Глава 6

Я прислушался, снизу стук, лязг, скрежет, но на палубе драккара толпа веселится, кто-то пустился в пляс, а я пошел вдоль борта, постукивая по нему пальцами.

Насколько помню, когда офицер открыл двери в борту драккара, там все-таки металлический борт, довольно толстый, я его перепрыгнул бездумно, а сейчас понимаю, что без этих деревянных надстроек платформа представляет из себя сплошную металлическую плиту с толстыми бортами мне до пояса. Или даже чуть ниже. Очень странная платформа… Слишком тяжелая, грубая и неуклюжая.

Офицер, оставив возбужденно галдящий народ, прошел ко мне, козырнул.

– Сэр, будут какие-то пожелания?

– Да все хорошо, - ответил я, - благодарю вас… сэр…

– Сэр Рефершельд, - сказал он. - К вашим услугам. Вы оказали Его Величеству очень важные услуги, потому приказывайте, я сделаю все, чтобы вы чувствовали себя здесь уютно.

– Спасибо, сэр Рефершельд, - поблагодарил я. - Я просто осматриваюсь. В нашем медвежьем краю такого нет, интересно…

– Если будут вопросы, - сказал он, - спрашивайте. Все, что не является государственной тайной, к вашим услугам.

– Спасибо, - сказал я снова.

Он козырнул и отошел, а я настороженно осматривался, в то же время делая вид, что щелкаю хлебалом по сторонам. Платформа все набирает скорость, встречный ветер ощутимее, город остался позади, по сторонам мелькают возделанные поля, домики, стада коров, ветряные мельницы. Идем без рывков, плавно, словно на воздушной подушке, но нет раздуваемого во все стороны песка, так что ближе к антигравитации. И все-таки почему эти скрежет и лязг под днищем…

Я жестом подозвал офицера.

– Сэр Рефершельд, сколько этих разрушителей проходит через королевство?

Он помялся.

– Это не относится к государственной тайне, но говорить о таком не рекомендуется. Сейчас их сорок три.

– Понятно, - ответил я. - Раньше было больше?

– Да, сэр.

– Этот тоже скоро выйдет из строя, - заметил я.

Он кивнул, лицо стало невеселым.

– Некоторые уже догадываются. Кто бы подумал, что железный зверь тоже может болеть, стареть и умирать.

– Если не лечить, - сказал я.

Он вздохнул.

– Наши маги не знают даже, как к нему подступиться!

– А маги других королевств?

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Вы как будто забыли, что все хранят свои тайны и стараются выведать чужие! Нет такого королевства, которое не воюет… Правда, я знаю только ближайшие, но слухи пересекают границы легче, чем перелетные птицы…

Я ухмыльнулся лихо и беспечно, подкрутил несуществующий ус.

– Я несся через все земли, работая шпагой чаще, чем ложкой. Намного чаще… За мной почти все время гнались то одни, то другие. Куда уж запоминать всякие тайны…

Он смотрел с почтением, а я подумал, что когда мир был в одночасье уничтожен, такое вот чудовище выползло из автоматизированного подземного завода, маршрут в крохотной памяти, а то, что город в руинах, что никто не кладет грузы в начале пути и ничто не снимает в конце - на такой дикий случай в памяти транспортника команд нет.

И ползли эти чудовища, раздвигая обломки зданий, прокладывая себе дорогу заново, но не отклоняясь от нее ни на миллиметр. Одичавшие люди сперва смотрели с ужасом и убегали, потом осмелели, пока кто-то из вконец сумасшедших не решился прокатиться на спине волшебного зверя…

Я помотал головой. Нет, все не так красиво. Кто-то же уцелел, а те уцелевшие сразу знали, что это такое. Только малой группе не совладать с этим комплексом. Тем более что уцелевают обычно какие-нибудь шахтеры на большой глубине, а они не знатоки, как возрождать цивилизацию.

А потом, когда сменились поколения, когда создавалась новая мифология, кому-то пришло в голову украсить эти чудовища, надстроить голову дракона, облицевать деревом, украсить тканью и рисунками…

Разрушитель самую малость наклонился, далеко справа поднялась стена из камня, потемнело. Слева тоже стена, опускаемся в широкий каменный разлом.

– Понятно, - пробормотал я.

Рефершельд тут же подошел с вопросом в глазах.

– Сэр?

– Понятно, - сказал я, - почему багер ходит сюда.

– Почему, сэр?

– Каменоломня, - ответил я коротко.

– Сэр?

– Когда-то здесь добывали мрамор, - сказал я. - Видите, какие стены? А на разрушителях возили.

На его честном лице отразилось замешательство.

– На разрушителях? Как можно…

Я понял, сказал успокаивающе:

– Это нам нельзя. Но Древние все были магами, так ведь?

Он с облегчением перевел дыхание.

– Да-да, сэр. Древним все можно.

Но лицо побледнело, я с сочувствием подумал, как ему трудно представить, что на таком прекрасном средстве передвижения можно перевозить грубые глыбы камня.

