"Билл — герой Галактики на планете Бутылочных мозгов [на планете закупоренных мозгов]" - читать интересную книгу автора (Гаррисон Гарри, Шекли Роберт)

11

Компьютер Квинтаформ построил прекрасный храм из белого мрамора, а стены этого храма расписал устрашающими священными символами. Он водворил Билла на место храмового оракула и объявил широким слоям населения, что новый информационный центр готов начать работу.

— Но я ничего не знаю, — заметил Билл.

— Я все знаю, — сказал компьютер. — И я установлю связь между твоим затылком и моими центральными информационными банками, так что ты сможешь получить всю необходимую информацию.

— А почему бы тебе самому не заняться предсказаниями?

— Моё внимание требуется в другом месте. Не волнуйся, ты очень быстро освоишься.

Позже, после полудня, используя набор Скилкит и несколько капель Нумзита, компьютер вставил Биллу в затылок разъём. Результат был потрясающим. Едва закрыв глаза, Билл смог спроецировать себя ментально в Центральный Процессор компьютера и вернуться обратно.

— Это всё замечательно, — сказал он компьютеру. — Но что мне теперь делать?

— Просто входи сюда и ищи ответы, — ответил компьютер. — Ты найдёшь их достаточно быстро. Если у тебя возникнет какая-либо проблема, я сделал некоторое подобие инструкции. Это всё станет тебе доступно, как только ты начнёшь работу.

— А ты куда отправляешься?

— У меня есть важная работа, — ответил ему компьютер. — На Тсурисе наступает ледниковый период. Я единственный, кто может с этим что-либо сделать.

Так Билл оказался один в небольшом, но прекрасно обставленном храме. У него был трон для сидения, чтобы принимать просителей. Кабель от разъёма в его голове спускался к полу и сквозь пурпурный занавес на спинке уходил вглубь храма, к ИБК (интерфейсному блоку компьютера). Первым посетителем в тот день был большой тсурианец. Средних лет, судя по уродливым выпуклостям, искажающим среднюю сферу его тела. С румяным лицом, носящим следы варикозного расширения вен. Ярко-голубые глаза и лёгкая шепелявость речи выдавали в нём жителя южного полушария Тсуриса.

— Я так рад, что у нас наконец-то появился круглосуточный оракул, — сказал он. — Я — Бубу Цонкид, и у меня есть проблема.

— Расскажи мне о своей проблеме, Бубу, — профессиональным тоном произнёс Билл.

— Ладно, Оракул, всё началось примерно с месяц назад, вскоре после того, как мы собрали урожай прембла. Я заметил, что Хлорида перестала со мной разговаривать. Я должен был заметить это раньше, но сбор урожая прембла требует полной отдачи, чтобы собрать фрукты до того, как они перейдут в скрытую фазу.

— И что случилось потом? — спросил Билл.

— Это единственное время, когда можно собирать фрукты-бабочки. Если вы хоть немного промедлите, они превратятся медно-красные растения, похожие на чертополох. Очень красивые на вид, но не особо подходящие для еды.

— Мне тоже так кажется, — заметил Билл. — Ладно, продолжайте.

— Как я уже говорил, я уделял Хлориде не особо много внимания. Я даже не заметил, когда её пыльники стали тёмно-коричневыми. Это должно было меня насторожить. Особенно если учесть, что пуншин изменился почти на месяц раньше срока.

— Да, здорово, — со вздохом произнёс Билл, пытаясь скрыть скуку. Он в основном не понимал, о чём бормочет этот шутник. Впрочем, его это и не волновало. — Ладно, это должно было тебе о чём-то сказать, — сказал Билл, слегка одуревая. — Так в чём же проблема?

— Мой вопрос, Оракул состоит вот в чём: когда, учитывая все сказанное, а также принимая во внимание ранние брачные полёты дисковых дорфидей, лучшее время для посадки оруфилов, и должен ли я придерживаться голубого сорта или перейти на пурпурный?

— Потребуется некоторое время напряжённого оракулствования, — сказал Билл.

Перед ним на маленьком столике, покрытом сине-серебристым сукном, находилась кнопка, помеченная «Нажмите для получения информации». Он нажал её. Тотчас он очутился, за исключением тела конечно же, в форме чистого плавучего разума, дрейфующего сквозь эмулированные сводчатые комнаты ЦПУ. Он проплывал мимо картотек, сложенных на стеллажах в двадцать рядов и простирающихся вдаль насколько мог видеть глаз. Через некоторое время он открыл одну. Она была пуста, за исключением маленькой машинки с мигающей лампочкой, которая поспешно скрылась из виду, как только открылся ящик.

Билл закрыл ящик и продолжил путь. Через некоторое время он достиг конца комнаты и сквозь арку проник в другую комнату. Эта комната была ещё больше предыдущей, и её стены ярко сияли. Пока Билл осматривался, перед ним материализовалась нечто, напоминающее призрак.

— Кто ты? — спросил Билл.

— Я — компьютер, — ответило видение.

— Нет, не может быть, — сказал Билл. — Я встречался с компьютером Квинтаформ, и он разговаривал совсем по-другому.

— На самом деле, — сказало видение, — я — заместитель компьютера. Я командую в отсутствие компьютера. Большинство людей не чувствуют разницы, так что обычно я не вдаюсь в подробности. А могу я поинтересоваться, кто ты?

— Я — Билл, — ответил Билл. — Компьютер назначил меня оракулом. Он сказал, что я могу обратиться сюда, чтобы получить ответы на вопросы, которые будут мне задавать люди.

— Он так сказал? Сказал, что ты можешь просматривать картотеки?

— Именно это он мне и сказал.

— Странно, почему он мне этого не сказал.

— Может он не все говорит тебе? — начиная злиться заметил Билл.

— Все важное он сообщает мне, — сердито парировал заместитель компьютера. — А иначе от меня было бы не много проку, не так ли? Надеюсь, он дал тебе письменное разрешение на пользование картотеками?

— Никогда о нём не упоминал. Думаю, он спешил.

— Да, возможно и так. Это большая ответственность, знаешь ли, являться единственным большим компьютером на планете. Даже с распараллеливанием процессов это обременительно.

— Слушай, — сказал Билл. — Меня там ждёт клиент.

— Ну ладно, раз ты настаиваешь. Что он хочет знать?

Билл на мгновение задумался.

— Теперь не могу вспомнить. Этот разговор полностью вытеснил его у меня из головы.

— Полагаю, ты можешь вернуться и спросить его, — сказал заместитель компьютера.

