"Подозрение" - читать интересную книгу автора (Дюрренматт Фридрих)

КОМНАТА

Комиссар проснулся в палате (все еще была ночь, половина одиннадцатого, надо полагать, он проспал три часа) и удивленно, несколько настороженно, но с чувством удовлетворения осмотрел ее; старик не любил больничные комнаты, и ему понравилось, что его палата была больше похожа на студию или на какое-то подсобное помещение. Это все, что он мог разглядеть в свете ночной лампы, поставленной с левой стороны на ночном столике.

Кровать, в которой он лежал, хорошо укрытый, в ночной рубашке, была все той же передвижной, он ее узнал сразу, хотя в ней кое-что изменили.

– Хозяева очень практичны, – сказал старик вполголоса.

Он стал рассматривать в свете поворачивающейся лампы стены комнаты; в луче появился занавес, за ним угадывалось окно; он весь был заткан удивительными растениями и зверями. «Ишь ты, как на охоте», – пробормотал комиссар.

Он откинулся на подушки и стал раздумывать о достигнутом. Результат был мизерен. Старик провел свой план в жизнь. Теперь нужно продолжать ткать сеть. Необходимо действовать, однако как действовать и с чего начинать, он не знал. Старик нажал на какую-то кнопку, находившуюся на столике. Появилась сестра Клэри.

– А вот и наша медсестра из Биглена у железной дороги Бургдорф – Тун, – приветствовал ее старик. – Вот как помнит Швейцарию старый эмигрант, – продолжал он.

– Так, господин Крамер, как себя чувствуете? Наконец проснулись? – сказала она, подбоченясь толстыми руками.

Старик снова взглянул на ручные часы.

– Всего-навсего половина одиннадцатого. – Хотите есть? – спросила она.

– Нет, – ответил комиссар, чувствовавший себя довольно слабым.

– Вот видите, господин даже не голоден. Я позову госпожу ассистентку, вы ведь с ней уже знакомы. Она вам сделает еще один укол, – сказала сестра.

– Какая-то ерунда, – проворчал комиссар. – Мне еще не делали ни одного укола. Снимите лучше абажур. Я хочу осмотреть всю комнату сразу. Надо же знать, где лежишь, – сказал он раздраженно.

Комната наполнилась ярким, но не слепящим светом, источники которого определить было довольно трудно. Вся обстановка в новом освещении выступала еще более отчетливо. Старик с неудовольствием заметил, что потолок представлял собой одно целое зеркало; не очень-то приятно было видеть себя все время над собой.

«С ума сойти, – подумал он, – повсюду это зеркало».

Он пришел в ужас, взглянув на скелет, уставившийся на него с потолка.

«Зеркало врет, – решил он. – Есть такие зеркала, которые все искажают. Не мог же я так похудеть».

Он забыл про неподвижно стоящую медсестру и стал дальше осматривать комнату. Слева от него была стеклянная стена, за которой был занавес из серой материи с вытканными тонкими, но очень пластичными линиями обнаженными мужскими и женскими танцующими фигурами; с правой серо– зеленой стены свисал, как крыло между дверью и занавесом, «Урок анатомии» Рембрандта. Все это, включая большое черное распятие над дверью, придавало палате несколько легкомысленный вид.

– Ну, сестра, – сказал он озабоченно и все еще удивляясь, как комната изменилась от освещения; до этого ему бросился в глаза только занавес, танцующие фигуры и распятие над дверью он не видел. – Ну, сестра, это очень странная палата госпиталя, назначение которого делать людей здоровыми, а не сумасшедшими.

– Мы в Зоненштайне, – ответила она, сложив на животе руки. – Мы выполняем здесь все желания, – продолжала она, сияя от простодушия. – Все желания, какие бы они ни были. Если вас не устраивает «Урок анатомии», можете заказать «Рождение Венеры» Боттичелли или картину Пикассо.

– Лучше уж «Рыцарь, смерть и дьявол» Дюрера, – сказал комиссар.

Сестра Клэри вынула записную книжку. «Рыцарь, смерть и дьявол», – записала она.

– Завтра ваше желание выполнят. Хорошая картина для палаты смертельно больных. Я поздравляю господина. У него великолепный вкус.

– Я думаю, – ответил старик, удивленный грубостью медсестры, – я думаю, мои дела обстоят не так плохо.

Сестра Клэри серьезно кивнула своей красной, мясистой головой.

– Это так, – сказала она энергично. – Здесь только умирают. Я еще не видела человека, живым покинувшего палату номер три. А вы как раз в ней и находитесь. Тут уж ничего не поделаешь. Все когда-нибудь умрут. Почитайте, что я по этому поводу написала. Книга издана в типографии Лисхти в Валкрингене.

Сестра вытащила из кармана маленькую брошюру и положила на постель комиссара. «Клэри Глаубер. Смерть как цель и смысл нашей жизни. Практическое руководство», – прочитал он.

– Не позвать ли мне доктора Марлок? – спросила она, преисполненная триумфа.

– Нет, – ответил комиссар, продолжая держать в руках «Смерть как цель и смысл нашей жизни». – Она мне не нужна. Отодвиньте в сторону занавес и откройте окно.

Занавес был отодвинут, а свет погас. Старик выключил также и ночник. Массивная фигура сестры появилась в освещенном прямоугольнике двери; однако прежде чем она ушла, комиссар спросил:

– Минутку, сестра. Вы превосходно ответили на все мои вопросы. Скажите, есть в этом доме карлик?

– Конечно, – ответила та. – Вы же его видели. – Затем ушла.

«Все это чепуха, – подумал он. – Я уйду из третьей палаты. Не так уж это сложно. Нужно только позвонить Хунгертобелю. Я слишком болен, чтобы предпринять что-либо серьезное против Эменбергера. Завтра вернусь в Салем».

Он был испуган и не стеснялся признаться себе в этом. На улице была ночь, а его окружала темнота комнаты. Старик без движения лежал на постели.

«Когда же я услышу колокола?» – подумал он.

Колокола Цюриха, возвещающие наступление Нового года. Где-то часы пробили двенадцать. Комиссар ждал. Другие часы пробили двенадцать, затем еще одни. Все те же двенадцать безжалостных ударов, как молотком в окованную медью дверь.

Ни звука. Ни крика, ни всплеска счастливой толпы. Новый год прошел молча.

«Мир умер, – подумал комиссар. – Мир мертв».

Он почувствовал капли холодного пота, стекавшего со лба. Старик лежал без движения, широко открыв глаза.

Еще раз он услышал издали двенадцать ударов, прозвучавших над пустынным городом. Затем ему показалось, что он погрузился в безбрежное море темноты.

На следующий день он проснулся в сумерках наступавшего утра.

«На этот раз под Новый год не звонили», – вспомнил он.

Палата казалась ему более грозной. Когда зеленовато-серые тени ночи рассеялись, комиссар увидел, что на окне была решетка.