"На грани" - читать интересную книгу автора (Френч Никки)Глава 5Всем известно, что почти во всем мире — за исключением, наверное, деловитой Японии — занятия в школах заканчиваются примерно в четыре часа или в половине четвертого, хотя я своих малышей отпускаю еще раньше, в четверть четвертого. Когда кончаются уроки, знают даже те, у кого нет детей. Они видят, как мальчишки и девчонки идут по улицам — или с матерями, или с учителями, неся портфели и коробки с завтраком. Я уже убедилась, что в час пик улицы Лондона почти наполовину запружены автобусами, в которых уныло сидят ребятишки в формах хороших, но находящихся далеко от дома школ. А совсем недавно я узнала, что один из основных символов статуса лондонских родителей — расстояние от дома до школы, где учатся их дети. Школы возле дома — для бедных, детей которых я и учу. Забавно: узнавая, что я учительница, люди сразу начинают завидовать моему короткому рабочему дню и длинным отпускам. Кстати, выбирая профессию, о продолжительности рабочего дня и отпуска я даже не задумывалась. В школе я училась неважно, поэтому не могла претендовать на весьма ответственное дело, например, лечить заболевших кошечек, о чем мечтала в детстве. Я годилась лишь на то, чтобы учить малышей. И это меня устраивало. Мне нравятся дети — их непосредственность, открытость, вера в свои силы, старательность. Я была бы не прочь весь день возиться в песочнице, вытирать малышам носы и помогать им смешивать краски. Но вместо этого мне досталась работа, на которой я чувствую себя бухгалтером в зоопарке. Только рабочий день у меня длиннее. Школьные инспекции обрушиваются на нас одна за другой. Собрав детей и отправив их по многоэтажным и многоквартирным домам, мы проводим собрания, заполняем бланки, составляем отчеты. Мы засиживаемся в школе до семи, восьми, девяти часов вечера, Полин вообще пора поставить в кабинете раскладушку и электроплитку, поскольку дома она бывает от случая к случаю. Но в тот вечер я ушла с работы пораньше — мне предстояло встретить очередного потенциального покупателя. Как всегда, автобус пришлось ждать целую вечность, и когда я, задыхаясь и обливаясь потом, доковыляла до двери всего лишь с пятиминутным опозданием, покупатель уже стоял на пороге, читая газету. Неудачное начало. Он наверняка успел осмотреться и понял, что это за район. К счастью, незнакомец был поглощен чтением. Очень может быть, он не заметил соседний паб, а если и заметил, то не понял, чем грозит ему такое соседство. Лацканы его пиджака имели необычную форму — наверное, костюм очень дорогой. На вид я дала незнакомцу лет тридцать или под тридцать. Коротко подстриженный, элегантный, он выглядел так, словно и не замечал изнуряющей жары. — Простите! — пропыхтела я. — Автобус... — Ничего, — успокоил он. — Я Ник Шейл. А вы, должно быть, мисс Аратюнян. Мы обменялись рукопожатием на континентальный манер. Он улыбнулся. — Что здесь смешного? — Я представлял вас чопорной пожилой дамой, — объяснил он. — А-а... — Я попыталась вежливо улыбнуться и отперла дверь. Как всегда, на коврике у порога лежал ворох макулатуры — реклама пиццы на вынос, мойщиков окон, такси и одно письмо, доставленное прямо в ящик. Почерк я узнала сразу. Тот же тип, который уже писал мне... сколько там? Пять дней назад. Значит, он опять приходил. Мерзость. Скучная и досадная мерзость. Спохватившись, я увидела, что Ник вопросительно смотрит на меня. — Что вы сказали? — Сумка, — напомнил он. — Разрешите, я понесу ее. Я молча вручила ему сумку. Экскурсию по квартире я провела ровно за три минуты, умело подчеркивая все ее достоинства и умалчивая о недостатках, и без того бросающихся в глаза. Изредка Ник задавал вопросы, к которым я уже привыкла. — Почему вы переезжаете отсюда? Нет, так легко ему меня не поймать. — Надоело