"Афганец" - читать интересную книгу автора (Форсайт Фредерик)

Глава 6

Парашютный полк принял Мартина, не задавая лишних вопросов, потому что так было сказано сверху, но за ним уже закрепилась репутация в некотором смысле чудака. За четыре года два необъяснимых отзыва со службы, каждый длительностью в шесть месяцев… Да, вопросов не задавали, но какому начальству такое понравится? В 1992-м Майка направили в штабное училище в Кимберли, а оттуда вернули в министерство обороны, уже в звании майора.

Мартин вновь попал в Управление военных операций, но теперь в другой отдел, балканский. Там бушевала война, сербы брали верх, и мир с тревогой узнавал о массовых убийствах в ходе так называемых этнических чисток. Чувствуя себя не на месте и оттого злясь, Мартин провёл два года в кабинете за столом и в тёмном костюме.

Офицер, послуживший в САС, может вернуться туда только по приглашению. Майку Мартину такое приглашение сделали в конце 1994 года. Ему позвонили из Херефорда. Это был рождественский подарок, которого он ждал и на который надеялся. Да вот только Люсинду такой сюрприз не обрадовал.

Детей у них не было, а карьеры каждого расходились все дальше и дальше. Люсинде предложили место с повышением, и она сказала, что такой шанс выпадает раз в жизни. Все бы ладно, но принять предложение означало дать согласие на переезд в одно из центральных графств. Брак оказался под угрозой, поскольку Майку было приказано возглавить дивизион Б 22-го полка САС и скрытно передислоцироваться в Боснию. Официально им предстояло стать частью международных сил по поддержанию мира под флагом ООН. Фактически же главной задачей спецназа был розыск и задержание военных преступников. Рассказать Люсинде о деталях командировки Майк не мог — он лишь сообщил, что снова уезжает.

То была последняя соломинка. Она решила, что его переводят на Восток, и предъявила ультиматум: либо ты остаёшься с десантом, САС и своей чёртовой пустыней, либо бросаешь это все, переезжаешь в Бирмингем и сохраняешь семью. Подумав, Майк выбрал пустыню.


После смерти старого лидера партии Юниса Халеса контроль над Хизб-Ислами окончательно перешёл к Хекматияру, известному своей жестокостью и не пользовавшемуся по этой причине той же, что и прежний руководитель, популярностью у горцев.

К февралю 1994-го, когда у Измата родился сын, режим Наджибуллы пал, а сам бывший президент укрылся в миссии ООН в Кабуле. Предполагалось, что его место займёт профессор Раббани, но он был таджиком, и пуштуны согласиться с его кандидатурой не могли. За пределами столицы правили, каждый на своей территории, полевые командиры, но настоящими хозяевами страны были хаос и анархия.

Помимо этого случилось и кое-что ещё. После ухода русских тысячи молодых афганцев вернулись в пакистанские медресе, чтобы завершить прерванное образование. Другие, не успевшие повоевать в силу юного возраста, устремились за границу, чтобы получить любое образование. В Пакистане их ждали имамы, усердно заполнявшие головы молодёжи ваххабитскими постулатами. Теперь, по прошествии нескольких лет, эти люди возвращались на родину с совсем другими, чем в своё время Измат, намерениями.

При жизни Юниса Халеса, сочетавшего ортодоксальные религиозные убеждения с умеренностью в бытовых и культовых вопросах, преподававшееся в медресе учение Корана не было окрашено откровенной нетерпимостью и ненавистью. Но в других лагерях беженцев имамы сосредоточивались главным образом на крайне агрессивных отрывках. Отец Измата, Нури Хан, хотя и считал себя благочестивым мусульманином, не видел ничего плохого в пении, танцах, занятиях спортом и проявлял терпимость к тем, кто придерживался иной веры и других взглядов на жизнь.

Новые «возвращенцы», побывав в руках малограмотных имамов, настоящего образования так и не обрели. Они ничего не знали ни о жизни, ни о женщинах (большинство прожили и умерли девственниками), ни даже о культуре и обычаях собственного племени, воспринятых Изматом от отца. Кроме Корана, им было ведомо только одно: война. Многие из них происходили с юга страны, где всегда исповедовали более жёсткий и строгий, чем в других частях Афганистана, вариант ислама.

Летом 1994 года Измат Хан и его двоюродный брат отправились в Джелалабад. Долго задерживаться там они не намеревались, но и за короткое время успели убедиться в том, как жестоко обошлись сторонники Хекматияра с жителями деревни, отказавшимися платить им установленную дань. Путники увидели замученных и зарезанных мужчин, избитых женщин и сожжённые дома. В Джелалабаде они узнали, что увиденное ими не есть нечто из ряда вон выходящее, что подобное стало уже обыденным явлением.

