"Король в изгнании" - читать интересную книгу автора (Гарднер Джеймс Алан)

Глава 11 ЗНАКОМЛЮСЬ С УЛЬЕМ

Поспешно опустившись на колени, я поднял Советницу с земли. Самки мандазаров выглядят маленькими и хрупкими по сравнению с рабочими или воинами, но тем не менее весят как взрослый человек крепкого телосложения, к тому же их конечности слишком легко гнутся и их не так-то просто поднять.

– Давайте занесем ее в дом, – сказал я ее соплеменникам. Они не ответили, все еще ошеломленно глядя на меня – видимо, свежий яд нанес немалый удар по мандазарским носам. Я с трудом втащил Советницу в дверь ближайшего купола, после чего уложил ее на одну из подушек вокруг обеденного стола.

Большая миска с водой была еще наполовину полна после обеда. Я начал плескать водой на морду и шею Советницы, в основном лишь потому, что не знал, чем ей еще можно помочь. Когда самка лишается чувств, причиной тому не шок или что-то в этом роде – на самом деле это некая разновидность транса, в который она впадает, столкнувшись с чем-то непостижимым для ее разума. Сознание ее отключается, давая возможность подсознанию работать на полную мощность, примерно так же, как компьютер отключает свой внешний интерфейс, благодаря чему может на полную мощность использовать свой процессор. Советница должна была прийти в себя, когда ее мозг справится с ядом, запах которого она почувствовала, но я продолжал брызгать на нее водой просто потому, что нужно было делать хоть что-то.

За это время я успел окинуть взглядом обстановку жилища. Больше всего оно напоминало одну из «памятных комнат» во дворце королевы Истины – помещение, где хранятся вещи, представляющие слишком большую историческую ценность для того, чтобы их выбросить, но слишком давно вышедшие из моды для того, чтобы ими пользоваться. Прекрасным примером служил обеденный стол, на крышке которого была изображена лакированная репродукция троянской картины двухсотлетней давности – королева Мудрость, выходящая из моря после совместной рыбной ловли с первым посланником Лиги Наций. Эта картина столь же знаменита среди мандазаров, как и «Мона Лиза» среди людей, и потому давно уже стала банальностью, которую никому не хотелось бы иметь в своем доме.

По крайней мере, так считалось на Трояне. На Целестин могло быть иначе. Возможно, улей купил стол ради шутки, так же как подростки порой любят коллекционировать разные сокровища; но не исключено, что они просто не знали, что изображение королевы давно уже вышло из моды. Скорее всего, картина представляла для них особую ценность, связывая их с потерянной навсегда родной планетой.

То же самое можно было сказать и о других безделушках – дешевом зонтике с континента королевы Чести; паре острых железных наконечников, надевавшихся на клешни воина, которыми на Трояне никто не пользовался с доиндустриальных времен; небольшом куске ткани с вышитыми на нем словами на одном из древних иероглифических языков. Я не знал, какой именно это язык, с какого континента или как давно эти иероглифы были вытеснены намного более удобным алфавитом.

Представители знати из дворца королевы Истины пренебрежительно дернули бы вибриссами при виде подобной свалки собранных вместе реликвий, никак не сочетавшихся друг с другом – все они относились к разным временам и регионам. Но настоящими древностями они не были. Каждая из безделушек выглядела новехонькой, словно на Целестии имелась сотня фабрик по производству копий троянских древностей, изображения которых можно было найти за пределами планеты.

Мне стало жаль этих бедняг, которые были готовы купить что угодно, хоть как-то напоминавшее им о родной планете. Они были так одиноки. И тосковали по дому.

Впрочем, мандазары вызывали и уважение – за то, что сохраняли связь с планетой, которую едва помнили. Большой красный Зилипулл никогда не слышал слова «найзо», несмотря на то что оно было известно уже много столетий, но знал более длинную фразу-оригинал, наследие придумавших ее средневековых воинов.

Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что на самом деле происходит: здешние мандазары были не просто двадцатилетними подростками, они оставались детьми. Независимо от того, насколько повзрослели их тела, их дом напоминал убежище в ветвях дерева, забитое драгоценностями, найденными на свалке или купленными за гроши. В их поведении не было ничего трогательного, даже благородного – они просто вели себя как дети, подражавшие взрослым.

Но даже при всем при этом стол с королевой Мудростью выглядел крайне вульгарно.

***

Советница моргнула и несколько раз дернула вибриссами, стряхивая воду, которую я брызгал ей на морду, оатем она села и с ужасом уставилась на меня.

