БЕЛАЯ ЗВЕЗДОЧКА

Однажды мне пришло письмо из провинциального журнала «Чеширская жизнь». В письме говорилось: «Напишите рассказ».

«Какой ?» – поинтересовался я.

«На три тысячи слов», – ответили мне.

Стояла зима, и мне часто приходилось ездить на машине через холм, на котором когда-то жил в овражке бродяга. Вот я и написал про бродягу.

В этой истории рассказывается, как украсть лошадь с аукциона.

Пожалуйста, не делайте этого!

Бродяга продрог до костей.

Температура держалась на нуле, и над горизонтом угрожающе нависала желтоватая снеговая туча. Темные сучья старых деревьев скрипели на ветру, и вспаханные поля лежали голые и черные в ожидании снега.

Бродяге, ковыляющему по узкому проселку, было холодно и голодно, и в душе его поднималось сильное раздражение, не направленное ни на кого конкретно. В эту пору хорошо спрятаться в уютном логове, устроенном в овраге на склоне лесистого холма, покрытом ветками и несколькими слоями толстого коричневого картона, лечь на теплую мягкую постель из опавших листьев, застеленных полиэтиленом и мешками. Бродяге нравилось, когда у порога его убежища целыми днями пылал костер и угли теплились всю ночь напролет. В этом уютном гнездышке бродяга пережидал морозы, метели и дожди, а весной, уходя, раскидывал свое убежище пинками.

Что ему не нравилось, так это когда его убежище раскидывают пинками другие, как это произошло сегодня утром. Их было трое: владелец земли, где бродяга устроился на зиму, и двое из местного муниципалитета: мужчина средних лет с холодным жестким взглядом и чопорная решительная дама с папкой. Бродяга вспоминал их громкие голоса, их дурацкие реплики, и его гнев постепенно разгорался.

– Я на той неделе каждый день ему говорил, чтобы он убирался с моей земли…

– Это строение является постоянным жилищем и как таковое должно быть зарегистрировано в муниципальной комиссии по строительству…

– В городе есть ночлежка, где люди без постоянного места жительства могут переночевать…

Мужчина из муниципалитета принялся растаскивать его картонную крышу, и двое других присоединились к нему. Бродяга видел по выражению их лиц, что им противен его запах, а по тому, как они брезгливо отряхивали руки, понял, что им противно прикасаться к тому, за что брался он. В нем пробудился гнев, но, поскольку бродяга терпеть не мог общаться с людьми и никогда не открывал рта, если этого можно было избежать, он просто развернулся и побрел прочь, бесформенный в своих лохмотьях, шаркая ногами в огромных, не по размеру, башмаках, бородатый, угрюмый и вонючий.

С тех пор он успел прошагать шесть миль. Спешить ему было некуда.

Ему нужно было поесть и где-то укрыться от надвигающегося снегопада. Он нуждался в укрытии и в огне. Его ненависть к роду человеческому нарастала с каждым шагом.

В тот же день в Лондоне директор службы безопасности ипподромов мрачно смотрел из окна Жокейского клуба на машины на Портмен-Сквер. За спиной директора, в уютной, ярко освещенной комнате сидел и жаловался мистер Мельбурн Смит. Жаловался мистер Смит не первый день, а уже целых две недели, и по телефону, и лично. Жаловался он на недостаток охраны на ноябрьском аукционе годовиков, откуда кто-то ловко увел его только что приобретенного и чрезвычайно дорогого жеребчика.

Мельбурн Смит вложил столько денег в развитие британского коневодства, что не обращать внимания на его жалобы было невозможно. Хотя, разумеется, строго говоря, это дело полиции, а вовсе не аукционеров, и уж тем более не Жокейского клуба. Мельбурн Смит, пятидесяти лет, пробивной, делец до мозга костей, был не менее возмущен тем, что кто-то посмел увести лошадь у него, чем самим фактом кражи.

– Просто взяли и увели! – оскорбленно повторял он, наверное, раз в пятидесятый. – А вы, похоже, не слишком-то торопитесь его разыскивать!

