"Хлеб могильщиков" - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)6В мою дверь тихо постучали. Мне казалось, что я вижу какой-то неприятный и тяжелый сон. Я приподнялся... – Входите! Я ожидал увидеть служанку отеля, собирающую постояльцев на ужин. Но вместо нее вошел Кастэн. На скуле у него был наклеен пластырь, а глаз едва открывался. Он был серьезный, торжественный и какой-то сконфуженный. Темнота сбивала его с толку. Я же видел его прекрасно, благодаря свету, шедшему из коридора. – Выключатель слева, – уведомил я. Он включил свет, потом закрыл дверь и улыбнулся мне. – Что вам здесь надо? – грубо спросил я. – Вы отличный парень, Деланж... – Чепуха, оставьте меня в покое! – Я знаю, что говорю. Вы отличный парень, и я нисколько не сержусь на вас за тот урок, что вы мне преподали. Но, Боже, как вы больно бьете! Что ему надо от меня? Его здоровый глаз хитро поблескивал. – Спасибо, что отпустили мне грехи, теперь нам не о чем больше говорить! Кастэн бесцеремонно уселся на край кровати. – Есть о чем... Мне много чего надо вам сказать. Вы видели неприятную, тягостную сцену... – Скажите лучше, отвратительную, мне больше по душе точные названия! – Да, отвратительную. Но надо знать, что за всем этим кроется... Я уселся на постели, спиной упершись в подушку. – Не нужно откровений, Кастэн! Я этого не люблю... Прошлое людей похоже на большой камень, вывороченный из земли, там полно всяких черных букашек. – И все же я хочу вам сказать, что если мое поведение и трудно извинить, то, по крайней мере, его легко объяснить... – Тогда валяйте, это облегчит вашу совесть! – Не злитесь, послушайте меня! Ему необходимо было выговориться, как путнику в Сахаре напиться воды. Окажу эту услугу. В конце концов, он был довольно любезен со мной, и я дал ему возможность излить душу. Да и, естественно, я имел право услышать ту историю, что рассказывала Жермена, в его изложении. Себе он приготовил недурную роль. Он был человек большого сердца... Влюбленный, полный самоотверженности, провидец, тот, кто раздвигает ветви, облегчая путь другим... Из всего этого следовало одно: он любил свою жену и поэтому имел право на мою симпатию, как, впрочем, и на мою ревность. Когда Кастэн закончил ворошить грязное белье, установилась долгая тишина. – Вот, – вздохнул он, видя, что я не пытаюсь его прервать, – что вы думаете о моей ситуации? – Я думаю, что ситуация у вас та же самая, что и у вашей жены. Вы травите себя из-за пустяка... Сколько вам лет, Кастэн? – Пятьдесят два. – А ей? – Двадцать восемь... – Вы можете посчитать и убедитесь, что могли бы быть ее отцом, вместо того чтобы все обострять, лучше быть на высоте своего жизненного опыта... – Но я люблю ее! – Вот именно! Рассмотрим факты: вашу жену еще девушкой соблазнил ровесник. Это нормально, не так ли? – Да. – Отлично. Вы проявили великодушие, женившись на ней, но вам-то это, по крайней мере, позволило подцепить девушку, которую, если рассудить, вы никогда бы не заполучили... Вы же, вместо того чтобы холить и лелеять ее, относились к ней как к служанке, и после всего этого удивляетесь, узнав, что она опять вернулась к ошибкам своей юности? Старина, если хотите знать мое мнение, то вы получили то, что заслужили! – Вот как? – Сейчас, на вашем месте, я бы воспользовался этой историей, чтобы начать все по-другому. Я бы ласкал ее, стал бы ей другом, вы понимаете, что я хочу сказать? – Да, понимаю. – Тем лучше! Время лечит, она забудет эту отвратительную историю. То, что жена осталась с вами, несмотря на возвращение того парня, доказывает, что она к вам привязалась. В его единственном глазу блеснула надежда. – Вы так считаете? – Подумайте сами. – Да, это верно... – Ну, так и поступайте соответственно и не наседайте на