– От тебя пахнет…

Она не договорила. Зилипулл пробормотал: «Вонючий хуман», рабочие же столпились вокруг, желая удостовериться, что с Советницей все в порядке. Они вели себя в точности так, как обеспокоенные мандазарские мамаши: гладили Советницу по щекам, проверяя, нет ли у нее лихорадки, исследовали цвет кончиков ее пальцев, обнюхивали маленькие мускусные железы у основания хвоста, убеждаясь, что от нее не пахнет болезнью.

Я посмотрел на эти железы размером с пуговицу. Если бы Советница в детстве стала королевой, эти железы превратились бы в огромные зеленые мешки.

– Запах с моего лица, – сказал я. – Это яд. От мандазарской королевы.

Все пятеро снова судорожно задергали вибриссами. Зилипуллу потребовалось лишь полсекунды, чтобы прийти в неописуемую ярость.

– Осмеливаешься ты заявлять…

– Я ничего не заявляю, – прервал я его. – Это правда.

– Тогда еще хуже! – завопил Зилипулл.

От него, словно дым, начал исходить запах горящего дерева – боевой мускус Б. Еще тридцать секунд, и он окончательно озверел бы – особенно в замкнутом пространстве столовой, где собственный запах приводил его в еще большее безумие. Советница коснулась его щеки и прошептала:

– Спокойно, спокойно.

Однако Зилипулл продолжал вопить:

– Если хуман, грязное ты чудовище, осмеливается священный яд употреблять, как… как духи…

Гм… Сейчас это довольно сложно объяснить, но одной из причин гражданской войны на Трояне стали некие высокомерные инопланетяне, возмутившие местное население тем, что мазались мандазарскими феромонами.

Зилипулл явно знал об этом и, судя по всему, отождествил меня с нарушителями спокойствия на планете.

Рабочие тревожно фыркали и вздрагивали, напуганные до полусмерти запахом мускуса Б в воздухе. Именно эта разновидность мускуса всегда повергала в ужас другие касты. «Этот запах был выработан в процессе эволюции специально для того, чтобы вызывать у противника страх», – когда-то рассказывал мне один мандазарский ученый.

В любую секунду могла начаться драка – и на этот раз настоящая, а не просто вызванная желанием воина прогнать непрошеного гостя. На этот раз у Зилипулла имелись все причины разделаться со мной, поскольку он считал, что я совершил преднамеренное святотатство, используя яд в качестве парфюмерии.

Внутри помещения пространства для маневра у меня не было. Что еще хуже, купол сам закрылся после того, как все в него вошли, и я не видел никакой двери, через которую можно было бы выбраться. Зилипулл мог попытаться меня убить, и единственным способом ему помешать было оглушить его до беспамятства или изуродовать настолько, чтобы он не мог перекусить меня своими клешнями пополам. Мне этого совсем не хотелось, я даже не был уверен, смогу ли вообще это сделать, поскольку вокруг было слишком мало места.

И вдруг… пока я думал, волновался и пытался сообразить, что делать, мои руки потянулись вперед сами. Клянусь, я ими не двигал. Я понятия не имел, что они замышляют. Но они схватили Зилипулла за морду, так, как будто я был силен как тигр, и потянули его за нос, пока тот не оказался возле моего лица.

Он попытался вырваться, но не мог. Помню, я подумал:

«Я не смог бы его удержать. Он же втрое меня сильнее».

Но тем не менее мне удалось подтащить его к себе, так чтобы он почувствовал запах свежего яда на моем лице, и я услышал свой собственный голос:

– Я – принц-консорт Эдвард Йорк, последний законный супруг Истины Второй, ее величества королевы и верховной правительницы всех, кто ступает по Священной земле. Если тебя страшит ее имя, ты подчинишься мне; если нет – считай себя ее врагом и поплатись за собственное недомыслие.

Слова вылетали из моего рта, словно во сне. Я не мог понять, говорю я по-английски или по-троянски; я никогда прежде не произносил подобных фраз и никогда не пытался никого запугивать, пользуясь собственным положением. Насколько мне было известно, эти мандазары понятия не имели, что королева Истина когда-либо имела супруга-человека, и даже если они об этом слышали, с чего бы им поверить в то, что этот счастливчик – я?

Но ноздри Зилипулла были заполнены запахом королевского яда, исходившим от моего лица, более сильным, чем запах боевого мускуса или страха, исходившего от Советницы и рабочих.

