"Фаза Урана" - читать интересную книгу автора (Чистяков Кирилл)VII. ТемнотаСледующие сутки выпали на понедельник, и я решил, что поеду на водохранилище, на пляж. Позавтракав, я вышел на остановку и дождался там троллейбуса. Работая перевозка уже закончилась, и троллейбус ехал почти пустой. В салоне стоял резкий запах нагретой пластмассы. На заднем стекле застыл абстрактный офорт грязи. Схема троллейбусного маршрута напоминал скелет птеродактиля. За окнами, неторопливо покачиваясь, проплывал укомплектованный солнечным светом город. С контролером я сторговался за 10 копеек. Студенческая привычка – торговаться с контролерами. Дорога до водохранилища длилась двадцать минут. Отрезок пути между двумя последними остановками пролегал сквозь рощу акаций. Троллейбус двигался в зеленом тумане листьев, а воздух дышал фотосинтезом. На конечной остановке возле депо, я купил в торговой палатке шесть банок светлого пива и пачку сигарет. Разувшись, босиком двинулся дальше по проселку, туда, где за деревьями издалека ощущалась прохладная масса воды. Я неторопливо брел по горячей пыли. Пятки утопали в ней, как в пудре. Зона отдыха была безлюдной. Только пару раз попадались навстречу рыбаки с бамбуковыми антеннами удочек. Разбросанный по обочинам мусор выдавал вчерашние гуляния горожан. Остывшие угли мангалов, пластиковые бутылки, ржавые яблочные огрызки, шоколадные фантики и негодные батарейки – все это казалось остатками отжившей цивилизации. Проселок вывел меня к краю обрыва, свернув параллельно водохранилищу. Громадная прорва воды растеклась до самого горизонта, сливаясь там с безупречно синим небом. На водной глади кое-где пунктиром виднелись баркасы рыбхоза. Поближе к берегу, поднимая тучи брызг, плыл прогулочный катамаран. Слева, там, где проявившийся берег сливался полукруглою дугою, нависала, похожая на вставную челюсть, городская дамба. Я спустился с обрыва к пляжу, разделся и лег на песок. Выдернул чеку пивной банки. Пышная белая пена стекла мне на живот. Я сделал пару жадных глотков, наслаждаясь пивом и одиночеством. Сверху вдоль дороги послышался шум удаляющегося мотоцикла. Где-то в камышах закрякали утки. Купаться не хотелось… …Я закрыл глаза, и мне стало хорошо от тишины, от солнечного тепла и от пива. Если я когда-нибудь умру, то, надеюсь, после смерти будет не хуже. Такая же пустота вокруг на целую вечность. Пустота и остатки сознания, которое медленно растворяется во вселенской темноте, лопается нейтрон за нейтроном, словно обыкновенные пивные пузырьки. Тут я подумал, что после смерти наверняка не надо будет ходить на работу, и мысль мне эта очень понравилась. Где-то рядом со мной лежала еще одна, неоткупоренная банка… …На пляже я провалялся до семи часов, пока совсем не проголодался. Стало прохладней, и я оделся. Собираясь уходить, взглянул на дамбу. Бордовый диск солнца нимбом нависал над нею. За ее грядой клубились вечерние облака. Я расстегнул ширинку шорт. Долго и сосредоточенно мочился в водохранилище. Вся моча города все равно, рано или поздно, попадала туда. Мой организм медленно, как весна от зимы, освобождался от воздействия трех литров светлого пива. «Если дамбу взорвать, – мрачно подумал я, – Весь город смоет, как в унитазе»… По дороге на троллейбусную остановку я понял, что обгорел. Футболка, как бурлацкая лямка, нестерпимо натирала плечи. Это означало, что пришло время менять кожу… – Добрый вечер, – сказала девушка. Она стояла у моего подъезда в белой юбке и белой блузке. Белых, как белый медведь-альбинос Уже