"Испытай себя" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)

Глава 16

Рано – утром в понедельник я вновь очутился в седле Дрифтера.

– Послезавтра ему выступать на скачках в Вустере, – говорил мне Тремьен, когда мы в семь утра вышли из дому и направились на конюшенный двор. – Сегодня последняя тренировка перед заездом, поэтому постарайтесь не упасть. Ветеринар пробудет здесь все утро – необходимо брать анализы крови.

Перед последней тренировкой ветеринар брал анализ крови у всех лошадей, заявленных к заездам. Результаты детального анализа говорили о многом: от повышенного лимфоцитоза до неправильного обмена веществ, ведущего к травмам мускулов. Если по результатам анализов было слишком много противопоказаний, то ветеринар предостерегал Тремьена. Тремьен пояснил, что такая процедура оберегает владельцев от излишних расходов на перевозку лошадей в фургонах к месту скачек и на оплату труда жокеев, не говоря уже о бесполезных волнениях и разочарованиях.

– А сами вы поедете в Вустер? – спросил я.

– Не исключено. Впрочем, может быть, пошлю Мэкки. А что?

– Э-э... Мне бы хотелось посмотреть заезд Дрифтера.

Он повернулся ко мне, как бы не понимая моей заинтересованности; осмыслив наконец мою просьбу, Тремьен сказал, что я, если того желаю, естественно, могу ехать.

– Благодарю.

– Во время второй смены можете потренировать Бахромчатого.

– Благодарю второй раз.

– Благодарю также вас за то, что вы помогли Гарету так прекрасно провести вчерашний день.

– Мне самому было приятно.

Мы зашли на конюшенный двор и наблюдали за обычными приготовлениями.

– То была хорошая камера, – с сожалением буркнул Тремьен. – Глупенький он еще.

– Я найду се.

– По этим меткам? – В голосе Тремьена звучало сомнение.

– Не исключено. Кроме того, у меня вчера о собой была карта и компас. Я вполне хорошо представляю себе наш путь.

Покачав головой, он улыбнулся:

– Из всех нас вы наиболее компетентны в подобного рода делах. Или, как сказала Фиона, вы находите выход из любого бедственного положения,

– Это не всегда возможно.

– Пустите Дрифтера хорошим галопом.

Мы поднялись на холм, и в седле ко мне пришли какие-то новые ощущения – здесь я дома, здесь мне легко и спокойно. Непривычное дело и связанные с этим трудности напомнили мне то время, когда я учился летать на вертолете. Скаковые лошади, вертолеты: и в том, и в другом случае требуется пара рук, способных управлять ими и реагировать на малейшие нюансы их настроения и поведения.

Дрифтер прошел дистанцию уверенным быстрым галопом, и Тремьен заметил, что, если кровь не подкачает, у него есть все шансы на победу в Вустере.

Когда я, отдав лошадь на попечение конюха, вернулся домой, чтобы позавтракать, то застал на кухне Тремьена, Мзкки и Сэма Ягера, которые за столом обсуждали результаты скачек в Ноттингеме – заявленная Тремьеком лошадь захромала, вторую лошадь, на которой должен был скакать Сэм, сняли с забега в связи со смертью жены владельца.

– Ничего иного не остается, как заболеть. Не может же эта полоса неудач тянуться вечно. Итак, я простужаюсь. Буду обустраивать свою плавучую резиденцию.

Он куда-то позвонил и хриплым голосом принес свои извинения, на другом конце провода ему выразили искреннее сочувствие, и он положил трубку.

А где же ваши замечательные тосты?

– На подходе.

– Слышал, что вчера по всему Беркширу вы вместе с Гаретом и Кокосом играли в ковбоев и индейцев.

– Новости имеют свойство распространяться, – заметил я рассудительным тоном.

– Это я рассказала ему, – улыбнулась Мэкки. – Вам это не нравится?

Я покачал головой и спросил ее о самочувствии. Из-за приступов тошноты она прекратила участвовать в утренних проездках, Тремьен же постоянно твердил ей о том, что необходимо больше отдыхать.

– И слава богу, что меня подташнивает, – добавила она, отвечая на мой немой вопрос.

– Полежи, моя дорогая девочка, – сказал Тремьен.

– Вы все делаете из этого слишком большую проблему.

– Дун весь субботний день проболтался у меня на эллинге, – обратился ко мне Сэм.

– Я думал, что у него выходной.

– Кажется, он получил от вас какое-то сообщение.

– Гм... Я действительно передал ему кое-какую информацию.

– О чем? – спросил Тремьен.

– Мне это неизвестно, – поторопился с ответом Сэм. – Дун позвонил мне вчера и сказал, что заберет с эллинга под расписку какие-то вещи.

– Какие именно? – спросил Тремьен.

