"Межзвездные старатели" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Эдмонд)

1

Свита темной звезды состояла всего лишь из трех планет. По всей вероятности, в пору ее юности она была гораздо многочисленнее, однако подрастаяла за многие тысячелетия странствования звезды по галактическим просторам. Небольшая флотилия из четырех обшарпанных, держащихся буквально на честном слове звездолетов уже побывала на двух из этих планет. А теперь все четыре корабля держались вблизи самой внутренней из планет в ожидании доклада с борта разведчика.

И вот наконец, этот доклад поступил. В битком набитой людьми рубке «Доброй Надежды» голос Сэма Флетчера звучал негромко и не очень-то четко, поскольку радио, как и все остальное на борту «Доброй Надежды» функционировало на крайнем пределе своих возможностей.

– На центральном плато имеется отменное место для посадки. Практически совершенно ровное.

– Послушай, – произнес в микрофон Гарри Экс. – Мне совершенно безразлично, насколько ровным является это место. Я вот что хочу знать, стоит ли вообще совершать посадку на этой планете. Мы уже и так потратили совершенно зря уйму времени на первых два огромных куля с фигами.

Гарри Экс был широкоплечим коротышкой, у которого туго затянутый пояс подпирал округлое объемистое брюхо, которому явно было тесно в засаленном, обтрепанном комбинезоне, а сам Гарри оброс уже до неприличия буйной щетиной, давно нуждавшейся в том, чтобы ее все-таки сбрили, а короткие волосатые руки по сути в последний раз были чистыми лишь в те времена, когда его мать тщательно соскребала с них грязь, с особой охотой пристававшую к ним вследствие того, что Гари была свойственна совершенно необычайная потливость. «Добрая Надежда» принадлежала ему лично целиком и полностью, а благодаря родственным связям ему же принадлежала и значительная доля стоимости остальных трех кораблей. Вот это-то и делало его боссом, фактическим хозяином всей флотилии, однако это само по себе отнюдь не делало его богачом.

– Давай, Флетч, рассказывай как на духу! – рявкнул он. – Обо всем, что ты там внизу видишь. Абсолютно обо всем, что только ни попало в поле твоего зрения, понятно?

– Самое замечательное, о чем стоит упомянуть, это дьявольски огромная расщелина, – раздался далекий голос Флетчера, – рассекающая чуть ли не всю поверхность планеты от полюса до полюса. Скорее всего, это результат тектонических подвижек коры планеты.

– Ну и что еще можно сказать об этой всепланетной щели в ее преисподнюю?

– Она черным черная, будто сплошь заполненная сажей. И глубиной во много-много миль!

– Флетч, скажи честно, ты трезв или нет?

– Трезв?

– Вот именно, трезв!

– Кто? Я? Совершенно трезв! Ни капли во рту! – произнес Флетчер и рассмеялся.

Гарри Экс плотно сцепил ладони и стал натужно дышать.

– Ладно. Ладно. Ты, как мне сдается, слишком пьян для того, чтобы рассказывать мне о том, что на планете есть хоть что-то ради чего, стоило бы совершить посадку?

– На плате, о котором я уже сообщал, имеются какие-то образования, едва ли естественного происхождения. Поскольку они квадратной формы. В виде геометрически правильных квадратов – по крайней мере, та часть из них, которая сохранилась до сих пор. По-моему, они очень похожи на массивные фундаменты, заглубленные в скальные породы.

– Вот те на! – воскликнул Экс, у которого вдруг пробудился огромный и неподдельный интерес к тому, что услышал из уст Флетчера.

– Вот так-то! И, очень большие! Зондирование показало, что металлов там более, чем достаточно. Сейчас я покажу, какой курс вы все должны взять, чтобы оказаться поближе ко всему этому.

– Отлично! И Флетчер, послушай: вот что, Флетчер! Ни единой капли в рот до тех пор пока все мы не совершим посадку. Понял, Флетчер?

В ответ – молчание...

Экс развернулся и пинком ноги вышвырнул своего зятя с сидения пилота корабля.

– Я ведь я говорил тебе, проследить, чтобы он не прихватил с собой бутылку. Разве тебе не ясно, Джо, что, собственно, ты из себя представляешь? Ты такое ничтожество, что тебе и жить не стоит! Ясно?

