"Неотразимая" - читать интересную книгу автора (Брокуэй Конни)

Глава 14

Через крошечный иллюминатор Фиа увидела пробивающийся издалека сквозь туман свет маяка. А некоторое время спустя один из матросов зашел к ней в каюту и нетерпеливыми жестами попросил следовать за ним.

Когда Томас сказал ей, что темная полоска на горизонте – это Шотландия, неожиданные чувства волной захлестнули Фиа. Она ожидала, что Томас привезет ее куда угодно, но только не сюда.

Она смотрела, как матрос бесцеремонно сложил ее вещи в саквояж, затем с ворчанием поднял ее чемодан на плечо, подхватил саквояж и кивком указал на дверь.

Подавив неприятное чувство, Фиа покинула каюту и вышла на палубу. Томаса нигде не было видно. Она неохотно повернулась и посмотрела в сторону берега. Совсем близко от корабля она различила сквозь туман контуры скал, которые напоминали зубы огромного чудища. Это мог быть только Остров Макларенов. Фиа ожидала, что испытает боль, с которой трудно будет справиться, но боли не было. Она вдруг поняла, что с нетерпением ждет встречи с островом и замком. «Домой», – сказал Томас. Он привез ее домой. Фиа не забыла, что у Томаса в глубине острова, в пятнадцати милях от поместья Макларенов, был собственный дом. И она решила, что когда он сказал «домой», он имел в виду именно этот, свой дом. Но он привез ее также и в ее родной дом. Она поняла это, испытав теплое чувство возвращения.

Здесь она знала каждое дерево, каждую тропинку. Знала, где и какие цветы расцветают весной, знала, какая часть острова становится осенью алой. Она прекрасно знала замок и все проходы в садовой ограде, знала, в каких комнатах отражается на потолке безбрежное сияние океана. Она знала, какой силы должен быть ветер, чтобы зазвучало эхо в высоких башнях.

Взгляд ее затуманился. Никаких башен больше нет, нет и комнат, на потолках которых отражалось сияние океана. Уонтон-Блаш выгорел дотла шесть лет назад. Она покинула замок непосредственно перед пожаром. А Карр во время пожара был в замке, спасая из огня бесценные для него документы, и заплатил за это увечьем. Небольшая плата по сравнению с потерей, которую он понес бы, если бы в огне сгорели все собранные им компрометирующие документы.

– Быстрее, – поторопил Фиа матрос. Она старалась не отставать. Неожиданно матрос остановился у борта, снял чемодан с плеча, что-то громко сказал и швырнул чемодан за борт. Фиа наклонилась над бортом, уверенная, что он выбросил все ее вещи в океан, но снизу раздались сердитые крики, а матрос радостно похлопал себя по ляжкам. Внизу на волнах качалась небольшая деревянная шлюпка с командой из четырех матросов. Они сердито кричали и грозили им кулаками. Один из них, сидевший рядом с ее перевернутым чемоданом, потирал ногу, морщась от боли. А рядом с Фиа матрос-португалец, бросивший чемодан, исходил прямо-таки злобным удовольствием.

– Что здесь происходит? – Смех неожиданно замер, так же как крики и проклятия внизу. По направлению к ним по палубе шел Томас. Через плечо у него был переброшен большой узел.

Португалец что-то ответил. Матрос в шлюпке, на которого упал чемодан, тоже что-то крикнул. Не предупреждая, Томас сбросил с плеча узел и схватил португальца за рубашку.

Фиа непроизвольно отступила назад. Матрос ничего не мог поделать, Томас держал его как в клешнях. Он тряс португальца подобно мастифу, трясущему пойманного зайца, что-то выговаривая низким грозным голосом. Слова Томаса оказали на португальца поразительное действие. Он глотнул воздух широко раскрытым ртом и часто-часто закивал головой. Томас неожиданно отпустил его. Матрос потерял равновесие, грохнулся на палубу и на четвереньках отполз подальше от Томаса. Там он поднялся и опрометью бросился бежать.

Томас наклонился и поднял свой узел. Только сейчас он заметил Фиа. Он медленно выпрямился, глаза его были все еще темными от гнева. Фиа сделала еще шаг назад.

Сейчас она боялась его.