– Он не соизволил сказать. Сэм взглянул на меня и спросил:

– Л вы знаете, что это может быть? Мне показалось, что именно вы навели его на них. Он говорил довольно-таки возбужденно.

– Какое сообщение? – обратилась ко мне Мэкки.

– У-у... – промычал я. – Я спросил его, почему половые доски не всплыли.

На лицах Тремьена и Мэкки появилось озадаченное выражение, Сэм сразу же все понял и выглядел так, будто его ударило молнией.

– Проклятье! Как вы до этого додумались?

– Не знаю, – ответил я. – Как-то пришло само собой.

– Объясните, пожалуйста, – попросила Мэкки.

Я пересказал ей все то, о чем говорил с Эрикой на том банкете, и добавил, что никакой ясности в раскрытие преступления эта моя творческая находка не внесет.

– Обязательно внесет, – запротестовала Мэкки. Сэм вновь задумчиво посмотрел на меня и сказал:

– Если бы вы тогда не предупредили меня, то я бы поднял решетку и весь этот мерзкий хлам давно унесло бы в реку. Самое мудрое решение всей этой чертовщины.

– Фиона уверена, что Джон раньше Дуна разгадает тайну этой ловушки, подстроенной для Гарри, – заявила Мэкки.

Я покачал головой.

– Я не знаю, кто это сделал. Просто пытаюсь разобраться.

– Время покажет, – доверительным тоном изрек Тремьен, взглянув на часы. – Однако время. Проездка второй смены.

Он встал и начал давать распоряжения:

– Сэм. Я хочу провести испытания: Бахромчатый против этого новичка, Пустынника. Ты – на Пустыннике, Джон – на Бахромчатом.

– Идет, – легко согласился Сэм.

– Джон, – Тремьен повернулся ко мне, – не старайтесь во что бы то ни стало опередить Сэма. Это не скачки. Просто эксперимент. Я хочу, чтобы вы определили наиболее оптимальную скорость. Развейте максимальную скорость, но, если почувствуете, что лошадь выдыхается, немедленно осаживайте.

– Понял.

– Мэкки, а ты поболтай с Ди-Ди или займись чем-нибудь по дому. Я не беру тебя с собой, потому что не хочу, чтобы тебя стошнило в "лендровере".

– О, Тремьен, этого не случится.

– Не будем рисковать, – отрезал Тремьен. – Не хочу, чтобы ты тряслась на этих колдобинах.

– Но ведь я еще не инвалид, – протестующе заметила Мэкки.

С тем же успехом она могла спорить с гранитной скалой. Оставив Мэкки дома, мы забрались в автомобиль и покатили к тренировочному полю.

В машине Сэм шепнул мне:

– В подобного рода экспериментах почти всегда участвовал Нолан. Он придет в бешенство.

– Премного благодарю за информацию.

– Я предупредил – Нолана, что до тех пор, пока он не остынет, я не допущу его к седлу, – категорическим тоном заявил Тремьен.

Брови Сэма, как у комика в цирке, поползли вверх:

– Вы хотите, чтобы он пристрелил Джона? Нолан умеет обращаться с оружием.

– Не болтай глупостей, – выдавил из себя Тремьен, выруливая на тренировочное поле и аккуратно объезжая мощные корневища деревьев. – Займи свои мозги Пустынником. Он принадлежит новому владельцу. Мне необходимо будет знать твое исчерпывающее мнение. Он не в самой лучшей форме; впрочем, его предыдущий тренер тоже не из самых талантливых. Я должен знать, с чем мы имеем дело.

– Разумеется, – согласился Сэм.

– Постарайся продержаться рядом с Бахромчатым как можно дольше.

Сэм кивнул. Конюхи подвели лошадей, к мы заняли свои места на старте. Как только на вершине холма появился Тремьен, мы пустили лошадей ускоренным галопом. Так быстро я еще никогда не скакал. Бахромчатый несся с какой-то бешеной энергией, я с большим трудом справлялся с ним, и именно в эти минуты до меня дошло, что подобная самоотверженность и помогала ему побеждать в заездах. Как только морда Пустынника высовывалась вперед, мой Бахромчатый тут же вырывался на четверть корпуса, однако лошадки были примерно равны, и окончательный результат предсказать было весьма сложно. Я увидел, что Сэм распрямился и начал осаживать, я моментально повторил все его маневры: ото далось мне с трудом – от скорости легкие разрывались, а от напряжения ныли мускулы. Почти бездыханный, я закончил дистанцию. Сэм не очень галантно подхватил меня под руку и увлек к Тремьену.

– Этот педераст еще слишком зелен, – в полный голос; заявил он. – У него не губы, а складки слоновьей кожи. Он шарахается от собственной тени и упрям, как ишак. Однако резвости у него не отнимешь, сами видели.

Тремьен бесстрастно выслушал доклад Сэма.

– Мужество?

– Ничего не могу сказать до испытаний на ипподроме.

