"РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ - ГРОССГРАФ" - читать интересную книгу автора (ОРЛОВСКИЙ Гай Юлий)

Глава 14

Иногда меня посещает совсем уж крамольная мысль, что ближе всего к Богу тот человек, который его отрицает. Во всяком случае, набожность уж точно не приближает к Богу, а скорее ставит между человеком и Богом некий незримый забор.

Из шатра донесся ровный храп, я не стал угадывать, кто это из них храпит, возле меня Бобик посапывает совсем тихо, как ребенок, взмолился мысленно: «Господи, ну дай мне силы!… Он прав, но и я прав… Во мне больше говна, но я больше стремлюсь к чистоте и свету, так что победа важнее!… И если победю, то во славу церкви что-нить да сделаю!… Еще одну церковь поставлю… да что там церковь, их и так как говна - обязуюсь целый монастырь выстроить… честное рыцарское!… Я прямо сегодня после победы пудовые свечи поставлю и закажу молебен… ну, какой-нибудь, чтоб колокола звонили!… Тертуллиан, ты хоть и святой теперь, но как был свиньей, так ею и остался. Появляешься, когда сам хочешь, а когда вот так позарез нужен мне, то сразу в кусты?… Или в райские кущи?

Мелькнула мысль, что Тертуллиан всего лишь один из отцов церкви, создатель ее основ, а я ему приписываю даже способность читать в душах людских, что пока что отдаем одному лишь Богу, сказал едва слышно:

- Тертуллиан!… Раньше ты хоть как-то, но помогал!… Конечно, с моей стороны нагло просить о помощи, ничего не предлагая взамен, у тебя и своих дел хватает… ну, наверное, хотя не могу даже представить, чем там заниматься в кущах бестелесным… словом, я вообще не обращался к тебе за помощью, ты сам являлся!… А теперь, когда мне помощь нужна как никогда… чем ты, бессовестный, там таким занят в своих райских кущах?

Раздался приближающийся грохот, словно с вершин горного хребта несется каменная лавина, сметая на своем пути села и города. Засверкали жуткие молнии, меня ослепил всесжигающий свет, я закрылся руками и пугливо посмотрел на шатер.

Из-за горизонта блеснул луч, я отшатнулся, но он мгновенно отыскал меня и выжег сетчатку глаза. Ослепленный, я тер кулаками слезящиеся глаза, передо мной прямо из земли с грохотом и содроганием грунта вырвался поток багрового огня.

Я широко распахнул глаза, никогда не видел Тертуллиана таким, а он быстро принял обычный плазменный вид сгустка чистейшего белого света, загрохотал устрашающе:

- Ты… что ты творишь?

- Во славу Божью, - ответил я твердо и выпятил подбородок, попробуй оспорь, хрен сумеешь, формула безотказная, под нее подверстать можно все. - И во славу церкви тоже, кстати. Ты к ней еще имеешь отношение?

Он прогрохотал:

- Да как ты смеешь?

- Тихо, - попросил я, - Тамплиера с дамой разбудишь. Как бы они ни утрудились, могут проснуться.

Он сказал все тем же гневным грохочущим голосом:

- Он чист и свят! И в мыслях не держит того, на что ты намекаешь своим грязным языком!… Не проснутся, не волнуйся. Они оба спят чистым праведным сном и в ночных грезах бродят по этим самым райским кущам, о которых ты так неуважительно… Что ты хочешь?

- Извини, - сказал я покаянно, - это я так спросил, на всякий случай. Вдруг, думаю, эволюционируешь и дальше. Ну как от римского патриция-язычника после раздумий и тягостных сомнений, не получая поддержки от великого и могучего, перешел в христианство! А сейчас нарыл что-то еще, ты же думающий человек… хотя сейчас вроде бы и не совсем… Я имею в виду, не совсем человек, а не то, что ищущий, размышляющий, мыслящий… Мыслить, думаю, будешь, даже если окажешься в червяке или камне…

На миг меня опоясала сплошная стена огня, я очутился будто внутри пламенной трубы, это Тертуллиан в задумчивости или в ярости, святых понять трудно, прошелся вокруг меня на привычной ему скорости.

