"Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ" - читать интересную книгу автора (Брайан Френсис)

13. Таинственное исчезновение

Эта ночь была неспокойной. Вид злосчастного острова разбередил мои чувства, и меня осаждали мучительные вопросы. Я не мог заснуть от беспокойства, да и кто смог бы – в моем положении? Вот он – я, на другой стороне земли, у берегов острова, о котором все еще вижу зловещие сны, где нахожусь ради дела, об истинном характере и глубине которого не имею представления, и ради женщины, покорившей – я не сомневался в этом – мое сердце, которая уже довела меня до того, что мне предъявляют обвинение в убийстве!

Сейчас я понимаю, что, как мне теперь представляется, я предпринял все это дело в каком-то ослеплении. Но ведь именно ее влияние заставило прибыть сюда и моего дядю, богатого бристольского адвоката Амброуза Хэтта, кого я всегда называл «моим предусмотрительным дядюшкой» и с кем, благодаря его благоразумию и осмотрительности, советовались весьма влиятельные люди. Какой же силой должна обладать Грейс Ричардсон, если она смогла завлечь всех нас сюда, да притом ни разу прямо не попросив об этом!

Когда мне не спится, я не способен принимать твердые или полезные решения. Поэтому я считаю, что лучше всего положить такой ночи конец. Я встал с рассветом, побрился, оделся со всевозможной тщательностью, словно собирался в церковь, и поднялся на палубу, где было уже тепло. И тотчас же я ощутил новый, еще более сильный приступ тревоги, злости на себя самого, тошнотворного сознания собственной глупости и подлинного страха. Эти чувства, словно ножом бьющие прямо в сердце, были вызваны видом близкой земли и наплывом ужасных воспоминаний.

Остров Сокровищ предстал перед моими глазами точно таким, каким я его видел в воспоминаниях, таким же внушающим ужас, каким он являлся мне в ночных кошмарах. Низменный и зловещий у берега, холмистый и сбивающий с толку дальше от моря, там, куда достигал мой взгляд, он говорил мне об алчности, предательстве и смерти. Деревья на склонах холмов разрослись, их стало больше; они росли так густо, что старые вехи, которыми мы пользовались в лесу, теперь были не видны. Это уже был не тот редкий лес с лохматым подлеском, через какой я бежал когда-то в страхе за свою жизнь по земле, заросшей кустарником и оплетенной корнями.

Я оглядывал остров, изо всех сил напрягая зрение. Я смотрел вверх, на его высокие вершины, смотрел вниз – на его береговую полосу, затопляемую во время прилива, смотрел и налево, и направо, и повсюду, пока не заболели глаза. Но нигде не было видно ни строений, ни людей; на пустынном берегу не лежали лодки, не качались они и на невысоких волнах над отмелью; казалось, здесь нет и признака человеческой жизни.

Кто-то встал рядом со мной и что-то пробурчал. Это был капитан Рид.

– Ваш остров, мистер Хокинс, – произнес он обычным для него сухим тоном.

Я ничего не ответил, издав лишь какой-то звук в знак того, что заметил его появление. Капитан поднес к глазам подзорную трубу.

– Что там такое? – спросил он, указывая пальцем.

– Холм Подзорная труба, – ответил я. – А там, – я указал направо, – возвышенность Фок-мачта. Мы стоим перед Северной стоянкой, капитан.

Он откликнулся с некоторым раздражением:

– Да. Я тоже умею читать карту, мистер Хокинс. Во всяком случае, мне все это говорят. Я не имел в виду данные карты. Я спрашиваю о том строении.

Я напряг глаза. Он вручил мне подзорную трубу и сказал:

– Юго-юго-запад. Близ вершины Подзорной трубы.

Я посмотрел. Незаконченное строение из жердей и кольев поднималось недалеко от вершины. Оно казалось покинутым. С минуту мы стояли, не произнося ни слова. Капитан протянул руку, и я отдал ему трубу.

– Люди, которые это сделали, никакие не строители, мистер Хокинс. – Он снова поднял к глазам трубу. – Пусто. Не используется. Никаких людей нет. Такое мое мнение.

Капитан Рид громко свистнул в свисток. Появился Нунсток.

– Боцман, сходите за мистером Коллом.

– Есть, сэр.

На палубе собрались и все остальные; последней пришла Грейс Ричардсон. К тому времени, как она появилась, дядюшка Амброуз, доктор Джеффериз, мистер Колл и Нунсток уже окружили капитана Рида. Все мы расступились перед ней точно так, как это обычно делают по отношению к человеку в глубоком трауре. Для нее освободили место рядом с капитаном. Он отдал ей подзорную трубу и сказал, чтобы она внимательно посмотрела на остров.