— Минутку! Он хотел узнать лучшее время для посадки оруфилов.

— Оруфилов? Ты уверен, что он сказал оруфилов?

— Безусловно, — ответил Билл.

— Случайно, не одержимых оруфилов?

— Нет, простых. Он также хотел знать, нужно ли ему сажать голубые или перейти на попранные.

— Прошу прощения? — произнёс заместитель компьютера.

— Это прозвучало как попранные, хотя я не думаю, что такие есть.

— Пурпурные! — воскликнул заместитель компьютера слишком громко для видения.

— Ну да, именно их. Он также говорил что-то о полётах дисковых дорфидей.

— Ага, — воскликнул заместитель компьютера, — тебе надо было с самого начала мне это сказать. Знаешь ли, это все меняет.

— Нет, не знаю.

— Ладно, это все меняет. Дай мне пол-такта и я найду тебе ответ.

— Благодарю, — сказал Билл. — Можешь использовать целый такт. У меня есть время.

Заместитель компьютера исчез и появился снова через полтора такта.

— Скажи ему, что месяц Русной в этом году — самое оптимальное время для оруфилов. Будет полезно засадить половину посевных площадей пурпурным сортом. Это в том случае, если у них нет нового грогового вида.

— Мне кажется, он что-то такое упоминал, — сказал Билл.

— Тебе лучше бы было сразу изложить все факты, — сказал ему заместитель компьютера. — Были какие-нибудь другие условия?

— Я лучше пойду и спрошу, — ответил Билл.

Он вернулся в храм. Он был более чем слегка обеспокоен, обнаружив, что его проситель ушёл. Похоже, он потратил весь день, пытаясь найти ответ. Снаружи уже стемнело. Вокруг никого не было.

Это действительно превращалось в паршивую работёнку. Затем Билловы мысли слегка сместились в сторону еды и питья. Впрочем его мысли не были далеки и от секса. Как бы он хотел получить Иллирию, бутылочку доброй выпивки и обед! Довольно странно, какими простыми могут быть жизненные запросы, особенно когда вы в пустом храме привязаны проводом, идущим к разъёму у вас в затылке. Вокруг никого не было видно. Храм был высоким и мрачным, и в воздухе витал запах чужого ладана. Билл услышал вдалеке звон храмовых колоколов.

— Ну и где обед? — спросил он громко.

Ответа не последовало.

Он нажал кнопку, которая вернула его к призрачному заместителю компьютера. Он застал того отдыхающим в паутине в его иллюзорном состоянии. Когда Билл вошёл, тяжело и громко ступая, даже для моделированного состояния, тот выглядел раздражённым.

— Обязательно производить так много шума? Я только начал засыпать.

— Мне казалось, что компьютеры никогда не спят.

— Это верно, они не спят. Но я не компьютер, а только заместитель.

— Ладно, это твоя проблема, — сказал Билл. — Дело в том, что я голоден.

— А почему ты с этим пришёл ко мне?

— Ты единственный, кто здесь наделён полномочиями.

— Я? Я всего лишь заместитель. Я ничего не могу сделать. Особенно я бесполезен для тебя в таком грубом нематематическом процессе, как приём пищи.

— Мне необходимо поесть, — сказал Билл.

— Но у меня нет еды. Мы, компьютеры, никогда не могли понять этого постоянного набивания и опустошения живота, которое осуществляете вы, протоплазменные создания. Это выглядит омерзительным и вульгарным ритуалом.

— Сходи пососи вольтметр, — огрызнулся Билл и вышел. В одной из этих моделированных комнат, которые показывал ему компьютерный интерфейс, должна была быть какая-нибудь еда, пусть даже и моделированная. Видение плыло рядом с ним. Движения его тонких коротких конечностей выдавали волнение.

— Я хочу чтобы ты не носился так, — сказал заместитель компьютера. — Ты повредишь стены.

— Мне казалось, что всё это — всего лишь эмуляция.

— Ну, в общем-то да, но эмуляции также могут быть повреждены. А тогда, конечно же, по законам подобия будут повреждены и реальные предметы. И наоборот. Мы — современные алхимики. Осторожней с этой вазой!

Билл наткнулся на высокий постамент с единственной стоящей на нём высокой вазой. Ваза упала. Она издала довольно удовлетворительный грохот, особенно неожиданный и следовательно ещё более желанный в эмуляции.

— Мы больше не можем делать такие вазы! — воскликнул заместитель компьютера. — Наша программа создания ваз сбойнула, а резервные копии были атакованы внутренними логическими буравами. Осторожнее с той картиной! Это уникальное произведение программы произвольного рисования...

Билл прошёл сквозь неё.

— Пожалуйста, перестань, — воскликнул заместитель компьютера. — Можем мы заключить сделку?

— Еды! — заорал Билл.

— Я посмотрю, что смогу сделать, — сказал заместитель компьютера. — Но ты должен пройти со мной в специальную комнату.

— Зачем?

— Чтобы мы могли распечатать пищевые эффекты из оставшейся части компьютера.

— Не пытайся меня одурачить, — сказал Билл.

Заместитель повернулся к одному из подчиняющихся ему устройств. Это был Блок Новых Проектов. Он поспешно создал область поставок человеческой пищи дал ей двойной приоритет. Программа начала работу, запнулась, умерла. Заместитель обнаружил, что не обеспечил необходимых для работы данных, и поэтому вытащил из хранилища и вставил на место временный банк данных. Пищевая программа немедленно выпрямилась, светлоглазая и с пушистым хвостом.

— Я — Пища! — провозгласила она.

— Здорово, — сказал Билл. — Это значит, что я могу тебя съесть?

— Нет. Я не имела в виду, что я пища буквально. Я использовала метафору.

— Дай мне метафору, которую я смогу съесть, — сказал Билл, — а иначе я разнесу это место на части.

Пищевая программа расчистила место в архитектуре компьютера для постройки пищевой лаборатории. Одним из её ранних триумфов было успешное производство жировых клеток, залитых коричневым соусом. Билл заявил, что этого не достаточно. Последовали дальнейшие эксперименты. Следы пищи начали загрязнять компьютер. Были задействованы программы уборки, которые в итоге пожрали сами себя. Это сработало очень хорошо. Был выведен новый класс существ. Им дали имя авто-кофрагов, или самоедов. Бог знает, к чему это могло привести, если бы заместитель, наблюдавший за тем, какую форму приобретает этот разгром, не задействовал свою схему побочного мышления, сообщившую ему:

— Эй! А не проще ли воспользоваться готовой продукцией?

