"Дьявольский коктейль" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)

Глава 4

В Южной Африке скачут по средам, субботам и очень редко в другие дни недели.

Я купил билет и взял программку. Из нее я узнал, что во второй половине дня бежит одна из неудачниц, принадлежащих Нериссе.

Ньюмаркет мало чем отличался от других ипподромов. Трибуны, лошади, букмекеры, атмосфера азарта, свои традиции, специфика, порядки. Все то, что мне давно знакомо. Я пошел к паддоку, по которому уже водили лошадей, участвующих в первом заезде. В центре стояли хозяева лошадей и тренеры, они беседовали и обменивались впечатлениями. Около паддока толпились знатоки, внимательно приглядываясь к лошадям.

Последние почти не отличались от английских. Они были, может быть, чуть поменьше, но смотрелись отлично. Правда, выводили их не белые парни в темном, как у нас, а черные парни в белом.

У меня есть правило не ставить на незнакомых лошадей, поэтому к окошку, где принимали ставки, я не пошел. Очень скоро появились жокеи в ярких шелковых костюмах, они разобрали лошадей и заняли место на старте. Копыта твердо били сухую землю. Я решил разыскать тренера Нериссы, Гревилла Аркнольда. Его лошадь бежала в следующем заезде, сейчас ее должны были готовить.

Здесь ко мне подошел какой-то парень и тронул меня за плечо.

– Простите, вы Эдвард Линкольн? – спросил он.

Я улыбнулся, кивнул на ходу.

– Разрешите представиться – меня зовут Дэн Кейсвел. Насколько я знаю, вы друг моей тетки.

Это меня остановило. Я подал руку, Дэн сердечно пожал ее.

– Я знал, что вы приедете. Тетя Нерисса телеграфировала Аркнольду, что вы будете здесь на премьере какого-то фильма и, наверное, появитесь на скачках. Так что, откровенно говоря, я вас высматривал.

Он говорил с мягким калифорнийским акцентом, полным ленивого тепла. Ничего удивительного, что он нравился Нериссе: у него было симпатичное загорелое лицо, прямой открытый взгляд, слегка растрепанные, но блестящие и густые волосы. Настоящий идеал американского парня.

– Она не говорила мне, что вы в Южной Африке, – заметил я.

– Конечно, нет, – ответил Дэн с обезоруживающей улыбкой, – она, наверное, и сама об этом не знает. Я прилетел только пару дней назад. На каникулы. Как поживает старушка? Когда мы виделись последний раз, она чувствовала себя неважно.

Он беззаботно улыбался. Видимо, он ничего не знал.

– Кажется, она серьезно больна.

– Правда? Вы меня огорчаете. Нужно будет написать ей. Я напишу, что я здесь, что пытаюсь разобраться с ее лошадьми.

– А что с ее лошадьми?

– Я еще не знаю. Но они перестали выигрывать. И это очень скверно. – Он снова улыбнулся, довольно озорно. – Если хотите разбогатеть, советую поставить на восьмой номер в четвертом заезде.

– Спасибо, – ответил я. – Нерисса говорила мне, что ее лошади не выигрывают.

– Не удивительно, что она об этом говорила. С ними происходит какая-то ерунда. Дайте им десятиминутную фору, подкупите жокеев, все равно не выиграют.

– И вы что-нибудь выяснили?

– Ничего. Аркнольд ужасно переживает. Говорит, что у него никогда ничего подобного не случалось.

– Может быть, вирусное? – предположил я.

– Отпадает. Тогда болели бы все лошади, не только теткины. Я спрашивал у тренера, но он говорит, что понятия не имеет.

– Я хотел бы с ним поговорить, – бросил я мимоходом.

– Понимаю. Это очень просто. Только сначала давайте спрячемся от ветра и выпьем пива, ладно? У Аркнольда бежит лошадь в этом заезде.

– Отлично, – согласился я, и мы пошли пить пиво. Дэн прав. Дул сильный ветер. Было довольно холодно. Похоже, весна запаздывала.

Дэну было где-то двадцать. Голубые глаза и ослепительные зубы делали его каким-то уж чересчур калифорнийским. Может быть, он и не был маменькиным сынком, но любимцем богов – наверняка.

Он сообщил, что учится в Беркли политическим наукам и через несколько месяцев получит диплом.

– А что собираешься делать потом? – спросил я, чтобы поддержать разговор.

Он сощурился, улыбаясь.

– Пока не знаю.