Директор вздохнул. Мельбурн Смит ему ужасно не нравился, но у директора хватало ума скрывать свою неприязнь под добродушной улыбкой. За его усами и твидовым костюмом скрывался тонкий и предприимчивый ум. Вот и сейчас директор мучительно соображал, что можно сделать, чтобы найти жеребенка, кроме как молиться о чуде.

Для начала, похитителя давно и след простыл. Мельбурн Смит обнаружил пропажу более чем через месяц после аукциона. Он, как обычно, приобрел с десяток длинноногих жеребят, которые будущим летом должны были выступать в скачках двухлеток. Как обычно, договорился со знакомым тренером, что жеребят переправят к нему, приучат к узде и седлу, объездят и научат не бояться стартовых кабинок. И, как обычно, через некоторое время заехал к тренеру посмотреть, как поживают его новые приобретения.

Поначалу будущий призовой жеребчик просто озадачил его. Потом в Мельбурне Смите пробудились подозрения. И наконец он все понял и разъярился. Он выложил целое состояние за годовичка самых что ни на есть голубых кровей, а вместо этого получил долговязого заморыша со слабой шеей. Общим у его приобретения и этого подменыша была только масть – темно-рыжая – да большая белая звездочка на лбу.

– Это позор! – твердил Мельбурн Смит. – На следующий год я поеду со своими деньгами во Францию!

Директор подумал о том, что скаковых лошадей воруют чрезвычайно редко и что безопасность на торгах обеспечивается скорее за счет документов, чем за счет запоров и засовов. И обычно документов оказывается достаточно.

Каждый чистокровный жеребенок вскоре после рождения проходит регистрацию. И в сертификате указывается не только родословная и дата рождения, но и масть, особые приметы и количество и расположение завитков шерсти на шкуре. Отметины и завитки тщательно зарисовываются.

Позднее, когда жеребенок подрастает и приходит время выставлять его на скачки, местный ветеринар заполняет вторую карту особых примет и отсылает ее в регистрационное бюро. Если сертификат жеребенка совпадает с позднейшим, все в порядке. Если нет, лошадь на скачки не допускается.

Сертификат жеребенка, купленного Мельбурном Смитом, совершенно не совпадал с сертификатом подменыша. Масть та же, белая звездочка в наличии, а расположение завитков совсем другое.

Директор поручил своему помощнику титанический труд – проверить двадцать тысяч сертификатов жеребят, зарегистрированных в этом году. Но с сертификатом подменыша не совпал ни один. Директор думал, что подменыш – он его видел – скорее всего какой-нибудь гунтер-полукровка, которых не заносят в племенную книгу и который вообще нигде не зарегистрирован.

– Проверка на воротах – это же просто смех один! – ворчал Мельбурн Смит,

Директор признался себе, что люди на воротах, которые ведут на территорию аукциона; стоят там только затем, чтобы проверять, есть ли при лошади выходной талон, выданный аукционерами, и совпадает ли номер, наклеенный на круп лошади, с номером на талоне. А не затем, чтобы проверять, не переменил ли кто тайком номера на лошадях. Так что охранники вовсе не виноваты, что жеребчик под номером 189, вышедший с талоном номер 189, оказался долговязым тонкошеим заморышем, а вовсе не драгоценным аристократом Мельбурна Смита. И бесполезно теперь расспрашивать их (хотя директор расспрашивал), под каким номером покинул территорию сам аристократ. Они не могли этого знать – и, разумеется, не знали.

Директору удалось разузнать некоторые обстоятельства подмены. Остальное он домыслил сам.

На аукционе лошадей держат в денниках. Лошадь, которая идет в каталоге под номером один, ставится в денник номер один, и на круп ей наклеивают бумажку с цифрой «один». Номер 189 должен был стоять в деннике номер 189, и на крупе у него должен быть наклеен номер 189. По конюшне ходят покупатели, которые осматривают лошадей и прикидывают, стоит ли торговаться. Если лошадь продана, бывшие владельцы возвращают ее в денник и оставляют там. Оттуда ее и забирает новый владелец. Так что покупатель и продавец могут даже не встречаться лицом к лицу.