Это было истиной, истиной, не требующей доказательств; ещё более аксиоматичной, чем утверждение, что все люди рождаются равными. Сеть Обслуживания Братьев Гленн, держащая автоматические линии по производству пиццы по всему Тсурису, откликнулась быстро. Еда была доставлена в храм — ростбифы и в придачу к ним бочонок пива. Тот в свою очередь сопровождался одетыми как турецкие янычары несущими носилки андроидами; и полуголыми танцовщицами, издававшими громкие звуки поцелуев своими похожими на бутончики роз ртами, проходящими парадом по храму для рассмотрения и возможного наслаждения Билла.

Билл наелся и напился до отвала. Затем он ударился в распутство, пока его глаза не начали плавать свободно, словно два японских сампана, исчезающих в облаках, словно летящая цапля. И это, конечно же, было здорово, подобные столь частые восторженные дебоши, особенно проходящие без программы.

Наутро у него была гротескных размеров головная боль. Выглянув из-за занавески, он увидел, что очередь желающих проконсультироваться с оракулом тянулась в три оборота вокруг квартала. А это были кварталы, построенные по римской модели, с акведуком в середине каждого. С таким количеством людей ему никогда не выбраться отсюда!

Если только...

Да, это случилось.

В воздухе возникло сияние. Пока Билл смотрел, воздух становился чуть более прозрачным. Наблюдая за происходящим из-под бровей, Билл видел плавающие в нём крошечные частицы пыли и даже ещё более мелкие предметы, путешествующие на пылинках. Воздух приобрёл жемчужное сияние. Он пульсировал и трепетал, словно что-то за ним или в нём пыталось выбраться. Билл никогда раньше не полагал, что воздух может быть разделён на множество различных территорий, некоторые из которых взаимно антагонистические. Но происходящее выглядело именно так. Он смотрел, как воздух трепетал и пузырился, сотрясался и дрожал, пульсировал и утихал, и выполнял всяческие другие движения, возможные для чего-то столь большого и бесформенного, как воздух. А затем воздух разделился, быстро открыв жемчужную утробу и обнаружив чёрные внутренности. Не совсем чёрные. Посередине находился светлый объект, сперва имевший размеры точки, но затем начавший расти и твердеть, пока не превратился в одетого в эластичный комбинезон высокого мрачного человека с заострёнными ушами.

— Сплок! — воскликнул Билл. — Как я рад видеть тебя!

— Это логично, и я понимаю твою эмоциональную реакцию на этот физический факт. — Сплок говорил, как всегда, без тени юмора. — Ты без сомнения сделал вывод из моего внезапного появления, что я могу помочь тебе выбраться отсюда. Чего, уверен, ты желаешь.

— Ты можешь это сделать, Сплок?

— Если ты помыслишь логически, что вообще-то чуждо твоей расе, то поймёшь, что если я смог попасть сюда, то смогу и выбраться. А иначе зачем я здесь?

— Хватит логики! Как мне выбраться отсюда? — закричал Билл.

— Довольно просто. Сойди с этого дурацкого трона, который, будучи сделан из железного колчедана, блокирует мой аппарат манипулирования на расстоянии.

Билл попытался, но был остановлен кабелем, подсоединённом к разъёму у него в затылке. Он дёрнул за кабель, но тот не поддался.

— Сделай что-нибудь с этим воткнутым в меня кабелем! — простонал Билл.

Сплок выглядел ещё более мрачным, чем обычно. Он обошёл вокруг Билла. Проверил кабель, слегка коснувшись его кончиками тонких пальцев, а затем кончиками обычных. Покачивая головой, он вернулся к тому месту, где Билл мог его видеть.

— Боюсь, у тебя большие неприятности, — сказал Сплок.

— Расскажи мне о них, — прошептал Билл, — и большое спасибо, мне нужно было это услышать. В чём проблема? Ты забыл захватить гаечный ключ?

— Тон твоего голоса, — сказал Сплок, — указывает, что ты говоришь в режиме юмора, который люди находят таким подходящим. Надеюсь, ты посмешил себя, потому что у меня плохие новости. Кабель, соединяющий тебя с компьютером, связан с системой освобождения внутренней эмуляции, доступ к которой может быть осуществлён только из компьютера. Это сделано для того, чтобы гарантировать, что неправомочный персонал не попытается отсоединить тебя от банков памяти компьютера. Только компьютер может сделать это.

— Компьютер этого не сделал бы, — сказал Билл.

— Здесь ты прав. Компьютер установил её для предотвращения внешнего вмешательства.

— Я недавно повстречал заместителя компьютера, — с надеждой сказал Билл. — Может он это сможет сделать?

— Не особенно надейся. Тебе нужно сделать это самому.

— Мне? Но как я смогу отключить — как ты это назвал?

— Система освобождения внутренней эмуляции, — сказал Сплок.

— Ну да. Как?

— Ты можешь войти в компьютер как подобие, — заметил Сплок. — Провод, соединяющий тебя с компьютером, позволяет это. Только внутри компьютера ты сможешь найти систему освобождения, которая отсоединит кабель.

— Это слегка проблематично, — сказал Билл.

— Добро пожаловать в реальность.

Снова Билл вошёл в компьютер. Он медленно плыл сквозь прозрачные стены его моделированной архитектуры, по огромным величественным коридорам, через расположенные на огромных расстояниях друг от друга мосты, сквозь бушующие водовороты электронов по мостам из нейтральных, пока, материалов. Он шёл по ослепительно белым джунглям, где путь ему преграждали миллионы белых усиков, и всё же пробился сквозь них. Он бродил по пояс в болоте ждущей сортировки информации. Над собой он видел огромные неясные очертания. Они напоминали ему ресторанчики. В компьютере те имели первобытную форму. В конце концов он вышел на светлое место. Он находился на плоской равнине. Начертанные на ней линии расходились к горизонту. Вскоре в поле зрения появился ряд шкафов. Они были сделаны из палисандрового дерева и имели стеклянные дверцы в рамке из того же лакированного палисандра. Заглянув в первый Билл увидел маленькое блюдце, сделанное из голубого кобальта. На блюдце лежал листок бумаги.

Он взял его и прочёл: «Система освобождения внутренней эмуляции находится в шкафу в конце линии.»