ездить на работу через весь город, — солгала я. Он выглянул в окно. — И слушать шум под окнами? — уточнил он. — К нему я давно привыкла, — отмахнулась я. Это был явный блеф, но Ник не подал и виду. Я положила нераспечатанный конверт на стол. — Зато все магазины рядом, очень удобно. Он сунул руки в карманы и застыл посреди моей гостиной, словно репетируя роль ее хозяина. Он и вправду был похож на очень мелкого сквайра. — Вы родились не в Лондоне, — наконец заметил он. — С чего вы взяли? — Выговор не тот, — объяснил он. — Сейчас попробую угадать... судя по фамилии, вы армянка. Но говорите вы не так, как армянка. Правда, я понятия не имею, как они говорят. Может, как вы. Мне всегда становилось неловко, когда покупатели пытались подружиться со мной, но на этот раз я невольно улыбнулась. — Я выросла в деревне под Шеффилдом. — Шеффилд — это не Лондон. — Ага. Последовала пауза. — Мне надо подумать, — наконец многозначительно заявил Ник. — Можно заглянуть к вам еще раз? Я сомневалась в том, что его интересует квартира, но это меня не беспокоило. Энтузиазм, пусть даже притворный, — это уже что-то. — Пожалуйста, — отозвалась я. — Позвонить вам или агенту? — Как вам удобнее. Я работаю, меня трудно застать дома. — Кем вы работаете? — Учителем начальных классов. — Везет! — воскликнул он. — Такой длинный отпуск! Я подавила улыбку. — Ваш номер, — вспомнил он. — Можно узнать его? Я продиктовала номер, Ник занес его в устройство, похожее на толстенький карманный калькулятор. — Было приятно познакомиться с вами... — Зоя. — Да, Зоя. Послушав, как он спускается по лестнице, прыгая сразу через две ступеньки, я осталась наедине с письмом. Я пыталась вести себя так, словно мне нет до него никакого дела. Заварила растворимый кофе, закурила. Потом вскрыла конверт и положила письмо на стол перед собой. «Дорогая Зоя, возможно, я ошибаюсь, и все-таки мне кажется, что ты не так напугана, как мне хотелось бы. Как тебе известно, я слежу за тобой. Даже сейчас, когда ты читаешь эти строки». Я сглупила: вскинула голову и огляделась по сторонам, словно надеясь застать его врасплох. "Как я уже говорил, мне по-настоящему интересно наблюдать за тобой, интересно заглянуть в тебя и заметить то, чего не видишь ты. Наверное, тебе кажется, что ты в безопасности в своей паршивой квартирке, которую никто не хочет покупать. Нет, это ненадежное убежище. Возьмем, к примеру, окно, выходящее во двор. До него очень просто добраться с крыши пристройки. Напрасно ты не поставила на окно надежный замок. Тот, что стоит сейчас, открыть проще простого. Вот почему я оставил окно открытым. Иди и убедись. P.S. Во сне ты выглядишь счастливой. Умереть — то же самое, что уснуть, только навсегда". Я отложила письмо, прошла через комнату и выглянула на лестничную площадку. И действительно, окно, выходящее во двор и сад, которым я не имела права пользоваться, оказалось открытым. Меня передернуло, как от промозглого холода в погребе, хотя вечер был душным и жарким. Вернувшись в гостиную, я села у телефона. Мне хотелось заболеть. Что делать? Звонить в «Скорую»? Я ограничилась компромиссным решением: нашла в телефонном справочнике телефон ближайшего полицейского участка и позвонила туда. Мне пришлось долго объясняться с дежурной, которая, похоже, только и искала предлоги бросить трубку. Я заявила о незаконном вторжении, она спросила, что пропало и какой ущерб был нанесен моей собственности. Я ответила, что ущерба и пропаж я не заметила. — Ну и при чем тогда полиция? — устало спросила она. — Мне угрожают, — объяснила я. — Угрожают насилием. Разговор продолжался еще несколько минут, потом дежурная прикрыла трубку ладонью, с кем-то переговорила и сообщила, что ко мне «скоро подъедут». Я обошла всю квартиру, запирая все окна подряд, как будто