– Я заявлю его на воскресенье. Заодно и выясним. Будет неплохо, если ты проездишь его завтра утром на дистанции с препятствиями.

– Идет.

Мы поручили лошадей их верным конюхам, а сами забрались в машину Тремьена. Съехав с холма, мы увидели поджидающего нас в автомобиле Дуна.

– Этот гребаный парень выводит меня из себя, – бросил Сэм, когда мы выходили из машины.

Увидев нас, неутомимый старший инспектор, подобно улитке, выползающей из раковины, выбрался наружу и подошел к нам. На сей раз он был без ходячего записывающего устройства.

– Кто из нас вам нужен? – набычился Тремьен.

– Дело в том, сэр, – его певучий голосок несколько разрядил напряженность, хотя и не исключил полностью возможность взаимного хватания за грудки, – что если вы не возражаете, то я хотел бы побеседовать с каждым из вас.

"Если вы не возражаете" – пустой оборот речи. Попробуй ему возрази!

– Тогда лучше зайти в дом, – пожав плечами, предложил Тремьен.

Дун проследовал за нами на кухню, снял серое твидовое пальто, оставшись в своем излюбленном – опять же сером – костюме, затем уселся за стел. В кухне он чувствует себя спокойно, подумал я. Тремьен мрачным голосом предложил кофе, и я приготовил по чашке растворимого.

Зашла Мэкки, они с Перкином уже позавтракали, и теперь ее интересовал результат нашего сравнительного эксперимента. Она не удивилась, увидев Дуна, просто повременила с расспросами. Я приготовил кофе и ей. Мэкки села за стол и молча наблюдала, как Дун доставал из внутреннего кармана пиджака лист бумаги и передавал его Сэму.

– Расписка, сэр, – пояснил Дун, – на три пролета половых досок, изъятых в качестве вещественных Доказательств со дна дока в вашем эллинге.

Сэм развернул бумагу и тупо уставился в нее.

– Почему же они не всплыли? – резко спросил Тремьен.

– Ого, все уже об этом знают? – Дун выглядел разочарованным.

– Только что нам об этом рассказал Джон, – кивнул Тремьен.

Скорчив недовольную мину, Дун посмотрел на меня, я же остался абсолютно равнодушен к его расчетам на мою конфиденциальность.

– Они не всплыли, сэр, потому что были утяжелены балластом.

– Каким балластом?

– Булыжниками. Точно такие же камни разбросаны по всей территории, прилегающей к вашему владению.

– Булыжниками? – изумился Сэм, а затем с сомнением в голосе переспросил: – Вы имеете в виду разбитые плитки розового и серого мрамора?

– То, что там разбросано, это и есть мрамор? – оказалось, что Дун слабо разбирается в облицовочных материалах.

– Вероятнее всего.

Дун задумался, затем, приняв какое-то решение, быстро вышел и направился к своей машине; вскоре он вернулся и положил на стол доску длиною в пять футов. Серое, все еще влажное дерево никак нельзя было назвать прогнившим. Именно досками из такого дерева был настлан пол эллинга. На одной из поверхностей доски ближе к краю темнел длинный неровный обломок плиты, которая вполне могла быть изготовлена из мрамора. "

– Да, – сказал Сэм, разглядывая обломок, – это мрамор.

Сэм протянул руку, пытаясь отделить плитку от дерева, однако это ему не удалось – он только приподнял доску над столом. Нахмурившись, Сэм разжал пальцы.

– Плитка чем-то прикреплена к дереву. Судя по обломкам, валяющимся у вас во дворе, поверхность, прилегающая к дереву, ровная и гладкая, – заметил Дун.

– Да, – согласился Сэм.

– Мы думаем, что суперклей вполне мог обеспечить такое надежное крепление, – поделился своими мыслями инспектор.

– И большое количество синтетической клейкой ленты, – кивнул Сэм.

– А откуда у вас во дворе оказалось так много обломков мраморных плиток? – спокойно спросил Дун.

– Привезли вместе с другими строительными материалами. Все это я закупил в одной фирме, занимающейся сносом и строительством. – В голосе Сэма не слышалось раздражения. – Они поставили доски для строительства лодки и некоторые старинные штуковины для оборудования ванной. Мраморные плитки мне были нужны для облицовки. Их привезли из какого-то особняка, сносом которого занималась эта фирма. Они продают, знаете ли, все. Камины, двери и прочие остатки былой роскоши.

– Вы прикрепляли плитки к деревянным доскам? – как бы невзначай спросил Дун.

– Нет. Черт бы меня побрал, но я этого не делал! – взорвался Сэм.

– Когда мы с Гарри зашли в эллинг, – вмешался я, – никаких следов мраморных плиток там и в помине не было. Я полагаю, что если там еще остались доски с балластом, то их легко можно будет увидеть снизу, из дока.