Смерив взглядом расстояние, Билл прикинул, что конец линии весьма далёк. Он поспешил туда, но чем быстрее бежал, тем было похоже дальше оказывался от него. Это было очень странно. Вполне естественно, что Билл удвоил свои усилия и вскоре последний шкаф скрылся из виду. Он остановился. Он стоял рядом со шкафом. Внутри находился маленький прибор на кобальтовой тарелке. Он взял его и пристально рассмотрел. У того не было никаких идентифицирующих признаков. Но на поверхности находилась кнопка с надписью «Нажми меня». Это ему было понятно; он нажал.

Тотчас перед ним возник шкаф. Он мог видеть его содержимое. Там, за стеклом, находилась тарелка из оникса, на которой лежал предмет, помеченный «Система освобождения внутренней эмуляции». Он открыл дверцу и потянулся к нему...

Тотчас здесь очутился заместитель компьютера, невероятно сильный, несмотря на призрачное тело, и преградил Биллу доступ к устройству со словами:

— Нет! Вмешивание во внутреннюю работу компьютера категорически запрещено!

— Но, дорогой заместитель компьютера, дружище, я хочу освободить свою внутреннюю эмуляцию, — подлизывающимся тоном произнёс Билл. — А иначе как я отсоединю в этом замке кабель от своего затылка? — В его голове заметались мысли. — Знаешь — я получил приказ от компьютера. Он сказал мне отсоединиться. Приказ есть приказ, не так ли?

— Нет, пока я не увижу письменного подтверждения, это не приказ. Мы обсудим это с компьютером, как только его личность вернётся с Курорта Побережья Роботов, где находится на симпозиуме «Машинная Личность — Необходимое Зло?»

— Я должен убраться отсюда сейчас! — завизжал Билл, подавшись вперёд. — С дороги!

Билл протянул руку в шкаф и схватил устройство освобождения. Но прежде, чем он смог активизировать его, заместитель выхватил прибор у него из рук. Подвижный и гибкий в своём состоянии, он понёсся по коридору, с Биллом по пятам. Они вбежали по одной и спустились по другой винтовой лестнице и попали в сад трепещущих антенн. Как только они попали туда, заместитель завизжал:

— В компьютере враждебная программа! Уничтожить стандартными методами!

Билл удвоил скорость и уже почти схватил его, когда на его плечи внезапно что-то упало. Это имело форму летучей мыши и было сделано из какого-то лёгкого металла. Оно заметалось, подыскивая место, чтобы ужалить Билла, но так часто меняло свои намерения (программа бесконечной максимизации), что у Билла было достаточно времени, чтобы сбить его на землю и растоптать на кусочки. Билл с радостью обнаружил, что сила также хорошо действует во внутреннем моделированном мире компьютера, как и в реальном мире, где трёхмерные предметы сомневаются в собственном существовании.

И снова он загнал заместителя в угол, и снова заместитель завопил:

— В компьютере враждебная программа! Уничтожить нестандартными методами!

Внезапно Билл был окружён бесформенной желеобразной массой, катящейся к нему с отчётливым хлюпающим звуком. Билл попытался увернуться, но ближайшая поглотила его. Билл оказался плавающим внутри жидкой капли, или полужидкой. Он не терял времени на удивление. Ситуация для этого была слишком серьёзной. Дело в том, что капля пыталась переварить его, фокус, позаимствованный компьютером у кровяных фагоцитов, а может и у чего другого. Внутренние клетки капли выпустили тонкие красновато-коричневые нити, соединившиеся во множество крошечных ртов, каждый размером с грецкий орех, которые накинулись на Билла, словно рой мошек. Билл давил их, как только они приземлялись и, за исключением одного-двух, прицепившихся на плечи и поэтому недоставаемых, он не пострадал. Затем, нанеся несколько молниеносных ударов, он преуспел в прорывании стенок капли и снова выбрался в колеблющуюся виртуальную архитектуру моделированного интерьера компьютера.

Заместитель, увидев повреждения, нанесённые нестандартной системе защиты, в отчаянии закричал:

— Враг нанёс нам поражение! Самоликвидация! Самоликвидация!

Как только были произнесены эти слова, свет, освещавший интерьер компьютера, начал тускнеть. Увидев это, Билл закричал:

— Эй, послушайте! Это враг! Вам нет необходимости самоликвидироваться! Всё, что я хочу, это освободить эмуляцию, привязывающую меня внешним кабелем.

Стены, одним единым мрачным голосом, произнесли:

— Это всё, что ты хочешь?

— Не будьте идиотами, — сказал Билл. — Пусть он самоликвидируется, если так сильно хочет. А вы остальные просто позвольте мне выбраться из схемы, и я исчезну. Затем, если захотите, вы сможете выбрать нового лидера.

— Знаешь, — заметила стена полу, — я никогда не слышала о таком поведении.

— Но это выглядит разумным, — сказал пол. — В конце концов, зачем всем нам самоликвидироваться из-за того, что одна из операционных систем сделала бубу?

— Не слушайте! — снова воскликнул заместитель. — На самом деле вы не можете слушать! Ты и пол не существуете как предопределённые участки с границами. Концепция пола или стены не подразумевает количества. А даже если бы и имели, у стен и дверей нет чувств.

— Но сами люди утверждают это! — закричала стена. — Они говорят, что у стен есть уши!

— Но это всего лишь метафора!

— Все в нашем мире метафора! — сказал пол. — Если ты найдёшь поблизости хоть один реальный предмет, дай нам знать.

— Так уничтожается установленный порядок вещей, — печально произнёс заместитель.

— Почему бы тебе самому не самоликвидироваться? — резко спросила стена.

Пока они обменивались этими репликами, Билл крался настолько тихо, насколько только был способен. Освобождающее устройство закатилось между стеной и полом, практически под хвостом духа. Билл поднял его, быстро нашёл имевший форму маленького язычка переключатель и щёлкнул им.

— Как раз вовремя, — грубо произнёс Сплок, когда Билл вернулся. — Ты отключил его? Отлично, кабель у тебя в затылке теперь должен легко отсоединиться. Ага, пол-оборота влево. Вот так.

Кабель упал на пол. Только теперь Билл позволил себе роскошь почувствовать, как сильно он ненавидел кабель у себя в затылке. Сплок уже направлялся к двери. Толпы собравшиеся, чтобы посоветоваться с оракулом, рассеялись, когда два человека, один, одетый в эластичный комбинезон, и второй, носящий старую солдатскую шинель, выскочили из храма и побежали, словно дервиши, в маленький космоаппарат, скромно припаркованный к вершине тополя. Они забрались на дерево и пролезли сквозь люк, который открылся с хлопком, когда Сплок страстно дунул в свой ультразвуковой собачий свисток. Для Сплока было делом нескольких секунд закрыть люк и, игнорируя передвижную команду новостей, которая как раз только подъехала и пыталась взять интервью через прозрачный носовой конус корабля, взлететь, сперва медленно, а затем с ускорением, под аккомпанемент героической музыки, льющейся из невидимого источника, в сопровождении хора, которые вы иногда можете слышать, когда дела идут хорошо — например, когда вы убираетесь с планеты, где ничего хорошо не работает, в направление чего-то неизвестного и безжалостного.