Воин медленно поднес лапы-чиджрит к груди и закрыл глаза. Когда я отпустил его, он распластался передо мной на полу.

– Най халабад тайджеф су реллид пузо, – прошептал он.

***

Советница уже лежала лицом вниз. Хиб, Ниб и Пиб тоже пали ниц, плотно прижавшись к циновке. Несколько мгновений я стоял над их головами… и вдруг почувствовал, как мое лицо искажает незнакомая гримаса. Я не знал, как именно она выглядит, но мне стало страшно. Некая сила заставляла меня вести себя совершенно не свойственным мне образом.

Я изо всех сил пытался пошевелить губами, руками, чем угодно. Неожиданно странная сила отпустила меня, и я снова мог нормально владеть своим телом. Упав на колени, я едва не крикнул: «Простите, я не хотел!», – но вовремя остановился. Воины легко распознают признаки слабости, и если я начал бы извиняться, мы могли бы вернуться к тому, с чего начали: озверевший Зилипулл и никакой возможности избежать бойни.

– Гм… вставайте… – Прозвучало не слишком по-королевски. Я попытался вспомнить, как королева Истина обращалась к своим подданным. – Вставайте, – повторил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более великодушно. – Вставайте, и побеседуем.

Советница вскочила первой. Она вдохнула совсем немного яда, в отличие от Зилипулла, который буквально терся носом о мое лицо, когда я держал его за морду. Неудивительно, что он поднимался с пола медленно и с трудом. Рабочие, естественно, изображали крайнюю степень страха, приоткрывая один глаз и бросая на меня быстрый взгляд, а затем быстро зажмуривались, увидев, что я смотрю в их сторону. Никогда не скажешь, действительно ли рабочие настолько напуганы, как кажутся, или же просто изображают подобострастие. Впрочем, возможно, они и сами этого не знают.

– Ты в самом деле был принцем-консортом? – сдавленным голосом спросила Советница.

– Да. В самом деле.

Целых восемь лет, пока Истину не убили и не Началась война… но об этом я не стал говорить. Я также не стал упоминать, что в то же самое время у нее было еще шестеро супругов.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Советница.

– Я же сказал – моя спасательная шлюпка села в ваш канал.

– Значит, ты… не искал нас?

На лице Советницы неожиданно появилась надежда, отчего у меня вдруг сжалось сердце. Я вполне мог представить себе, как эти детеныши на Целестин, оторванные от дома на двадцать лет, каждую ночь смотрят в небо, надеясь, что кто-нибудь наконец придет и скажет: «Мы любим вас и хотим, чтобы вы вернулись». Им бы пришлось нелегко, вернись они на самом деле на Троян, со своим детским акцентом и привязанностью к подделкам под древние реликвии, но они-то не знали, что окажутся там чужими…

Такими же чужими, какими они чувствовали себя здесь и сейчас.

– Дома дела до сих пор обстоят не лучшим образом, – сказал я. – Когда я улетал полторы недели назад, там все еще шла страшная война. – Честно говоря, я не обращал особого внимания на события на Трояне, но другие наблюдатели сообщили бы мне, если бы война закончилась.

– И все же ты недавно общался с… королевской особой, – заметила Советница. – Запах на твоем лице совсем свежий.

– Да, – кивнул я, – но той королевы сейчас уже нет в живых. – Сообразив, как прозвучали мои слова, я быстро добавил: – Ее убил кто-то другой. Слишком запутанная история. Ее пытались доставить сюда на корабле, но многое пошло не так, как предполагалось.

– Значит, ты прибыл вместо нее? – спросила Советница. – Чтобы спасти нас от вербовщиков?

– Гм…

В голосе Советницы звучала такая радость и надежда, что мне не хотелось спрашивать: «Каких еще вербовщиков?» Судя по тому, что я от нее услышал, она считала меня великим спасителем, спустившимся с неба, чтобы избавить ее улей от страшной угрозы. И потому я лишь попросил, тщательно подбирая слова:

– Расскажи мне об этих вербовщиках. Расскажи обо всем.

И она рассказала.