нее. Он протянул мне свою желтую лоснящуюся ручонку. – Спасибо, Деланж! – Не за что, у меня сегодня приемный день... – И конечно, о нашей ссоре забыто, не так ли? Вы вернетесь к нам? – Никогда в жизни! – Да, да, вернетесь! – Нет! Здесь я не в своей тарелке. Мне нужна более активная жизнь... Я люблю путешествовать, я люблю Париж... Я... Я никогда не забуду его опечаленного вида. – Деланж, вы не должны так поступать... Я не могу внезапно остаться один на один с Жерменой. Вылечите нас! Это меня тронуло. Да и, впрочем, мне самому надо было снова увидеть ее... – Договорились... В течение двух или трех дней жизнь в похоронном бюро приятной я бы не назвал. Мне казалось, что я живу в склепе. Мои хозяева говорили только о самом насущном и избегали смотреть друг на друга. У Жермены был вид побитой собаки. Она, как тень, таскалась из кухни в столовую и, когда наши взгляды встречались, сразу же отворачивалась. Я чувствовал, что такое состояние долго продолжаться не может. Было отчего сойти с ума. Я продолжал посещать семьи в трауре и нахваливать им товар. Жизнь медленно тянулась. Меня уже узнавали в городе. Женщины прятали от меня глаза, мужчины сразу же предлагали выпить. Однажды вечером, когда я уходил из магазина, Кастэн сказал мне: – Я вас немного провожу, подышу свежим воздухом. Я весь день считал, и у меня башка трещит. Некоторое время мы шли молча, потом он начал: – Ну, что вы об этом скажете? Я шмыгнул носом. – Что тут сказать... – Да уж... А ведь я делаю все, что могу. Я с ней разговариваю вежливо. Я даже сказал, что прощаю ее... – А она? – Как и не слышала! Она издевается надо мной. – Это у нее пройдет. – Вы уверены? Я уже заболеваю от этого... Я посмотрел на патрона. И верно, выглядел он неважно. Кожа была желтее, чем обычно, и под глазами серые круги. Его грызла болезнь. Я готов был спорить, что у него рак или еще какая-нибудь гадость. – Плохо выглядите, месье Кастэн. Надо бы обратиться к врачу... Это его поразило. Он ощупал костлявой ручонкой свое лицо, точно слепой. Казалось, он с трудом узнает себя. – Да, мой желудок не в порядке. Я уже несколько лет болею. А в последнее время я здорово попортил себе кровь... Хорошо, завтра схожу! Назавтра хозяин отправился к врачу. Лекарем у него был старикашка, вонявший дохлой крысой, я теперь знал его в лицо. Ему было, по крайней мере, восемьдесят лет, и через его руки прошли все, кто родился в этих краях. Спрашивается, чего он ждет, не уступает свой кабинет кому-нибудь помоложе? Ему доверяли все вокруг. Он все еще лечил ангины лимонным соком и плевриты – горчичниками. Но, как ни странно, умирали здесь не чаще, чем в других местах. Мы с Жерменой сидели за столом и, не глядя друг на друга, молча грызли редиску, когда Кастэн вернулся от врача, чем-то озабоченный. – Ну что? – бросил я. Должно быть, он не говорил жене, что собирается к врачу, так как она была удивлена, когда он сказал: – Буалье обеспокоен. Он советует мне ехать в Париж, в клинику. – Значит, надо ехать... Это пугало Кастэна. Он боялся, что узнает худшее. – На следующей неделе... – А чего ждать? – Нет, на следующей неделе. Мы сели за стол. Он печально выпил свою микстуру. Жерменой снова овладела апатия. Чем больше я на нее смотрел, тем больше желал ее. Моя любовь походила на горящие угли, когда любой ветерок может превратить их в пылающий костер. Глядя на них обоих, я понял, что Кастэн был лишним, и если он исчезнет, то никого не останется между ею и мной. Она не любила меня, слишком потрясенная своим недавним горем, но именно это и возбуждало больше всего. Я хотел завоевать ее. Желтушный цвет лица Кастэна позволял на многое надеяться... Напрасно я гнал эту ужасную мысль, она без конца возвращалась. Если у него рак, то он скоро может