А затем далеко на юге произошло событие, имевшее огромные последствия для всей страны. В отсутствие сколь-либо стабильного центрального правительства прежняя, официальная армия перешла на содержание местных вождей, служа тому, кто больше заплатит. Неподалёку от Кандагара несколько солдат схватили двух девочек-подростков, отвели в лагерь и там изнасиловали.

Живший в деревне проповедник, заведовавший также и местной школой, отправился в армейский лагерь с тридцатью своими студентами и шестнадцатью ружьями. Несмотря на очевидное превосходство, военные потерпели поражение, а их командира мстители повесили на стволе танкового орудия. Звали проповедника Мухаммед Омар или Мулла Омар. В бою он лишился правого глаза.

Новость разлетелась по всей стране. С призывами о помощи обратились и другие. Отряд Муллы Омара быстро рос и отзывался на все обращения. Его люди не требовали денег, не насиловали женщин, не забирали урожай и не просили вознаграждения. В своих краях они стали героями. К декабрю 1994-го за ним стояли 12 000 человек. Их отличительным знаком стал чёрный тюрбан. Последователи Муллы Омара называли себя студентами. «Студент» на пушту — талиб. Во множественном числе — талибан. Так из деревенских мстителей и защитников сформировалось движение, а после взятия ими Кандагара и альтернативное правительство.

Пакистан давно и безуспешно предпринимал попытки свергнуть властвовавшего в Кабуле таджика и заменить его Хекматияром. По мере того как в МСР проникало все больше ортодоксальных мусульман, власти Исламабада смещали акцент на помощь Талибану. С взятием Кандагара в руках нового движения оказались огромные запасы стрелкового оружия, а также танки, бронетранспортёры, грузовики, орудия, шесть советских истребителей «МиГ-21» и шесть тяжёлых вертолётов. Талибы выступили на север. В 1995-м Измат Хан обнял жену, поцеловал ребёнка и спустился с гор, чтобы вступить в армию Муллы Омара.

Позднее, сидя на полу в камере тюрьмы Гуантанамо, он вспоминал дни, проведённые с женой и сыном, как самые счастливые в жизни. Ему исполнилось двадцать три года.

Слишком поздно увидел Измат тёмную сторону Талибана. В Кандагаре их ждал самый суровый режим из всех, какие когда-либо знал исламский мир.

Все школы для девочек были немедленно закрыты. Женщинам запретили выходить из дому без сопровождающих мужчин. Обязательным стало ношение закрытой одежды. Даже стук сандалий по мостовой сочли чересчур сексуальным и возбуждающим плотские желания.

Запретили пение, танцы, музыку, спорт и излюбленное занятие афганцев — бои воздушных змеев. Молиться полагалось пять раз в день. От мужчин требовалось обязательное ношение бороды. За соблюдением новых запретов строго следили юные фанатики в чёрных тюрбанах, обученные только Стихам Меча, жестокости да войне. Освободители превратились в тиранов, но их наступление продолжалось. Талибы провозгласили цель: уничтожить продажную власть полевых командиров, а так как последних ненавидел весь народ, то люди соглашались смириться со строгостью, если она заменит беззаконие. По крайней мере талибы несли порядок, уничтожая коррупцию, насилие, преступность.

Мулла Омар был солдатом-проповедником, но и только. Начав новую войну с казни насильника, он остался в своей южной крепости, Кандагаре. Его сторонники как будто перенеслись из Средневековья. Отказываясь признавать многое, они не признавали и страх и преклонялись перед одноглазым муллой. Прежде чем Талибан сойдёт со сцены, за него отдадут жизнь восемьдесят тысяч человек. Между тем за всем происходящим внимательно наблюдал из далёкого Судана высокий саудовец, контролировавший двадцать тысяч находившихся в Афганистане арабов.

Измат Хан собрал отряд из добровольцев своей родной провинции Нангархар. Он быстро завоевал уважение, потому что имел опыт, дрался с русскими и был ранен.

Армию Талибана нельзя назвать настоящей армией; в ней не было главнокомандующего, не было генералов, офицеров, званий; она не имела инфраструктуры. Каждый отряд действовал во многом независимо, подчиняясь командиру, выбор которого нередко определялся его личной смелостью в бою, характером и религиозными убеждениями. Подобно мусульманским воинам первых халифатов, они побеждали противника за счёт фанатичной отваги, принёсшей им репутацию непобедимых. Зачастую враг сдавался без единого выстрела, поражённый их пренебрежением к смерти. Когда же талибы наконец столкнулись с настоящими солдатами, с силами харизматического таджика Шах Масуда, они понесли первые ощутимые потери. Медицинского корпуса в их армии не было, и раненых просто оставляли умирать у дороги. И все равно талибы не останавливались.