Сплок рассчитал курс, но прежде чем он ввёл его в астронавигатор, в кабине раздался пронзительный сигнал тревоги и замигал красный свет.

— Они пустили погоню, — сквозь сжатые зубы произнёс Сплок. Он бросил подвижный маленький корабль в высокоскоростной режим отрыва. Преследователи включили режим антиуклонения. Специальная предсказывающая программа рассчитала следующий ход Сплока. Внезапно впереди также возникли преследователи. Сплок поспешно включил Вторую Тактику Уклонения. Билл, видя к чему это все ведёт, склонился над панелью управления и нажал несколько клавиш по своему усмотрению.

— Что ты делаешь? — завопил Сплок.

— Эти парни предугадывают твои действия, — сказал Билл. — Но думаю им будет слегка затруднительно предсказать мои.

Маленькая машинка с короткими крыльями с визгом пронеслась мимо стационарного наблюдателя, закрутившегося при этом. Этот переход был таким внезапным, что звук от него, в соответствии с законом обратной пропорциональности, был слышан ещё целый час, но некому было его слушать, так что было в общем всё равно, был звук или не было. Впрочем, это не касалось ни Билла, ни Сплока. Они бились над управлением, взад и вперёд, Сплок задавая разумные приказы, а Билл выдвигая невозможные требования к машинам корабля. Логические платы задымились, когда корабль стал попадать в и выпадать из фазы, его действия были такими неправильными, что он по ошибке был принят за пульсар в одном хорошо известном университетском астрономическом центре. Их преследователи отстали, затерявшись в световых потоках и каскадах сверкающих точек, и тем осталось только вернуться раздражёнными в свои подземные космопорты, злобно рыча друг на друга и ожидая, когда смогут отправиться домой по окончании смены и устроить порку своим детям.

— Что теперь? — спросил Билл, ослабляя захват на стойке, как только корабль выровнялся.

Сплок повернулся, его вытянутое лицо снова приняло спокойное выражение.

— Трудно сказать, так как в своём эмоциональном всплеске бесконтрольными действиями ты повредил Индикатор Произвольного Выбора Направления.

— Подумаешь, ну так управляй вручную.

— На сверхсветовой скорости? Используя ваше выражение — у тебя не все дома. Никто не обладает достаточно быстрыми для такой работы рефлексами. Вот почему для этого используется машина, которую ты ухитрился уничтожить. Она действовала как понижающий трансформатор времени, позволяя управлять при помощи речи.

— Ладно, извиняюсь, — проворчал Билл. — Ну так придумай что-нибудь ещё. Используй логику. Ты всегда говорил мне, что силён в ней.

— Я указывал на это, чтобы повысить твою образованность, что, как я начинаю чувствовать, было бесполезной тратой времени. Теперь мне придётся воспользоваться пространственно-временной Обходной Стрелкой, а это может оказаться несколько опасным.

— Опасным, — беззаботно произнёс Билл. — Без шуток?

— Так ты готов? — рука Сплока зависла над большой пурпурной кнопкой с золотыми блёстками.

— Готов, готов — валяй.

— Всё произойдёт быстро, — сказал Сплок, вдавливая кнопку.

— Я сказал: «Не передашь мне картофельное пюре?»

— Прошу прощения? — спросил Билл.

— Картофельное пюре!

Сплок был прав. Всё происходило очень быстро или произошло очень быстро совсем недавно. Трудно было сказать. Здесь не было времени.

Билл обнаружил тарелку с картофельным пюре прямо перед собой. Он поднял её. Затем заинтересовался, кому её передать. Кто-то слева дёрнул его за рукав. Он протянул пюре влево. Кто-то взял тарелку у него из рук. Голос произнёс: «Спасибо». Это мог быть женский голос. Или мужчины, маскирующегося по женщину. Или женщины, маскирующейся под мужчину, пытающегося маскироваться под женщину. Билл решил, что настало время открыть глаза и оглядеться.

Он так и поступил, но осторожно и частично. Конечно же, его глаза были открыты, в противном случае он не мог бы увидеть картофельное пюре. Но когда вы не видите ничего больше, кроме картофельного пюре, с одной точки зрения можно предположить, что вы совсем ничего не видите.

Билл потратил некоторое время на то, чтобы оглядеться вокруг. Сперва он услышал звуки звона посуды и шелест разговора, почувствовал запах картофельного пюре, ростбифов, соуса с хреном и крошечной бельгийской моркови. Это было многообещающим. Он открыл глаза. Он сидел за длинным обеденным столом. Большинство сидящих за ним людей он никогда раньше не видел. Однако здесь было по крайней мере одно знакомое лицо. Сплок, теперь одетый в строгий вечерний костюм с белым галстуком, теперь сидел справа. Личность слева, которая просила передать картофельное пюре, оказалась женщиной, как он и предполагал по её голосу. Он никогда не видел её раньше. Она была черноволосой красавицей, одетой в короткое вечернее платье, декольте у которого заставляло взгляд скользить по краю её платья в тщетной попытке заглянуть под него. Что-то в ней, даже раньше чем она открыла карминный ротик, убедило Билла, что это была Иллирия в ещё одном обличье.

— Что чёрт возьми происходит? — спросил Билл у Сплока.

— Объясню позже, — прошипел в ответ Сплок. — А теперь просто сделай вид, что ты все понимаешь и находишь все это очень занятным.

— Но как я здесь оказался? И что со мной произошло прежде, чем я попал сюда?

— Позже! — по-змеиному прошипел Сплок, свистящим шёпотом на гране возможного. Затем, нормальным разговорным тоном сказал: — Билл, думаю, ты не знаком с нашим хозяином, мессиром Димитрием.

Димитрий был большим лысым мужчиной с короткой чёрной бородкой и сатанинскими бровями, сидящим во главе стола в вечернем камзоле небесно-голубого цвета с разноцветной розеткой в лацкане, которая, как позднее узнал Билл, была Великой Розеткой за Заслуги в Обществе Учёных Чудотворцев.

— Рад познакомиться с вами, Мессир, — сказал Билл.