сковырнуться... И я... Нет, это было слишком уж мерзко... – Надо ехать туда тотчас же, месье Кастэн... Завтра же. Каждый упущенный час... – Да, завтра, решено, Блэз! Завтра же. Надо с этим покончить... На следующее утро, когда я толкнулся в двери магазина, хозяина уже не было. На письменном столе лежала записка: "Блэз, я последовал вашему совету. Сегодня ничего особенного не предвидится. До вечера. А. К". Мысль, что я останусь в квартире один с Жерменой, волновала меня. Я прошел в столовую. Женщины там не было. Я услышал, что она возится в спальне, и постучал в дверь. Не получив ответа, я вошел. Жермена в том же отвратительном черном костюме и белой блузке укладывала вещи в потрепанный картонный чемодан. Я подошел к ней. – Что вы делаете, Жермена? – Вы же видите... – Вы уходите? – Да. – Куда? – Не знаю, меня это меньше всего заботит. – Почему вы уходите? – А почему пленники перепиливают решетки тюрьмы? – Вас больше ничто не удерживает здесь? – Больше ничто... Она произнесла эти слова срывающимся голосом, и слезы брызнули из ее прекрасных глаз. – Вы воспользовались тем, что главного тюремщика нет и можно удрать? – А вам-то что? – Вы забыли одно, Жермена... Она удивленно посмотрела на меня. Потом, под моим выразительным взглядом, кивнула: – Да, это так, вы в меня влюблены! – Не влюблен, я люблю вас, есть разница. – Ну и что из того, если я вас не люблю! – Спасибо за откровенность! – Вы считаете, что мне лучше было бы солгать? – Конечно, нет. – Ну и что дальше? – Дальше ничего... Кроме того, что я вас не отпущу. – В самом деле? – В самом деле. Это было бы безумием. Я не могу не вмешаться. Она вызывающе разглядывала меня. – Бывают моменты, когда злятся даже сенбернары... – Мне жаль, что вы сердитесь, но вы не уйдете. – Объяснитесь, наконец, что вам надо? И не отделывайтесь лицемерными отговорками. – Жермена, повторяю, я люблю вас и остался здесь только из-за вас. Я не позволю вам убежать, вот и все, коротко и ясно... И больше не возвращаемся к этому. Она пожала плечами и вновь взялась за чемодан. Я почувствовал себя идиотом. Если она упрется в своем желании уйти, не буду же я ее связывать в ожидании Кастэна. Я никогда еще не находился в столь нелепом положении. Жермена продолжала укладывать свое белье. Кружева, белый шелк комбинаций... Мои щеки запылали. Когда чемодан был собран, она закрыла крышку и заперла оба замка. Потом сняла с вешалки пальто, набросила его на плечи и взяла свой багаж. Все было готово. Наступил роковой момент. Я запер дверь комнаты на ключ. – Не надо глупостей, Жермена, вы не выйдете отсюда. Женщина посмотрела мне прямо в глаза. По ее напряженному взгляду я понял, что она настроена очень решительно. – Отпустите меня, или я позову на помощь... – Вы не выйдете... Она протянула руку к замку. Я встал перед ней. – Не будьте смешной, Жермена, не заставляйте меня применять силу. – Отойдите. Или я позову на помощь, предупреждаю вас в последний раз. Женщина покраснела. Неожиданно она, бросив чемодан, рванулась к окну. Я перепрыгнул через кровать и перехватил ее за талию, когда она уже взялась за оконную ручку. Женщина отбивалась, брыкалась, кричала. Но я и не подумал ее отпускать. Ее трепещущее тело разжигало меня. Извиваясь, мы споткнулись и упали на кровать. Неожиданно поцеловав ее так быстро и резко, что она не успела отвернуться, я разбил себе губу о ее зубы и почувствовал во рту вкус крови. Она хотела крикнуть, рот ее открылся, и я опять впился в него... Дальнейшее я не очень хорошо помню, но внезапно она перестала биться. Она лежала неподвижно на покрывале. Яростными и точными движениями я порвал в клочья ее черный костюм... Комната была полна лохмотьев; мы собирали их, ни слова не говоря, после того как я овладел ею. |
|
|