"Ричард Длинные Руки — пфальцграф" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

ГЛАВА 13

В зал ворвался яростно ревущий Митчелл, за ним Альбрехт, Растер, Маздэй, Люберт, только Саксон самоотверженно остался наверху руководить лучниками, хотя и понимал, что кто-то может намекнуть на его трусость.

Уцелевшие гости сомкнулись в круг и организовали оборону, но сверху прицельно бьют арбалеты, наши рыцари и рыцари братьев ломят и крушат противника, как солому, и вскоре гости побросали мечи, сдаваясь в плен.

Я сбежал вниз и ринулся по следу Эстергазэ. Бобик азартно понесся следом, обогнал, я прикрикнул, чтобы рядом, а то кто знает, какие ловушки могут ждать, эта сволочь очень уж не по-рыцарски расчетлива.

Коридор, где только что пронесся Эстергазэ, ошеломил скульптурами и барельефами. Ни единого свободного дюйма, даже на потолке нечеловеческие лица, морды, оскаленные пасти, мускулистые руки сжимают рукояти мечей и топоров. Даже чудовища держат мечи и топоры.

Я мчался, прикрикивая на Бобика, чтобы не обгонял, подошвы скользят по слишком гладкому, как лед, полу. Здесь барельефы заменены мозаикой, в глазах рябит от ярких красок. Четкость рисунков такова, словно цветные плитки размером с маковое зерно.

Из стены выплыла фигура, призрачная, полупрозрачная, пугающая, с растопыренными руками. Я пронесся мимо, мог бы и сквозь нее, но не стал рисковать: береженого Бог бережет, услышал впереди стук удаляющихся шагов, наддал, увидел спину убегающего Эстергазэ, я двигаюсь быстрее…

На стене напротив выросла четкая уродливая тень. Сердце затрепетало, прошло долгое мгновение, прежде чем я сообразил, что это от моих ног протянулись угольно-черные дорожки, переломились у основания стены и поднялись там жутким силуэтом с неимоверно расширенным телом и маленькой головой.

— Да пошла ты, — пробормотал я, дрожащие пальцы смахнули пот со лба, — к Шварцу, зараза…

Тень сдвинулась, повторяя мои движения, побежала по стене, я вздрогнул, услышав рядом рычание. Пес перебежал на другую сторону, встав между мной и стеной. Я пробежал стену, открылся второй коридор, и снова увидел спину удирающего, как заяц, несостоявшегося мужа… Сердце мое оборвалось: тень сошла со стены и зашагала, все так же повторяя мои движения.

Пес зарычал громче, шерсть вздыбилась. Я остановился, оцепенев, тень тоже остановилась. Я таращил на нее глаза, а тень, постояв мгновение, сама шагнула ко мне. Пес захрипел, давясь злобой. Тень протянула ко мне неимоверно длинные руки, Пес прыгнул и вцепился, а холодные эластичные пальцы сомкнулись на моем горле.

Я задыхался, ухватился за холодные скользкие руки и пытался оторвать от себя, но пальцы сжимались сильнее. В глазах потемнело, заблистали огоньки. Я все боролся, в ушах гремит грохот, слышу рычание, потом вдруг стало легче, я ощутил, что на горле у меня только пальцы одной руки. Кое-как отогнул, вторую руку перекусил Пес и вцепился тени в ногу.

Рука отросла у тени моментально, но теперь она обхватила пальцами Пса. Я услышал тяжелые хрипы Бобика, сдавленный визг.

— Да чтоб ты сдохла, тварь…

В озарении, я создал огонек и бросил в тень, а затем еще и еще. Огоньки прожигали дыры, те так и остались дырами, лохмотья тени не могут сомкнуться, вытесняя яркий свет.

Холод сотрясал мое тело, я создал еще с десяток огоньков, и тень сдалась, ошметки уползли, укатились по земле, словно тяжелая черная ртуть. Пес стоял на широко расставленных лапах, весь дрожит, из пасти течет слюна, дыхание сиплое, с хрипами.

Я поспешно обхватил обеими руками, сильный холод пронзил все тело. Пес вздрогнул, начал вылизывать мое лицо, а я подумал со страхом, что тень едва не задавила моего четвероногого друга и телохранителя.

Коридор вывел ко входу в башню. Я понесся по каменной лестнице наверх с разбегу, прыгал через три ступеньки, через две, потом бежал, не пропуская ни одной… и вдруг ступеньки впереди исчезли. Я задрал голову, гигантская каменная труба башни все так же поднимается ввысь еще этажа на три.