У ворот Кабула они попытались договориться с Масудом, но тот отказался принять предложенные условия и ушёл в северные горы, где когда-то воевал с русскими. Так началась очередная гражданская война, теперь между Талибаном и Северным альянсом таджика Шах Масуда и узбека Дустума. Шёл 1996 год. Новое кабульское правительство признали только Пакистан (организовавший его) и Саудовская Аравия (оплатившая его расходы).

Что касается Измат Хана, то его жребий был брошен. Былой союзник, Шах Масуд, стал противником.

Гость прилетел на самолёте. Высокий саудовец, с которым Измат разговаривал восемь лет назад в пещерном госпитале в Джаджи, и пухлый низенький доктор, извлёкший из его ноги осколок снаряда, пожаловали к Мулле Омару. Засвидетельствовав проповеднику своё глубочайшее почтение, они подкрепили слова оборудованием и деньгами, чем заслужили пожизненную благодарность и безусловную преданность.

После взятия Кабула война взяла паузу. Едва ли не первым актом новых властителей стала казнь экс-президента Наджибуллы, которого вытащили из здания, где он находился под домашним арестом, предали пыткам, обезобразили и повесили на фонарном столбе. Так был задан тон будущим действиям. Измат Хан никогда не одобрял жестокости ради жестокости. Сражаясь за освобождение родины, он прошёл путь от солдата-добровольца до командира отряда, разросшегося до размеров одной из четырех дивизий армии Талибана. После победы Измат Хан попросил отпустить его домой, в Нангархар, и его назначили губернатором провинции. Находясь в Джелалабаде, он мог чаще навещать родную деревню, семью, жену и ребёнка.

Измат не слышал о таких местах, как Найроби или Дар-эс-Салам. Не слышал он и о человеке по имени Уильям Джефферсон Клинтон. Но он много слышал о некоей группе, называющей себя «Аль-Каида» и обосновавшейся в его стране. Измат знал, что приверженцы её объявили всемирный джихад против всех неверных, в особенности против Запада и в первую очередь против какой-то Америки. Но это был не его джихад.

Измат Хан сражался против Северного альянса ради того, чтобы раз и навсегда объединить свою страну, и альянс, отступая, оказался запертым в двух крошечных анклавах. Одна группа, состоявшая в основном из хазаров, была заперта в горах Дарай-Суф, другая, под командованием самого Масуда, укрылась в неприступном Паншерском ущелье и северо-восточном уголке под названием Бадахшан.

7 августа у американских посольств в двух африканских столицах взорвались бомбы. Об этом Измат ничего не знал. Слушать зарубежное радио запрещалось, и ему в голову не приходило нарушать запрет. 21 августа Америка ударила по Афганистану семьюдесятью крылатыми ракетами. Их выпустили два ракетных крейсера из Красного моря и четыре эсминца и подводная лодка из Аравийского моря.

Ракеты были нацелены на тренировочные лагеря «Аль-Каиды» и пещеры Тора Бора. Они несколько отклонились, и одна из них угодила в глубокую природную пещеру на горе около Малоко-заи. От взрыва гора раскололась, а весь её склон осыпался. Десять миллионов тонн скальной породы обрушились в лежащую внизу долину.

Вернувшись, Измат не узнал места. Долина была полностью засыпана. Исчезли река, сады, загоны для скота, мечеть, конюшни, дома. Исчезли вся его семья и соседи. Его родители, дядья, тётки, сестры, жена и ребёнок — все были погребены под миллионами тонн гранитных обломков. Раскапывать? Где и зачем? В один миг он стал человеком без корней, без родных, без клана.

В свете затухающего августовского солнца Измат Хан опустился на колени, повернулся лицом на запад, в сторону Мекки, склонил голову к земле и вознёс молитву Аллаху. Но теперь и молитва была другая; губы его шептали слова клятвы, слова кровной мести. Он, Измат Хан, объявлял свой личный джихад против тех, кто сделал это. Он, Измат Хан, объявлял войну Америке.

Неделю спустя он ушёл со своего поста и вернулся на фронт. Два года Измат сражался против Северного альянса. Но за то время, пока его не было, блестящий тактик Шах Масуд провёл контратаку, нанеся Талибану огромные потери. За то время, пока его не было, случилась бойня в Мазари-Шарифе, где сначала восставшие хазары убили шестьсот талибов, а потом изгнанные и вернувшиеся талибы зарезали более двух тысяч мирных жителей.