Через несколько минут она вернула трубу капитану и тихо произнесла:

– Какое пустынное, дикое место.

– Мадам, здесь нет и признака человеческой жизни.

Он говорил без обиняков и вовсе не сочувственно.

По предложению капитана дядюшка Амброуз, а затем и мистер Колл поглядели на остров в подзорную трубу. Пока они беседовали меж собой, я пристально всматривался в неоконченное строение.

– Им, по крайней мере, пришлось высоко забраться, – сказал я громко.

Капитан Рид снова взял трубу и стал смотреть на холм.

– Боцман, приведите сюда Ганна!

Пришел Бен, опять, как ночью, испуганно прикрывая ладонями голову.

– Что там было? – спросил его капитан.

– На Подзорной трубе? Козы Бена Ганна, кэп. Они прыгали повыше каких других коз на всем белом свете.

– Местность, Бен?!

Бен испугался еще больше, так что я перевел:

– Земля там какая, Бен? Мог человек там поселиться и жить так высоко?

– Ох, Джим, нет. Никто там жить не мог. Да и сам Всевышний, даже Он не мог бы, никак!

– Там что, трудно проходить, Бен?

– Трудно, Джим.

– Даже для тебя трудно, Бен?

– Ох, круто очень, Джим. И высоко. И твердо. Любой свалится. Даже козы там чуть не пугались, Джим.

– Спасибо, Бен, – сказал я.

Мне ужасно хотелось спросить его, что он думает про это грубое строение, которое мы разглядели на склоне, но момент был неподходящий. Бен торопливо пошел прочь.

– Капитан!

Он обратил свое внимание на меня.

– В интересах скорейшего возвращения, – сказал я, – нам лучше отправиться на берег без Бена. Я знаю дорогу.

– Я всегда считал его обузой. Но если он отыщет груз…

– Лучше нам покончить сначала с одним делом, потом взяться за другое, – возразил я.

Колл согласно и с явным облегчением кивнул; я же просто защищал Бена от трудностей короткой вылазки и резких приказаний, но в то же время показывал Грейс Ричардсон, что отдаю первейшее предпочтение ее поискам.

Капитан подвел итог:

– Я смотрю на это дело вот как, – сказал он. – Мадам, джентльмены, мы не видим здесь изменившихся обстоятельств или перспектив, резко отличных от того, чего мы ожидали. Мы не видим здесь признаков какой-либо организации. Или цивилизации. Или обычной повседневной человеческой жизни.

– И правда, сэр, – сказал Натан Колл, – там не видно ни дороги, ни тропы. – И он взмахнул рукой с подзорной трубой, указывая на берег. – Мы все обозрели низменную часть острова, устье залива и песчаную косу, вплоть до самого леса.

– Никакой гавани, – сказал дядюшка Амброуз. – Даже места швартовки нет.

– Однако в соответствии с целью нашего путешествия, – продолжал капитан Рид, – мы все должны выяснить. Мистер Колл, возьмите шесть человек. Вооружите их. Мистер Хокинс, я ожидаю, что вы – по вашей доброй воле – станете седьмым. Вы отыщете путь к холму. Я так понимаю, что другая сторона острова столь же негостеприимна?

Я кивнул.

– Экипаж «Испаньолы» видел остров со всех сторон. Весь остров грозит болезнями и опасностями.

– Отправляйтесь тотчас же, – приказал капитан. – Доберитесь до неоконченного строения. Оно, по крайней мере, признак того, что когда-то здесь жили люди. Или пытались жить. Если отыщете вашего человека… Мистер Колл, доставьте его на борт. Если это представится вам неразумным, какова бы ни была тому причина, возвращайтесь, и мы снова это обдумаем. В общем, сделайте то, что сможете. Возвращайтесь, когда сочтете это необходимым.

Натан Колл прекрасно знал свое дело, но умел не привлекать к себе внимания. Уже через несколько минут мы спустились в шлюпку. Когда я направился к веревочному трапу, Грейс Ричардсон смотрела мне вслед, не проявляя никаких чувств. Луи помахал мне – обеими руками; к тому времени я уже начинал относиться к мальчику по-отцовски, и это не добавляло мне добрых чувств к Джозефу Тейту. Бен Ганн так и не появился.

Под командой мистера Колла матросы гребли сильно и ровно. Я смотрел на остров, не отрывая глаз, как для того, чтобы совладать с собственным страхом перед этими местами, так и для того, чтобы представить себе, что ждет нас впереди. Мы достигли берега Северной стоянки через полчаса. И вот я снова почувствовал под ногами прибрежный песок Острова Сокровищ. К моему удивлению, почти все мои опасения утихли, и я ощутил радостное возбуждение. Пришвартовав шлюпку к знакомому высокому утесу, наша восьмерка построилась и молча двинулась по ровной земле, неся развернутый королевский штандарт. Когда мы вошли в редкий лес, прохладный бриз освежал нас, каркали и щебетали птицы. Единственной трудностью оказались корни, словно твердые змеи извивавшиеся под верхним слоем почвы и то и дело грозившие схватить нас за щиколотки.