«Плохо ему не будет, – подумал я. – Баловень судьбы, у таких всегда все гладко».

Заезд закончился. Лошадь Гревилла пришла третьей.

– Жаль, – вздохнул Дэн. – Я поставил только на нее, а надо было на всю первую тройку.

– Много проиграли? – сочувственно спросил я.

– Ерунда. Несколько рэндов.

Рэнд чуть меньше доллара. Действительно, не так уж много. Мы не спеша направились к паддоку.

– Знаете, что я вам скажу? – заговорил Дэн чуть погодя. – Я думал, что вы совсем другой.

– Какой? – усмехнулся я.

– Ну, не знаю... кинозвезда... Я думал, вы будете страшно задирать нос.

– Актеры такие же люди, как и все.

Он не поверил мне, а я не шутил. Я подумал, что Дэн гораздо эффектней меня. Конечно, я был повыше, пошире в плечах, но у него было что-то такое, к чему внешность не имеет отношения.

Лошадью, которая пришла третьей, занимался довольно крупный, крепко сложенный мужчина; он с неудовольствием осматривал ее ноги, ощупывал шею и круп.

– Это Гревилл Аркнольд, – шепнул мне Дэн.

Тренер объяснялся с хозяйкой и не отличался любезностью. Конечно, я знал, что тренер, если он не хочет свихнуться, должен быть твердым, ведь не может же он без конца оправдываться, убеждая хозяев, чьи лошади не выиграли, в том, что, хотя он и обеспечил их собственность лучшей кормежкой и лучшим тренингом, чужие оказались резвей; но все равно, он был слишком небрежен.

Лошадь увели, люди разошлись.

Аркнольд поднял взгляд на Дэна. Парень указал на меня кивком головы. Тренер не торопясь пошел к нам.

Дэн представил нас друг другу, как бы подчеркивая, что если мы познакомимся, то выиграем от этого оба.

Возможно.

Но, честно говоря, Гревилл Аркнольд не понравился мне ни в первый день, ни позже. Он был вежлив со мной: улыбнулся, подал руку, сказал, что рад, что миссис Кейсвел сообщила ему о моем приезде, что ждал и готов мне все показать.

Говорил он с сочным акцентом и знал, как и большинство местных жителей, три языка – английский, африкаанс и зулусский. Лицо его напоминало пластилиновую маску – очень узкие, почти незаметные губы, глубокие морщины на щеках, аккуратные рыжие усики. Он улыбался, приветствуя меня, но глаза его оставались холодными как лед.

– Ваша лошадь сегодня не очень, – заговорил я.

Реакция была мгновенной:

– Эта дура так просила, что я согласился и выпустил ее лошадь сегодня, а хотел, чтобы она бежала только в субботу. На прошлой неделе в Турффонтейле поле было очень твердое, она должна была отдыхать еще три дня.

– Мне показалось, что она извинялась перед вами?

– Да. Конечно. Но слишком поздно. Дура. Лошадь что надо, в субботу она бы выиграла. Но что поделаешь? Владельцы должны слушаться тренера беспрекословно. Ведь тренеру платят за то, что он знает свое дело. Решать всегда должен специалист.

Я ответил ничего не значащей улыбкой. Правда, я был всего-навсего владельцем, но с этим его «всегда» можно было поспорить. Иногда – это другое дело. Может быть, часто, но не всегда. Я знаю по крайней мере одного победителя Большого Национального Кубка, который вообще никогда не стартовал бы, если бы его хозяин слушал тренера.

– Я вижу, в четвертом заезде бежит лошадь миссис Кейсвел, – заметил я.

Аркнольд скривился.

– Да. Думаю, она вам сказала, что в последнее время ее лошади выступают хуже некуда.

– И что она не может понять, почему.

Он пожал плечами.

– Я тоже не могу понять. Та же пища, тот же уход, что у остальных. Они здоровы. Их несколько раз обследовал ветеринар. Непонятно. Совершенно непонятно.

– Да уж, – сказал я.

– Наркотики тоже отпадают. Мы сделали чуть не сотню анализов. Результаты отрицательные.

– А как они выглядят? – спросил я. – То есть по их поведению ничего не заметно?

– Можете сами посмотреть, – предложил он. – Если вы, конечно, разбираетесь в лошадях.

– И довольно неплохо, – встрял Дэн. – Ведь не секрет, что папаша мистера Линкольна начинал подручным в конюшне.

– Да? – удивился Аркнольд. – В таком случае вы можете посмотреть. Может, что и найдете. Кто знает.