Я заколебался, что-то здесь не то, хотя, конечно, ступеньки вполне могли рухнуть еще сто лет назад. Пальцы уперлись в стену, головокружение нахлынуло короткое, но мощное. Перед глазами замелькало, словно кадры десяти фильмов, запущенных одновременно на один экран, я опустил взгляд…

…вот они, проклятые ступени! Чертов колдун сумел скрыть их заклятием, не видно даже в тепловом зрении, что и понятно, не видно в запаховом, что понятно тоже, но я их вижу, в и ж у!… Вот они, все такие же полупрозрачные, словно из тумана, ступить страшно, но и те, на которой стою и которые за спиной, — тоже клочья зыбкого облачка…

Я стиснул челюсти, задавливая в себе страх, но все равно не ступил всем телом, а выдвинул ногу и пощупал ступеньку подошвой. И только ощутив сопротивление, решился встать на нее всем телом. Выдержала, зараза, я ступил на другую, все еще обмирая в смертельном ужасе, но тоже прошло, и я медленно потащился дальше вверх и вверх.

Сердце колотится, смертельный холод прокатился вдоль спинного хребта и проморозил спинной мозг до боли. Что-то огромное и ужасное приближалось ко мне быстро и неотвратимо, похожее на катящуюся с горы скалу. А я чувствовал себя привязанным у подножия, который не в состоянии даже сделать шаг в сторону.

Вся башня начала подрагивать, донесся зловещий гул. Ощущение непоправимой беды нарастало и нарастало, я уже сжался в ком, перестал дышать, а эта жуть все приближается, воздух стал плотнее, нагрелся. Я жадно хватая ртом, как рыба на берегу, но внутри оставалась ледяная глыба, и она становилась все тяжелее.

Пес завыл и попятился, шерсть вздыбилась, но я видел, что он дрожит всем телом. Я на бегу ухватился за выступы стены, чтобы не набежать на яркий свет впереди. Там появилась темная фигура в полтора моих роста, широкая и с толстыми ногами. Мои пальцы судорожно ухватились за рукоять молота, гигант шагнул в мою сторону, громадный и зловещий.

— Убей! — требовательно произнес я.

Молот вылетел с негромкими хлопками, удар, треск, молот описал дугу и влип рукоятью в ладонь с растопыренными пальцами.

Гигант отшатнулся, взмахнул обеими руками, стараясь удержаться на месте. Я швырнул молот снова, вкладывая в него всю мощь, прорычал зло:

— Убей!…

Молот ударил с силой бронебойного снаряда. Раздался сухой щелкающий треск, массивная грудь раскололась. Мелкие осколки брызнули в стороны, крупные начали рушиться на пол. На миг мне почудилось, что голова зависла в воздухе, затем и она рухнула на пол, упали руки, и только тогда качнулись и завалились ноги с нижней частью торса.

Отколовшиеся куски скреплены с остальными широкими липкими лентами, то ли силиконовыми нервами, то ли жилами, а эти куски начинают сближаться, скрипя по полу острыми гранями. Я поспешно прыгнул вперед, лезвие меча засверкало, я торопливо рубил эти связи, расчленял, раздвигал куски, и наконец горящие бешеной злобой рубиновые глаза погасли.

Я перевел дыхание, но кисло-сладкая струя воздуха колыхнулась и начала истончаться под действием неведомого сквозняка. Я застонал и помчался по этой струе, держа нос по ветру, как гончий пес.

Узкий коридор, а на том конце дверь отъехала в сторону, крохотная фигурка барона проскочила в щель. Я наддал, в груди раскаленный котел, горло горит, но успел в прыжке проскочить следом, показалось, что дверь закроется.

Барон у противоположной стены торопливо сорвал со стены и напяливал шлем, латы. Я остановился, хватая ртом воздух, а барон ухватил странного вида меч и с затравленно-ликующим видом развернулся ко мне.

Не понимаю этого вывиха, когда герои, отбросив пистолеты, сходятся в рукопашной, чтобы, дескать, выяснить, кто из них кто. Будь у меня пистолет в руке, я, не колеблясь, выпустил бы в мерзавца всю обойму, оставив один патрон для контрольного выстрела. Да и тот сделал бы с двух шагов, а то и с трех, но лук снять и наложить стрелу не успею, барон напрягся и следит за каждым движением. Закину руку за луком — тут же прыгнет, я окажусь в невыгодном положении.

— Ну что, мерзавец, — сказал я, тяжело дыша, — пришла пора и тебе, как твоим слугам…

— Не хвались, — сказал он быстро, — еще не знаешь, что тебя ждет.

За секунду до этого я уже прощупал помещение, ничего не обнаружил, но все равно жутко, однако ответил бодро:

— Врешь.

— Почему?

— Ты бил без предупреждения. Сейчас угрожаешь. Значит — патроны тю-тю. Он покачал головой:

— Уверен? А как насчет самой сильной защиты на последнем рубеже?