Примерно через час или чуть больше, держась так, что ручей и болота оставались от нас слева, то есть на юго-востоке, мы начали подъем по крутому склону холма. Один раз нам пришлось пробираться по высохшему руслу – в дождливую пору тут, должно быть, стремительно несся бурный поток. Здесь было тенисто и сухо, нигде – по всей его длине – не сверкало и полоски воды. Почва под ногами ненадолго выравнивалась, затем снова поднималась вверх, порой так круто, словно мы взбирались по горному склону. Мы остановились и посмотрели на полуразрушенную хижину далеко наверху.

Все знающие люди, каких мне приходилось встречать, пусть даже это люди действия, обладают общей чертой – они не только действуют, они дают себе время подумать. На широком лице мистера Колла я увидел, что он напряженно размышляет о чем-то.

Через некоторое время он сказал мне:

– Мистер Хокинс, думаю, кэп прав. Не похоже, чтоб тут люди жили.

– Я думаю так же, мистер Колл, – ответил я. Но говорил я это столько же из желания, чтобы так было, сколько из убежденности.

Дул ветер. Не слышно было ни воя зверей, ни пения птиц. Меня охватил детский страх, что чьи-то глаза следят за нами из-за деревьев.

Мы с величайшей осторожностью обогнули пропасть. Лицо мое и руки стали мокрыми, будто я только что умылся, волосы тоже намокли от пота. Мистер Колл дал сигнал остановиться, и мы стали ждать, а он прошел вперед. Не слышно было ни звука, кроме время от времени раздававшегося «дзинь!» – то металл мушкета или подковка башмака задевали о камень. Затем из-за угла появился мистер Колл и жестом скомандовал нам идти вперед. После его сигнала нам понадобилось несколько минут, чтобы до него добраться. Добрались, сосредоточились вокруг него и посмотрели наверх.

Над нами возвышалось неоконченное строение. Подъем к нему отсюда когда-то облегчили, вырубив ступени в твердом камне. Если еще когда-нибудь мое сердце забьется так же тревожно, я не стану пренебрегать его предвещанием. Мы с трудом преодолели последние ярдов тридцать почти вертикального подъема и оказались на плато.

У того, кто решил построить здесь жилье, была черная душа и холодное, мрачное расположение духа. И все же у него – или у них – был весьма практический ум. Плато легко было защищать. Десяток, даже два десятка человек могли разместиться здесь, сохраняя достаточную свободу передвижения, чтобы отбить атаку. По обеим сторонам плато скалы круто обрывались вниз; позади хижины столь же круто уходил к вершине Подзорной трубы утес. Только один путь вел к плато – крутая тропа, по которой мы сюда добрались. Любая приближающаяся к плато группа людей оказывалась целиком и полностью во власти тех, кто был наверху.

В центре плато стояла полуразрушенная деревянная хижина, единственное встреченное нами до сих пор свидетельство, что на острове когда-то были люди. К стене была прислонена грубо сколоченная дверь без петель – она явно никогда так и не была навешена. Неокоренные бревна и жерди стояли, прислоненные к серому камню крутого утеса, на три четверти укрытого колючей растительностью.

Кто мог построить эту хижину? Те три пирата, которых мы оставили на острове? Неужели они сумели выжить, прожить достаточно долго и набраться сил, чтобы совершить столь трудное дело? Если и так, то один из них не дожил до того, чтобы насладиться результатом: внутри хижины, на земляном полу мы увидели человеческий череп, наполовину торчавший из земли.

Не знаю, от кого я этому научился, но когда я встречаюсь с затруднениями, большими или малыми – все равно, я считаю благоразумным помолчать, а затем не приступать к действиям, а прислушаться к звукам, раздающимся вокруг. Но на этом скальном уступе я не услышал ни звука – не шепота, ни грома.

За моей спиной мистер Колл еле слышно произнес:

– Мистер Хокинс!

Я шагнул назад.

– Ну, что теперь? – спросил я.

– Думаю, это место захоронения, – сказал он. Я молча ждал. – Давайте посмотрим, не сможете ли вы сказать, кто это?

– Не по черепу же! – возразил я.

– Там может быть одежда. Под землей.

Я согласился с его предположением. Он обернулся к матросам и приказал:

– Лопатку. Копать осторожно.

