"Жизнь взаймы" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 20

Анна Григорьевна улетела вечерним рейсом. Она решила не откладывать поездку на завтра. Ее сопровождали омоновцы; естественно, не из чувства долга перед родиной или бескорыстной любви к своей профессии, а за денежки.

Что ж, сотрудники ОМОН тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. В том числе и весомое прибавление к их мизерной зарплате.

Володя, исполняющий обязанности начальника охраны (его шеф все еще лежал в больнице, лечился от сильной контузии), был очень недоволен таким решением своей хозяйки. Он бурчал, не переставая, как старый дед.

Паленый застал его за чисткой пистолета. Обычно охранники, отработав смену, уезжали домой, в город. Но в связи с последними событиями большая часть парней – в основном те, кто еще не обзавелся семьей – оставались ночевать (или дневать) в "чайном" домике.

Это было интересное строение. Его соорудили по проекту заезжего архитектора-китайца благодаря прихоти Князева. Домик в точности повторял какой-то древнекитайский раритет с черепичной крышей, у которой были загнуты кверху края.

Он был полностью деревянным, с полированным тиковым полом и настоящим до-дзё[13] с набором китайских мечей, копий, алебард, топоров, тренажеров и прочих, весьма мудреных, атрибутов, предназначенных для тех, кто изучает искусство боевых единоборств.

Паленый так и не выяснил, занимался Князев кэмпо или нет, но архитектурный изыск в основном использовался для чайных церемоний; это рассказала ему Маргоша. Чаще всего чайный домик был закрыт, но теперь туда принесли надувные матрацы и охранники использовали до-дзё в качестве спальни.

– Здравствуйте, Александр Игнатьевич, – с почтением сказал Володя, быстро подхватившись на ноги.

После бандитского нападения он сильно зауважал Паленого и стал считать его своим отцом-командиром.

– А где остальные? – спросил Паленый.

Володя сидел на открытой веранде за круглым столиком, на котором были изображены методом инкрустации два огнедышащих китайских дракона.

– В зале. Тренируются.

– Гоняешь?

– Надо. Жирком начали обрастать, а это в нашем деле никуда не годится. Реакция притупляется.

– Их кто-то тренирует или они сами по себе?

– С ними занимается Грива… извините, Гривцов. У него черный пояс по каратэ.

– Посмотрим?

– Почему нет? Один момент…

Володя быстро собрал пистолет, тщательно, с любовью протер его фланелью и спрятал в наплечную кобуру. Видно было, что к оружию он относится с пиететом.

В до-дзё было шумно. В тот момент, когда Паленый и Володя вошли туда, на татами сражались двое – Гривцов и крепкий плотный парень, которого все звали Демид. Паленый не знал, это имя крепыша или прозвище.

Доминировал Гривцов. Он работал мастерски. До поры, до времени Гривцов лишь оборонялся, позволяя Демиду атаковать себя со всех направлений, но, завидев Паленого, провел молниеносную атаку и его противник прилег на татами отдохнуть.

– Хорошая работа, – похвалил Паленый Гривцова. – А не тряхнуть ли и мне стариной? Как насчет спарринга?

Критическим взглядом окинул Паленого с головы до ног, и, не скрывая скепсиса, Гривцов ответил:

– Это опасно, Александр Игнатьевич, если вы забыли. И больно.

– Понятное дело. Но даю слово, что плакать не буду.

– Без обид?

– Так ведь не в шахматы будем играть. Контакт есть контакт.

– Что ж, воля ваша. Я готов.

Паленый быстро переоделся в кимоно Князева, которое наше в одном из шкафов (оказывается, муж Анны Григорьевны все-таки пробовал свои силы в боевых искусствах), и, забинтовав запястья, вышел на татами.

Он еще не знал, как поведет себя в настоящей схватке. Конечно, он много часов провел в тренажерном зале, отрабатывая до автоматизма различные приемы, которые всплывали в его ущербной памяти из каких-то потаенных глубин подсознания.

Но одно дело тренировка, а другое дело настоящий контакт, когда перед тобой не воображаемый, а живой противник. Поэтому Паленый испытывал вполне понятное волнение.

