весть об убийстве разнеслась среди чернокожих мгновенно, как ни старались их хозяева скрыть случившееся. Туземцы разволновались не на шутку. Было похоже, что зреет бунт. Несколько раз Дон Виненце требовал пустить в ход плети, чтобы наказать непокорных.

Первой моей мыслью было рассказать Дону Винченце о том, что поведал мне чернокожий раб, но почему-то я решил не спешить с этим.

Весь день женщины не выходили из своих комнат. Мужчины пребывали в мрачном расположении духа и почти не разговаривали. Охрану усадьбы по приказу Дона Винченце удвоили, а также выставили караулы внутри особняка.

Я же поймал себя на том, что смотрю на происходящее глазами Джолы. Ведь если верить подозрениям чернокожих, то вся затея с караулами ничего не даст.

Могу вам откровенно заявить, господа, я был в то время не только молод, но и горяч. И не мог вытерпеть вынужденного безделья. Когда мы сидели за вечерней трапезой, я отставил в сторону пустой бокал и гордо всем объявил, что не испытываю страха ни перед кем, даже будь он не человек, а дикий зверь или сам сатана. И посему этой ночью буду спать с раскрытой настежь дверью. И произнеся это, я демонстративно удалился в свою комнату.

Де Монтур вошел ко мне через некоторое время. Его лицо очень походило на лицо человека, только что побывавшего в преисподней.

– У меня к вам просьба... – проговорил он. – Нет, месье, я вас вынужден умолять... Откажитесь оттого, что вы задумали.

В ответ я упрямо покачал головой.

– Тогда скажите мне: вы человек слова? На вас можно положиться? Да? Что ж, у меня к вам будет одна просьба. Проводите меня до моей комнаты и, будьте добры, заприте мою дверь снаружи.

Выполнив то, о чем просил этот странный человек, я отправился в свою спальню. Джолу я попросил переночевать в бараках с остальными рабами, и поэтому не стал ложиться в постель, а уселся в кресло и положил шпагу и кинжал рядом на стол – так, чтобы в любой момент до них можно было дотянуться.

Естественно, в эту ночь заснуть я не мог. Мысленно я снова и снова возвращался к де Монтуру, его предупреждениям и очень странной просьбе. Я пришел к выводу, что его окружает ореол какой-то страшной тайны. Однако я бы не смог назвать его злодеем. В его глазах можно было прочесть затаенную боль.

Вдруг мне пришла в голову мысль сходить к нему и выяснить, что он знает.

Я не мог сдержать дрожи, когда отправился по темным коридорам, но превозмог себя и вскоре уже подходил к двери де Монтура.

Оказавшись там, я позвал его, но никто не откликнулся. Моя протянутая рука нащупала какие-то торчащие куски дерева. Я сразу достал кремень и высек искру. Трут, который начал тлеть, помог мне разглядеть очертания двери, которая оказалась полуоткрытой. Засов был сорван, а значит, ее пытались выломать изнутри!

Изнутри!

И в комнате никого не оказалось.

Не раздумывая ни секунды, я повернулся и бросился в свою комнату. Быстро и неслышно ступая по полу, я бежал по темным коридорам.

Уже находясь у самой своей двери, я заметил чью-то фигуру, которая кралась вдоль стены в противоположном направлении.

Далее моими действиями руководил панический страх. Я сделал рывок вперед, подпрыгнул и нанес удар. Мой кулак обрушился на голову неизвестного. У меня хрустнули пальцы. Второй раз с прежней силой мне ударить не удалось. Человек покачнулся и осел на пол.

В нише стены нашлась свеча. Когда мне удалось наконец ее зажечь, упавший уже пришел в себя и попытался встать.

Нагнувшись, я увидел, что это де Монтур.

– Это вы!.. – воскликнул я, даже не понимая, что именно хочу сказать. – Вы... вы...

Он обреченно склонил голову. И ничего не ответил.

– Вы – убийца фон Шиллера?!

– Да.

Я вздрогнул, глядя на него с ужасом.