Матросы опустили мушкеты на землю и расступились. Многие отворачивались и зажимали носы, словно не в силах переносить дурной запах. Однако никто из нас не отходил от остальных более чем на несколько футов – для этого просто не было места. Два матроса раскопали землю вокруг черепа, но оба они, как я заметил, очень старались его не коснуться. Все остальные следили за ними, не сводя глаз, словно увлеченно наблюдали за какой-то ужасающей игрой. Подувал сырой, дурно пахнущий ветерок.

Мистер Колл, тоже время от времени подносивший ладонь к носу, прервал мои испуганные мысли.

– Мистер Хокинс, вы умеете читать компас?

– Капитан Смоллетт научил меня этому, – ответил я.

Мистер Колл улыбнулся, услышав имя знаменитого мореплавателя.

– Мы ничего здесь не найдем, – сказал мистер Колл, – но я не хочу уходить отсюда, пока мы все тут не обыщем. Возьмите мой компас и, пока мы тут роем, спуститесь на нижнее плато, за той последней скалой, – он указал вниз, – и определите направление к пещере, где, как говорит старик Ганн, должно быть спрятано серебро. Потому как, если мы определимся на обратном пути, мы сэкономим время для следующей экспедиции.

– А что именно вам нужно? – спросил я.

– Здравый взгляд на то, как нам туда пройти, – пояснил он. – Самый короткий или самый удобный путь туда и обратно от места швартовки нашей шлюпки.

Я взял компас у мистера Колла и направился вниз по крутой тропе, с радостью оставив у себя за спиной раскапывающих могилу матросов. Как это нередко доказывает нам жизнь, путь назад бывает труднее, чем продвижение вперед. Я чуть не свалился вниз, перебираясь через узкую пропасть, и вообще мне часто приходилось удерживаться от падения. Через некоторое время я стоял на том месте, где, как мы заметили на пути наверх, открывался широкий вид на остров внизу, под нами.

Я очень внимательно посмотрел на компас, вспоминая наставления капитана Смоллетта: «Снимай показания компаса три раза. Первый раз – разобраться, второй – подтвердить, третий – запомнить».

Я снял показания в юго-восточном направлении, проверил и постарался запомнить. Минуты две я стоял, глядя вниз, на открывавшийся передо мной простор. Далеко и опасно нагнувшись, я смог разглядеть в зелено-голубой дали стоявшую на якоре «Испаньолу». Вид корабля меня приободрил, и я направился назад, снова совершать трудный подъем, шепча про себя показания компаса.

Чуть ли не на четвереньках огибая скалу, которая вела к последнему подъему на плато, я приостановился. У старой хижины не было ни одного человека. Я даже мог разглядеть внутренность этой злосчастной развалины. И там – никого. Небольшое плато походило на плоское блюдо, а в конце его нерушимой колонной стоял поросший ползучими растениями утес. Мистер Колл и шесть его матросов исчезли.

Но ведь им некуда было уйти! Моя тропа – единственный путь вниз. Другие три стороны составляли отвесные пропасти справа и слева, а прямо передо мной стеной поднимался скалистый утес, поросший колючей растительностью. Сердце у меня готово было остановиться. Я стоял, не зная, что делать. У меня вдруг ослабел мочевой пузырь. Потом я стал уговаривать себя, что должна же быть еще одна, тайная тропа позади плато, и я полез наверх, окликая мистера Колла по имени.

Добравшись до плато и войдя в деревянную развалину, я увидел разбросанные кости скелета. На земляном полу лежал кусок выцветшей красной ткани. Мне показалось, что я припоминаю красную куртку старого багроволицего пирата – Тома Моргана. Череп, когда я заставил себя взглянуть на него, напомнил мне об огромной голове Тома. Глубокие следы ног остались вокруг разрытого захоронения. Но я не нашел никаких других следов, хотя в результате раскопок обнаружилось, что Морган был захоронен в своей грубо отрытой могиле стоймя.

Я вышел наружу и протиснулся за неошкуренную заднюю стену хижины. Никто не мог бы стоять там, и негде было спрятаться. Я подошел сначала к одной, а потом к другой отвесной пропасти и заставил себя взглянуть вниз. Никаких мертвых тел, ни следа падения, ни вырванных кустов, ни сломанных веток. С каждой стороны взгляд проникал далеко и глубоко; всякому, кто упал бы отсюда, грозила неминуемая смерть. Я осмотрел и высокий, заросший ползучими растениями утес позади развалины. Не было видно никаких следов жизни – ни следов оружия, ни следов битвы. Растительность была влажной и вызывала отвращение.

Я все звал и звал. Я кричал: «Мистер Колл!» Камни возвращали мне часть моих окликов, и это эхо было единственным, что я слышал в ответ. Холм Подзорная труба был пуст, как только что возведенный склеп.