Бой начался в среднем – щадящем – темпе. Похоже, истинные возможности Князева были хорошо известны Гривцову, и он, чтобы не обидеть своего хозяина, поначалу работал вполсилы. Но уже через минуту-две на его лице появилось озадаченное выражение.

Ни один его удар не достигал цели. Паленый легко пресекал любые попытки Гривцова пробить свою защиту – ставил блоки, уклонялся, гасил прямые удары, которых трудно было избежать, резким сокращением мышц. Однако сам не атаковал, придерживал руку.

Он вдруг поймал себя на мысли, что почти все его приемы мало похожи на чисто спортивные. Каждый из них был нацелен на то, чтобы убить противника или покалечить. Это прозрение здорово испугало Паленого и он пропустил сильный удар, на мгновение отключившись от действительности.

Ответ последовал автоматически. На Гривцова обрушился жалящий вихрь. Он был ошеломлен и подавлен. А когда попытался навязать встречный бой, Паленый уже проводил завершающую серию ударов.

В последний момент он все-таки сумел сбросить энергию короткого, но страшного по своим последствиям тычка. Паленый бил в район сердца, откуда-то точно зная, что после таких ударов, нанесенных профессионалом, человек редко выживает, потому что сконцентрированная энергия идет вглубь тела противника, буквально взрывая внутренние органы.

Но и этого оказалось достаточно, чтобы Гривцов оказался в нокауте.

– Нашатырь! – скомандовал Паленый. – Быстрее!

Встав на колени подле Гривцова, он стал массировать его грудную клетку ритмичными движениями. Паленый боялся, что остановится сердце.

Гривцов лежал без памяти недолго – нашатырь помог. Ему дали воды, и он жадно начал пить. А затем сказал, обращаясь к парням:

– Помогите встать.

Он поднялся, пошатываясь, подошел к Паленому, и с уважением пожал ему руку.

– Кто вас так натаскал, Александр Игнатьевич? – спросил Гривцов. – Не могу понять, что это за стиль.

– Не помню, – улыбнувшись, ответил Паленый.

Он говорил совершенно искренне. Паленый знал, что охранникам уже известно про его амнезию, поэтому не боялся, что будет выглядеть в глазах парней лжецом.

– Больше я с вами ни-ни, – сказал Гривцов, растирая ушибленную грудь. – Уж извините. Такое впечатление, что меня лягнула лошадь. Давно я не нюхал, чем пахнет татами.

– Все получилось случайно, – смущенно молвил Паленый.

– Не прибедняйтесь. О случайности не может идти и речи. Я не новичок в этом деле, поэтому отдаю себе отчет в том, что говорю. У вас обалденная техника. Сознайтесь, что вы могли меня урыть, как последнего фраера.

– Не знаю.

Гривцов покачал головой и чистосердечно рассмеялся. Его поддержали и остальные.

– Если амнезия способствует раскрытию ТАКИХ талантов, – сказал Гривцов, – то я готов произвести подобный эксперимент над собой.

– Лучше не надо, – ответил Паленый. – Это чревато. Что ж, спасибо за спарринг, нам пора…

Он кивком головы позвал за собой Володю, и они покинули до-дзё. Охранники возбужденно перешептывались, глядя им вслед удивленными глазами.

– Да, шеф, вы удивили меня в очередной раз… – Володя шагал чуть сзади.

Уже стемнело, и можно было секретничать, не опасаясь чужих глаз. Но Паленый в данной ситуации больше боялся любопытных ушей; кто знает, чем дышат охранники? Вдруг кому-нибудь из них покажется, что ему мало платят, и он решит подзаработать на продаже информации?

Вполне возможно. Человек существо слабое; если его нельзя обмануть, то купить всегда можно. Загвоздка может быть лишь в цене.

– Чему ты удивляешься? – механически спросил Паленый, занятый своими мыслями.

Он думал, с чего начать важный для него разговор.

– Раньше Гривцов мог уделать вас одной левой.

– То было раньше.

– Вот и я об этом говорю. Вы здорово изменились, Александр Игнатьевич.

Паленый насторожился.

– В чем именно? – с некоторой задержкой задал он, казалось бы, само собой разумеющийся вопрос.