Джо Лиди выпрямился, задумчиво потирая свой подбородок. Это был высокий, крайне нескладный худой парень, настолько неухоженный, что всем своим видом очень напоминал непомерно разросшуюся сорную траву, его светлые, цвета соломы, волосы свешивались на лоб плотным снопом.

– Я обыскал его, Гарри, – кротко возразил он. – Но вы же знаете Флетча. Ему не занимать ума и хитрости, чтобы так припрятать бутылку, что ее не смогли бы найти ни дьявол, ни сам Господь-Бог!

– Он слишком умен для вас обоих, вот в чем все несчастье, – раздался женский голос у них за спинами, – независимо от того, пьян он или трезв. Из кормового отсека в рубку прошла женщина, не закрыв за собой дверь в переборке, отделявшей носовую часть корабля от хвостовой. Это была молодая женщина с полными чувственными губами и густыми светло каштановыми волосами цвета спелого меда, спадающими ей на плечи. Она очень гордилась своими волосами. На ней был вылинявший комбинезон, где-то подвязанный, где-то расстегнутый – в общем доведенный ею до такого состояния, что она умудрилась выглядеть полураздетой, оставаясь в одежде. Звали ее Люси, она была второй женой Гарри Экса.

– За каким чертом ты сюда приперлась? – грубо спросил у нее муж.

– Единственное в чем ты преуспел, это раздавать оскорбления и тумаки своим близким, – произнесла она, затем стала глядеть с явным неодобрением на своего брата. – Почему бы тебе, Джо, не дать ему сдачи?

Джо пожал плечами, голос его звучал весьма рассудительно:

– Я не хочу, чтобы у меня оказалась сломанная шея, вот почему. – Он прошел чуть дальше и расположился перед рацией.

– Так что, идем на посадку? – спросила Люси.

– Что за глупый вопрос? – переспросил ее Гарри Экс. – Ну а что же еще, как по-твоему, нам остается делать?

– Откуда мне знать, что у тебя на уме? – возмущенно воскликнула Люси. – Ты считаешь, будто мы хоть что-нибудь слышим через железную стенку, которой вы здесь отгородились от всех остальных? Кстати, все эти дети не только мои, но и твои тоже! И если они набьют шишки на свои головы, то тебе от этого будет куда больше, чем мне – и ты это прекрасно понимаешь без лишних напоминаний с моей стороны.

Она захлопнула дверь и отправилась на корму помогать жене Джо привязывать детишек к люлькам для смягчения ударов, неизбежных при выполнении маневров, связанных с обеспечением достаточно мягкой посадки.

Далеко внизу, между черным, усыпанным звездами небом и еще более черной поверхностью планеты, Сэм Флетчер постепенно снижался в своем разведчике с восхищением и благоговейным трепетом глядя на то, как вокруг него торжественно и чинно проплывают целые вереницы солнц – ярко голубых и кроваво красных, будто подхваченные неким галактическим течением, никогда не меняющим своего маршрута и оставляющего неизменным состав компании, увлекаемой им в глубины космического пространства. Затем Флетчер пригляделся повнимательнее к расположенной совсем рядом потухшей звезде, ее огромный черный диск полностью перекрывал все звезды, что в это мгновение оказывались позади него, а сам испускал едва различимое глазом мерцающее сияние, подобающее скорее призраку, а не живому организму. Но вот взгляд его остановился на расстилавшейся под ним поверхности планеты, над которой парил его крохотный, будто игрушечный, кораблик.

И сейчас в какой уже по счету раз он вновь задал себе все тот же, никогда не выходящий из его головы и успевший до чертиков надоесть, весьма каверзный вопрос. "Чем это, собственно, мы здесь вздумали заниматься? Почему вообще нам пришлось покинуть родную Землю – нам нежным крошечным существам из крови и плоти, какая безумная одержимость согнала нас с насиженных мест и заставила отправиться к звездам, для сообщества которых мы так и остались все теми же нежеланными и неизвестными гостями, какими могли быть и наши предки, обитавшие в пещерах и среди древесных крон, к звездам, которые отвергают нас как чужеродное тело, к звездам, что убивают нас на каждом нашем шагу по пути к ним? И стал ли хотя бы один-единственный землянин счастливее, в действительности счастливее вследствие того, что покинул такую уютную и безопасную планету? Стал ли я от этого хоть чуть-чуть счастливее?

