"Дорога в жизнь" - читать интересную книгу автора (Вигдорова Фрида Абрамовна)52. НАЧИСТОТУУтром мне надо было непременно ехать в Ленинград – меня ждали в гороно, отложить эту поездку я не мог. Но и откладывать разговор с Репиным было невозможно. Я и так непростительно и легкомысленно затянул все это дело, полагаясь на целительную силу времени. – У меня к тебе просьба, Андрей: встреть меня с восьмичасовым. Я привезу книги. Андрей отвечает мне благодарным взглядом – мы давно не разговаривали один на один. – Непременно встречу, Семен Афанасьевич, С восьмичасовым? А в каком вагоне вы будете?.. В восемь поезд подходит к нашей станции, и, еще стоя на подножке вагона, я вижу на платформе Репина. – Добрый вечер, Семен Афанасьевич! А книги где же? Книг очень немного, сразу видно, что ради них я не стал бы просить, чтоб меня встречали. Сумерки, лица Андрея почти не различить, но я чувствую – он смотрит на меня выжидательно, с недоумением, а может быть, и с тревогой. – Так вот, – начинаю я без околичностей, – я позвал тебя сюда, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз. Хочу отдать тебе долг. Вот, получай. – Какой долг? Что вы, Семен Афанасьевич? – Двести рублей. За Михаила Колышкина. Забыл? В карты он больше играть не будет, а денег у него нет. Вот и отдаю за него. Репин отшатнулся, остановился: – Я не возьму, Семен Афанасьевич! Хоть режьте, не возьму! – Нет, возьмешь. Если мог выиграть в карты человека, деньги и подавно можешь взять. – Не возьму я! – Возьмешь. Я не хочу, чтоб ты и дальше издевался над Михаилом. – Я не издеваюсь! Я уж и не знаю, когда напоминал ему! Мы никогда об этом и не говорим. – «Не говорим»! Ты думаешь, достаточно не говорить? Ты думаешь, можно забыть, если ты обращаешься с человеком, как с вещью? – Семен Афанасьевич!.. – Я не хочу, чтоб это висело у Михаила, как камень на шее. Сегодня я как раз получил свою зарплату. Держи двести – и конец разговору. – Я сунул деньги ему в карман. – Я их выброшу, Семен Афанасьевич! – А это уж твое дело. Мое дело было – рассчитаться с тобой. До самого дома мы не произносим больше ни слова. Заслышав издали знакомые голоса, я говорю Андрею: – Надеюсь, мне не надо просить тебя, чтобы никто, кроме нас с тобой, об этом не знал. И еще: чтоб ты не донимал Колышкина никакими расспросами и разговорами. Мы с тобой кончили дело, и его оно больше не касается. Так? Андрей, не отвечая, наклоняет голову. Не знаю, спали ли в ту ночь Андрей и Михаил, а я не спал. Я лежал, как тогда Колышкин, подложив руки под голову, смотрел в темноту и думал. Вспоминались слова Антона Семеновича о том, что наказание не должно причинять нравственного страдания. Наказание, – говорил он, – должно только помочь человеку осознать ошибку. Я думал и не соглашался. Нет, нужно, чтобы Репин именно с болью, страдая, понял всю подлость своего поступка. Только нравственное страдание и может выжечь в нем годами копившуюся грязь. – Ты не спишь? – тихонько окликнула Галя. Она всегда знала, когда мне не спалось, и безошибочно угадывала, какое из событий дня мешает уснуть. – Нет, не сплю. – Расскажи, какой у тебя был разговор с Репиным. Выслушала. Помолчала. Заговорила медленно, словно еще раз проверяя каждое свое слово: – Ты не сердись, Семен, но, по-моему, ты неправ. Получилось так, что ты поставил себя с ним на одну доску. Как будто ты признаешь, что и в самом деле это законно – то, что он выиграл человека. – Не знаю… Может, ты и права. А только, по-моему, я поступил правильно. И правильно сказал ему. Он поймет, что я вижу: на другом, на человеческом языке с ним еще рано говорить, до него не дойдет. Вот и приходится применяться к его подлому пониманию. Нет, что-что, а презрение до него доходит. …На другой день к вечеру Андрей постучался ко мне: – Я вас очень прошу, Семен Афанасьевич, я вас очень прошу – возьмите свои деньги. Лицо его осунулось, глаза смотрели требовательно и горячо. Обычной иронии, хладнокровия, самоуверенности как не бывало. – Нет, не возьму. Я ведь сказал тебе. – Семен Афанасьевич! Я давно забыл об этом, я и думать перестал! – Зато он помнил. Иди, Андрей. Я буду ложиться, мне рано вставать. Утром, едва я поднялся, ко мне постучали: на пороге снова стоял Репин. – Семен Афанасьевич! – начал он хрипло. И тут я увидел, что надо кончать. Мальчишка физически согнулся под тяжестью, которая навалилась на него, и если не снять ее тотчас, она его раздавит. – Семен Афанасьевич, возьмите деньги! Если не верите, вот – Михаила спросите… Колышкин, видно, все время стоял за дверью – он приотворил ее и вошел, ступая неуверенно, как по горячей плите. – Вот, при Семене Афанасьевиче говорю, – продолжал Репин, облизывая пересохшие, потемневшие губы и переводя глаза то на меня, то на Колышкина: – все забудем, и долга никакого нет, и ничего нет… Возьмите деньги, Семен Афанасьевич! – Возьмите! – откликнулся Михаил. И я понял: отказываться больше нельзя. |
||
|