Конюх, выводивший на арену номер 189, вернул лошадь в ее денник и оставил там. Конюх Мельбурна Смита забрал лошадь из денника и отправил к тренеру. И это был подменыш.

Подменить лошадь было проще простого – лошадей все время выводят из денников и ставят обратно, никто бы и не заметил.

Директор предположил, что воры выставили своего подменыша на торги и назначили несуразно высокую минимальную цену, так что никто его не купил. Видимо, подменыш был одним из непроданных лотов с 1 по 188-й. Но, разумеется, аукционеры не могли вспомнить эту лошадь через столько времени. На аукцион каждый день выставляют сотни лошадей. И аукционеры не спрашивают, откуда взялась та или иная лошадь и куда она делась потом. Конечно, они составляют списки непроданных лошадей, но предполагается, что владельцы забирают их обратно.

– А эта ваша шумиха в прессе! – фыркнул Мельбурн Смит. – Сплошное сотрясение воздуха, и никакого проку!

Директор устало отвернулся от окна и взглянул на развернутую газету, лежащую на столе. Эта неделя была небогата интересными событиями, и редакторы охотно согласились напечатать репортаж, который директор им подсунул. Ни одни читатель не мог пропустить аршинных заголовков «ГДЕ ОН?» и фотографии пропавшего сокровища. Желтая пресса раздула сенсацию и ударилась в морализаторство. «Серьезные» газеты опубликовали сертификат жеребенка. По телевидению передали и то, и другое. Но двухдневная шумиха действительно кончилась ничем. Телефон, по которому просили «звонить в любое время», пока молчал.

– Если вы его не вернете, – гневно заявил Мельбурн Смит на прощание, – я отправлю всех своих лошадей во Францию!

Директор подумал о жене и детях, которые сейчас готовятся к празднику и будут так рады, когда он вернется. «Нет, – решительно подумал он, – в ближайшие два дня я не стану вспоминать об этом чертовом жеребчике!» Все равно остается только молиться о чуде.

– Что мне нужно, – сказал он вслух своему опустевшему и притихшему кабинету, – так это белая звездочка. Большая белая звездочка, которая вспыхнет в небе над конюшней и подаст знак: «Я тут. Приходи и забери меня».

«Господи, прости меня за богохульство!» – подумал директор. Было уже четыре часа, и он отправился домой.

В тот же день Джим и Виви Тернер сидели на кухне в своем деревенском доме, пили чай и читали газеты.

– Они его не найдут, верно же?. – спросил Джим. Виви покачала головой:

– Рыжий с белой звездочкой… да таких лошадей пруд пруди!

Их мысли обратились к породистому годовичку, стоящему под попоной в их ветхой конюшне на двадцать денников. Прошло уже пять недель с тех пор, как они его украли, и прошедшее время вселило в них ощущение безопасности.

– К тому же эти газеты вышли уже два дня назад, а ничего не случилось, – сказала Виви.

Ободрённый Джим Тернер кивнул. Он на такое никогда бы не решился, если бы не Виви. Это Виви сказала, что для того, чтобы сделать карьеру тренера, ему необходима хотя бы одна действительно хорошая лошадь. Надо смотреть правде в глаза: никто не доверит такую лошадь бывшему жокею-стиплеру, недавно вышедшему в отставку. Который к тому же был весьма средним жокеем и дважды отстранялся от скачек за взятки.

Впрочем, дважды – это не так уж много, поскольку Джим Тернер готов был принять взятку от любого, кто предложит. Он сам предпочел бы сделаться главным конюхом в крупной конюшне. Уж там-то взятки только что на земле не валяются – знай только успевай собирать! Но Виви хотела быть женой тренера, а не главного конюха. А Джим привык слушаться жену – надо отдать ей должное, котелок у нее варит.