- Что ты хочешь? - прогрохотал он снова. - Чтобы я помог тебе в этом поединке?

- Ну…

Он отрезал:

- Этому не бывать!

- Почему? - спросил я отчаянно. - Разве я не прав?

Огненная фигура приняла форму человека, я даже рассмотрел гневно перекошенный рот, оттуда выплескиваются языки пламени, и пылающие глаза.

- А разве он не прав? - ответил он вопросом на вопрос. - И нам его правота ближе и понятнее!

- И что? - спросил я. - Ну не верю, что всегда была борьба только с черненькими, а беленькие с беленькими никогда не дрались!… Да не за баб или власть, я такое не сказал, не намекай, а за… торжество идей!… Светлых над серыми, а светлейших над светлыми!… Даже хорошее не сдается без боя лучшему… что, скажешь, не так?

Он прорычал:

- А кто сказал, что лучше - ты? Тамплиер не в пример чище!

Я возопил:

- А кто спорит?… Речь о другом!

- О чем?

- А то не знаешь!… Я всю Армландию хочу сделать святой страной… ну, в пределах разумности, а он держит в святости только себя и это место у трухлявого моста!

- Совсем не трухлявого…

- Но всего лишь моста!

- Не только, - возразил Тертуллиан. - У него замок и три деревни.

- Это больше Армландии?

Он смолчал, сопел и кряхтел зло и раздраженно. Наконец прорычал:

- Я не уверен, что ты не ввергнешь Армландию в еще больший грех. Что-то от тебя серой попахивает. И глаза какие-то красные…

- И спина поцарапанная, - добавил я. - Тертуллиан, я тебя не узнаю! Засомневался? Боишься рискнуть?… Раньше ты не страшился бросить все свое языческое богатство и пойти за христианами. А сейчас предпочитаешь римскую синицу христианскому журавлю! Вот так революционеры становятся чиновниками?

Он фыркнул:

- Это ты христианский журавль? Видал я таких журавлей. Где пролетают, трава пять лет не растет.

- Тертуллиан, - сказал я настойчиво, - я пригласил из Зорра отца Дитриха, ты это знаешь?… Как думаешь, зачем?… Я отдал замок с богатыми землями отцу Улфилле, а это такой лютый фанатик!… Как думаешь, зачем? Я уже начал ковать кадры церковной власти!… Ты, как один из отцов церкви, должен оценить и дать мне пряник. Я уже начал одуховнивать Армландию, а что делает мой противник? Он мешает!… Пусть из самых лучших побуждений, но тормозит прогресс, что уже начался… почти, во имя церкви и прогресса!

Он прорычал зло и гневно, напомнив самого Тамплиера:

- Все равно этому рыцарю вредить не стану, он святой человек.

- А я - паладин! - напомнил я ревниво. - Мой рыцарско-монашеский сан выше!

- Нет у тебя никакого сана, - напомнил он. - Паладин - это не сан! Ладно, я же говорю, возьму грех на душу…

- Поможешь? - спросил я с надеждой.

- Нет, - отрезал он. - Но и помогать Тамплиеру не стану.

- Какой же это грех? - вскрикнул я. - Да и первый у тебя грех, что ли?… Как и у меня?… Главное, чтобы жила страна родная, все остальное тлен. Конечно, жила в святости и благочестии. Ну вот как я.

Он отмахнулся.

- Лучше уж молчи про свою святость. Хотя, конечно, за тебя говорит то, что ничем не воспользовался из сатанинских штук, что набрал на Юге.