Я постарался улыбнуться как можно высокомернее:

— И ты бы предупредил?

Он дышал так же тяжело, как и я, но быстро приходил в себя. Я все никак не мог решить, навязать схватку сейчас, пока он не отдышался, или же пусть оба придем в себя. На лице Эстергазэ, наблюдающего за мной так же пристально, увидел отражение своих мыслей.

Я оглянулся на распахнутую дверь, так и не закрылась, барон слишком торопился добежать и схватить оружие.

— Не думаю, — прошипел он с удивлением и ненавистью, — что стал бы предупреждать… И откуда ты такой…

— Сейчас узнаешь, — пообещал я.

— Дурак, — вырвалось у него с растущей ненавистью. — Тупой дурак! Но ты узнаешь… Юг…

Усталое сердце начало снова гнать кровь в мышцы, я ответил с такой же злобой:

— А ты узнаешь, что такое… Север… и олень бескрайний…

На его лице метнулась то ли неуверенность, то ли испуг, но он сам сделал шаг в мою сторону, я услышал щелчок пальцами, барон выкрикнул два слова и ткнул пальцем в мою сторону.

Каменные изваяния ожили, зашевелились, мертвые глаза загорелись красным огнем. Одно за другим расправили крылья, и не успело первое сорваться с места, как барон захохотал и бросился на меня.

Я принял удар меча на щит, раздался протяжный звон. На спину бросилось тяжелое, удержался с трудом, отступил, и тут по всей комнате завертелся бешеный черный клубок, словно десяток Адских Псов хватают каменных гарпий, ломают крылья, бьют о стены, с хрустом перекусывают шеи.

Барон бешено осыпал ударами, я отступал, но всякий, кто защищается, проиграет, я собрался с духом и, взвинтив скорость, начал встречать такими же быстрыми и резкими ударами.

Меч Арианта высекал искры о его меч, панцирь и щит барона звенели и сыпали короткими злыми огоньками от моих ударов.

В глазах барона я видел растущее удивление, однако он успел бросить со злым торжеством:

— Что, не работает?

— Еще как, — прохрипел я.

— Да ну?

— А посмотри…

Мой меч, что простые доспехи рассекает, словно те из мешковины, отскакивает с раздраженным звоном, но на блестящем металле доспехов остаются глубокие следы.

Барон не рисковал отвести от меня взгляда, я сам начал теснить, осыпая ударами со всех сторон. Лицо его побагровело, покрылось мелкими капельками пота.

— Ничья, — бросил он сквозь стиснутые зубы. — Равные доспехи… равное оружие…

— И вечный бой…

— Что?

— Нет мира с королями!

Он не понял, я усилил атаку, улыбка на моем лице росла, барон вроде бы начал отступать, и вдруг острая сокрушающая боль вспорола мои нервы. Сверкающее лезвие чужого меча ударило в щель между пластинами моего доспеха на правом плече.

Рука повисла, едва не выронив меч, ослабевшие пальцы разжимались на мокрой от пота рукояти. Барон с торжеством всматривался в мое искаженное мукой лицо.

— Что, дурак?… Не то ожидал?

— Не то, — прохрипел я через обжигающую боль, плечо разрублено до кости. — Что у тебя за меч…

— Из той же кузницы, что и твой!

Он наслаждался болью в моих глазах, наконец сделал шаг и обрушил новый удар. Я вскинул навстречу щит, он с хохотом ударил несколько раз, небрежно и весело, я видел, как готовится нанести сокрушающий удар и сам оттягивает момент, наслаждаясь моими муками.

Наконец ударил, я отпрыгнул в сторону и, пока он не опомнился, сам начал осыпать его яростными ударами. Плечо зажило, я беспокоился за щель в доспехе, но с великим изумлением, бросив взгляд, увидел, что на краях разрубленного доспеха нарастает металл, стремясь поскорее заполнить прореху.

Барон отступал, я наносил удар за ударом, его доспехи звенели и трещали, меч встретил доспехи, как сказал барон, из той же кузницы: слабые удары оставляют царапины, сильные — зарубки, а когда я изловчился и нанес очень сильный удар, барон вскрикнул от боли.

— Ну как? — осведомился я. — Власть поменялась? Он с ужасом смотрел на лезвие моего меча, обагренного кровью.

— Ты… ранил меня!

— А потом убью, — пояснил я. — Вот ахнешь!

Он бросил быстрый взгляд по сторонам. Везде каменные обломки, а Пес, поскуливая от боли, зализывает раны. Горгульи, умирая, снова превращались в камень.