– Ну, не знаю… Стали жестче, и взгляд какой-то не такой. Даже походка поменялась. Вы стали ходить, словно кадровый военный – с прямой спиной, упруго и едва не чеканя шаг. Я уже не говорю обо всем остальном.

– Признаюсь, я и сам удивлен. Во мне будто поселился другой человек.

Паленый сказал это не без умысла. Неужели Володя что-то заподозрил?

– Так бывает, – ответил Володя. – Я где-то читал, что после травм некоторые даже начинают говорить на других языках, прежде им неизвестных.

– Будем считать, что я попал в их число.

Оба дружно рассмеялись.

– А если серьезно, – продолжил Паленый, – то у меня есть к тебе разговор.

– Я так и понял, – откликнулся Володя.

– Хочешь заработать приличную сумму?

– А кто не хочет?

– Извини. Я задал этот чисто риторический и не очень умный вопрос, чтобы собраться с мыслями. Мне нужен надежный помощник в очень важном мероприятии.

– Считайте, что я уже подписался.

– Но ты еще не знаешь, что дело, на которое я хочу тебя подвигнуть, очень опасное. Можно запросто получить пулю в лоб.

– Все мы ходим под Богом. Я не исключение. Мне приходилось бывать в "горячих" точках, так что я знаю, как выглядит смерть вблизи.

– Смотри, чтобы потом на меня не обижался. И главное – чтобы не сдрейфил в самый ответственный момент.

– А если я все же нечаянно подведу вас?

– Лучше откажись сразу… – Голос Паленого словно заржавел.

– Понял. Неужто кончите?

– Я так не сказал. Но мне просто не останется другого выхода. Не исключено, что нам придется ходить по лезвию ножа. Шаг влево, шаг вправо – или длительный тюремный срок, или мы погибнем.

– Это дело по мне. Надоело, знаете ли, сутками бабочек считать. Анна Григорьевна платит, конечно, неплохо, но повседневная рутина просто сводит с ума. Скажу вам честно, я словно воскрес после того, как на нас напали бандиты. Появился какой-то смысл в моей работе и жизни, что ли. И парни подтянулись. Теперь их уже не нужно заставлять тренироваться и бегать кроссы.

– Значит, договорились?

– Вам нужна клятва?

– Нет.

– Тогда вот вам моя рука. Ведите хоть к черту на рога. Я пойду.

– А почему не спрашиваешь, какую сумму я заплачу тебе?

– Надеюсь, что не обидите…

– Нет, дружище, ты должен это знать. Если даже ничего не выгорит, получишь пять тысяч "зеленью", а если все получится – десять "штук".

– Мама родная… Да за такие бабки я кого хочешь урою. Приказывайте.

– Для начала я хочу спросить: нет ли у тебя знакомых, которые разбираются в различных подслушивающих устройствах?

Володя широко ухмыльнулся.

– Обижаете, Александр Игнатьевич… Конечно есть. До того, как вы наняли меня, я работал в одной шарашкиной конторе, которая как раз и занималась подобными вещами. Так что кое-какие связи на этот предмет у меня остались.

– Но нам нужен классный спец. И главное – не болтливый.

– Он такой и есть. А если он начнет "звонить", я вырву ему язык. Он знает, что слов на ветер я не бросаю.

– Тогда отлично. Но нам придется подолгу отсутствовать, так что подумай о том, кто тебя будет заменять.

– Тут и думать нечего – Грива. Надежный мужик. Служил в Чечне. Спецназ. Ему можно доверять на все сто.

– Скажи, что у него будет прибавка к жалованию.

– Непременно. У Гривы семья, так что он порадуется.

– Тогда до завтра. Но ты прежде созвонись со своим приятелем. У тебя есть его домашний телефон?

– Есть номер мобилы. Свяжусь.

– Назначь ему встречу утром, где-нибудь подальше от людских глаз, чтобы нас не засекли.

– Бу сделано.

– Спокойной ночи…

Уединившись в своей комнате, Паленый наконец прочитал отчет детектива. Похоже, мужик толковый, но бесхитростный, думал он о частном сыщике, неспешно читая страницу за страницей. Детектив откопал даже случай, когда Паленого избили пьяные бомжи. Однако все это были несущественные мелочи.