В карьере багер простоял минут десять, не дольше. Судя по краткости остановки, его загружали уже упакованными глыбами, а то и вовсе одним-двумя блоками.

Я почему-то ожидал, что обратно двинется кормой вперед, как поезда метро, но разрушитель развернулся на месте, словно на поворотном круге. Пассажиры уже сошли, я видел, как поднимаются по вырубленным в камне ступенькам, а транспортник двинулся в обратный путь.

– Прекрасно, - сказал я. - Какой удобный этот… разрушитель!

Офицер сказал торжественно:

– Слава Самаэлю!.. Он продолжает заботиться о всех нас. И потому мы ежедневно обращаем к нему слова любви и благодарности!

– А какой конечный маршрут, - спросил я, - в ту сторону?

Рефершельд развел руками.

– Это не государственная тайна, однако… никто не знает.

– Почему?

– Разрушители остановить невозможно, - ответил он, - но людей - легко. Два соседних королевства разрешают посещать их земли, да и то без оружия, но дальше вообще странные правители… Да и вообще, туда лучше не соваться.

Я помолчал, стараясь представить странные человеческие общества, что могут возникнуть на месте участков с остатками работающих высоких технологий. Ведь могут быть как нанотрансфораторы, так и био, а когда не знаешь, с чем имеешь дело, можно выпустить на волю любой кошмар.

Рефершельд задумчиво смотрел вперед, сейчас в самом деле похож на вожака отряда викингов.

– Гюнтер Бекштайн, - произнес он медленно, - король соседнего с нами королевства Вандом любит воевать. Он задирается со всеми. Но еще задиристее король Клаутгейма Эммануэль Великий, его земли сразу за королевством Бекштайна. У него людей всегда в избытке, потому воюет чаще всех… Однажды его армия вторглась в земли Бекштайна, тогда им правил еще дед нынешнего короля, сумела сжечь несколько сел и разграбить два города… Наконец маг обратил на них свое высокое внимание. Сперва произошло кровавое сражение, в котором войска Эммануэля разгромили короля Бекштайна наголову. Однако не успели помародерничать, как небо стало красным, поднялся огненный ветер. Он сжигал все на своем пути! От армии Эммануэля остались оплавленные капли металла, бывшие доспехами…

– А как узнали?

– Весть принесли разведчики, которых Эммануэль разослал далеко от войска в поисках фуража. Они все видели и сразу погнали коней во всю мочь обратно. Думаю, маг мог их уничтожить тоже, но пощадил. Для забавы.

– Да-а, - протянул я озадаченно, - здесь еще те войны… Поневоле опацифистишься. Велико королевство Бекштайна?..

– Чуть больше нашего, - ответил он. - Но не намного. Миль так это пятьсот в длину и триста пятьдесят в самом узком месте.

– Ого, - вырвалось у меня. - Целая империя по размерам! А у Эммануэля?

– Точно не могу сказать, в южную часть разрушители не заходят, но примерно так же… Сэр Ричард, в империю императора Германа Третьего входит шесть королевств, в том числе и наше. Законы везде одни, никаких войн не было с того дня, как император Азаульф Первый простер свою власть на эти земли, а это уже восемьдесят лет.

– Жуть, - заметил я. - Как же вы живете без войн? Ах да, волочитесь за бабами…

Он пожал плечами.

– Дуэли никто не запрещает.

Он мрачно смотрел на приближающийся город. Север и Юг, размышлял я, Север и Юг… Важно не то, что там христианство, а здесь его анти, анти - тоже христианство, потому что, как это ни парадоксально, но Сатана не может быть безбожником.

Важнее то, что Север - весь из крохотных враждующих земель, в каждом королевстве феодалы враждуют и воюют друг с другом, а король там не больше чем один из феодалов, его договорились считать главным при условии, что будет главным не больше чем позволят.

Юг же больше походит на восточные империи, могучие и бескрайние, где слово властелина приравнивается к слову бога. Никто и нигде не смеет противиться: ни крестьянин, ни феодал, ни отдельный царь.

Казалось бы, такой вариант правления лучше, но я помню, во что превратились эти могучие восточные империи. Зато вечно дерущиеся карликовые королевства Запада создали ту цивилизацию, что рулит миром и свысока покровительствует обломкам восточных империй.

Юг вроде бы не совсем то, что называем Востоком, однако нечто общее есть. Место султанов, падишахов и прочих чингисханов заняли маги. Даже короли с высоты башен магов выглядят такими же мелкими существами, как и крестьяне. И отношение к ним такое же, пренебрежительное.

Я поинтересовался:

– Но при заклятиях быстрой регенерации дуэли становятся лишь веселым времяпрепровождением?

Он зябко повел плечами.

– Не скажите. Когда вонзается холодная сталь, больно и страшно. Да и заклятие не спасает, если договариваются драться до конца. Заклятие закладывается в особой лаборатории тремя обученными магами. На один раз. Как только израсходовал - все, простой смертный, нужно возвращаться и повторять процедуру. Виконт Церкер, путешественник и задира, прибегал к нему уже восемнадцать раз! Но и он погиб, когда после последней выигранной дуэли возвращался к магам, а по дороге с ним затеяли ссору…

Драккар, быстро замедляя скорость, подкатил к причалу. Рефершельд распахнул декоративные дверцы, я перепрыгнул через металлический портик и помахал ему рукой.