Ладони мокрые, я осторожно переложил меч, опустив щит, в левую руку, вытер пот об одежду, наблюдая не за движениями барона, а за глазами. Когда он бросился в атаку, я успел подхватить и меч, и щит. Левую руку тряхнуло, бьет барон мощно, хотя от жажды застать меня врасплох удар получился не в полную силу.

— Слабо, — сказал я, — это все?

— Нет, — ответил он, — я только начал забаву…

— …сказала мышка коту, — закончил я. — Барон, предлагаю встать на колени и склонить голову.

Он спросил удивленно:

— И что? Клятву верности?

Я видел по его лицу, что он готов прекратить схватку, торг уместен, мы же цивилизованные люди, а там можно и нарушить любой договор, ссылаясь на форс-мажорные обстоятельства.

— Нет, барон, — ответил я, — вы — с Юга!

— И что, так ненавидите южан?

— Когда вместо слова чести адвокаты…

— И что?… При чем тут… на колени?

— Проще смахнуть голову, — объяснил я, — чтоб вас, барон, не шибко утомлять маханием этой железкой.

Я выдержал град тяжелых ударов, рука иногда немеет на мгновение, я держу меч наготове, и барону никак не удается провести тот удар, на который рассчитывает, вижу по глазам. Изнемогая от усталости, я все взвинчивал темп, сам задыхался без воздуха, но барон шатается под градом ударов, доспехи трещат, кровь проступила в трех местах.

Я заставил себя улыбнуться.

— Ну что… заканчиваем, жених?

Он прохрипел люто:

— Дурак… она уже моя жена… ты опоздал…

— Жена? — переспросил я. — Ты хотел сказать, вдова!

Удар в голову бросил его на колени. Шлем слетел и покатился, подпрыгивая, по каменному полу. Кровь залила левую сторону головы барона, там исчезло ухо, а в плече глубокая трещина заполнилась кровью, алые струйки побежали по груди.

Я увидел распахнутый в крике рот:

— Пощади!…

— Зачем? — спросил я.

— Отдам больше, — прошептал он, — чем найдешь…

— Я найду все.

— Не сумеешь…

— Сумею, — оборвал я и вскинул над головой меч. — Жаль, у тебя нет семьи… Ты бы услышал, что сейчас изнасилую жену, а детей выброшу из окна… увы, ты такая мразь, что тебя это не тронет, лишь бы сам уцелел.

— Да! — закричал он. — Да! Лишь бы уцелеть! Разве жизнь — не самое ценное?

— Только не твоя.

Лезвие рассекло ему голову до шеи. Труп рухнул мне под ноги, я вытер лезвие меча о пышную одежду, на красном почти не заметны кровавые полосы, со стуком бросил в ножны.

Загремели тяжелые шаги. В комнату ворвались, задыхаясь, сэр Растер, Митчелл, Саксон. Митчелл сразу оценил все коротким взглядом, остановился у стены, отсапываясь, Саксон наклонился почесать Пса, а Растер с сожалением посмотрел на труп барона.

— Сэр Ричард, — спросил он с надеждой, — а вы смогли бы вернуть ему жизнь?

Я буркнул:

— Такому мерзавцу? Ни за что!

— Эх, жаль-то как…

— А зачем?

— Я бы его тоже убил. А потом еще и еще. Эх, как же Господь одарил вас, паладинов! Надо же, я бы иных всю жизнь оживлял и убивал. Разве не рай?

Я пожал плечами. Митчелл пошел за мной и сообщил, что барон сделал еще одну ошибку. Недооценил местных. Не ошибся, почти не ошибся в оценке многих лордов, зато проглядел и мага в своем же замке и зря пренебрег мнением простолюдинов, что, не одобряя жестоких действий хозяина, открыли потайные двери и пропустили противника в замок.

Я сказал тупо:

— Да? А я думал, они все по той лестнице.

Спустились в зал, сэр Альбрехт стоит в окружении рыцарей и очень внимательно рассматривает красиво расписанную вензелями бумагу. При моем приближении поднял на меня задумчивый взгляд.

— Да, сэр Ричард… Надо попробовать бросить вас связанного в воду.

— Что случилось? — потребовал я.

— Да впервые вижу такого везунчика, — сказал он. — Я тоже молодец, вычислил вас, но такого везения даже я не ожидал. Леди Беатрисса, успев побывать женой барона Эстергазэ, унаследовала и его замки, города, деревни, леса, пашни, озера… гм… а земель-то сколько…

Митчелл буркнул:

— Рано поздравляете.

— А что не так?

— У леди Беатриссы привычка не меньше года проводить в трауре. Так что сэр Ричард пока может смотреть на эти владения издали и облизываться.

Я промолчал. Год — это вечность. За это время либо на Юге обоснуюсь накрепко, либо моей станет вся Армландия.

Но скорее всего — и то и другое.