- Да я еще не знаю, - признался я, - работают ли здесь. У меня есть подземный вихрь, так я ему сколько раз велел предстать, когда еще попал в кольцо Барьера… Видать, не может через океан. Или вообще у Севера и Юга разные системы вооружения? Даже транспорта, как догадываюсь. Боюсь, что здесь не сработает то, что там просто блистало…

- Боишься?

Я вздохнул.

- Вообще-то должен быть рад. Хотя, если честно, вовсе не рад. Дурак был бы я набитый, если бы такому радовался. Даже праведнику не мешает хороший острый меч и добротные доспехи. Да ты и сам прекрасно знаешь! Кто мне помог добыть меч, щит и доспехи святого рыцаря сэра Арианта?

- И лук, - напомнил он сварливо. - Но тебе они не помогут.

- Почему?

- У твоего противника, - ответил он серьезно, - доспехи благородного лорда Игнателия. Он всю долгую жизнь боролся с язычеством, нес темным народам свет христианской веры на острие меча, а в конце жизни принял мученическую смерть от своих же отступников, но не отказался под нечеловеческими пытками от веры Христа. За такое он был принят в сонм святых, а его личные вещи обрели чудесные свойства.

- Ага, - сказал я горько, - сам еще тот мордоворот, а теперь на нем и доспехи, как у меня! Ну, спасибо, Тертуллиан, утешил!… Помог.

Он ответил сухо:

- Я пообещал не помогать ему одержать верх над тобой.

- И за то спасибо, - сказал я язвительно. - Хоть буду биться один на один, а не против двоих!

Утром я постарался выглядеть отдохнувшим и свежим, как огурчик. Тамплиер, к моему удивлению, вышел не из шатра, а из-за него: в руках два свежевыструганных копья, наконечники блестят, заново насаженные на древки.

- Начнем после завтрака с копий, - сообщил он. - Нужно соблюдать рыцарские традиции.

- Непременно, - ответил я светлым чистым голосом. - Ночью мне явился светлый ангел и предрек победу! Мне приятно будет одержать ее оружием, которым гордится приспешник Зла.

Тамплиер нахмурился:

- Ангел? Знаем таких ангелов… К вам могут только вороны прилетать, сэр Ричард. Черные, гнусные, с вот такими носами… Да еще летучие мыши.

- Ага, - ответил я лучезарно, - ангелы, значит, прилетают к вам?

- Ко мне, - подтвердил он и уточнил: - Прилетают.

Я потер ладони в радостном предвкушении.

- Как хорошо… Гордыня - смертный грех. Спасибо тебе, Господи, что указал червоточину в сердце этого некогда благородного человека! Я убью его, а потом помолюсь за его проданную… или отданную безвозмездно дьяволу душу…

Из шатра вышла, позевывая, леди. Бобик подбежал к ней и подставил голову. Она бесстрашно почесала ему за ушами, что мне понравилось. Люблю женщин, что не боятся больших собак.

Тамплиер оглянулся в их сторону.

- Еще я заберу по праву победителя, - сказал он, - вашего коня и собаку. Это помимо доспехов и оружия, естественно.

- Конечно-конечно, - заверил я. - Я тоже, как мы договорились, кроме вашей женщины забираю вашего коня, доспехи и ваш меч. Ерунда, конечно, но порядок есть порядок. Кто мы, чтобы спорить с рыцарским этикетом?

Он нахмурился:

- Вы все еще полагаете, что можете меня одолеть?

- А вы уверены, что никогда и ни за что? - спросил я. - Ого, какая непомерная гордыня, сэр! Да, верно мне подсказал сам Господь, что этого человека обуяла дьявольская гордыня. Гореть вам в огне, сэр. По заслугам, кстати. Но я пролью по вас христианскую слезу всепрощения! И закопаю со смирением, без всяких криков восторга и плясок на могильном горбике.

Он покачал головой.

- Никто не скажет, что мною движет гордыня.

- Ого, - сказал я снова еще радостнее, - это уже самомнение! Другой смертный грех.