– Знаете что, – он встал и протянул мне руку, будто за милостыней, – возьмите свое оружие и убейте меня. И не думайте, что кто-нибудь осудит вас после этого. Ни человек, ни Бог.

И тогда я ответил:

– Этого сделать я не в силах.

– Если вы отказываетесь, – быстро проговорил он, – то немедленно уходите к себе в спальню и заприте дверь! Только быстрее! Оно уже близко!

– Близко? – Дрожа от страха, я протянул ему руку. – Если оно опасно, то и вам необходимо пойти со мной. Я не могу подвергать вас...

– Ни в коем случае! – Он находился в полном отчаянии, а мою руку оттолкнул. – Торопитесь! Торопитесь! Мне удалось на время уйти, но тварь сейчас будет здесь. – И шепотом, в котором сквозил неподдельный, всепоглощающий ужас, он произнес: – Оно вот-вот будет здесь! Прямо сейчас!

И тут же на меня нахлынуло предчувствие чего-то потустороннего, чуждого человеческой природе. Совершенно непостижимого и поэтому внушающего жуткий, панический страх.

Де Монтур выпрямился, растопырил руки, мускулы которых будто напряглись. Крепко сжал кулаки. Его глаза расширились, и во взгляде вдруг появилось что-то звериное. Он будто бы раздался в плечах, стал больше, а вены на его висках вздулись, как если бы он пытался поднять титаническую тяжесть.

Разглядывая нормандца, я заметил, что неведомое, неописуемое создание воплощается в его тело. Оно будто бы проникает во все члены де Монтура.

Спустя доли секунды оно уже входит в его голову! Господи, что оно делает с человеческим лицом!

Де Монтур глубоко вздохнул и отвернулся, лишив меня на мгновение возможности видеть процесс его превращения. Когда он вновь обернулся... Боже мой! Я никогда в жизни не согласился бы наблюдать подобное!

Тварь наконец явила свой облик в полной мере. Глаза ее исторгали адскую ярость. Зубы сверкали, но это уже были настоящие клыки дикого зверя.

Чудовище, которое еще недавно было де Монтуром, не издав ни звука, устремилось ко мне. Я тут же отпрыгнул назад, в проем двери, ведущей в мою комнату, и молниеносно захлопнул ее за собой. Оборотень прыгнул следом, но я вовремя успел закрыть засов.

Кошмарное создание стало биться о дверь, но в конце концов успокоилось. Потом я услышал шаги, удаляющиеся по коридору.

Я опустился в кресло абсолютно без сил и перевел дух. А потом еще долго сидел, не решаясь пошевелиться, прислушивался и ждал.

Откуда-то из деревни дикарей долетали звуки барабанов, по комнате гулял легкий сквозняк, доносивший запахи Африки. Внезапно издалека донесся громкий, устрашающий рев дикого зверя.

Меня била нервная дрожь.

Наутро в усадьбу пришли негры из туземной деревни. Они принесли известие о том, что какое-то животное ночью разорвало на куски женщину. Этого зверя никто не видел, и выследить его не удалось.

Я решил сходить к де Монтуру, но по пути столкнулся с Доном Винченце, который показался мне мрачным и растерянным. Он сказал без обиняков:

– В моем поместье появилась отвратительная тварь. Поначалу я попытался это скрыть... Но вряд ли это теперь возможно... Сегодня ночью какое-то животное набросилось на одного из моих солдат, сорвало доспехи, и тому пришлось скрыться в башне. А еще кто-то запер ночью комнату де Монтура, но тот сумел сломать внешний засов и освободился.

Сказав это, Дон Винченце отправился куда-то, произнося вполголоса ругательства, а я прошел к де Монтуру.

Тот сидел в кресле, бледный как смерть, и не отрывал взгляда от окна. Силы, казалось, совершенно оставили его. Волосы нормандца были всклокочены, одежда порвана, а руки – в синяках и ссадинах.

Едва я появился перед ним, он кивнул и сделал жест рукой, приглашая сесть.

Я вгляделся в его изможденное лицо, но никаких признаков того существа, которое явилось мне ночью, не заметил.