Именно хитроумная Виви придумала, как можно украсть первоклассного годовика с аукциона. И именно Виви, словно настоящая леди Макбет, подзуживала Джима, когда он колебался. Именно она подменила лошадь, стоявшую в деннике номер 189. Виви вывела аристократа, а Джим поставил на его место подменыша.

Это Виви решила, что надо использовать незарегистрированного полукровку, и купила такого за сущие гроши на живодерне. Подходящий жеребенок на аукционе непременно найдется – рыжий с белой звездочкой, таких действительно пруд пруди. Они сменяют его на кого-нибудь, кто будет следующим по каталогу. И действительно; номер 189 подошел идеально.

Виви рассчитала все заранее. Весной она отправит Джима на север со всеми их сбережениями, чтобы купить по дешевке чистокровного двухлетку, рыжего с белой звездочкой, который будет хотя бы выглядеть сносно. Потом надо будет заполнить сертификат на нового жеребчика, который соответствовал бы его зарегистрированному сертификату жеребенка. И у тренера Джима Тернера будет на конюшне рыжий жеребчик с белой звездочкой, проверенный и зарегистрированный, кото-рого можно будет выставлять на скачки.

Джим с Виви прекрасно знали, что, вырастая, жеребята меняются не меньше, чем мальчики, которые становятся мужчинами, так что вряд ли кто-нибудь признает аристократа по внешнему виду. Директор это тоже знал. Жеребчик сможет выступать под своим новым именем, и никто ни о чем не догадается. Виви была уверена, что все будет прекрасно. Она не учитывала только упрямства директора. Тот уже прикидывал, что в ближайшие несколько лет придется время от времени выборочно проверять рыжих жеребчиков с белыми звездочками.

– Летом надо будет подновить конюшню, – сказала Виви. – Покрасить малость. Расставить кадки с цветами. Тогда к осени, когда жеребчик начнет выигрывать и на нас обратят внимание, у нас будет приличная конюшня, где любой владелец согласится держать своих лошадей.

Джим кивнул. Виви знает, что делает. Виви у него действительно умница.

– Ты пробьешься наверх, Джим Тернер, и эти самодовольные коровищи, тренерские женушки, больше не смогут смотреть на нас свысока!

От черного хода внезапно донесся металлический звон. Джим с женой, встревоженные, вскочили и выбежали на улицу.

У крыльца стоял оборванный, чумазый человек и рылся в отбросах в мусорном баке. Он, собственно, уже собирался уходить.

– Бродяга! – возмущенно воскликнула Виви. – Ворует наш мусор!

– Убирайся! – рявкнул Джим, надвигаясь на незваного гостя. – Пшел отсюда!

Бродяга медленно отступил на несколько шагов. Джим Тернер нырнул в кухню и вернулся с дробовиком, из которого стрелял кроликов.

– Пшел отсюда! – крикнул он, прицелившись в бродягу. – Убирайся и больше не приходи, понял? Мне тут всякая рвань вроде тебя ни к чему! А ну, катись!

Бродяга медленно удалился в сторону дороги. И Тернеры, весьма довольные собой, вернулись на теплую кухню.

Владелец земли весь день жалел о том, что сделал утром. Он запоздало сообразил, что в такую погоду не годится выставлять человека из дому, даже если этот дом – всего лишь нора на склоне холма.

Когда они с муниципалитетчиками разнесли жалкую хижину, в развалинах обнаружился пакет, набитый окурками. Владелец не отличался богатым воображением, но даже до него дошло, что он отобрал у бродяги все, что у того было, – и дом, и элементарные удовольствия… Владелец смотрел на хмурое небо, и ему было не по себе.

Весь день он обходил свои угодья, отчасти затем, чтобы найти бродягу. Совесть его была неспокойна. И наконец он не без удивления увидел того самого бродягу, шагающего ему навстречу по одной из дорог, идущих вдоль границы поместья.

Бродяга брел медленно. И он был не один. За ним, так же неторопливо, шагал конь.