С подписанием дейтонских соглашений война в Боснии официально закончилась. Не закончился кошмар. Главным театром военных действий была мусульманская Босния, хотя воевали все — боснийцы, сербы и хорваты. Со времён Второй мировой войны Европа не знала более кровавого конфликта.

Как всегда, более всего страдало мирное население. Пристыженная и шокированная видом пролитой крови, Европа поспешила учредить международный трибунал в Гааге для суда над военными преступниками. Проблема заключалась лишь в том, что виновные вовсе не спешили выходить с поднятыми руками. Лидер Югославии, президент Милошевич, вместо того чтобы оказывать помощь в их розыске, приступил к подготовке новых этнических чисток, на этот раз на другой мусульманской территории, в автономном крае Косово.

Часть Боснии с исключительно сербским населением провозгласила себя Сербской республикой, и большинство военных преступников укрылись на её территории. Задача формулировалась так: найти их, установить личность, захватить и доставить в Голландию. Этим и занимались спецназовцы САС.

Проведя почти весь 1997 год в лесах и полях бывшей Югославии, Мартин вернулся в Британию уже подполковником парашютно-десантных войск и получил очередное назначение — инструктором в штабное училище Кимберли. В следующем году он стал командиром Первого парашютно-десантного батальона. Союзники по НАТО снова вмешались в ситуацию на Балканах, отреагировав на этот раз достаточно быстро. Благодаря их оперативности удалось не допустить такого развития событий, которое дало бы репортёрам полное право говорить о геноциде.

Разведчики убедили как американское, так и британское правительство, что Милошевич намерен зачистить территорию мятежного Косова и не собирается прислушиваться к увещеваниям. По их расчётам, примерно миллион восемьсот тысяч человек планировалось изгнать в соседнюю Албанию. Союзники предъявили Милошевичу ультиматум. Президент Сербии проигнорировал предупреждение, и колонны из тысяч плачущих, отчаявшихся косовских албанцев двинулись к горным перевалам.

НАТО не стало прибегать к наземной операции, предпочтя нанести удар с воздуха. В течение семидесяти восьми дней военные самолёты бомбили избранные цели. Понимая, что страна превращается в руины, Милошевич в конце концов сдался, и войска Североатлантического альянса вошли в Косово, чтобы попытаться установить порядок в царящем там хаосе. Командовал ими генерал Майк Джексон. Первый ПДБ был с ним.

Наверное, эта командировка стала бы для Майка Мартина последней, если бы не «Вестсайдские парни».


9 сентября 2001 года Афганистан облетела новость, встреченная воинами Талибана восторженными криками «Аллах акбар!». Охваченные безумной радостью, солдаты Измат Хана в полевом лагере у Бамиана палили в воздух. Их злейший враг погиб. Кто-то убил Ахмада Шах Масуда. Харизматический лидер, благодаря которому держался на плаву никудышный Раббани, опытный и талантливый военачальник, заслуживший уважение русских, опаснейший противник, громивший превосходящие силы талибов, сошёл со сцены.

Позднее выяснилось, что убийцами Шах Масуда были два фанатика-марокканца с похищенными бельгийскими паспортами, которые проникли в ставку «Паншерского тигра» под видом репортёров и по поручению Усамы бен Ладена, решившего таким образом оказать услугу другу Мулле Омару. Впрочем, идея принадлежала не высокому саудовцу, а куда более ловкому и хитрому египтянину Айману Аль-Завахири, который понимал, что если «Аль-Каида» устранит врага Омара, одноглазый мулла никогда не выдаст своих гостей — что бы ни случилось потом.

11 сентября в небе над восточным побережьем Америки были захвачены четыре гражданских авиалайнера. Через девяносто минут два из них уничтожили башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, один обрушился на Пентагон, а четвёртый, когда пассажиры ворвались в пилотскую кабину, чтобы помешать террористам, упал в поле.

Личности и цели террористов-самоубийц были установлены в течение девятнадцати дней, после чего новый американский президент предъявил Мулле Омару ультиматум: выдать организаторов и вдохновителей теракта или принять на себя ответственность за возможные последствия. После случившегося с Масудом Омар не мог позволить себе капитулировать. Таков кодекс чести.


Годы гражданской войны и самого отъявленного варварства превратили некогда процветающую британскую колонию в царство хаоса, бандитизма, мерзости, нищеты и изуродованных калек. Имя этой забытой богом западноафриканской дыры — Сьерра-Леоне. В конце концов британцы решили вмешаться, и ООН санкционировала отправку и размещение в этой стране пятнадцатитысячного воинского контингента. Ситуация практически не изменилась — «голубые каски» сидели в казармах столицы — Фритауна, не рискуя выходить за пределы городской черты, так как окружающие джунгли считались слишком опасными. Единственными, кто отваживался вести патрулирование удалённых уголков страны, были британцы.