В его голосе прозвучала нескрываемая ирония, он был уверен, что этого случиться не может. Иначе говоря, он или точно знал, что происходит с лошадьми Нериссы и был уверен, что мне не докопаться, или действительно не имел об этом никакого понятия.

– С удовольствием, – сказал я.

– Тогда хоть завтра, где-то в половине пятого, на вечерний обход.

Я кивнул.

– Вот и хорошо. А вы, Дэн? Может быть, и вы приедете?

– Разумеется, Аркнольд...

Так и договорились. Дэн предложил заехать за мной в «Игуану».

Ченк, конь Нериссы, участвующий в четвертом заезде, во время проводки в паддоке выглядел здоровым. У него была блестящая шкура и незакрепощенные, сильные мышцы. Он не производил впечатление особо мощного, но лоб у него был красивый, умный, а лопатки широко расставленные. Порция, сестра Нериссы, заплатила двадцать пять тысяч рэндов за его происхождение, пока он выиграл всего один заезд, и то несколько месяцев назад, в апреле.

– Что вы о нем скажете? – спросил Дэн.

– Выглядит неплохо.

– Вот именно. Аркнольд говорит то же самое. На вид они все здоровые.

Ченка водили на поводу два конюха; видно было, что тренер заботится о нем.

Все лошади ступали балетным шагом, они с рождения привыкли к очень твердой почве. Ченк поскакал на старт так же бодро, как и остальные лошади, занял удобную позицию и неплохо стартовал. Я следил за всем этим в бинокль.

Первую половину мили он прошел очень хорошо, держась на шестом месте, сразу после группы лидеров. Но когда после поворота они вышли на прямую, ситуация изменилась, и Ченк стал перемещаться в тыл. Я смотрел на подпрыгивающую голову жокея, понимая, что он изо всех сил пытается заставить Ченка выйти вперед, но было ясно, что это уже безнадежное дело, Ченк быстро терял силы, и даже лучший в мире наездник тут ничего бы не сделал.

Я опустил бинокль. На последнем участке еще продолжалась борьба, но к финишу Ченк отстал уже на тридцать корпусов. Толпа рычала, но на Ченка никто не обращал внимания.

Мы с Дэном пошли посмотреть, как его будут расседлывать. И мы, и Аркнольд были обескуражены.

– Ну вот, – сказал он. – Вы сами видели.

– Да, – согласились мы.

Ченк был чрезвычайно потным и очень усталым. Он стоял, опустив голову, как будто понимал, что опозорился.

– Что скажете? – спросил Аркнольд.

Я покачал головой. Ченк выглядел обычным стайером, но его родословная и, главное, прежние победы опровергали это.

Было совершенно невероятно, чтобы и он, и остальные лошади Нериссы страдали сердечными заболеваниями, имели плохие зубы или болезнь крови. Да еще чтобы ни один ветеринар этого не обнаружил. И чтобы болели только они. Абсурд.

Собственных жокеев у Нериссы не было. Из журналов я узнал, что в Южной Африке жокеев вообще гораздо меньше, чем в Англии. Например, в Натале, главном центре, было зарегистрировано всего тринадцать жокеев и двадцать два практиканта.

В Южной Африке всего четыре беговых центра: Иоганнесбург, Натале, Порт-Элизабет и Кейптаун. Лошади Нериссы выступали на всех четырех ипподромах, в разную погоду, в разное время года, с разными жокеями, но результаты их были примерно одинаковы.

До мая этого года все было нормально, но с начала июня ни одна ее лошадь не выиграла ни одного заезда.

Раз их перевозили с места на место, причина была не в конюшне. Они не были больны. Наркотики исключались. Менялись конюшни и жокеи.

Величиной постоянной был тренер.

При желании тренер выставит лошадь так, что она не сможет выиграть. Например, перетренирует ее перед скачкой. Такое часто происходит по недосмотру, и доказать, что это сделано специально, невозможно.

Тренеры редко идут на это. Хотя бы потому, что за успех им платят. И все же я склонялся к тому, что причиной всему – Аркнольд, и что своей цели он добивается самыми примитивными методами.

Другими словами, достаточно сменить тренера – и проблема решена.

Я мог возвращаться в Англию. Но на пути к осуществлению этого милого намерения стояли, к сожалению, два препятствия.

Прежде всего я обещал быть на премьере, до которой еще две недели. А кроме того, зная, кто виноват и даже как он это делает, я не мог понять – зачем.