Бродяга остановился. Конь тоже. Бродяга протянул коню на грязной ладони кубик комбикорма, и конь взял и сжевал его.

Владелец земли изумленно уставился на эту парочку: чумазый бродяга и ухоженный конь в чистой попоне.

– Где ты его взял? – спросил владелец, указывая на лошадь.

– Нашел. На дороге.

Голос бродяги был хриплым от долгого молчания, но слова звучали вполне отчетливо. Впрочем, бродяга соврал.

– Послушай, – неловко начал владелец, – если хочешь, можешь отстроить свою хижину. Останься тут на несколько дней. Хочешь?

Бродяга поразмыслил – и покачал головой. Оставаться было нельзя, из-за коня. Он освободил коня из конюшни и взял с собой. За это его сочтут вором и арестуют. А он с детства инстинктивно избегал всех общественных учреждений – сперва детских домов, потом – армии… Ему претили даже стены ночлежки, а уж тем более – тюремной камеры. Голод, холод и свобода – сколько угодно. Тепло, кормежка и запертая дверь – ни за что!

Он повернул прочь, сделав знак владельцу взять коня. Тот почти машинально взялся за недоуздок.

– Погоди, – сказал он. – Слушай… на, возьми.

Он достал из кармана пачку сигарет и протянул их бродяге.

– Возьми, пожалуйста.

Бродяга, поколебавшись, вернулся и принял дар. Кивнул, признавая факт обмена. Потом снова повернулся и зашагал прочь. Давно собиравшийся снег начал падать крупными хлопьями, скрывая удаляющуюся фигуру, тающую в надвигающейся тьме.

«И куда же он пойдет?» – с беспокойством подумал владелец. А бродяга спокойно размышлял, что придется идти всю ночь сквозь метель, чтобы не замерзнуть, а утром можно будет найти убежище и позавтракать тем, что выбрасывают другие люди, как обычно. Прежний гнев бродяги излился на Джима Тернера и выгорел. Теперь, поглощая милю за милей, он испытывал лишь одно чувство – привычное, всепоглощающее стремление к одиночеству.

Владелец поглядел на коня, на белую звездочку у него на лбу – и в голову ему пришла невероятная мысль. Он покачал головой и усмехнулся. И все-таки, поставив лошадь в конюшню при доме, он порылся в позавчерашних газетах. В бульварной газетке нашелся заголовок «Ищите белую звездочку!», а в «серьезном» ежедневнике – копия сертификата жеребенка. Он решил рискнуть и позвонить в полицию.

– Лошадь нашли, говорите? – сказал веселый сержант. – Ну, знаете ли, сэр, вы не единственный. Лошади бегают по всей деревне. Какой-то придурок отпер все денники на конюшне Джима Тернера и выпустил лошадей. Бродяга, наверно. Тернер говорит, он незадолго до того прогнал со двора какого-то бродягу. Мы теперь разыскиваем того, который жил на вашей земле. Только сейчас темно, да еще снегопад, а людей у меня мало – канун Рождества ведь!

Канун Рождества!

Владелец сперва разозлился на бродягу, а потом вдруг осознал, что тот не стал бы выгонять лошадей из конюшни, если бы его самого не выгнали из дому под Рождество. Он решил не говорить сержанту, что видел бродягу вместе с лошадью, которая теперь стоит у него в конюшне.

– Я скажу Джиму Тернеру, чтобы он приехал и забрал свою лошадь, сэр, – сказал сержант. – Он будет очень рад получить ее обратно. Он здорово тревожился.

– Э-э… – нерешительно начал владелец, боясь показаться дураком. – Я не знаю, читали ли вы в газетах о пропавшей лошади, сержант, но мне кажется, что, прежде чем возвращать эту лошадь Джиму Тернеру, стоит позвонить по тому телефону, который напечатан в газетах, директору службы безопасности ипподромов.

Он помолчал.

– Не знаю, верит ли директор в рождественские чудеса, но та лошадь, что стоит в моей конюшне, действительно рыжий жеребчик с большой белой звездочкой, и расположение завитков совпадает…