Он молчал некоторое время, потом произнес:

– Могу вам рассказать ту ужасную историю, которая со мной приключилась. Вы – первый, кто услышит ее. Конечно же, не приходится надеяться, что вы поверите, но все же... Мне хочется поведать вам обо всем.

И тогда я услышал самый невероятный рассказ из тех, которые когда-либо мне довелось услышать.

– Много лет назад, – начал де Монтур, – мне пришлось выполнять поручение своего друга, и я оказался на севере Франции. Так случилось, что ночь застала меня в лесу Виллефер, о котором ходило множество нехороших слухов. И вот в этом дьявольском месте в полнолуние я повстречался с ужасной, противоестественной тварью. Это был оборотень. Мне пришлось сразиться с ним, и из этой схватки мне удалось выйти живым.

Да, я убил его! Но радость победы вскоре была омрачена. Тень убитой мною твари начала охотиться за мной. Если бы она испустила дух до перевоплощения в свое истинное обличье, то беда меня миновала бы. Почему-то все считают, что оборотень – это человек, оборачивающийся волком. Нет! Это волк, превращающийся в человека!

А теперь, друг мой, я открою вам тайну... Мне пришлось многое отдать, чтобы постигнуть ее. Сколько бессонных ночей я провел в чащобах, среди призраков, неведомых человеку чудовищ и диких зверей. Выходцы из потустороннего мира, демоны и древние существа обитают именно там, в недоступных людям местах. Сколько всего странного я увидел и узнал! И сколь многим испытаниям было подвергнуто мое человеческое сознание! Слушайте же внимательно...

Силы Добра и Зла постоянно враждуют между собой. Так было и будет. Когда-то давно, в глубокой древности, среди прочих тварей по Земле бродило существо, имя которому – Человек. Он ничем не отличался от остальных созданий, и силы Добра в его душе соседствовали с силами Зла. И продолжалось так до тех пор, пока Добро не одержало победу. Тогда демоны, посланцы Зла, вселились в тела других животных, рептилий и птиц. И началась грандиозная, длившаяся тысячелетиями, война.

И однажды один из людей, Соломон, который славился своей мудростью, объединил всех людей и возглавил великий поход против сил Зла. Последовало множество схваток, и победителем становился Человек. Исполинские драконы и другие чудовища погибли, и демоны, обитавшие в них, покинули наш мир навсегда.

Но дело в том, что Соломон не смог очистить наш мир от демонов полностью... Некоторая часть из них отступила и затаилась. Они поселились в телах разных зверей, в том числе и волков. С тех пор прошло очень много времени. Демоны не могли покинуть вместивших их животных. Во многих случаях одерживала верх сама природа зверя, и демон исчезал. Такой волк становился обычным хищником и никакими сверхъестественными способностями не обладал. Но некоторые твари становились оборотнями... И когда наступает полнолуние, подобное создание может превратиться в человека. Когда луна идет на убыль, природа животного начинает преобладать над силой Зла, и оборотень вновь превращается в обычного волка. Но если эту тварь убить, когда она в обличье человека, то демон получит свободу и начинает творить зло. Все именно так... Да...

А я думал, что покончил с оборотнем, когда он находился в своем первозданном облике. Я был самонадеян. И в следующее полнолуние меня посетило странное видение. Тогда я заночевал в маленькой французской деревне, со всех сторон окруженной дремучим лесом. Мне не спалось, и я вышел полюбоваться полной луной, которая висела в небе. Призрачным, мертвенным светом она залила крыши окрестных домов и верхушки гигантских деревьев, обступивших со всех сторон деревушку. И я увидел нечто странное. Ко мне направлялось призрачное, чуть светящееся облако, своими очертаниями повторяющее силуэт волка. Оно явилось словно из ниоткуда, возникло прямо в кристально прозрачном воздухе...

Воспоминания о том, что случилось после, у меня довольно смутные. Будто я бегу по пустынной улице... Кого-то вижу, бросаюсь вперед... Мы боремся... Потом я отдыхаю где-то в укромном месте. Но это – лишь неясные обрывки, остальное заволакивает пеленой забытья.