Сплок сердито прошептал ему:

— Мессир — это титул, а не имя.

— А Димитрий — имя или фамилия?

— И то, и другое, — зло прошипел в ответ Сплок.

Билла это шипение более чем слегка утомило, но он решил не обращать внимания. Сплок велел ему быть любезным, и он решил так и поступить, надеясь, что быть любезным — значит улыбаться точно кретин и делать вид, что он счастлив беседовать с совершенно незнакомыми людьми.

— У вас здесь славное местечко, Димитрий, — сказал Билл.

Улыбка на лице Димитрия слегка увяла.

— Это не его место, — сказал Сплок. — Он был изгнан со своего истинного места.

— Но, конечно, — сказал Билл Димитрию, — оно не идёт ни в какое сравнение с вашим истинным местом.

Димитрий холодно улыбнулся:

— Вы знаете моё истинное место?

Билл принял нахальный вид и сказал:

— Думаю, я слышал о нём.

— Странно, — произнёс Димитрий. — Я полагал, что моё истинное место — один из самых хорошо охраняемых секретов в Галактике.

— Ладно, вы же знаете, как расползаются слухи, — сказал Билл. — В любом случае, рад с вами познакомиться.

— Мы так много слышали о вас, — лицемерно произнёс Димитрий. — У нас для вас сюрприз.

— Прекрасно, — сказал Билл, надеясь, что так оно и будет. Так как все сюрпризы последнее время были довольно омерзительными.

— Я не могу дольше держать вас в неопределённости, — сказал Димитрий. Он хлопнул в ладоши. Раздался неожиданно громкий для таких белых и пухлых рук звук. Тотчас в комнату вошёл слуга с красной вельветовой подушечкой в руках, на которой находился предмет, который Билл не сразу узнал. Повинуясь кивку Димитрия, слуга подошёл к Биллу и поклонился, протягивая подушечку.

— Притворись, что ты восхищён, — прошипел Сплок. — Но не трогай её. Пока.

— Послушай, Сплок, — ровным голосом тихо произнёс Билл, — лучше прекрати шипеть на меня, а иначе здесь разразится буря. Уловил мою мысль?

Сплок свирепо посмотрел на него. Это тоже было не особо, но всё же лучше шипения.

Билл повернулся к хозяину. Он изобразил на лице большую, скорее кривую, улыбку.

— Мессир Димитрий, — сказал он, — как восхитительно, что вы показали мне эту... — Он взглянул на предмет на подушечке. У того были струны, сделан он был из красновато-коричневого дерева и имел чёрные колки. Билл решил, что это какой-то музыкальный инструмент. Но он не был похож на синтезатор. Что же это могло быть?

— Скрипку, — мысленно подсказал Сплок, с трудом удерживаясь от шипения.

— ...эту замечательную пиликалку, — сказал Билл. — Отличный цвет. Это говорит о многом.

Гости захихикали. Димитрий загоготал и сказал:

— Наш гость демонстрирует очаровательный каприз, называя этот подлинник Страдивари пиликалкой. Но конечно у него есть на это право. Никто в наше время не заслуживает такого права пренебрежительно относиться к своему искусству, кроме Билла Клипторана, виртуоза-скрипача, который получил восторженные отклики в своём недавно турне по планетам южной аркады. Уверен, что маэстро Билл позже порадует нас небольшим концертом. Немного Моцарта, а, маэстро?

— Вы его получите, — сказал Билл. Так как его познания в игре на скрипке находились на субминимальном уровне, ему не составило труда согласиться сыграть Моцарта, чем бы это ни было, как это делал хор «Войска Маршируют, Ракеты Ревут».

— Это будет в самом деле замечательно, — сказал Димитрий. — Мы проделали некоторые скромные приготовления, чтобы вы могли повторить нам свой триумф на Сагино-4. Если это не будет слишком обременительно, маэстро?

— Нет проблем, — дерзко сказал Билл и увидел, слишком поздно, как Сплок нахмурился и отрицательно покачал своей остроухой головой. — Ну, обычно это не вызвало бы проблемы, но сейчас...

— Вы уже согласились, — сказал Димитрий, добродушно посмеиваясь, что, как знал Билл, скоро начнёт его сильно раздражать. — Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились продемонстрировать своё великое искусство в нашей скромной тихой заводи. Ваш менеджер и я сделали необходимые приготовления. Думаю, вы останетесь довольны. Все в точности так, как ваш менеджер сказал вы любите.

— Эй, это здорово, — произнёс Билл, бросая Сплоку взгляд «что-все это-значит», на который Сплок ответил взглядом «объясню-все-позже»; что было нелегко сделать.

— А теперь на десерт, — сказал Димитрий, — ваше любимое блюдо, маэстро. Забаглайн!

Когда его принесли, Билл был немного разочарован. Он надеялся, что забаглайн окажется названием яблочного пирога, или хотя бы вишнёвого. Однако это было что-то незнакомое. Но вкусное. Как только он наклонился, чтобы взять второй кусок, женщина слева, так черноволосая красавица, которой он передавал картофельное пюре несколько минут назад, шёпотом сказала:

— Я должна встретиться с тобой позже. Это крайне важно.

— Конечно, крошка, — как всегда галантный ответил Билл. — Но скажи мне вот что. Ты ведь Иллирия, не так ли?

Черноволосая красавица заколебалась. В уголках её фиалковых глаз заблестели слёзы. Её длинные красные губы задрожали.

— Не совсем, — намекнула она. — Но я все объясню позже.

После забаглайна был подан ликёр в стеклянных фужерах и кофе в крошечных чашечках из мейсенского фарфора. Билл сделал пару глотков, несмотря на нахмуренные брови Сплока; он решил, что что бы ни ждало его впереди, ему нужно подкрепиться. За столом было около дюжины людей, не считая Билла, Сплока и той женщины, которая была не совсем Иллирией. Они все были человеческой расы, разве что за исключением маленького человека с голубой кожей, который мог быть либо чужаком, либо модником. Все мужчины были одеты официально, как и их хозяин. У Билла была природная подозрительность к носящим такую одежду людям. Но он слегка пересмотрел своё пролетарское суждение после знакомства с этим обществом. Они не были похожи на изнеженных капиталистов или социальных паразитов — групп людей, чаще всего увлекающихся официальной одеждой. У большинства из них были загорелые и обветренные лица, говорившие о бурной жизни. У некоторых из них были те шрамы, которые наносят вам гигантские плотоядные животные, когда вы в одиночку в тусклой лесной чаще направляетесь посмотреть, что там попало в ваш капкан. Но конечно же это было только впечатление.