кто-то решится влезть на второй этаж на людной и шумной Холлоуэй-роуд. Ни включать телевизор, ни слушать музыку мне не хотелось. Я могла только курить одну сигарету за другой и глотать пиво. Примерно час спустя в дверь позвонили. Я спустилась к входной двери, но не открыла ее. — Кто там? Из-за двери послышалось глухое «что?». Я с трудом приподняла жесткую крышку, прикрывающую щель почтового ящика, и выглянула наружу. И увидела темно-синюю форменную ткань. На пороге стояли двое полицейских, а за ними — патрульная машина. — Хотите войти? Они не ответили, но переглянулись и разом шагнули вперед. Я повела их вверх по лестнице. Оба сняли фуражки, едва войдя в помещение, и я задумалась: что это, старомодное проявление вежливости к женщине? Почему-то в присутствии полицейских я совсем разнервничалась. Я пыталась вспомнить, нет ли в квартире чего-нибудь незаконного — где-нибудь в холодильнике или на каминной полке. Вообще-то ничего такого дома я не хранила, но соображала так плохо, что ни в чем не была уверена. Я указала на письмо, лежащее на столе. Наверное, напрасно я брала его в руки. Это же улика. Один из офицеров наклонился над столом, читая письмо. Читал он долго. Я заметила, что у него длинный римский нос с горбинкой на переносице. — Вы уже получали письма от этого человека? — наконец спросил он. — Да, несколько дней назад. Кажется, в среду. — Где оно? Этого вопроса я ждала. — Выбросила, — виновато призналась я и торопливо начала объяснять, пока они не рассердились: — Вы меня простите, я понимаю, что сделала глупость. Но я просто не подумала. Но полицейские и не думали сердиться. Они даже не встревожились. И не заинтересовались. — Окно вы проверили? — Да. Оно было открыто. — Можете показать его нам? Я вывела их из комнаты. Они последовали за мной нехотя, словно им надоели скучные осмотры и банальные вызовы. — Там сад паба, — пробормотал один из полицейских, выглянув в окно. Римский Нос кивнул. — Из паба окно не видно. Они вернулись в гостиную. — Кто, по-вашему, мог бы прислать вам это письмо? Может, бывший приятель, товарищ по работе и так далее? Глубоко вздохнув, я рассказала им про арбуз и потоки писем. Оба рассмеялись. — Так это были вы? — жизнерадостно воскликнул Римский Нос, бросил коллеге: — Дэнни первым прибыл на место, — и снова повернулся ко мне: — Здорово сработано! Мы повесили вашу фотографию в участке. У нас вы прямо героиня. — Он ухмыльнулся. — Значит, арбуз? Это получше дубинки. — В его рации что-то затрещало. Он нажал кнопку, выслушал чью-то неразборчивую речь и отозвался: — Ясно. Скоро будем. До встречи. — Он поднял голову и сообщил мне: — Тогда все понятно. — Что? — О вас написали в газете. Неудивительно. — Но он вломился ко мне в дом, он угрожал мне! — Вы что, недавно в Лондоне? Как, говорите, ваша фамилия? — Аратюнян. Зоя Аратюнян. — Странная фамилия. Итальянская? — Нет. — Видите ли, в Лондоне полным-полно чудаков. — Но ведь он совершил преступление! Римский Нос пожал плечами: — У вас что-нибудь пропало? — Не знаю. Нет, вряд ли. — Следы взлома есть? — Не обнаружила. Он переглянулся с товарищем и едва заметно кивнул в сторону двери, что наверняка означало: «Надо поскорее закругляться с этой дурехой и сваливать отсюда». — Если случится что-нибудь серьезное, — он мягко подчеркнул последнее слово, и я поежилась, — позвоните нам. — И они повернулись к двери. — А письмо? Вы не возьмете его? — Оставьте себе, детка. Спрячьте куда-нибудь. В надежное место. — А как же протокол? А мое заявление? — Если случится что-нибудь еще, мы выполним все формальности, детка, договорились? А сейчас ложитесь спать. Нам пора на работу. И они уехали работать. Я долго смотрела в окно вслед машине, влившейся в поток транспорта и затерявшейся в огромном, измученном жарой городе. |
||
|