Он остановился, смотрел на меня обеспокоенно.

- Что за грех? Я такого не помню.

Я вскрикнул патетически, обратив лицо к небу:

- Эй, там сверху, плюйте на него! Он в своем тягчайшем самомнении забыл о христианском смирении и скромности, преисполнился гордыни, что внушена ему дьяволом… а как же иначе?… Не-е-ет, я, как рыцарь церкви, не могу такое стерпеть и прямо щас, пренебрегая сытным завтраком, вызываю вас, сэр Тамплиер, как сделавшего уступку дьяволу, на смертный бой.

На его лице проступило замешательство. Уже с беспокойством посмотрел на меня.

- Вы уверены, что отказываетесь от завтрака?

- Это неважно, - ответил я радостным светлым голосом, - Господь укрепит мои силы, а светлые ангелы поддержат!… Сэр Тамплиер, вы когда-то верно служили Господу, но поддались наущениям дьявола, возгордились своей святостью и непорочностью, потому настал ваш час быть повергнутым.

Он взревел в негодовании:

- Я?… Да я и в мыслях никогда даже!…

- А женщина? - спросил я коварно.

- Что женщина? - прорычал он гневно. - Я спас ее из рук гнусного Бгенлоэ-Ингельфингена и везу к родителям. Я и не подумал о плотской близости с нею!

- И тем самым нанесли ей тяжелую сердечную рану, - сказал я лицемерно. - Сэр Тамплиер, вы бахвалитесь своей непорочностью, а бахвальство - еще один смертный грех, хоть и не внесен в перечень. Ваша душа уже черна, как девятый круг ада, трепещите перед гневом Господним! Он долго терпит, но больно бьет. Щас вы получите, щас получите… Это не я вас собью на землю, а сам Господь Бог моей праведной десницей!

Я говорил вдохновенно, глаза мои сияют, я даже старался встать так, чтобы на глазных яблоках играли отблески костра, расправлял плечи и показывал всем видом, что вот прямо щас в меня вливается небесная благодать, нисходит с небес вдохновение и незримая поддержка ангелов, а также самого Господа Бога.

Тамплиер смотрел пристально, я видел, как дрогнуло его лицо, в глазах проступила неуверенность.

- Что ж, - ответил он нерешительно, - если вы так настаиваете…

- Конечно! - воскликнул я. - Разве не видите, что Господь дал мне силы?… Да я сейчас готов сразиться с легионом бесов, не только с вами, их вожаком!

Он возразил автоматически:

- Я не их вожак…

- Вы это еще не заметили, - сообщил я с жаром, - но вы уже на стороне Сатаны!… Господи, благодарю тебя, что в час этого испытания дал мне увидеть черную… нет, пока только начавшую чернеть душу этого человека и наставить его на путь истинный своей недрогнувшей рукой!… Аминь.

Он с беспокойством смотрел, как я перекрестился и легко вскочил на Зайчика, затем сам взобрался на своего чудовищного коня и взял в руку копье.

Мы разъехались на вытоптанные копытами наших коней края поля, одновременно пришпорили их и понеслись навстречу друг другу, выставив копья. Давай, Зайчик, взмолился я, и ты, Господи, помоги, сам знаешь, что от меня пользы больше, и ты, копье, выдержи удар, и вообще я должен, обязан…

Мы сшиблись на середине поля, как два стальных метеорита. Раздался страшный грохот. С неба посыпались оглушенные птицы, из-под земли выбрасывались мертвые кроты, а я сам, потерявший сознание и полумертвый, держу в руке копье, чувствуя, что это не копье, а жалкий обломок древка…

Зайчик почему-то остановился. Я с жутко грохочущей головой с трудом оглянулся. Конь Тамплиера с пустым седлом, а сам Тамплиер лежит на спине, раскинув руки среди разлетевшихся в щепы обломков наших копий.