Женщины были другого типа. Стройные, хрупкие, прекрасные — того исключительно декоративного вида, который находят трогательным бесхитростные люди, они показались бы привлекательными любому человеку в любом месте Галактики, а возможно даже и за её пределами. Они были миловидными и женщина по имени Тезора, которая сказала ему, что она — не совсем Иллирия, была отнюдь не наименее миловидной из них. Это было ещё одной частью загадки, как и то, как Билл очутился здесь и что происходило до того, как он попал сюда, в то время как было очевидно, что Сплок понимает, что происходит, в отличие от Билла, который совершенно запутался. Или как вы назовёте ситуацию, когда кто-либо не понимает что-либо, что он по идее должен знать.

В это время Сплок расточал любезности, даже время от времени делая попытки улыбнуться, чтобы не разочаровать собеседников. Но Билл, по мелким подёргиваниям одного из Сплоковых ушей, мог сказать, что не все тому нравилось.

После кофе, выпивки и неизбежных сигар, мессир Димитрий поднял вверх руки, призывая к тишине. Его непривыкшее к повиновению короткое толстое тело, праздно покоившееся в мягком кресле во главе стола, теперь очнулось от оцепенения.

— Дамы и господа, — сказал он. — Пожалуйста, минуту внимания. Сегодня вечером с нами не меньшая знаменитость, чем Билл Клипторан, скрипач — виртуоз, выступавший ранее и соло и в составе оркестра. Он дал согласие не только дать концерт, но и воспроизвести условия, сопутствовавшие его необычайному триумфу на Сагино-4. Но сперва немного лёгкой фортепианной музыки в исполнении Стампера Роузвуди, мастера нежных струн.

Все гости прошли в салон, примыкавший к меньшей библиотеке, где они обедали. Здесь на метровом помосте возвышался рояль; мужчина быстро подошёл к нему и, одёрнув манжеты, сел за клавиши.

Если бы Билл не знал, что это невозможно, он поклялся бы, что это был Хам Дью.

— Нам нужно поговорить, — сказал Сплок, хватая Билла рукой и увлекая его к глубокой оконной нише, сквозь которое был виден лунный ландшафт, освещаемый холодным светом высоко висящих в небе других лун.

— Ты чертовски прав, нам действительно нужно поговорить, — сказал Билл. — Где мы? Место за окном выглядит как Долина Смерти. Зачем ты сказал им, что я скрипач? Как мы сюда попали? Как случилось так, что...

— Пожалуйста, — поднимая руку произнёс Сплок. — Нет времени на вопросы. Предполагается, что ты должен начать играть в течение пяти минут.

— Что? Что я должен делать?

— Это как раз то, что нам нужно решить прямо сейчас, — сказал Сплок.

— Ладно, — сказал Билл и стал ждать.

Через несколько минут Билл сказал:

— Ты уже придумал, как нам выбраться из этого дерьма?

— Я думаю!

— Так думай быстрее.

— Это не так легко. Ты не слишком много знаешь о процессе мышления. Ситуация была слишком отчаянной. И ты не мог помочь. Ты был без сознания.

— Не моя вина, что я теряю сознание при очень быстрых космических полётах, — заметил Билл.

— В этом нет катастрофы, — мрачно пробормотал Сплок.

— Ты хочешь, чтобы я придумал, что делать дальше? — спросил Билл.

— Да. Я с удовольствием бы посмотрел на доказательства творческого мышления человека, о котором часто слышал. Полагаю, это связано с чувством юмора. У меня его нет. И мне ситуация не кажется забавной.

— У меня есть чувство юмора, — солгал Билл. — Но мне также ситуация не кажется забавной.

— Интересно, как мы пришли к одному выводу диаметрально противоположными путями.

Тезора, черноволосая женщина, которая была не совсем Иллирией, ворвалась в оконную нишу, которая могла вместить их обоих и ещё несколько человек. Она схватила Билла за рукав.

— Я должна поговорить с тобой наедине.

— Я тоже хотел бы поговорить с ним наедине, — сказал Сплок.

— Я понимаю. Но у нас мало времени. Я должна сказать ему то, что должна.

— Ну, чёрт возьми, — резко произнёс Сплок, раздражённый и полный жалости к себе. — Что я по-вашему делаю, отправляю музыкальную телеграмму?

— Если бы не я, — сказала женщина, — вы никогда бы не вытащили его из Разборщика и не смогли поместить в Сборщик.

— Чего? — недоуменно спросил Билл.

— Нам не хотелось бы ворошить прошлое, — сказал Сплок.

— Видишь ли, когда я пытаюсь путешествовать, не выставив на нуль по гравитационной линии Индикатор Повторителя Направления, всё происходит по воле случая. К счастью наш медицинский робот мгновенно тебя собрал.

— За исключением одной детали, — сказала Тезора. — Между прочим, Билл, я не совсем Иллирия потому, что не полностью контролирую это тело. Целиком оно не принадлежит никому из нас.

— Где ты нашла его? — спросил Билл.

— Оно было оставлено на Субботнем ночном пиршестве Чудотворцев.

— Мессир — король Чудотворцев, — пояснил Сплок. — Только воспользовавшись правилом гильдии мы могли получить здесь убежище.

— Что за правило гильдии?

— Только выдающимся музыкантам разрешено здесь находиться.

— Как ты убедил их в нашей первоклассности?

— С помощью их обзоров печати.

Тезора сказала:

— Дело в том, Билл, что сегодня вечером полнолуние и битва за владение моим телом...

— Будь так любезна, перестань бесцеремонно прерывать меня, — проворчал Сплок. — Билл, скоро тебе в руки дадут скрипку. Помнишь, что я говорил тебе о скрипках?

— Скрипки, — произнёс Билл специфичным гортанным голосом, а быстрое мигание его глаз было явным знаком того, что он либо притворялся, либо находился в возбуждённом состоянии.

— Это впечатляет. Только прибереги это на потом.

— Что происходит? — спросил Билл.

— Ты не понимаешь? — спросил Сплок. — Это и необходимо, чтобы ты не знал всех подробностей, чтобы должным образом сыграть свою роль.

В этот момент мессир просунул голову в дверь.

— Время выступления, — сказал он. — Вот ваша скрипка. Вас ждут.

Сплок бросил Биллу многозначительный взгляд. По крайней мере, так его интерпретировал Билл. Конечно же, он не знал, что тот означал. Это было бы уж слишком. Он взял скрипку и направился в салон.