В конце августа 2001-го патруль из одиннадцати военнослужащих Королевских ирландских рейнджеров свернул с шоссе на просёлочную дорогу и в результате оказался в деревне, служившей базой повстанческой группировки «Вестсайдские парни». На самом деле так называемые повстанцы были бандой обычных психопатов: они беспрестанно накачивались крепчайшим местным пойлом, втирали в десны кокаин или резали руки и посыпали порошком раны, чтобы побыстрее поймать «кайф». Каким издевательствам и мучениям подвергалось население окрестных деревень, невозможно описать, но численность банды достигала четырехсот человек, и вооружены они были до зубов. Рейнджеры слишком поздно поняли, что попали в ловушку — их схватили, разоружили и объявили заложниками.

Отбыв срок в Косове, Майк Мартин отправился со своим батальоном во Фритаун. Разместились они на базе Ватерлоо-Кэмп. После нелёгких переговоров пятерых рейнджеров удалось освободить, заплатив выкуп, но оставшихся шестерых, судя по всему, ждала ужасная участь. В такой ситуации сэр Чарльз Гатри, начальник британского генштаба, отдал приказ идти на штурм и освободить пленников.

В оперативную группу вошли сорок восемь спецназовцев САС, двадцать четыре человека из специального отряда морского десантирования и девяносто десантников. Десять спецназовцев были скрытно доставлены к месту событий за неделю до намеченной операции и, живя в джунглях, наблюдали за деревней и докладывали информацию. Все разговоры бандитов записывались и передавались в штаб. Именно благодаря этому британцы и узнали, что надежд на мирное разрешение конфликта не осталось.

Майк Мартин шёл со второй волной. Первой не повезло — кто-то наступил на мину, и шесть человек были ранены, включая командира, которого пришлось сразу же эвакуировать.

Деревня — точнее, две деревни, Гбери-Бана и Магбени — вытянулась вдоль берега грязной и вонючей речушки Рокель-Крик. Спецназовцы без особых проблем захватили Гбери-Бана, где держали заложников, отправили их в тыл и отбили несколько неорганизованных контратак. Десантники взяли Магбени. В каждой из деревушек было примерно по двести бандитов.

Шестерых захваченных в плен повстанцев связали и повезли во Фритаун. По дороге трое сбежали, скрывшись в джунглях. Убитых никто не считал, как никто впоследствии и не оспаривал цифру в триста человек убитыми.

Общие потери спецназовцев и десантников составили двенадцать раненых; один спецназовец, Брэд Тиннион, умер потом от ран. Майк Мартин, прибывший на место на втором «Чинуке», руководил зачисткой Магбени. Бой шёл по старинке: стрельба в упор и много рукопашных схваток. Мина, от которой пострадали шесть человек, оставила десантников на южном берегу Рокель-Крик без связи, так что кружившие над деревней и прилегающими джунглями вертолёты сбрасывали бомбы наугад.

В конце концов десантники с воинственными криками и проклятиями ринулись в атаку, и «Вестсайдские парни», лихо мучавшие беззащитных крестьян и пленников, обратились в бегство. Патронов не жалели, и, как оказалось, их хватило на всех.

Командировка растянулась на шесть месяцев. Вернувшись в Лондон, Мартин взял небольшой отпуск, но однажды его запоздалый ланч прервал невероятный репортаж: на экране телевизора заправленные под завязку топливом авиалайнеры врезались в башни Всемирного торгового центра. Неделю спустя стало ясно: США придётся вторгнуться в Афганистан, чтобы взять ответственных за теракт. Ясно было и то, что сделают они это независимо от согласия или несогласия кабульского правительства.

Лондон сразу выступил в поддержку союзника и заявил о предоставлении любой необходимой помощи. Американцы попросили самолёты-заправщики. Глава исламабадской резидентуры СИС тоже попросил прислать подкрепление.

Решать этот вопрос должны были на Воксхолл-Кросс, но помощь понадобилась также и военному атташе в Исламабаде. Майка Мартина вытащили из-за письменного стола в штабе парашютно-десантных войск в Олдершоте и посадили на борт самолёта, следовавшего в столицу Пакистана. Его назначили офицером по связи.

Он прибыл в Исламабад через две недели после атаки на Всемирный торговый центр и в тот день, когда союзники нанесли по Афганистану первый ракетный удар.