Дун не совсем охотно был вынужден признать, что по обеим сторонам провала действительно сохранилось по одной утяжеленной доске.

Лежащая на столе доска имела около восьми дюймов в поперечнике. Следовательно, три доски свалились вместе с ним в проем, утяжелены же были пять. Ловушка, устроенная на выпиленной опорной балке, была, таким образом, шириной в три с половиной фута, и Гарри угодил в самый ее центр.

– Теперь, надеюсь, вы прекратите свои рысканья? – требовательно спросил Сэм. Дун покачал головой.

– Мне необходимо заняться благоустройством своего ковчега, – продолжал настаивать Сэм.

– Так и занимайтесь, сэр, и не обращайте внимания на моих сотрудников, если они будут приезжать.

– Хорошо, – энергично поднялся Сэм, явно не производя впечатления человека, внезапно пораженного острой простудой.

– До свидания, Тремьен. Пока, Мэкки. Увидимся, Джон.

Подхватив свою экстравагантную куртку, он вышел из кухни и зашагал к автомобилю, дав на прощание гудок. Сэм быстро укатил. Без него кухня как бы наполовину опустела.

– Мне бы хотелось поговорить с мистером Кендалом наедине, – безмятежно сказал Дун.

Тремьен приподнял брови, но возражений не высказал. Он предложил нам отправиться в столовую, а сам начал рассказывать Мэкки о тренировке Пустынника. Дун, прихватив доску, послушно проследовал за мной.

Помпезная обстановка столовой, казалось, переменила его настроение: спокойный, доброжелательный тон стал каким-то чопорным и официальным, однако после нескольких минут разговора до меня дошло, что дело здесь не столько в обстановке, сколько в его сомнениях относительно того, на чьей я стороне – его или моих новых друзей.

Наконец он, видимо, решил, что я на стороне полиции или, по крайней мере, на стороне закона и справедливости, поэтому, прокашлявшись, Дун сообщил мне о результатах расследования: его люди крючьями и с помощью мощного магнита обшарили дно, однако в первый раз не натолкнулись на эти доски, поскольку на магнит они не реагировали. Его интересовало мое мнение, мог ли преступник и этот факт принять во внимание, готовя ловушку. Я нахмурился.

– По моему, слишком глубоко копаете, – ответил я. Мне кажется, ему необходимо было найти во дворе нечто тяжелое и восприимчивое к клею. А найти что-либо подходящее среди всего того хлама было не таким уж сложным делом. Мраморные плитки оказались самым лучшим материалом, который можно было использовать в качестве бал ласта. Однако все было так хорошо и тщательно спланировано, что и ваша мысль не вполне лишена оснований – кто знает?

– Вам известно, кто это сделал? – прямо спросил он.

– Нет, – честно ответил я.

– Но у вас должно было сложиться мнение. – Дун заерзал в кресле, оглядываясь по сторонам. – Я бы хотел его услышать.

– Мое мнение в большей степени опровергает, чем утверждает.

– Это не менее ценно.

– Я предполагаю, что злоумышленник бывал в гостях у Сэма на его вечеринках, – сказал я. – Впрочем, вы советовали мне воздерживаться от предположений.

– Ничего, стройте свои предположения дальше, – сказал он с улыбкой, почти довольный.

– И, – продолжил я, – я также предполагаю, что это дело рук того, кто убил Анжелу Брикел и хотел всю вину за это убийство переложить на плечи Гарри, ибо его исчезновение навеки явилось бы лучшим тому доказательством, однако...

– Продолжайте.

– Анжелу Брикел мог убить кто угодно, на вечеринках Сэма собиралось до ста пятидесяти гостей или что-то в этом роде, причем половина из них – женщины.

– Вы считаете, что женщина не могла подстроить ловушку? – нейтральным тоном спросил Дун.

– Могла. Женщина не хуже мужчины способна все рассчитать и обдумать, а также заняться этими досками. Но какая женщина была способна соблазнить Анжелу Брикел, завлечь ее в лес и заставить раздеться догола?

Дун облизнул губы.

– Хорошо. Я согласен, что ее убил мужчина. – Он выдержал паузу. – Мотив?

– Я полагаю... необходимо было что-то скрыть. Я имею в виду, что она была беременна. Предположим, она отправилась в лес вместе... с ним, они собирались заняться любовью... или даже преуспели в этом... и тогда она сказала: "Я беременна, ты отец ребенка, что ты собираешься делать в связи с этим? " Она была полна религиозных предрассудков, чувство вины ее угнетало, ведь именно она явилась соблазнительницей... – Я замолчал. – Я думаю, ее, возможно, убили из-за того, что она очень многого хотела... и из-за того, что не соглашалась на аборт.

Из горла Дуна вырвался звук, похожий на. мяуканье.