Флетчер не видел никакой особой для себя пользы в размышлениях над этим вопросом. Земляне уже давным-давно отправились в свои странствия среди звезд, и теперь, какими бы мучительными или бесполезными они ни казались, они уже никогда не повернут назад. Да и он сам уже никогда не вернется на Землю.

– Да мне в общем-то можно сказать, еще и немало везет, – произнес вслух Флетчер. Затем выдернул из гнезда микрофонный штекер, чтобы никто не мог его слышать. – Я все еще летаю. А вот сейчас готовлюсь к тому, чтобы совершить посадку, и мне совершенно ни к чему особенно задумываться над чем-нибудь таким, что не имеет к этому ровно никакого отношения.

С этими словами он извлек из тайничка заветную заначку, небольшую пластиковую бутылку и сделал пару глотков из нее.

Точно под ним сейчас было темное, на вид неприветливое плато. Оно было расположенно неподалеку от загадочной расщелины, однако не так уж и близко. «Посадка не вызовет каких-либо затруднений, – не преминул отметить про себя Флетчер. Глаза его вдруг наполнились слезами. – Неужто этому так никогда и не будет конца? – спросил он самого себя, прекрасно понимая всю бесполезность постановки подобного вопроса перед кем бы то ни было еще. – Неужели вот так и придется перебарывать самого себя всякий раз до самой смерти, черт возьми?!»

Ответа на этот вопрос у него не нашлось.

А посему не осталось ничего иного, как еще раз приложиться к заветной бутылке. Не прошло и минуты, как унялась дрожь в руках, все еще крепко сжимавших рычаги управления. Подключив микрофон к бортовой рации, он принялся называть координаты, а сам тем временем медленно и осторожно стал совершать заход на посадку.

В это же время на свои посадочные траектории вышли один за другим все четыре остальных корабля, направляясь к погруженному во мрак космической ночи плато.

Был полдень того промежутка суток этой планеты, который в несколько других условиях можно было бы назвать днем, но сделать этого нельзя было по той простой причине, что на этой планете светлого времени суток не существовало как такового. Высоко вверху продолжало как ни в чем ни бывало висеть мертвое солнце – огромное круглое отверстие в небесной тверди, через которое не просматривались звезды. На небосводе планеты не было привычной для глаза землян луны, и темень была страшной, если не обращать внимания на зыбкие полутени, просматриваемые в мерцающем отраженном свете других, еще не отживших свой такой уж короткий век, солнц. Корабли, совершая посадку наугад, как взбрело в голову каждому пилоту, оказавшемуся в это время за пультом управления, образовали не очень-то правильной формы круг вокруг погруженного во мрак плато. Из них уже начали выползать огромные машины и незамедлительно принялись вгрызаться в толщу массивных стен фундаментов каких-то сооружений, разбросанных в беспорядке по всему плато. Лучи ярких прожекторов во всех направлениях рассекали мрак пространства над плато.

– О чем это, интересно, ты так сейчас сосредоточенно думаешь? Я, кажется не ошиблась? – спросила Люси, глядя наружу через иллюминатор.

Она переоделась в другой комбинезон, совсем недавно выстиранный и не такой вылинявший. Волосы ее были собраны лентой. Всем своим видом она пыталась показать полное безразличие к происходящему. Неряшливостью и вызывающими манерами она хотела доказать не столько остальным, сколько самой себе, насколько ей безразличен Флетчер и все, чем он занимается. Однако не требовалось особых усилий, чтобы понять истинную причину ее поведения. Жена Джо Люси, уже давно заметила ее интерес к Флетчеру. Она занималась в углу кормового отсека своим младшим сыном и тайком улыбалась происходящему, так, чтобы никто не заметил.

– О чем это? – произнес Флетчер, усаживаясь за стол. Теперь, когда посадка была успешно произведена, он методично решил накачать себя спиртным. Это было своеобразной премией, причитавшейся ему за двадцатичетырехчасовой полет в пилотском кресле разведывательного корабля, когда он нес ответственность за посадку всех кораблей флотилии. А теперь он мог позволить себе расслабиться и дать возможность другим проявить себя.