***

Советница начала с того, о чем я уже знал: несмотря на появившихся здесь двадцать лет назад людей-поселенцев, Целестия до сих пор не принадлежала Технократии. Оказалось, что люди, с помощью моего отца прибывшие на Целестию, вовсе не были заинтересованы в том, чтобы обрабатывать кишащую червями почву и пытаться выращивать на ней хоть что-либо съедобное. Их куда больше интересовала возможность сорвать немалый куш, например основав несколько крупных банков вне пределов, на которые распространялась власть Технократии. Им требовалось место, где ее богатые граждане могли хранить и приумножать свое состояние, не беспокоясь о налогах или штрафах. Целестия также стала местом встречи тех, кто обделывал разные темные делишки, особенно подходящим для подпольных сделок с инопланетянами. Одна группа новоприбывших предпринимателей занялась обслуживанием туристов с настолько извращенными вкусами, что в любом другом месте подобная деятельность считалась бы незаконной; другая строила заводы, которые загрязняли окружающую среду или эксплуатировали рабочих в такой степени, какой Технократия никогда бы не допустила.

Другими словами, Целестия стала местом, где богатые и важные персоны могли заниматься тем, что считалось невозможным в пределах Технократии. Естественно, эти богатые важные персоны продолжали жить в цивилизованных условиях, где их жизни ничто не угрожало. Какой смысл в богатстве, если ты не можешь доить чужую систему, не испытывая при этом никаких неудобств?

В итоге маленькая планета Целестия быстро превратилась в подобие помойной ямы, куда выбрасывали ненужных людей и ненужные вещи. Ярким примером тому были мандазары, которых привезли сюда в качестве повода для колонизации, а затем предоставили самим себе, поскольку на планете не существовало никаких законов о достойном воспитании детей. В этой звездной системе никто не требовал строить приюты или подбирать знающих свое дело учителей.

Дети выросли без должного внимания – их лишь кое-как обучали в больших школах, где в одном месте было собрано множество учеников, но, как сказала Советница, само по себе это не так уж и страшно. Мандазаров не смущает большое количество народа. Собственно, им это даже нравится – и воинам, и рабочим, и самкам.

Если честно, то их просто привлекает запах друг друга.

Об этом немаловажном факте мандазарской биологии я узнал в свое время во дворце королевы Истины. Они постоянно нуждаются в обществе представителей других каст. Например, воин постоянно испускает кислый запах мускуса А, который побуждает рабочих и самок быть более… нет, агрессивными – неподходящее слово. Внимательными. Сообразительными. Бдительными и честолюбивыми. Это феромон, который воздействует непосредственно на рецепторы в мозгу мандазара, причем не психологически, а чисто физиологически – поскольку для мандазаров вдыхание этого запаха эквивалентно употреблению психоактивного наркотика. Другое дело, что в данном случае он скорее ближе к некоему витамину, необходимому для нормальной работы мозга – без регулярного вдыхания аромата мускуса воинов у рабочих и сдмок начинаются проблемы с головой.

То же самое можно сказать и о других кастах. Рабочие испускают запах, от которого воины и самки становятся более решительными и настойчивыми, а аромат самки делает рабочих и воинов более внимательными и рассудительными – они больше отдают себе отчет в своих действиях и тщательнее продумывают возможные их последствия.

Стоит отделить касты друг от друга, и химический баланс их мозга сразу же нарушится. Если держать воинов в казармах вместе с другими воинами, накапливающийся мускус будет поддерживать их в состоянии боевой готовности, но им не будет хватать выдержки, и они не станут слишком задумываться над отданными им распоряжениями. Хорошо, если вам нужны кровожадные машины для убийства, которые не обсуждают приказы. Однако умную и надежную армию таким образом не получишь.

Опять-таки то же самое можно сказать и о других кастах. Создайте отдельный лагерь только для рабочих – и вы получите стадо трудолюбивых рабов. Истина говорила мне, что их можно заставить работать многие часы без какой-либо оплаты, но они не обладают никакой инициативой и не в состоянии самостоятельно решить неожиданные проблемы.

А самки? Если они будут общаться только с другими самками, то превратятся в бездушных существ, полностью лишенных здравомыслия, которые с легкостью будут генерировать идеи, изобретения и теории, но не смогут оценить их реальную необходимость. Они с такой же радостью разрабатывали бы новые способы убийства, как и лекарства или устройства для облегчения и улучшения жизни. По сути, они превратились бы в полностью аморальные личности, готовые возиться с любой проблемой, пока это им интересно, нисколько не задумываясь о возможных последствиях.

Советница сказала, что дети на Целестии тоже знали о феромонах. Они не были бы единой расой, если бы не жили ульями, где представители всех трех каст всегда находились рядом; это являлось единственным для них способом сохранить рассудок и благоразумие. Но данная деталь их биологии была не слишком известна инопланетным расам – пока «обученные люди-опекуны» на Целестии не занялись воспитанием мандазарских детей. Именно тогда этот секрет выплыл наружу и в человеческом мире начали обдумывать связанные с ним возможности.