– Хорошо, – вновь произнес он. – Способ убийства – удушение – доказал свою эффективность вторично: все же в округе знают, отчего умерла та, другая девушка, Олимпия. – Верно.

– Благоприятные возможности? – спросил он.

– Никто не может вспомнить, что они делали в день исчезновения Анжелы Брикел.

– Кроме убийцы, – заключил Дун. – А у кого были благоприятные возможности пробраться на эллинг в тот день, когда мистер Гудхэвен упал в док?

– Кто-то там несомненно был для того, чтобы угнать его автомобиль'... естественно, никаких отпечатков пальцев?

– Перчатки, – кратко ответил Дун. – Всего несколько отпечатков пальцев самого мистера Гудхэвена. Нет, например, отпечатка его ладони на рычаге переключения передач. Не знаю, пришло бы нам в голову обратить на это внимание в случае нашей полной уверенности в его бегстве. В конце концов, день был холодный. Он сам мог вести машину в перчатках.

– Так вы можете договориться до какого-нибудь тайного сговора, – предположил я.

– Вы когда-нибудь интересовались работой полиции?

– Никогда не был силен в криминалистике, да и сама работа...

– Вы не любите выполнять приказы, сэр?

– Предпочитаю отдавать их самому себе. Он вполне добродушно улыбнулся.

– Вы бы не смотрелись в униформе.

– Абсолютно.

Я полагал, что у него было право совершить небольшую ознакомительную экскурсию вокруг некоторых черт моего характера; сам же подумал: слепи такого целиком из униформы, он – все равно захочет еще одну.

В открытых дверях, не решаясь зайти, замаячил Перкин, одетый в рабочий комбинезон.

– Мэкки там, с вами? – спросил он. – Я не могу ее найти.

– На кухне, вместе с Тремьеном, – ответил я.

– Благодарю. – Он бросил взгляд на Дуна и, заметив доску, добавил с иронией в голосе: – Сортируете версии?

– С мистером Кендалом всегда полезно посоветоваться, – несколько тяжеловесно отшил его Дун.

Перкин скорчил гримасу и удалился в поисках Мэкки.

– Теперь насчет автомобиля Гарри. Здесь возникает небольшая проблема с "расчетами техники перевозок", как сказали бы военные. Предположим, наш злоумышленник оставил свою машину на автостоянке неподалеку от платформы Ридинг, после чего доехал на электричке до станции Мэйденхед, там пересел в автобус, идущий по маршруту в сторону реки, далее пешком добрался до эллинга... в том, что я сказал, есть резон?

– Возможно, но до сих пор мы не нашли ни одного свидетеля, который видел бы что-либо полезное для следствия.

– Билет на право парковки?

– В автомобиле не было. Мы не знаем, когда машина приехала на стоянку. В среду она могла простоять где угодно, затем, когда наш парень узнал, что мистер Гудхэвен жив, он взял и перегнал ее на новое место.

– Гм... Это означает, что у нашего подопечного была уйма времени для маневра.

– У этих конноспортивных ребят весьма гибкий график – всегда можно выкроить часок, – заметил Дун. – К тому же после полудня они, как правило, свободны.

– Я не тешу себя надеждой, что моя лыжная куртка и ботинки до сих пор в машине, или я не прав?

– И след простыл. Извините. Ваши вещи уже давно где-нибудь в низовьях Темзы. Здесь нечему удивляться.

Он вновь оглядел комнату, но на этот раз свой интерес выразил словами:

– Насчет этих ваших путеводителей... Мне бы хотелось взглянуть на них.

Книги были в столовой. Я отправился за ними, но нашел только три: "Джунгли", "Сафари" и "Арктику". Остальные могут быть где угодно, объяснил я, поскольку их все читают.

Он раскрыл "Джунгли" и пробежал глазами по одной из глав, в которой содержались советы хорошо оснащенным путешественникам: "Ни в коем случае не наступайте босой ногой на землю. Принимайте душ в резиновых тапочках. Ложась спать, не выставляйте обувь за полог москитной сетки. Не пейте воду без предварительной обработки... не чистите сырой водой зубы... не мойте ею фрукты и овощи, избегайте подозрительных кусочков льда".

– "Ни в коем случае не переутомляйтесь", – громко прочитал Дун. – Как понимать этот совет?

– Изнуренный человек перестает цепляться за жизнь и прекращает борьбу за выживание. Если вы не довели себя до ручки, то, скорее всего, выживете. Например, если вам предстоит очень долгий путь, то идти надо медленно либо вообще отказаться от идеи похода.

– Слабоватый совет, – покачал головой Дун.

Я не стал спорить, хотя прекрасно знал, что ежегодно много людей умирают от переутомления, не понимая, как это ни парадоксально звучит, убийственной силы слабости. Суточные переходы следует заканчивать пораньше, чтобы с избытком хватило сил на установку тента, на сооружение пещеры в снегу или платформы на дереве. Применительно к упавшему от переутомления и не позаботившемуся об убежище человеку расхожее выражение "устал до смерти" смело может быть использовано не в переносном, а в прямом смысле.