За все годы их знакомства, в самых разных обстоятельствах, при которых им случалось встречаться, никогда она не боялась его по-настоящему. Даже тогда, когда он влетел в ее будуар с окровавленной шпагой лорда Танбриджа в руках. Но сейчас она его боялась. Неожиданно Фиа поняла, что полностью в его власти. За этим последовало еще одно открытие: она ничего не знает о Томасе Донне.

Ей лишь известно, что он наполовину шотландец, наполовину француз, у него какой-то незначительный французский титул, что приехал он в Уонтон-Блаш как азартный игрок, но играл немного. Сестра его Фейвор тоже гостила в замке. Она понравилась не только отцу, но и младшему из братьев Фиа – Рейну, которому удалось бежать из французской тюрьмы и вернуться на остров инкогнито для всех, кроме Гунны и Фиа. Рейн и Фейвор бежали из замка вместе в ночь пожара. Вскоре они поженились, но Фейвор никогда не упоминала Томаса в своих письмах. Рейн и Эштон тоже.

Первый раз Фиа задумалась над тем, права ли она, затеяв свою игру. Она позволила похитить себя, будучи полностью уверенной, что отлично знает Томаса, знает, на что он способен, и нисколько не сомневалась, что сама способна на большее. Рассуждения Фиа были основаны на том, что она дочь своего отца и уже поэтому должна быть безжалостным и очень опасным человеком.

Пусть это и не было для нее утешением, но хотя бы давало чувство свободы. Если она действительно наиболее безжалостный представитель общества, то, по крайней мере, сознает, что может ожидать ее самое. Однако сейчас, глядя на потемневшее от гнева лицо Томаса, Фиа поняла, что не ведает всей глубины его гнева, не сознает, на что он способен. По его виду можно предположить, что он готов убить португальца, и все только потому, что бедняга швырнул ее чемодан за борт. Словно нехотя Томас заговорил.

– На корабле хозяин я. Здесь я абсолютная власть и закон. И там тоже. – Он кивнул головой в сторону берега. – Я устанавливаю правила, правила, которые устраивают меня. – У Фиа пересохло во рту. – Черт побери, не смотрите на меня так. Просто делайте то, что я говорю. И тогда...

– Я не закончу жизнь со сломанной шеей? – договорила Фиа. Но бравады, которую она желала бы выразить своим голосом, в нем не было.

– И тогда, возможно, я пощажу вас. – Глаза Томаса за секунду стали ледяными. – А теперь пойдемте, я спущу вас в шлюпку.

Фиа заставила себя подойти к нему. Томас отправил свой узел в шлюпку, затем подхватил Фиа на руки и легко поднял. Прижав хрупкую фигурку к груди, Томас подошел к борту и резким голосом приказал матросам приготовить канат.

Фиа не могла отвести глаз от его профиля, пока они ожидали. Его глаза оказались не серыми, как ей всегда виделось, а светло-голубыми с зелеными искорками.

– Живее! – крикнул Томас матросам и крепче обнял ее. Один из матросов сделал на конце каната петлю, и, когда она была готова, Томас посадил в нее Фиа. – А теперь крепче держитесь за канат. Я буду ждать вас внизу.

Он отпустил Фиа, повернул стрелу, и она повисла над водой. Когда канат стал медленно опускаться, Фиа перепуталась. Вода сейчас казалась гораздо дальше, чем когда она смотрела с палубы, была почти черной и ничего не отражала. Когда Фиа была еще маленькой девочкой, ее мать приняла смерть, упав с обрыва. С тех пор Фиа боялась стоять на краю обрыва и смотреть вниз, особенно на воду.

Фиа вцепилась в канат с такой силой, что костяшки пальцев побелели, сердце бешено заколотилось, в голове шумело.

– Я не умею плавать, – услышала она свой голос как бы со стороны.

– Вам и не придется, – пообещал Томас. Он ловко перемахнул через борт и по канату спустился в шлюпку, ожидавшую внизу. При этом он успевал отдавать по-португальски какие-то распоряжения.

Мгновением позже канат, на котором висела Фиа, дернулся, она опустилась на несколько футов и замерла, покачиваясь. Фиа крепко сжала веки и отдалась на волю обстоятельств. К ней вернулась морская болезнь, только на этот раз вместе со страхом. Фиа разрыдалась бы сейчас, но слез не было и она не могла издать ни звука.