Проснувшись на следующее утро, я долго не мог прийти в себя, а потом, к своему ужасу, увидел, что мои руки и одежда выпачканы в крови. Из окна доносились крики разъяренных крестьян. Прислушавшись к ним, я понял, что двое – мужчина и женщина, прогуливавшиеся ночью в поле, за домами, найдены мертвыми. И, судя по всему, смерть их была жуткой. Крестьяне в один голос утверждали, что на них напала стая волков. Я тут же соотнес свои воспоминания с услышанным и все понял. Трясясь от ужаса, я тайком покинул эту деревню. Ах, если бы я мог оставить там свое второе обличье! Но увы... Теперь я – проклятое Богом и людьми чудовище. Но днем меня никто не может заподозрить в этом. Я знаю, что проклятие довлеет надо мной, но не ощущаю его. Ночью же, когда наступает полнолуние, я становлюсь кровожадным зверем из древнего леса. И совершаю противоестественные деяния. Я приношу демону, который вселяется в меня, все новые и новые жертвы. А наутро, когда луна покидает небосклон, я становлюсь человеком. Демон всегда появляется за день до полнолуния.

Я решил бежать. Я путешествовал по миру, надеясь хоть где-нибудь спрятаться от ужасного существа. Но тщетно. Господи! Деяниям моим кровавым несть числа! И конечно же, я обязан был сделать все, чтобы погибнуть. Наложить на себя руки. Но я не могу. Ведь я же проклят, и меня ждут вечные адские муки. И еще... Мою плоть никогда не примет земля – в ней ведь обитает демон! Вы понимаете, что это значит? Нет?

Против меня бессильно любое оружие людей. Меня насквозь протыкали шпагами, кинжалами не раз наносили смертельные раны. На моем теле бессчетное количество шрамов. И никаким оружием меня убить не удалось. В Германии меня однажды арестовали и заточили в тюрьму. Мне должны были отрубить голову. Я долго пробыл там, долго – пока не настало полнолуние. Демон вновь вселился в меня. Ему ничего не стоило порвать железные цепи, взломать засовы и вырваться на волю... Да, я скитался повсюду, сея ужас и оставляя там, где меня застигало полнолуние, обезображенные тела. Со мной ничего нельзя сделать – ни оковы, ни темницы не помогут. Демон сумеет меня освободить...

Я принял приглашение Дона Винченце, находясь уже в полном отчаянии. Здесь никто не слышал обо мне, ни один из этих людей даже не подозревает о том, кто с ним рядом. Тех, кому известен мой секрет, давно нет в живых... Руки мои обагрены кровью, а в сердце полыхает адский огонь. Когда я вспоминаю о собственных преступлениях, то едва не схожу с ума. Ничто не сможет мне помочь...

Пьер! Вы должны меня понять. Никто из людей не ощущал того ужаса, с которым мне приходится жить каждый день, каждый час, каждое мгновение... Это я убил фон Шиллера... Я напал на Марциту, и она чудом осталась в живых. Демон не делает различия между людьми, его жертвой может стать любой. Не знаю почему...

Я все сказал. Вы можете сейчас взять свою шпагу и убить меня. И да поможет вам Бог! Нет?.. Почему? Теперь вы знаете все, представляете, кто находится перед вами... Я же настоящее чудовище...

Выходя из комнаты де Монтура, я был потрясен до самого дна души. Я понятия не имел, как поступить. Было ясно, что он убьет всех, кто здесь находится, но я не могу набраться решимости и раскрыть глаза на происходящее Дону Винченце. Мне было жаль де Монтура. И я испытывал к нему искреннюю симпатию.

Через некоторое время я обрел присутствие духа. Теперь я все время находился возле де Монтура. Мы часто беседовали на разные темы, и постепенно между нами стала крепнуть дружба.

Но иногда я замечал, что мой раб Джола странно себя ведет. Возможно, он начал догадываться о том, кто такой де Монтур. Временами казалось, он хочет что-то мне сообщить, но каждый раз сдерживает себя.