– "Пища, – продолжал читать Дун. – Рыболовство, охота, расстановка капканов и силков. – Он перевернул страницу. – В джунглях, подвешивая рыболовные крючки, можно ловить птиц. Не забывайте о приманке. Без приманки все ваши усилия будут тщетными".

Дун поднял глаза.

– Тот конверт – это приманка, не так ли?

– Хорошая приманка, – кивнул я.

– Мы не нашли конверт. В этом доке не вода, а жидкая грязь. Мои ребята сказали, что она не просматривается ни на дюйм.

– Они правы.

Секунду он смотрел на меня с недоумением.

– Ах да! Я совсем забыл, что вы в нее окунались. Он вновь взялся за книгу:

– "Охотиться можно с помощью дротика или лука со стрелами, но это требует значительных практических навыков и многочасового ожидания появления-добычи. Капканы значительно экономят время... Классический капкан на крупного зверя – это яма с заточенными сверху кольями. Капкан маскируется под нетронутое естественное покрытие, сверху кладется приманка".

Дун вновь поднял глаза.

– Очень наглядно графически проиллюстрировано и тщательно изложено.

– Боюсь, что да.

Дун опустил голову и вновь уткнулся в книгу:

– "Предназначенные для капканов заточенные колья (а также дротики и стрелы) рекомендуется некоторое время прокалить в горячих угольях – от этого волокна дерева уплотняются и становятся прочнее". – Дун перестал читать и ехидно заметил: – Вы здесь ничего не пишете о заточке старых велосипедных рам и металлических оград.

– Не так уж много найдешь в джунглях велосипедных рам. Э-э... эти железяки были заточены?

– Специально их никто не затачивал, – вздохнул Дун и продолжил чтение: – "Если из-за твердого или заболоченного грунта не представляется возможным выкопать яму, для ловли дичи можно использовать сеть. Сеть следует закреплять таким образом, чтобы птица в ней моментально запутывалась. Изготовить сеть можно из гибких и прочных волокон некоторых растений... "

Дун молча прочитал еще несколько страниц. Он периодически покачивал головой, но, как мне показалось, не оттого, что не был согласен с текстом, а от сожаления по поводу его доступности массовому читателю.

– "Как освежевать змею", – прочитал он. – Бог мой!

– Вкус у поджаренной змеи такой же, как у цыпленка, – заверил я его.

– Вы ели змей?

– Совсем недурно, – кивнул я.

– "Первая помощь. Как остановить сильное кровотечение. Точки прижатия... Обширные открытые раны следует зашивать, пользуясь иголкой с ниткой. Чтобы ускорить свертывание крови, наложите на ранку паутину". Паутину? Я в это не верю.

– Чисто органическое вещество, – сказал я. – Не менее стерильное, чем бинт.

– Только не для меня, благодарю.

Он отложил "Джунгли" и принялся за "Сафари" и "Арктику". Многие из рекомендаций относительно устройства капканов переходили из книги в книгу, варьируясь в зависимости от географического положения и условий местности.

– "Нельзя есть печень полярного медведя, – с изумлением прочитал Дун. – В ней содержится смертельная для человека доза витамина А". – Его губы скривила усмешка. – Это может стать новым джентльменским способом убийства.

– Прежде пойди поймай этого полярного медведя...

– Ну что же, сэр, – Дун закончил чтение и отложил книги в сторону. – Мы проследили ход мыслей относительно устройства капкана, но кто, на ваш взгляд, реализовал их на практике?

Я покачал головой.

– Я буду называть вам имена, а вы изложите мне свои доводы "за" и "против".

– Хорошо, – нерешительно согласился я.

– Мистер Викерс.

– Тремьен? – каким-то ошеломленным голосом переспросил я.

– Именно. Почему бы нет?

– Ну, это не тот человек.

– Как я вам уже говорил, я не знаю этих людей в той мере, в какой их знаете вы. Поэтому изложите ваши соображения.

Я задумался.

– Тремьен Викерс – сильный, несколько старомодный, прямой и одновременно добрый. Анжела Брикел никогда бы не смогла стать героиней его романа. Если – а в моем сознании это "если" колоссальных размеров, – так вот, если ей удалось соблазнить его и затем сообщить о предполагаемом отцовстве, и даже убедить в этом, в стиле Тремьена было бы просто отправить ее домой к родителям, обеспечив деньгами. Тремьен не уклоняется от ответственности. Кроме того, я не могу себе даже представить его увлекающим какую-либо женщину в глухой лес, чтобы заняться там сексом. Абсурд. Пытаться же убить Гарри... Я не находил слов, язык не повиновался.

– Хорошо, – сказал Дун.