Опасения можно откалибровать по пакетам разной величины. И опасение затруднения не самое незначительное. И это опасение обостряло текущее настроение Билла; потому что он знал, едва выйдя из младенческого возраста, что собирался строить из себя дурака.

Конечно же были смягчающие обстоятельства. То, что у Билла было два правых предплечья, а следовательно, по логике, и две правые руки, являлось большой проблемой при игре на скрипке. Ведь можно сказать, что скрипка была создана специально для исполнителей с двумя руками, одной правой и одной левой.

Биллу, чьё истинное правое предплечье было повреждено некоторое время назад при печальных обстоятельствах, вынужден был научиться жить с двумя правыми руками. Некоторое время у него ещё была и аллигаторская ступня, но этот любопытный факт не имел никакого влияния на его однорукость.

Аудитория ждала, вежливо зевая. Мессир стоял, неприятно улыбаясь, со скрещёнными на груди руками на одной стороне комнаты. Несколько вооружённых охранников стояли в дверях в ленивых позах, в их руках покоились автоматы. Они выглядели жестокими, бесстрашными и готовыми на все. Как бы Билл хотел быть одним из них!

Пианист ударил открывающий аккорд. Мессир вышел вперёд, поклонился аудитории и сказал:

— Дамы и господа! Прежде, чем мы начнём, мне кажется необходимо пояснить, что вам предстоит увидеть, для вашего большего наслаждения. Видите ли, Билл умеет играть колыбельную тварей гранджи [гранджи (grundge) перекликается с grungy: безобразный], которые, как вы знаете, являются вынужденными союзниками чинжеров. Гранджи, однако, не разумны. Они сперва кусают, а думать начинают много позже. Однако их можно моментально приручить, исполнив колыбельную. Обычно самки гранджи поют колыбельные каждую ночь. Это единственный способ, которым они могут затащить самцов в постель. В противном случае они проведут всю ночь, кусая деревья и друг друга. Билл выучил эту песню, первый в истории из людей, кто сделал это. Теперь он сыграет её вам в тех условиях, которые принесли ему недавний триумф.

Мессир сделал шаг назад, оставив Билла одного в центре сцены. Затем сцена под ним обрушилась, или вернее раздвинулась, и он упал на несколько футов вниз, в большой бассейн, находившийся прямо под ним. Стенки бассейна были высотой почти три метра, с плексигласовыми стенками, чтобы публика ничего не пропустила из зрелища.

Затем были подняты решётки под сценой и в бассейн вкатились две корзины с двуногими рептилиями гранджи. Гранджи сперва начали было драться и кусать друг друга, но вскоре принялись искать более интересное занятие. Они заметили Билла.

Более яркому, не особо разговорчивому, пришла в голову мысль, что эту высокую тощую вещь с куском коричневой древесины в руке было бы неплохо покусать.

Зелёные как авокадо, с красными прожилками вен, гранджи лениво поползли к Биллу. С их длинных челюстей, вооружённых зубами, острыми, словно иглы, стекала слюна, ноздри раздувались, а глаза выкатились. Довольно неприятное зрелище, к тому же смертельно опасное.

Билл, едва взглянув на них, начал притопывать. Его ноги отбивали безумную чечётку на полированной плексигласовой поверхности бассейна. Одновременно он поднял скрипку и в отчаянии провёл смычком по струнам.

Та издала пронзительный визг. Тогда он отбросил её и взялся за гранджи.

Среди публики воцарился ад кромешный, как только Билл схватил в обе руки по гранджи и забросил их в толпу. С точки зрения гранджи это была прогулка по парку перед обедом.

Видя, как все вокруг него рушится, мессир прыгнул на сцену. У него был лазерный пистолет с джамп-фазером. В большей части цивилизованной Галактики джамп-фазеры были запрещены. Вместо того, чтобы пробурить в вас аккуратное отверстие с ровными краями, чтобы вы были убиты, не успев подумать о том, что поразило вас, джамп-фазер наносит уродливые рваные раны, шокирующие не только тех, кто их получает, но и любого, кто их видит. Лучи могут прожечь мясо до кости, как это делают и другие предметы, но джамп-фазеры делают это способом, причиняющим невыносимую боль. Так что Билл оказался перед лицом не только смерти, но и обезображивания и увечий. К его чести, он мгновенно отреагировал на эту угрозу, которая должна была бы парализовать кого-либо менее опытного.

— Ааааа! — завопил Билл. — Получи!

Он бросил своё тело против часовой стрелки, как его учили в классе Жёсткого Боя, одновременно поворачивая ногу и делая резкий выдох. Там было ещё несколько движений, но если вам нужно руководство по акробатике, сходите и купите его. Достаточно сказать, что Билл взвился в воздух, сделал двойное сальто и приземлился в углу комнаты на расстоянии около десяти метров от того места, где начал. Что, как вы понимаете, отнюдь не легко было сделать.

В это время Сплок отреагировал, двигаясь достаточно быстро для такого великого логика, держа в руке лучевик, который он берег для подобных случаев. Смятение охватило левое крыло, когда Хам Дью, которого Билл в самом деле видел недавно, спрыгнул с высокого балкона с энергетическим мечом в руке и свирепым выражением на небритом лице.

— Прикрой мою спину! — крикнул он Биллу и двинулся на только что прибывший взвод солдат в блестящих панцирях.

— Убить их! — закричал мессир, бросаясь за энергонепроницаемую балюстраду, как раз вовремя, чтобы сверкающий меч Дью не достал его.

— Поцелуй меня в зад! — пронзительно завопил Билл, что было вполне извинительно из-за напряжённости момента.

На самом деле результат быстро развивающегося сражения был чрезвычайно сомнителен. Элемент неожиданности теперь был потерян, так как неожиданность эффективна только пока остаётся неожиданностью; таким образом ставки перешли стороне с большим количеством людей, и этот раунд определённо должен был быть выигран мессиром, так как здесь, в своём убежище, защищённый продажными должностными лицами, за мзду позволявшими ему здесь работать, он похоже был недосягаем. Его закованные в панцири солдаты, с шеями, кровоточащими от автоматического введения стимуляторов гнева, в полной боевой выкладке, разили по сторонам своими короткими энергетическими копьями, производившими уродливые взрывы, способные нанести большой вред. К счастью у Сплока хватило ума прихватить канистру ULP — абсорбирующей энергию аэрозоли, поэтому они смогли пройти сквозь первое заграждение невредимыми. Но что делать дальше?

К удивлению, ответ был дан единственной голубой розой на длинной ножке.