и впрямь вечерело, и солнце осторожно шло на посадку где-то в районе городского аэропорта. В густом воздухе было еще много витамина D, но уже подступала куриная слепота, и тени становились длинными и фиолетовыми, как баклажан. Лица девушки я не мог разглядеть: свет упирался ей в спину, будто специально поставил ее здесь, в контражуре, неумелый фотограф. Я видел только ее короткие светлые волосы, причудливо уложенные не то беззаботным ветром, не то парикмахером-занудой. Видел ее фигуру, гибкую, с неуловимо приятными изгибами, словно вырезали ее из фольги. Той тонкой и изящной фольги, в которую заворачивают конфеты, наполненные теплым и красным, как кровь человека, ликером… – Добрый вечер, – поздоровалась девушка еще раз. – Здрасте, – наконец ответил я, и голова у меня вдруг заболела. – Вы живете в квартире Ф.? – девушка как-то странно и забавно выговаривала шипящие звуки. – Да. – Вы Ф.? – Нет. – Вы, наверное, родственник? – Нет. Я ответственный квартиросъемщик, – я улыбнулся осторожно, стараясь не дышать в ее сторону пивным перегаром, – очень ответственный. Таким девушкам, скорей всего, нравятся ответственные. Я начинал шутить громоздко, неуверенно. Давно не практиковался. Слова неуклюже валились у меня с языка, как мяч валится с ноги только что восстановившегося после травмы футболиста. – Меня зовут Аня. А… А вас как зовут, простите? – Растрепин, – сказал я, – Такая у меня фамилия. Вы, надеюсь, не из военкомата? – Нет, – засмеялась Аня, подойдя поближе. – Я не из военкомата. Теперь я смог, наконец, рассмотреть ее лицо, и оно мне понравилось. В нем не было той вызывающей красоты, которая позволяет девушкам сниматься в рекламе духов или туши для ресниц, но в его чертах вполне доставало мягкой и ненавязчивой миловидности, с лихвой годящейся для рекламы майонеза или стирального порошка. Кого-то девушка напоминала мне, но кого, вспомнить я не мог… – Вот и славно. Чем моту быть полезен, сударыня? – продолжил я разговор. По замыслу, книжные обороты моей речи должны были компенсировать непрезентабельный запах изо рта. – Мне действительно нужна ваша помощь, – очень мягкие, мягкие шипящие. Я сел на скамейку. – Располагайтесь и вы, Аня. – Спасибо. Левушка присела с другой стороны скамейки, излишне скромно, словно первоклассница за партой. Она почему-то волновалась, и это было заметно. Я посмотрел на ее загорелые ноги. У них был цвет чая, но не того знакомого, русского, а другого, не нашего, по-английски разбавленного молоком. Я всегда обращаю внимание на женские щиколотки. Отчего-то мне не нравится, если у женщин толстые щиколотки. Щиколотки у Ани были не толще бутылки кока-колы, да и с ногами у нее все было в порядке. – Извините, я пива чуть-чуть выпил, – признался я Ане, заерзав. – Это ничего. – Я вообще-то не алкоголик, вы не подумайте, что я днем пью. Просто приятеля встретил. Не смог отказать. – Я не подумала, что вы – алкоголик, честно… Мы неловко замолчали. На Анино плечо легла тень кленовой ветки, мохнатая и немая, как мертвый хорек. В траве сухой и твердой, похожей на сожженный бенгальский огонь, бесшумно кралась хищная кошка… – Растрепин, – сказала Аня, – Мне очень нужно попасть в вашу квартиру. Очень нужно… А что я мог ей ответить? – Легко, – ответил я и икнул, воодушевленно и неприлично. Аня первой зашла в подъезд. Видимо она была хорошо осведомлена, где именно находится моя квартира. Я шел сзади и наблюдал, как ее белая юбка и белая блузка растворяются в темноте подъезда, словно снег в черных и горячих ладонях… |
||
|