Он достал блокнот и в верхней части чистого листа аккуратно вывел заголовок:. ДОВОДЫ КЕНДАЛА". Ниже написал: "Тремьен Винере", против фамилии поставил крест – таким манером он вычеркивал предполагаемых убийц. Далее следовала фамилия Нолана.

– Нолан Эверард, – сказал он. Здесь сложнее, подумал я.

– Нолан смелый. Он мобилен решителен... и вспыльчив.

– И он грозился убить вас, – спокойно добавил Дун.

– Кто вам об этом сказал?

– Добрая половина конноспортивного мира слышала эту угрозу.

Вздохнув, я поведал Дуну и о своем намерении участвовать в скачках.

– Когда же он напал на вас, – продолжил свою мысль Дун, – вы на глазах всей этой публики заломали его, как ребенка. Мужчине трудно такое простить.

– Сейчас мы с вами говорим об Анжеле Брикел и Гарри, – сухо напомнил я.

– Поговорим о Нолане Эверарде. Прежде всего "за".

– За... Ну, он убил Олимпию; естественно, он не собирался этого делать, но именно он явился причиной ее смерти. Он не стал бы ввязываться в новую историю перед судебным разбирательством. Если Анжела Брикел соблазнила его – или же наоборот – и начала угрожать ему, требуя признания отцовства... Не знаю. Здесь снова большое "если", но, в отличие от Тремьена, определенная возможность допустима. Нолан и Сэм Ягер часто спят с одними и теми же девушками, здесь у них тоже нечто вроде соперничества. Нолан периодически выступает в скачках на Гвоздичке, лошади, принадлежащей Фионе и в свое время находившейся на попечении Анжелы Брикел. У него были прекрасные возможности заниматься с ней сексом даже в фургоне для перевозки лошадей – парень он отчаянный. За эти мои рассуждения у него есть все основания подать на меня в суд.

– Он этого не услышит, – категорично сказал Дун. – Наша беседа носит строго конфиденциальный характер. Если кто-нибудь спросит, была ли у нас с вами беседа об этом деле, я буду отрицать.

– Честно и откровенно, – я на секунду задумался. – Что касается покушения на Гарри, то здесь Нолан психологически и физически мог подстроить эту ловушку.

– Но?.. Я слушаю ваши "но". Я кивнул.

– Против. Он двоюродный брат Фионы, к они очень дружны. К тому же его статус жокея-любителя номер один целиком и полностью зависит от ее лошадей. Если бы Фиону заставили поверить, что Гарри убийца, у Нолана сразу же исчезла бы вся его уверенность в своем перманентном чемпионстве: кто знает, смогла бы Фиона находить в себе силы ездить на бесконечные скачки... добавьте сюда постоянные мысли о том, что Гарри ее бросил без предупреждения, без записки, переживания от неизвестности, воображаемые сцены свиданий ее мужа с Анжелой Брикел. Такое настроение Фионы явно не на руку Нолану.

– Вы думаете, что все эти соображения остановили бы Нолана?

– Ловушку подстроил сообразительный человек. Дун против фамилии Нолана поставил знак вопроса.

– У кого-нибудь есть твердое алиби на послеполуденное время той среды? – спросил я. – Именно по этому конкретному отрезку можно вычислить злоумышленника.

– Не думайте, что мы не знаем этого, – кивнул Дун. – Почти никто из мужчин, так или иначе связанных с этим домом, не смог уверенно отчитаться за каждый час этого периода времени. С женщинами дело обстояло иначе. Все утро мы только тем и занимались, что задавали вопросы. Миссис Гудхэвен была на деловой встрече – у нее есть свидетели, – к моменту вашего звонка она уже была дома. Миссис Перкин Викерс ездила на скачки в Эскот, готовила лошадей к забегам на три мили – это тоже есть кому подтвердить. Секретарша мистера Викерса Ди-Ди находилась в конторе – ее алиби легко устанавливается по телефонным звонкам. Миссис Ингрид Уотсон вместе с матерью ездила за покупками в Оксфорд и может предъявить квитанции.

– Ингрид?

– Дать поручительства за своего мужа она не может. Под фамилией Нолана Дун написал; "Боб Уотсон".

– За, – с сомнением в голосе протянул я. – Ну, прежде всего это существование самой Ингрид. Она бы не допустила никаких шашней своего мужа с Анжелой Брикел. А вот способен ли Боб пойти на убийство, чтобы сохранить свое супружество... – Я покачал головой. – Не знаю. Он опытный старший конюх, ему доверяет Тремьен, но ручаться головой за него я бы не стал. Кроме того, он исключительно владеет плотницкими навыками – сами видели. Боб готовил коктейли в тот вечер, когда умерла Олимпия. Он также бывал в гостях у Сэма на эллинге.

– Против?

Некоторое время я колебался, не зная, с чего начать.