Гости Дона Винченце проводили дни как обычно – развлекались, ездили на охоту и пировали. О таинственных убийствах быстро забыли. Но как-то раз ночью ко мне пришел де Монтур и показал в черное бархатное небо, где светила луна, которая вскоре обещала быть полной.

– Послушайте, – начал он. – Я тут придумал кое-что. Демон опять обретет власть надо мною. И очень скоро. Это будет происходить в течение нескольких дней. Мы всем объявим, что я решил поохотиться в джунглях один. А вы запрете меня в подвале – там, где сейчас кладовая Дона Винченце.

Я согласился. Покаде Монтур “охотился”, я дважды в день тайком пробирался в подвал и относил своему товарищу пищу и вино. Естественно, он не мог выйти из своего убежища даже днем, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из обитателей поместья или гостям.

Наблюдая за жизнью гостей в усадьбе, я видел, что племянник Дона Винченце, Карлос, весьма неравнодушен к своей кузине Исабель. И она вроде бы вполне расположена к нему.

Я испытывал к Карлосу чувство брезгливости, и сама мысль о том, что такая девушка может стать его жертвой, вызывала во мне искреннее негодование. Я даже подумывал о том, чтобы вызвать его на дуэль. Правда, порой мне казалось, что она просто боится своего братца.

Мой старый друг Луиджи тоже страдал от любви к этой стройной миловидной девушке, но Исабель делала вид, что не обращает на него внимания. Поэтому с каждым днем он мрачнел все больше и больше.

Де Монтур, заточенный по собственной воле в кладовой, ночами пытался взломать крепчайшие засовы на своей двери, и днем отсыпался.

Дон Винченцо частенько гулял вокруг собственного дома, всем своим видом являя печаль и растерянность. Зато гости не брезговали всевозможными увеселениями, развлекались вовсю, пировали и ссорились.

Джола всячески старался угодить мне, рассказывал различные случаи из жизни туземцев. Однако рабы Дона Винченце, которых мне доводилось видеть, становились все более непочтительными и хмурыми.

Однажды вечером, перед восходом луны, я отправился навестить де Монтура.

– Друг, вы подвергаете себя большой опасности, приходя ко мне в столь позднее время, – сказал он, едва я открыл засовы на дверях и вошел.

Я ничего не ответил и присел возле него.

В его темнице было одно-единственное оконце, через которое не смог бы пролезть человек, к тому же оно было забрано толстыми железными прутьями. Мы могли слушать то, что происходит снаружи.

– Барабаны туземцев, – сказал я. – Последние несколько дней они звучат гораздо громче, чем обычно.

– Чернокожие ведут себя странно, – кивнул де Монтур. – Я думаю, они что-то замышляют. Вы обратили внимание, что Карлос постоянно встречается с ними? Что ему делать в туземной деревне?

– Нет, – признался я. – Единственное, что я знаю точно: ему не миновать ссоры с Луиджи. Тот не оставил своих попыток добиться благосклонности Исабель.

Мы еще перебросились парой-тройкой фраз, как вдруг де Монтур замолчал и сделался каким-то задумчивым. Казалось, он не прислушивается к моим словам, а лишь машинально кивает.

Мертвенно-бледный свет стал сочиться через зарешеченное окно и осветил лицо нормандца: поднялась луна.

И вдруг мой разум помутился от страха. Я увидел тень, которую отбрасывала фигура несчастного узника, и ее контуры явно свидетельствовали, что у него волчья голова!

Де Монтур ощутил ее приближение тоже. Дико закричав, он вскочил на ноги и замахал мне руками.

Ни медля ни мгновения, я бросился из кладовой и, захлопнув дверь, налег на нее плечом. Потом задвинул засовы. С той стороны толстые доски уже тряслись под ударами чудовища. Я перевел дух, прислушиваясь к тому, что творится внутри: оборотень колотил по двери изо всех сил и пытался отодрать когтями железные листы, которыми та была обшита. Оставалось только надеяться, что всех сил страшного демона не хватит, чтобы совладать с этой массивной дверью...