Помните – Целестия стала домом для низменных любителей наживы. Даже я мог представить, каким образом дело могло приобрести дурной поворот.

Дети-мандазары, едва им предоставили такую возможность, начали жить ульями, подобными тому, в котором я сейчас находился: рабочие занимались делами по дому и в поле, воины переносили тяжести и защищали остальных, самки вели бухгалтерию и общались с покупателями и поставщиками. Вместе они, по сути, являлись одной семьей. В следующий раз, когда у Советницы начнется брачный период, у нее с Зилипуллом наверняка появится большой веселый выводок детенышей, которые продолжат традицию. (Брачный период наступает лишь раз в девять лет, все же остальное время взаимоотношения между мандазарами остаются чисто платоническими.)

Но Советница рассказала мне, что поселившихся на Целестии дельцов и махинаторов мало заботило жизненное равновесие мандазаров. Воины превращаются в разъяренных зверей, если их держать поодаль от самок и рабочих? Отлично! Из них получатся отличные надсмотрщики на фабриках по производству нелегального оружия. Рабочие становятся легко управляемыми рабами? Значит, справятся с работой по шестнадцать часов в день на сборочных линиях. Самки – выдающиеся интеллектуалы, которых не волнуют последствия их изобретений? Так почему бы не использовать их в подпольных исследовательских центрах?

С этого и началась на Целестии практика «вербовки». По словам Советницы, мандазарам предлагали хорошие деньги и блага за подписание контракта на различные работы, при условии, что они будут жить только в обществе представителей своей касты. Молодежь быстро сообразила, что к чему, и отказалась что-либо добровольно подписывать. Тогда вербовщики начали действовать более жестко: если ты отказываешься поддаться ненавязчивой рекламе, в твой дом ворвутся крепкие ребята, одурманят весь улей усыпляющим газом, а затем заберут всех в «центры переориентации».

Как сказала Советница, достаточно было провести месяц в изоляции, и несчастные мандазары переставали быть собой – воины становились безжалостными убийцами, рабочие превращались в зомби, а самки – в избалованных девочек, готовых показать всем, какие они умные. Да, все они помнили, какими были раньше, но их лишенный феромонов мозг просто ничего не мог поделать. Они становились либо чересчур злобными, либо слишком пассивными, либо чересчур легкомысленными для того, чтобы у них возникало желание вернуться к прежней жизни. И уж во всяком случае, они никогда не жаловались на то, что их силой превратили в ущербные копии того, чем они были раньше.

В каком-то смысле они походили на взрослых людей, которые оглядываются назад и заявляют: «Да, хорошо быть открытым, веселым и жизнерадостным, но рано или поздно все мы вырастаем, разве не так?» В конце концов мандазары перестали верить, что в их ограниченной жизни когда-либо существовала хоть какая-то альтернатива.

Но Советница утверждала, что альтернативы были. Например, эта земля под названием Холленская топь – большой участок осушенной болотистой местности, где молодые мандазары жили небольшими ульями, покой которых охраняли составленные из добровольцев патрули. Стоило появиться здесь людям, и ополчение из местных воинов тут же прогнало бы незваных гостей. Вот почему Зилипулл напал на меня – он посчитал меня вербовщиком со сладкой улыбкой на устах и полными обещаний карманами, но на самом деле готовым подослать ночью банду своих головорезов.

Советница рассказала, что на Целестин есть и другие подобные им сообщества, небольшие территории, где мандазары могут жить своей жизнью, занимаясь земледелием, рыболовством или строительством. Но ходили слухи, что эти сообщества одно за другим уничтожаются – захваченные бандами вербовщиков и разлученные друг с другом семьи увозили в лагеря в отдаленных частях планеты. Местные власти ничем не могли помочь – некоторые были подкуплены вербовщиками, остальные же попросту одурачены теми историями, которые рассказывали мандазары после «акклиматизации»: «Да это всего лишь много шума из ничего. Мы просто были глупыми детьми, которым хотелось вольготной жизни, но теперь я настолько лучше себя чувствую, когда у меня наконец появилась цель…»

Что ж… У Советницы тоже была цель: избежать вербовщиков и жить той жизнью, какой ей хотелось. В течение долгого времени улей молился о том, чтобы хоть кто-то пришел и помог им. Они всегда представляли своего избавителя в виде великой блистательной королевы, прилетевшей прямо с Трояна… но, возможно, вполне мог сойти и принц-консорт.

Гм…