– Счастливой дороги!

– Спасибо, сэр Ричард, - ответил он серьезно. - Вы не поверите, но там дальше в дороге в самом деле бывает всякое… Правда, на следующей остановке я тоже сойду - граница королевства близко.

Под драккаром затрещало, он сдвинулся с места и пошел по идеально ровной улице между домами, которые построили уже через столетия, точно отметив его маршрут. Возможно, кто-то промахивался с расчетами, и драккар легко и без задержек сносил слишком выдвинувшиеся постройки. Тогда он еще был не драккар, а пугающе голая стальная платформа, что раз в две недели непонятно по каким причинам проходит строго по одному и тому же месту и останавливается в одних и тех же местах всегда на одно и то же время.

Я спустился по широким ступенькам, впереди роскошный карнавал из песен, танцев, зазывно распахнутых дверей гостиниц и постоялых дворов, жонглеров на перекрестках улиц и выглядывающих из открытых окон веселых женщин. Некоторые сразу же игриво подмигивали мне, двигая плечами, чтобы низкий вырез платья стал еще ниже, еще…

В веселый празднично-безалаберный шум и гам остро врезался женский плач. Трое красномордых откормленных солдат отпихивали плачущую женщину, она вся в слезах протягивала руки к мальчику и девочке лет семи. Двое таких же красномордых и сытых, довольных, гогочущих, уводили их по направлению к большой крытой повозке.

Я бы прошел мимо, но отчаявшаяся женщина внезапно метнулась ко мне, протягивая руки:

– Милорд, защитите!.. Моих единственных детей забирают на поругание!

Я с неудовольствием остановился.

– А что случилось?

– Просто забирают! - прокричала она в слезах. - Просто господину Юлиану восхотелось поглумиться над детьми!

Один из солдат крикнул раздраженно:

– Засунь язык в задницу, шлюха!.. А ты, благородный, шагай, куда шагал!

Мгновенно закипев гневом, я повернулся к нему. Рука моя метнулась к мечу, я заставил себя отпустить рукоять, но пальцы стиснул в кулак.

– Мразь, - произнес я отчетливо, - ты с кем разговариваешь?

Он не ожидал пощечины, а я влепил ее так, что голова дернулась, едва не слетев с плеч. Изо рта и носа плеснула обильно кровь. Он взвыл и прижал руки к лицу. Остальные двое ухватились за копья и двинулись ко мне с угрожающим видом. Даже те, что уводили детей, остановились возле повозки и смотрели в нашу сторону со злым интересом.

Двое, выставив копья, подступили ко мне.

– Благородный, - сказал один с издевкой, - ты хоть знаешь, кто мы?

– Мразь, - ответил я громко.

Он попытался ткнуть в меня копьем, не столько для смертельного удара, а чтобы пугнуть, мой меч с жутким лязгом покинул ножны.

– Оставьте детей, - велел я, - и убирайтесь! Пока я добрый.

Он оскалил щербатый рот, ничуть не испугавшись, второй сказал удивленно:

– Что это с ним? Вроде и не пьяный…

– Да какая разница, - ответил его напарник. - Хозяин одобрит…

Они набросились разом. Я отступил, все получается как-то глупо, одним взмахом исхитрился срубить наконечники копий. Один уставился обалдело на обрубок своего копья, словно не мог поверить в такое святотатство, а второй, разъярившись, выхватил кинжал и бросился на меня с воплем.

Я шагнул в сторону, блеснуло лезвие меча. Легкий хруст, срубленная по локоть рука упала на землю, пальцы еще сжимают нож. Оба заорали, первый от испуга, второй от болевого шока. Я протянул к ним меч, с лезвия часто срываются красные капли, оставляя на земле пурпурную дорожку.

– Убирайтесь, - процедил я, меня начало трясти от бешенства. - Я пока еще добрый… Но моя доброта испаряется быстрее, чем снег в аду…

Они завизжали, как придавленные зайцы, ринулись к повозке. Там двое все еще держали детей, глядя на меня выпученными глазами. Я пошел к ним с нехорошей усмешкой на лице. Они правильно прочли в моих глазах, что с ними будет, а я в самом деле готов был разрубить их пополам, поспешно отпустили детей и попрыгали в повозку.

Кучер дернул поводья, кони рванули, один из догоняющих успел вскочить, а раненый побежал следом, вопя и орошая дорогу кровью. Мать вышла из оцепенения и бросилась к детям, те понеслись навстречу, она присела и обхватила обоих руками, заливая счастливыми слезами.

Остальные крестьяне почему-то смотрели на меня испуганно и пятились. Я бросил меч в ножны, вытирать лезвие необходимости нет, повернулся на каблуках и пошел прочь, крикнув:

– Если вы не овцы, сами не давайте себя в обиду!