Когда я наконец пришел к себе, Джола начал что-то возбужденно говорить на своем диком наречии, вобравшем в себя несколько языков. Я выслушал его. Оказалось, он уже несколько дней не решался мне рассказать об этом.

И тогда я бросился на поиски Дона Винченце.

Тут выяснилось, что Карлос пригласил его с собой, в деревню к туземцам. Они решили купить очередную партию рабов.

Об этом мне сказал Дон Флоренца де Севилья. Когда же я выложил ему то, что узнал от своего раба, этот благородный сеньор предложил мне свою помощь, которую я с благодарностью принял.

Мы поспешно направились к воротам и объяснили часовым, куда и зачем идем. А затем побежали по дороге, ведущей в деревню.

Как нам сообщили солдаты, в этот раз Дон Винченце был настолько беззаботен, что даже не взял с собой шпагу! Да, он ушел поздним вечером без оружия и вместе с предателем!

Нам удалось догнать обоих, когда те уже подходили к деревне.

– Остановитесь, Дон Винченце! – крикнул я, задыхаясь. – Вы должны не медля ни минуты повернуть обратно. Карлос предал вас! Он сговорился с дикарями. Мой раб сообщил мне, что этот злодей надеется завладеть вашим состоянием и жениться на Исабель! Туземцы видели следы от сапог вблизи тех мест, где совершались убийства. Карлос убедил невежественных дикарей в том, что зверства творили вы. Что вы – оборотень. Они задумали для вас жуткую казнь. А ночью поднимут восстание и перебьют всех белых в усадьбе. Всех, оставят в живых только Карлоса! Вы должны поверить мне, Дон Винченце!

– Карлос? – Дон Винченце повернулся в сторону своего племянника. – Неужели это так? Тот скривил губы в усмешке.

– Этот глупец совершенно прав. Но он опоздал. Изменить уже ничего нельзя.

Тут он зловеще рассмеялся и бросился на своего дядю. Но Дон Флоренцо опередил его. Сверкнула его шпага, и Карлос, пронзенный насквозь, замер, покачнулся и повалился на землю.

Тьма вокруг сгущалась, и мы вдруг заметили, что нас окружают чернокожие воины.

Мы оказались втроем против сотни дикарей! Единственное оружие, которое у нас было, – это шпага и кинжал. В воздухе замелькали копья, крики чернокожих обрушились на нас самым настоящим шквалом.

Пока меня не оглушили дубиной, я успел своим кинжалом уложить трех дикарей. Следом за мной упал Дон Винченце. Он так и не выпустил из руки копья, которым защищался от подступающих дикарей. Другое копье поразило его в бедро. Над нами возвышался Дон Флоренцо, шпага которого мелькала так, что уследить за нею взглядом было невозможно. Но что он мог сделать в одиночку? Я уже решил, что нас ожидает неминуемая смерть, когда раздались выстрелы и туземцев как ветром сдуло... И спустя некоторое время мы все-таки добрались до поместья.

Но окрестные племена взбунтовались. Они окружили нас, а над этим морем чернокожих воинов возвышался лес копий. Их крики представляли для наших ушей ужасающую, ни с чем не сравнимую какофонию.

Волнами туземцы накатывали на усадьбу, отступали и снова бросались вперед. Всех тех, кто защищал стены, едва ли было больше сотни, но наши меткие выстрелы отбрасывали разъяренных чернокожих назад.

К свету полной луны, висящей в небе, добавился еще и огонь пожарищ: чернокожие разграбили и подожгли склады, расположенные между усадьбой и рекой. На другом ее берегу стоял основной склад Дона Винченце. Вокруг него собралось множество дикарей. Они выносили оттуда товары. Там же происходил и дележ награбленного.

– Вот бы сейчас поджечь это здание, – мечтательно произнес Дон Винченце. – Мы бы им задали такого жару, что черти в преисподней позавидовали бы. Там в подвале сотня бочонков с порохом... Стоило бы проучить их. Здесь ведь племена и с реки, и с побережья. А корабли мои прибудут еще не скоро. Мы, конечно, продержимся некоторое время, но как только эти дьяволы переберутся через частокол, нас ждет неминуемая смерть.