Фиа услышала, как Томас отдал еще какое-то распоряжение. Он говорил громко и резко. Она прижалась лбом к канату, стараясь дышать спокойно и не выпустить его из рук. Ей показалось, что ее еще немного опустили, и затем каким-то чудесным образом она опять очутилась в руках Томаса. Она прижалась щекой к его груди, сердце его билось ровно и спокойно.

Продолжая держать Фиа на руках, Томас уселся на лавку в шлюпке, а затем устроил ее поудобнее у себя на коленях. Она все еще боялась открыть глаза, страх продолжал сжимать ледяной рукой ее трепещущее сердце. Фиа была не в состоянии справиться с необъяснимым страхом перед высотой. Она почувствовала, как Томас осторожно убирает растрепавшиеся волосы с ее лица, услышала, как он что-то говорит по-португальски. Шлюпка уже плыла, а он все продолжал приводить в порядок ее волосы.

Прошло несколько мгновений, которые показались Фиа вечностью. Томас молчал, Фиа тоже не проронила ни слова. Тишину нарушали только плеск весел о воду и легкий шум воды, обтекающей борта шлюпки.

– Вы боитесь воды? – наконец спросил Томас. Она хотела было сказать ему, что он ошибается, но какой в этом толк? Возможно, если бы она рассказала ему о причине своего страха, он бы... Господи! Да о чем она думает! Страх просто затмил ей рассудок, но она все же ответила.

– Я боюсь не воды. Я боюсь быть над водой, – слабым голосом произнесла она. Ей почему-то очень не хотелось высвобождаться из его объятий. «Ну почему мне не воспользоваться этим чудесным мгновением? – подумала она про себя сердито. – В моей жизни их было так мало. И не страшно, если я останусь еще немного у него на коленях, пусть даже как воришка, крадущий то, что мне не принадлежит, даже зная, что через несколько мгновений он меня отторгнет».

Однако Томас не сделал этого.

– Так вы боитесь высоты? – вновь обратился он к ней. Фиа кивнула. Он не стал смеяться или подшучивать над ней. Он не сказал ничего. Просто продолжал обнимать ее, словно желая защитить и оградить от внешнего мира. И сердце его билось ровно и спокойно. На Фиа было только тонкое батистовое платье, поэтому тепло, исходившее от Томаса, она ощущала всем телом. И от этого тепла она стала мягкой как воск. Мышцы ее расслабились, ей сделалось очень спокойно и хотелось и дальше прижиматься к Томасу. Сейчас она испытывала неведомое ей ранее удовольствие и не сразу заметила, что сердце Томаса стало биться быстрее, что дыхание его стало неровным. Фиа догадалась, что послужило причиной. Пусть даже бессознательно, но его мужское естество ответило на ее близость.

«Вот этим надо воспользоваться», – решила Фиа, совершенно забыв про гнев, который заставил ее поклясться, что он будет ползать перед ней на коленях. Приветливо кричали чайки, мягко бились о шлюпку волны, казалось, ненависть покидает ее. Пожалуй, впервые в жизни Фиа почувствовала себя по-настоящему в безопасности.

И впервые в жизни с тех пор, как она стала взрослой, Фиа заснула в объятиях мужчины у него на коленях.

Томас хотел ее безумно. Фиа калачиком свернулась у него на коленях, как уставший котенок. Волосы спадали на плечи и частично закрывали лицо. Дыхание успокоилось и стало ровным и глубоким. Длинные черные ресницы неподвижно лежали на щеках, а на них поблескивали капельки то ли морской воды, то ли осевшего тумана.

Одну руку она подложила под подбородок, другой обнимала Томаса. Даже через полотно рубашки он чувствовал прикосновение каждого ее пальчика, ощущал ее хрупкое тело у себя на коленях.

Томас с трудом, оторвал взгляд от Фиа и в отчаянии попытался разглядеть что-либо сквозь густую пелену тумана. Место, где они должны причалить, уже близко. Господи, конечно, оно должно быть близко! Он боялся, что еще немного, и он не сможет спокойно держать Фиа у себя на коленях.

– Впереди земля, капитан! – крикнул один из матросов.

Фиа пошевелилась, и Томас мысленно выругал матроса за то, что тот разбудил ее, при этом, прекрасно понимая, что всего минуту назад для него было настоящей пыткой держать ее на коленях. Однако Томасу не хотелось отпускать Фиа.