– А вот о чем! – игриво откликнулась Люси. – Об этих построенных инопланетянами зданиях. Гарри утверждает, что каждое из них в поперечнике должно было иметь не менее нескольких миль, если судить по размерам фундаментов, на которых они возводились. И наверняка такой же высоты. К тому же они настолько глубоко уходят в скальные породы под ними, что составляют как бы одно целое и никакая сила не сможет вырвать из этих стен что-нибудь полезное нам в дальнейшем. – Она не без определенной импозантности тряхнула головой, перебросив длинный тугой пучок своих волос таким образом, что теперь он свешивался не через плечо, а строго вдоль позвоночника. – Неужели у тебя не возникает вопроса, что за люди построили эти здания и зачем?

Флетчер в ответ только что-то произнес нечленораздельно.

– Я вот что имею в виду, – сказала Люси, отвернувшись от иллюминатора. – Это заставляет размышлять над течением времени, над смыслом жизни и смерти. В общем, о таких вот высоких материях.

В раздумьях она подошла к столу и села как раз напротив Флетчера.

– Неужели ты не думаешь никогда ни о чем другом, кроме выпивки? – спросила она.

Он ответил хоть и затуманенным, однако на удивление понимающим взглядом.

– У тебя именно тот тип мышления, который и положено иметь жене такого типа как Гари Экс, – он изобразил подобие улыбки и покачал головой. – Ответ мой: и да, и нет. Я думаю о ней, что да, то да! Однако я не тешу себя мыслью, будто ей самой так уж хочется, чтобы я только и делал, что думал о ней, отнюдь нет!

Контуры ее лица стали более жесткими, а в голосе появились нотки грубости.

– А что, собственно, ты имел в виду, столь красочно расписывая перед нами явившуюся твоему взору трещину, пересекающую чуть ли не всю эту мерзкую планетенку? Какие мысли возникли в твоем извращенном уме закоренелого алкоголика?

– Ты – просто расчудесная малышка, Люси. Это ведь так хорошо, что в действительности ты никогда не прячешь камень за пазухой, а говоришь честно и откровенно все, что у тебя на уме. Единственный твой недостаток заключается в том, что ты мечтаешь только о том, чтобы любой мужчина падал замертво, едва завидев тебя. – Он налил себе еще и сразу же выпил, продолжая улыбаться Люси. – Ты хочешь, чтобы меня до безумия изводили мысли о том, что ты принадлежишь Гарри Эксу, а я лишен возможности обладать тобою, – он сделал отрицательный жест рукой, давая понять, что дальнейшее препирательство не имеет никакого смысла ни для одного из них. – Ха-ха! Не на такого напала! Но пойми вот что, Люси! Кто-нибудь другой может и клюнет на твою наживку – вот тогда и жди по-настоящему крупных неприятностей от Гарри. Так что лучше уж изволь быть как можно более осторожней.

Лицо Люси теперь вновь раскраснелось, адское пламя вспыхнуло в ее глазах.

– Так вот ты каков, пьянчужка вонючий, вот какое поганое у тебя нутро, как же это я раньше тебя не раскусила? Вот что я не могу простить себе, – выпалила она. – И я вот что еще скажу вам, господин хороший! Я никогда не хотела заполучить тебя, если...

– А что, собственно, во мне такого особого? – возмущенно произнес Флетчер. – Я по-сути мертвец. Неужели это так до сих пор для тебя непонятно? Я мертв вот уже в течение семи – нет, даже девяти лет. О, как быстро летит время! – Он сгреб ладонью свою бутылку. – Адью!

– Как по мне, так можешь быть в самом деле мертвым, если тебе этого так хочется, – не без злорадного ехидства в тоне голоса произнесла Люси. – Как бы то ни было, для меня ты ровно ничего не значишь, поэтому вполне можешь считать себя кем угодно.

Люси с грохотом опустила на стол свои кулаки.

– Что это он себе втемяшил в башку? – прохрипела она. – Он прямо таки сводит меня с ума!

– Шшшш, – перебила ее жена Джо. – Ребенок только-только заснул!