Услышав эти слова, я оставил своих товарищей и спустился в подвал, где находился де Монтур. Я громко произнес его имя, и он отозвался своим обычным голосом. Мне стало понятно, что демон сейчас не властен над ним.

– Дикари напали на нас, – выложил я ему последнюю новость.

– Я догадался, – сказал де Монтур. – Как идет сражение?

Я вкратце рассказал ему о предателе Карлосе, атаках дикарей и складе, где хранится порох.

– Вот это тот случай, которого я так жду! – восторженно заявил он. – Это как раз та пища, которой так жаждет демон внутри меня! Только бы мне удалось выбраться за ворота поместья до того, как он вернется! Я наверняка сумею прорваться к складу и поджечь порох!

– Но это просто невозможно! – воскликнул я. – Не одна сотня воинов преградит вам дорогу. А вокруг склада их просто не счесть! И не забывайте, сколько крокодилов в реке.

– Я должен пойти на это. – В его словах слышалась глубокая убежденность. – Если мне посчастливится, то тысячи чернокожих отправятся прямиком к своим праотцам. А если погибну я... что ж, возможно, душа моя наконец обретет свободу, и тем самым я искуплю хоть малую толику своих нечеловеческих грехов.

Я согласился с ним и сказал:

– Вам надо торопиться. Вот-вот должна начаться новая атака чернокожих дьяволов. Уже доносятся их крики! Нельзя терять ни минуты.

Мы бросились бежать к воротам цитадели Дона Винченце. Мне удалось чуть приоткрыть их – так, чтобы де Монтур смог протиснуться наружу. Между тем с другой стороны поместья уже разгоралась очередная схватка.

Едва завидев нормандца, который оказался на виду у дикарей, те восторженно взвыли, уверенные, что он станет для них легкой добычей. Защитники, стоявшие на стенах, стали звать его обратно.

Взобравшись на стену, я стал следить за действиями де Монтура. Тот бросился в сторону реки. С десяток чернокожих побежало ему наперерез, размахивая копьями.

Вдруг окрестности огласил жуткий, леденящий кровь волчий вой. Де Монтур повернулся и бросился навстречу дикарям. Чудовище, в которое он превратился, неестественно быстро разделалось с ними, будто они были детскими куклами. Увидев это, туземные воины разразились криками. Но в них прозвучала не ярость, а страх.

Со стены раздалось несколько выстрелов. А де Монтур продолжал расчищать себе дорогу в гуще дикарей. Он расправлялся с каждым, кто оказывался перед ним.

Побоище было недолгим. Наконец де Монтур остановился, обводя взглядом трупы, усеявшие землю вокруг него. Он на какое-то время остановился, будто набираясь сил, а затем побежал к берегу реки.

У него на пути оказалась еще одна толпа дикарей. Горящие склады позволяли мне со стены видеть все происходившее там в мельчайших подробностях. Одно из копий вонзилось де Монтуру в плечо. Тот прямо на бегу вытащил его и метнул в дикарей, а потом как ястреб набросился на них.

Туземцы падали как подкошенные. Никто не смог справиться с демоном, вселившимся в тело белого человека. Осознав это, все, кто еще окружал де Монтура, побежали в разные стороны, истошно вопя. Оборотень догнал одного из них, прыгнул на него сзади, и оба покатились по земле.

Но спустя мгновение де Монтур уже мчался к реке и исчез в тени прибрежных кустарников.

Больше я ничего разглядеть не смог. Нормандец будто растаял.

– Ну и чертовщина! – Дон Винченце, подошедший ко мне, выглядел до крайности изумленным. – Что творится с тем человеком? Если я не ошибаюсь, это де Монтур?

Мой кивок был ему ответом. Трещали горящие склады на берегу, гремели выстрелы, отовсюду доносились крики дикарей...

Я опять повернулся и стал смотреть в сторону склада, где колыхалось целое море черных голов...

– Они готовятся атаковать поместье все вместе, сплошной толпой, – сказал Дон Винченце. – Подступают уже вплотную к стенам. Вряд ли удастся выстоять...