– Убийство Анжелы Брикел могло произойти под влиянием секундного помешательства. Ловушка же на эллинге – это плод дьявольской изобретательности и недюжинного самообладания. Не знаю, обладает ли Боб этими качествами, вряд ли. Впрочем, я знаю его хуже, других.

Дун кивнул и тоже поставил против его фамилии вопросительный знак.

– Гарет Викерс, – записал он. Я улыбнулся.

– Он не может быть убийцей.

– Почему нет?

– Его пугала сексуальность Анжелы Брикел. Он никогда бы не отправился с ней в лес. Кроме того, у него нет водительских прав и днем в среду он был в школе.

– А на самом деле, – спокойно возразил Дун, – доподлинно известно, что он вполне профессионально ездил на отцовском джипе в Дауне; мои ребята также установили: в прошлую среду днем вместо школы он был на экскурсии в Виндзорском парке. Это не так уж далеко от эллинга. Примите во внимание еще тот факт, что ответственная за проведение прогулки учительница отлучалась в поисках школьников, убежавших купить себе еды.

Я представил себе Гарета убийцей.

– Вы спросили меня, что я знаю об этих людях, – сказал я. – Гарет не тот, кто нам нужен.

– Почему вы так уверены?

– Уверен, и все.

Против фамилии Гарета он поставил крест, а затем после некоторых размышлений добавил знак вопроса.

Я покачал головой. Под именем Гарета появилась новая фамилия: Перкин Викерс.

– Что скажете о нем? – спросил инспектор.

– Перкин, – вздохнул я. – У него свой мир, ему он отдает половину времени. Он усердно работает. За – он умеет великолепно работать по дереву, поскольку занимается изготовлением мебели. Не знаю, "за" это или "против", но он ревнив. К жене у него очень собственническое отношение. В некотором роде он слегка инфантилен. Мэкки любит его и ухаживает за ним. Против... К лошадям он почти не имеет никакого отношения. Только иногда ездит на скачки. В то утро, когда вы впервые появились здесь, он даже не вспомнил, кто такая Анжела Брикел.

Дун оценивающе поджал губы, потом кивнул, и против фамилии Перкина появился крест, опять-таки в сопровождении вопросительного знака.

– Оставляете за собой право выбора? – сухо поинтересовался я.

– Вы не знаете того, чего не знаем мы.

– Глубокая мысль.

– Было бы вполне резонно предположить, что мистер Гудхэвен сам на себя не ставил капканов. Полная уверенность в этом убедила бы меня в его невиновности, – проговорил он, записывая новую фамилию – Генри Гудхэвен.

– Сто процентов против.

– – Тем не менее он захватил вас в качестве свидетеля. – Дун сделал паузу. – Предположим, он сам устроил ловушку, но все сорвалось? Предположим, вы были ему нужны для того, чтобы подтвердить попытку покушения на его жизнь?

– Абсурд.

Фамилия Гарри также не избежала вопросительного знака.

– Кто угнал его машину? – несколько агрессивно спросил я.

– Случайный воришка.

– Я этому не верю.

– Он вам нравится, – возразил Дун. – В отношении него у вас предвзятое мнение.

– Этот лист в вашем блокноте озаглавлен как "ДОВОДЫ КЕНДАЛА", – протестующе заметил я. – Мои доводы относительно Гарри заслуживают самого жирного креста.

Он посмотрел в блокнот, пожал плечами и перечеркнул крестиком знак вопроса. Затем правее на той же строчке вновь поставил вопросительный знак.

– Мое предположение, – разъяснил он.

Я разочарованно улыбнулся и задумчиво спросил:

– Вы уже определили, когда была подстроена ловушка? Поднять доски, найти мраморные плитки, отпилить часть поддерживающего бруса – готов биться об заклад, что этот брус уже давно плавает где-нибудь в низовьях реки, – не забыть запереть входную дверь в док – все это в одночасье не сделаешь.

– А как вы сами думаете? – Дун явно не хотел выдавать каких-то профессиональных секретов.

– В любое время во вторник или в среду рано утром, – предположил я.

– Откуда эта уверенность?

– Пик всей этой публичной истерии, связанной с именем Гарри, приходился на понедельник, вторник и среду, но круг своего расследования вы начали расширять еще в воскресенье... и это могло не на шутку встревожить и испугать нашего подопечного. Сэм Ягер провел понедельник в своей плавучей резиденции, так как после травмы руки в результате падения с лошади не мог участвовать в скачках, но во вторник он вновь был в седле; в среду Сэм уже был в Эскоте, где совершил несколько заездов. Следовательно, весь день во вторник и все утро в среду эллинг пустовал, и туда мог забраться кто угодно.

Дун посмотрел на меня из-под полуопущенных век.

– Кое-кого мы забыли, – сказал он и внес фамилию Ягер в свой список.