Сэм Флетчер вышел в коридор и направился к своей койке в дальнем углу грузового отсека. По дороге он прошел мимо воздушного шлюза. Флетчер приостановился, продолжая раскачиваться из стороны в сторону, но держась на ногах все же достаточно крепко. Это был высокий мужчина, худощавый, но ладно скроенный, мускулистый, с лицом, изборожденным глубокими морщинами и высокими впалыми скулами, в его густых темно-каштановых волосах здесь и там пробивалась седина. Глаза его, наполовину спрятанные под лохматыми бровями полыхали недобрым огнем. Опустив на минуту на пол свою бутылку, он принялся возиться с ручками настройки изображения на экране просмотрового устройства воздушного шлюза. Голова его поднялась далеко вперед, чуть ли не в плотную прильнув к экрану.

На экране просматривалось совершенно все, что можно было увидеть с этой стороны корабля. Справа, до самого дальнего края плато вдаль уходили искореженные во многих местах и потерявшие былую прямизну контуров стенки цоколя грандиозного некогда сооружения. Одному Господу-Богу известно, сколько веков или даже тысячелетий они стояли здесь. Теперь подобный вопрос выглядел просто праздным, хотя все же было крайне интересно. Сколько же лет этим циклопическим развалинам и что из себя представляла эта планета, когда все эти сооружения были совсем новыми? Гигантские механизмы землян с жадностью вгрызались в самую толщу этих стен и крошили их в удобную для их пищеварения пыль, чтобы побыстрее извлечь из нее пусть даже ничтожные частицы таких драгоценных на Земле металлов, как вольфрам, ванадий, цикорий, молибден, иридий и многие другие, без которых трудно было представить технологическую мощь современной цивилизации. Все эти металлы непременно должны были быть использованы строителями этих фундаментных стен, если они желали придать им достаточную прочность и долговечность. Одному небу было известно в соответствии с какими вариантами молекулярных структур закладывались сюда эти металлы, нынешнюю рыночную стоимость которых невозможно было даже представить себе – именно они придавали этим стенам те свойства, что были столь же неподвластны всеразрушающему времени, что и базальтовое основание, на котором они возводились, полностью сохранившее ту первозданную структуру, что сложилась внутри него еще в ту эпоху, когда образовывалась из сгущавшегося звездного газа эта планета-спутник давно погасшего солнца. Завтра он будет наравне со всеми вгрызаться в кладку фундаментных стен и перекрытий. Это будет продолжаться до тех пор, пока каждая горсть редких металлов, которую удастся наскрести при переработке залежей космического утиля не будет соответствующим образом промаркирована и упрятана в трюмы кораблей, совершивших посадку на этом сулящем неслыханные богатства, ровном, как поверхность хорошо отполированного стола, базальтовом плато.

Спасательные суда – так они числились в регистрационных документах, освобождаемые от различных таможенных сборов. Куда более верным было бы простое и ясное всякому слово «мусорщики», а еще правильнее – «сборщики всевозможного космического утиля» или «космические старьевщики». Они подбирали, а затем продавали все, что только ни оставляли после себя на необъятных галактических просторах время и превратности судьбы. Именно к этому и сводилась в конечном счете вся их казавшаяся бесконечною, борьба с пространством и временем; к омерзительному зашибанию денег из многочисленных бед и несчастий, подстерегавших человечество при каждом шаге на пути освоения ближнего и дальнего космоса, сводилась к собиранию праха, оставшегося от смелых космопроходцев на поверхности тысяч разбросанных по всей Галактике планет. Вот на чем зиждилось благосостояние Гарри Экса и ему подобных, которых вернее было бы называть межзвездными «стервятниками» или «падальщиками». Вот истинное лицо компании, куда слепая судьба занесла меня, с горечью подумал Сэм Флетчер, глядя на копошившиеся среди завалов, обломков скал и фундаментных блоков могучие машины, завезенные сюда на борту кораблей, входивших в состав флотилии Гарри Экса. Они теперь деловито сновали здесь под покровом ночи по всему пустынному плато вплоть до загадочной расселины, а с другой стороны вплоть до самого горизонта.

И вдруг, в глаза Флетчеру бросилось нечто совершенно неожиданное для такого вот совершенно заброшенного пустынного места, как вот это плато на поверхности планеты-спутника давно уже испустившего дух солнца. На самом краю чего-то не заслуживающего даже самого малейшего внимания одиноко стояла четко различимая на черном фоне испещренного россыпью звезд неба бледно-серебристая фигурка какого-то существа, глядевшего на корабли и бурную деятельность людей и механизмов среди циклопических развалин.