И тут загрохотало так, что дрогнула земля, и всем почудилось, будто разверзлись ворота в ад. Столб пламени поднялся до самых звезд! Даже между камней, из которых был сложен дом Дона Винченце, образовались трещины.

И сразу наступила гробовая тишина.

Едва рассеялись клубы дыма, которые заволокли оба берега реки, я начал всматриваться в то место, где был расположен склад. Там зияла огромная черная воронка, более всего походившая на жерло вулкана.

Вряд ли стоит подробно описывать, как люди Дона Винченце сделали вылазку и погнали чернокожих вниз по склону. Как в страхе бежали оставшиеся в живых дикари. О том, как униженно они просили пощады и каким строгим наказаниям их подверг Дон Винченце.

Пожалуй, не стоит особенно распространяться и о том, господа, как я отправился с одним из отрядов и, решив побродить один в джунглях, отстал от него, как заблудился и никак не мог выйти обратно, к берегу реки. Как меня схватили работорговцы, а я смог сбежать от них. Пожалуй, как-нибудь в другой раз я поведаю и эту занимательную историю. Потом, не теперь. Мне хочется рассказать вам, что сталось с де Монтуром.

Тогда я удивлялся, как ему удалось совершить невозможное и добраться до склада вплавь. Правда, человек не способен на это, но вот дьявольская тварь, в обличье которой он находился?..

Но если демон и способен на такое, то неужели это сверхъестественное существо взорвало склад? Ведь оно способно только крушить и убивать, человеческий разум ему чужд...

После того как я бежал от работорговцев, мне пришлось долго блуждать по джунглям. Я искал дорогу к побережью и неожиданно обнаружил небольшую, сделанную наспех хижину, притаившуюся в самой чаще.

Я обрадовался, потому что мне совершенно не хотелось подвергать себя опасности, которую ночью представляют для человека ядовитые змеи и насекомые.

Но, едва ступив на порог этого жалкого строения, я замер, не в силах произнести ни слова. На неком подобии стула сидел человек, который поднял в этот момент голову, и свет луны упал на его лицо.

Я едва не бросился бежать со всех ног, но страх буквально парализовал меня. Передо мной сидел де Монтур.

Де Монтур!

А в это время как раз случилось полнолуние.

Оборотень поднялся навстречу мне. Да, то же самое лицо – как у человека, побывавшего в самом аду! Бледное как мел, горящие глаза...

– Не бойтесь, мой друг, – проговорил он тихо и спокойно. – Входите же и располагайтесь. Демон больше не властен надо мной.

– Но как вам удалось избавиться от него? Расскажите же скорей, – попросил я, протягивая своему другу руку.

– Та ночь обернулась кромешным адом. К реке я добрался, убивая всех дикарей без разбора... —

принялся рассказывать де Монтур. – Моя душа и разум не сопротивлялись демону. Каждую пядь земли я усеивал трупами чернокожих. Потом я оказался на берегу и ринулся в воду. Крокодилы будто только и ждали этого. Они поплыли ко мне со всех сторон, но демон, вселившийся в меня, помог и тут. Я расправился с ними так же быстро, как до этого с туземцами. Если бы вы видели, что творилось! Но, уже выходя на берег, я понял, что демон оставил меня. Однако я не мог отступить... Я должен был довести начатое до конца. Мне чудом удалось подкрасться к складу и поджечь его... И более того – я успел отойти, прежде чем взорвался порох. Оглушенный, я долго бродил в джунглях и, похоже, заблудился. Вновь взошла полная луна. И еще раз... И еще... Со мной больше ничего не случалось. Да, я наконец освободился. Я свободен! – В тоне его голоса сквозила неподдельная радость, видимо переполнявшая этого человека. – Я теперь снова человек, а демон?.. Кто знает? Возможно, он покинул этот мир, пресытившись последним побоищем. Или он переселился в одного из крокодилов и теперь нападает на чернокожих в полнолуние, но уже без моего участия...

Ну вот, господа, так все и было.