Интересно, кто его информировал? Неужели Тюнькин? На него это не похоже. Обычно Верзоха, при всем том, своих не сдавал.

Ну, разве что за большие деньги…

Паленый порадовался за Есесеича. Тот молчал словно партизан, хотя на него и указали как на лучшего друга приблуды; так все бомжи называли Паленого. Как это ни странно, но его прозвище детективу они не назвали. Может, уже забыли? Невелика фигура…

Что касается хирурга, который делал ему пластическую операцию, то тому скрывать было нечего. Он рассказал все, как на духу. И даже не удивился, узнав, что его бывший пациент – очень богатый человек. Доктор просил передать горячий привет и дополнительные рекомендации по ухаживанию за кожей лица.

Детектив сделал попытку – наверное, не без подсказки со стороны Анны Григорьевны – проследить и за другими перипетиями жизни "Князева" под личиной бомжа. Однако дальше бригады грузчиков ему продвинуться в своем расследовании не удалось.

Но и опрос грузчиков мало что добавил к общей картине. Шуня даже не был упомянут, чего сильно опасался Паленый. Это его немного настораживало, так как с Шуней они были в приятельских отношениях и не делали из этого секрет перед остальными грузчиками.

Поэтому Паленый предположил, что детективу, скорее всего, не удалось разыскать Шуню (это было и впрямь нелегко), и сыщик решил оставить его за кадром, посчитав малозначимой личностью.

Паленый долго пытался найти за весьма туманно сформулированными предложениями какой-нибудь тайный смысл, но так и не нашел. Если детектив что-то конфиденциальное и раскопал, эти находки и соображения он оставил при себе.

Паленый не склонен был верить хорошо приглаженным фразам. Но ему ничего другого не осталось, как набраться терпения и ждать.

Если что-то у этого сыщика проклюнется, Паленый был уверен, что детектив первым делом прибежит к нему. За все в этой жизни нужно платить, в том числе и за молчание…

А еще он отметил, что детективу в составлении отчета, видимо, помогала какая-то дама, потому как от бумаги сильно пахло дешевыми духами. Анна Григорьевна не пользовалась таким поддельным примитивом, продававшемся на вещевом рынке едва не на разлив.

Наконец дошла очередь и до дискеты с компроматом на Щурова. У этого, с позволения сказать, "бизнесмена" криминальная биография была и впрямь выдающейся.

Чем только Щуров не занимался, чтобы скопить первоначальный капитал: и рэкетом, и торговлей наркотиками, и растлением малолетних девиц, потом проданных в зарубежные бордели, и переоформлением на подставных лиц квартир, владельцы которых исчезали бесследно…

В общем, "букет" был еще тот. Но, как ни странно, за все свои деяния он не получил даже мизерного срока. Видимо, у Щурова были хорошие связи среди милицейской верхушки и в прокуратуре.

В досье на Щурова несколько раз мелькала и фамилия Лили – в качестве свидетеля. Но пассия Князева отличалась стойким нордическим характером и не сдала своего благодетеля.

Но самое главное Паленый вычитал в конце. Оказалось, что в свое время Щуров был тесно связан с Жоржем-винокуром и Семеном Марковичем.

С первым он на паях после различных махинаций выкупил ликероводочный завод (потом, правда, уступил свои акции Жоржу), а вместе с банкиром попался на отмывке "грязных" денег. И опять ему все сошло с рук. Так же, как и Семену Марковичу.

Перелистывая электронные страницы, Паленый не находил себе места от волнения. Он с трепетом ждал, что на экране монитора вот-вот появится и фамилия Анны Григорьевны. Но она (так же, как и ее покойный муж) или не имела никаких дел со Щуровым, или Тимошкин, копируя дискету, убрал из файла все упоминания о семье Князевых.

Лежа в постели, Паленый мысленно тасовал, как игральные карты, все имеющиеся в его распоряжении факты и догадки. В голове что-то уже вырисовывалось, но до конкретики было еще далеко.

"Нужно брать кое-кого за вымя… – думал он, наливаясь желчью. – Пока нас не взяли. Хватит изображать премудрого пескаря, с головой зарывшегося в песок. Все равно достанут. Нужно сработать на опережение…"

С этой мыслью он и уснул.